Вишнёвый вопрос

— Меня вот давно интересовало… — разбавил мирную утреннюю обстановку Северная Ирландия, методично помешивая чай и на раздражение остальным без стеснения ударяя ложечкой по стенкам стеклянной кружки. Сахар давно растворился в горячей янтарной жидкости, напитав её желанной сладостью, но страна и не думал прекращать затянувшуюся для чужих ушей пытку, тем самым создавая впечатление, что его совесть нема от рождения. — А почему мы вишню не собираем?

— Чего? — переспросил Шотландия, который вяло пережёвывал подгоревший тост после плотного завтрака. Вилка в левой руке бесцельно гоняла по тарелке одинокий томат черри, а правый кулак подпирал тяжёлую голову.

Шотландца посмели разбудить на полчаса раньше положенного. Ещё и водой из стакана окатили, когда он совершенно обоснованно в нецензурной форме направил наглеца в пешее эротическое. Концы кудрявой шевелюры до сих пор были влажными и щекотали шею холодом при каждом движении. В такие моменты мрачный взгляд, несущий с собой желание убивать, проходился по главе семейства, словно прикидывая место, куда стоило метнуть имеющуюся вилку вместе с насаженной на неё помидоркой. Тот же совершенно нагло и даже показательно игнорировал не единожды направленную на него прямую угрозу. То ли тактика англичанина работала, то ли последний представитель семейства паслёновых ценился выше отмщения, но пока Шотландии хватало смакования чужой агонии в мире фантазий, без переноса подобных кровавых сцен в реальность.

— Ну, вишню! — взмахнул в сторону окна Северный. — Ту, что за особняком на заднем дворе. И даже не одна, насколько я помню. Стоит вся такая неприкаянная, никому не нужная... Чего ж не пользуетесь?

— Потому что не для сбора урожая она и подобные ей посажены, — ответил Англия и преспокойно сделал глоток под очередным хмурым прицелом зелёных омутов.

На сей раз шотландцу, видимо, показалась заманчивой мысль ткнуть его столовым прибором в открывшееся под удар горло. Либо он просто с досадой думал об излишних расходах, которые, по его мнению, появлялись каждый раз, когда англичанин брал новый чайный пакетик вместо того, чтобы повторно заварить старый.

Шотландия называл свою чрезмерную обеспокоенность их тратами разумной экономией, Англия — жмотством.

С лёгким стуком полупустая чашка опустилась обратно на блюдце.

— А для чего тогда? — по-ребячески склонил голову Север.

Указательный палец резво крутанул ложку по ободку, заставив остальных поморщится от характерного неприятного скрежета, резанувшего слух. Уэльс шикнул и слегка вжал голову в плечи, будто звук отвесил ему увесистую оплеуху. Шотландия грозно зыркнул на нарушителя спокойствия, передавая предельно простое послание: если тот посмеет сотворить хоть ещё один раздражающий фокус с кружкой, то всё её содержимое будет немедленно ликвидировано ему на голову. У Англии же глаз начал дёргаться ещё на моменте перемешивания сахара: продолжительная звонкая какофония порождала у него мигрень. Так что скатывающееся по графику за отрицательное значение терпение наконец достигло той точки, когда перегнуться через стол и под возмущённый вопль ирландца выхватить у него злосчастную ложку казалось вполне оправданным решением проблемы.

Однако выдыхать ещё рано: беда была устранена лишь наполовину, поскольку ирландец в добавок всё это время беззаботно болтал ногами под столом, периодически задевая соседей напротив.

Точнее жертва издевательств была лишь одна, потому что Уэльс, в отличие от пытающегося выглядеть непоколебимым Англии, благоразумно забрался с ногами на стул, для верности обернув их хвостом. Шотландии же просто повезло: он сидел сбоку, поэтому по нему попадало реже всего. В противном случае жить бы Ирландии осталось не долго, потому что терпение старшего ограничивалось лишь двумя предупреждениями: сначала хмурыми бровями, а затем словесной угрозой. И если оба действия пролетели мимо внимания нахала, то это исключительно проблемы нахала.

