Встреча в Пустошах

Гоуст бежала не останавливаясь уже несколько часов. Или недель. Или лет. В этом месте ощущение времени стиралось, и бегущий перед глазами рельеф серой лишённой растительности земли уже стал привычным пейзажем. Останавливаться было нельзя, остановка сулила… Гоуст даже не знала, что будет, если они догонят её, но какой-то внутренний импульс гнал прочь от этих созданий. Гоуст не помнила, как оказалась в Пустоши, она не знала, что это