— Для красоты, — цыкнул англичанин, получив несильный, но меткий удар носком под коленную чашечку. Очевидно, это прилетела ответка за конфискованное орудие пыток. — Мне нравится их вид в сезон цветения. Да и с ягодами они также привлекают внимание и радуют глаз.

— Зато шуму от них, хоть затычки покупай, — проворчал шотландец и протянул валлийцу на кончике вилки несчастный помидор, который никак не желал помещаться в его уже под завязку забитом желудке. Уэльс с радостью перехватил предложенное угощение и впился в его сочную мякоть острыми зубами: для его энергичной натуры никакие добавки лишними не бывали. — Когда цветут — подойти невозможно. Словно у нас на участке рой диких пчёл завёлся, — сделал последний укус хрустящего тоста и, недолго думая, подкинул его зажаристую, местами обугленную корочку в тарелку вечно голодного и непривередливого соседа, получив в ответ благодарное урчание. — А на спелые ягоды стаи птиц слетаются. Дерутся, голдят под окнами с утра пораньше без перебоя. Спать невозможно!

— Ты потому такой хмурый? — уточнил Уэльс, успев за эту короткую речь расправиться с остатками хлеба. Всё же клыки творили истинные чудеса.

— Не, — отмахнулся. — Сегодня мне помешал жаворонок другого полёта, — многозначительно кивнул на супруга. — Иногда мне кажется, что он специально столько всяких сорняков на участке развёл. Будто его собственных истерик нам мало — подавайте пернатый оркестр!

Англия на чужие претензии лишь пожал плечами. Ему этот шум нисколько не мешал, а даже наоборот порой приносил пользу. Например, когда остальные домочадцы разъезжались на Родину, а Британия — к себе домой. Звуки мирно текущей жизни с улицы смягчали мёртвую тишину покинутого всеми особняка, что помогало на время приструнить разбушевавшуюся тревогу, вызванную одиночеством. Потому в такие моменты Англия предпочитал держать окна открытыми на постоянной основе и испытывал исключительное облегчение от цветущего и щебечущего мира по ту сторону рамы.

К тому же, не на одной попусту оговоренной шотландцем вишне все грехи, ведь сад — это изначально то место, где пчёлы и прочая мелкая живность — норма. Многие растения нуждались в опылителях и для этого приманивали их сладким нектаром и ярким запахом.

К слову, у Англии с давних времён сложилось пристрастие к растениеводству. Однако речь идёт не о привычном выращивании полевых, овощных, плодовых и ягодных культур для их дальнейшего употребления в пищу или продажи. Напротив, это хобби носило для него скорее духовный и декоративный характер. И если последний вполне понятен, то первый вновь отсылал к фобии англичанина, которая начала зарождаться ещё с момента становления тогдашнего Королевства у власти.

Ведь всего за пару веков он потерял всех своих близких, включая семерых родителей и наставника-покровителя. Привыкнув с детства находиться в эпицентре шумной разномастной семьи, где найти минуту покоя ещё надо было постараться, внезапная тишина пустого дома и чувство тотального одиночества сильно ударили по молодой стране. В целом мире у него не осталось союзников и надежды на поддержку. Он был юн, неопытен, подавлен норманнами и заперт на острове с вражески настроенными к нему воплощениями, которые не протянули бы руку помощи в случае опасности. Скорее добили бы, ибо Англия был потомком варваров — жестоких англосаксонских захватчиков, а значит по определению нёс угрозу местным землям и населению.

Тяжесть обстановки вокруг заставляла Англию задыхаться и желать лишь простого живого тепла рядом. Чтобы можно было высказать кому-то накопившиеся переживания и проявить в ответ должную заботу. Чтобы этот кто-то умел выслушать без злой усмешки во взгляде, не осудил за слёзы в подушку после очередного провалившегося восстания и не смел воспользоваться слабостью Англии, как этой возможности наверняка жаждали другие страны. И больше всего, чтобы это не умерло так скоропостижно, как большинство душ на нашей Земле. Англия не хотел переживать эту боль снова.

Так в его жизни и появились растения. Они росли, развивались, требовали не шибко прихотливого ухода и их состояние заметно изменялось в зависимости от него. Они могли жить годами, десятилетиями и даже столетиями, а если и погибали, то это событие не несло той же тяжести, что при смерти животных, людей и олицетворений. С ними говорилось о чём угодно без страха и неловкости. И чем дольше Англия проводил с ними время, тем больше крепло убеждение, что они всё чувствовали и понимали. Возможно, даже посылали ответы в шорохе листвы. Отдельной любовью стали цветы, кустарники и деревья, так что в дальнейшем он специализировался именно на них.

Это хобби сохранилось и до наших дней. Пусть англичанин и обрёл новых членов семьи в виде Британии и его стран-участников, но зелёное братство, расположившееся в большинстве своём в поистине масштабных саду и оранжерее, по-прежнему оставалось его личным уголком покоя, особенно, когда из-за одиночества вновь срывало и без того подтекающую крышу.

Остальным беседы с цветами казались откровенно странной картиной, что уж говорить об отдельных именах, которыми обязательно нарекал Англия своих фотосинтезирующих подопечных.

Ах, если бы домашние знали, насколько главе семьи глубоко плевать на их мнение по этой теме, они бы заплакали. 

Хотя нет, данное чувство очень даже взаимно.

Однако раз основной функцией растений особняка и его округи было предоставлять эстетическое наслаждение и некую психологическую терапию, то логично прийти к выводу, что вкус и качество их плодов Англию абсолютно не интересовали. Так что большинство из них имели кислый, горький, терпкий или вяжущий вкус наподобие их диких собратьев. Для того чтобы гуляючи бросить в рот несколько ягод или сорвать с ветки поспевшую грушу — вполне сносно, но не более. Поморщишься немного, зато на языке останется послевкусие свежести. Исключением являлись несколько яблонь, чьи плоды довольно активно использовались в готовке, однако и они были недостаточно сладкими. Для джема или в пироги годились, но подобным интерактивом жильцы особняка промышляли редко, ввиду отсутствия у каждого высоких кулинарных навыков.

— Хм, тогда почему бы нам не решить проблему с птицами, обогнав их и собрав урожай первыми? — хитро ухмыльнулся Северная Ирландия, прищурив бирюзовые глаза, которые зажглись новой идеей, что никогда не предвещало ничего хорошего.

— Мы, по-твоему, настолько не можем себя обеспечить, что вынуждены корм у птиц отбирать? Или настолько черствы и переполнены жадности, что не в силах стерпеть, когда наши ягоды ест кто-то другой? — скептично вскинул бровь Англия, а после покачал головой: — Что за глупая затея? Наша вишня кислая, больше десятка ягод не съешь — зубы сведёт. Что ты собрался с ней делать?

— Ну-у-у... — ирландец откинулся на спинку стула, сцепил ладони в замок на животе и начал размышлять вслух: — Не знаю. Много чего можно придумать! Сок, компот, джем сварить, пирог испечь... Вариантов масса!

— Мгм, — сухо поддакнул, уперев подбородок на подставленную ладонь и абсолютно не веря в возможность реализации хоть чего-то из перечисленного. — Я просто напомню, что ты не умеешь готовить. Более того, никто из нас не умеет нормально готовить.

— Настолько не веришь в свои силы? — хихикнул. 

— Я просто реалист.

— Ну, А-а-англия-я-я, — жалостливо протянул Север, поставив локти на стол и сложив руки перед собой в молитвенном жесте. — Чего тебе стоит, а? И вообще, ты не можешь решать за всех! Давайте... О! — горячую голову осенила шикарная идея, заставив губы расплыться в дьявольской улыбке, а остальных — несколько напрячься: как правило, задумки младшего в той или иной степени граничили с безумием, опасностью, непробиваемой наивностью и «бах-бабахами» если не физических объектов, то чьей-то психики. И действительно у Ирландии только что созрел идеальный, а самое главное надёжный, исключительно по его мнению, план, как получить желаемое: — Давайте устроим голосование? — горящие глаза самодовольно уставились на Англию, уже уверенные в своей неизбежной победе. — Против большинства не попрёшь! — занёс кулак для удара: — Объявляю кухонный референдум по вишнёвому вопросу открытым!

Громогласный стук по столешнице, заменившей гонг, встретило всеобщее минутное молчание.

— Господи, что за детский сад, — наконец возвёл глаза к потолку Англия, сопроводив сие действие тяжёлым вздохом. — Хочешь голосование? Будет тебе голосование. Я против: мы не будем тревожить ту же Аделис Ирлитри Черрироуз из-за твоих пустых хотелок. И аргументов для этого я, на мой скромный взгляд, уже привёл предостаточно. Любой носитель мозга в организме согласится с моей позицией. 

— А я за! — радостно воскликнул Ирландия, вскинув руку и даже подскочив со стула в нетерпении. — Уверен Миссис Черриррос или как её там не пожадничает для нас ведро другое своих прекрасных ягод. Ей же самой легче будет! Да, ребят? — воодушевлённо обратился к оставшимся двум воплощениям.

— Хм, честно говоря, срать я хотел на эту вишню, её из неоткуда взявшуюся связь с розами и с какого-то хрена благородных предков, — начал рассуждать Шотландия, не забыв, впрочем, уколоть супруга выбором имени для предмета местного раздора. — Мне она что на дереве не сдалась, что в вёдрах. Соответственно, я бы согласился с Бесовником, ибо его позиция мне тупо ближе, — Англия ухмыльнулся, но радоваться не спешил, поскольку догадывался, каким будет продолжение данной мысли. — Однако раз это позиция непосредственно Англии, то я за Севу. Мы идём собирать чёртову вишню!

— Тебе лишь бы мне насолить, — англичанин абсолютно не был удивлён: он с давних пор уверен, что всевышний обделил шотландца мозгами.

И если последнее утверждение нельзя было назвать на сто процентов истинным, то с первым Англия не прогадал. Альба всегда старался делать ровно противоположное желаниям супруга, даже если этим вредил собственным интересам. Хотя и данное оправдание непокорного поведения Англия находил глупым, поэтому старший в его глазах оставался полным придурком.

— Не печалься, я со всей любовью, — губы Шотландии расплылись в белозубой усмешке.  

— Два против одного! — озвучил результат импровизированного референдума Северный, кажется, уже готовый пуститься в триумфальный пляс.

— Не радуйся раньше времени. Ещё не все высказались, — осадил младшего Англия и повернулся к стране, сидящей справа от себя и уже продолжительное время сохранявшей исключительное молчание. — Уэльс, что думаешь?  

Тот оторвал янтарные глаза от тарелки, уведённой из-под носа англичанина во время споров и теперь блиставшей поразительной чистотой, хотя там ещё явно оставалось около ложки бобов и кусочек подгоревшего тоста с маслом. На эту незначительную потерю никто не обратил внимания даже сейчас, ведь тут решался вопрос исключительной важности! 

Уэльс слегка стушевался под чужими ожидающими его вердикта взглядами и приопустил перепончатые слуховые локаторы от столь пристального интереса к своей персоне: быть незамеченным во время дебатов эму нравилось гораздо больше.

— Э-эм... — замялся драконоподобный, переводя растерянный взор с одного члена семьи на другого. Он, конечно, краем уха слушал их разговор, но до последнего не думал, что его мнение там понадобится. — Я... Я за Англию? — скорее вопросительно, чем утвердительно прозвучал конечный ответ. 

— Ну во-о-от, — раздосадовано протянул Северный, насупившись, и шлёпнулся обратно на стул, демонстрируя высшей степени недовольство. — Всегда ты так! Теперь у нас ничья.

Уэльс виновато улыбнулся, но уже в следующую секунду без особых зазрений совести принял протянутую Англией в знак благодарности и поощрения крекерную печеньку из вазочки со сладостями, которую они ставили к чаю.

— И что делать будем? — поинтересовался шотландец.

По большей части, конечно, ему было безразлично, чем закончится спор, но наблюдать за противостоянием Северной Ирландии и Англии было довольно забавно и развлекательно. Да и последнего недовольным увидеть хотелось. Хотя тот тоже не особо боролся за победу: скорее просто не видел практического смысла в собирании ненужных им ягод и, естественно, как хороший хозяин и друг, оберегал своих зелёных подопечных от гнусного посягательства. А вот для ирландца это успело стать делом чести и причиной начать концерт одного актёра:

— Нам нужен ещё один голос! Мы не можем оставить ничью! Я настаиваю!

— Агрх... — спустя вереницу долгих и очень шумных минут сдался Англия, массируя трещащие под черепной коробкой виски. Он уже не мог выдержать чужих возмущений, которым, казалось, не было видно ни конца, ни края. — Могу позвонить UK, если тебе так неймётся, только заткнись!

Ирландия (что один, что второй) вечно становился источником его мигреней. Пора было прекратить этот порочный круг хотя бы на сегодня, поэтому англичанин потянулся за телефоном.

Однако, как только после пары гудков с того конца провода раздалось «Ало?», Северный перегнулся через стол, ловко выхватил смартфон из рук опешившего Англии и быстро затараторил, прежде, чем тот успел что-либо предпринять или справедливо возразить.

— Привет! У нас тут срочное дело! Тебе очень нужно сказать: «Я за»!

— ..А? — не понял Соединённое Королевство, немного выпав из реальности. Он был ошеломлён чужой взвинченностью и голосом, так как рассчитывал услышать отца. — Северный?.. Поч...

— На кону вопрос жизни и смерти! Просто скажи: «Я за»! Срочно!

— Чт...

— БРИТАНИЯ! — резко гаркнул в трубку Ирландия так, что даже домашние дёрнулись, а Уэльс и вовсе чуть не свалился со стула с испуга. Благо горе-супруги вовремя успели среагировать и подхватили его с боков, поспособствовав удержанию им равновесия.

— Да, за я! За! Успокойся! Что у вас происходит?! Север, почему ты звонишь с телефона Англии?! Что за срочность?! — британец уже явно был встревожен и весьма обескуражен происходящим. В его голове успело всплыть не менее тысячи вариантов того, что с его родителями могло случиться, и каждый следующий был хуже предыдущего.

— Всё хорошо, братец, — тут же сменил тон ирландец, довольно улыбаясь во все тридцать два зуба, словно кот, объевшийся сметаны. — Просто я только что выиграл один маленький спор.

— Что?! Какой ещё спор? И это не ответ на мои вопросы, — голос постепенно терял былое волнение, а на последнем слове и вовсе стал твёрдым и почти угрожающим: — Север.

— О-о-о, не злись, Бритти! — засмеялся. — Морщины с твоим флагом совершенно не сочетаются. Не заставляй глаза окружающих кровоточить при взгляде на твою и без того пёструю физиономию. Лучше приезжай к нам часиков к четырём и тогда сам всё узнаешь, — интригующе предложил и отключился, обернувшись на пятках к Англии и всё также победно ухмыляясь. — Три против двух! А это значит...

— Телефон на родину, — требовательно протянул руку тот, заметно помрачнев. Шотландия, при взгляде на него, едва сдерживал смех, а Уэльс сочувствующе приобнял за плечо и, немного порывшись в вазочке, протянул в знак утешения яркую конфету в красно-золотом фантике.

Вишнёвую.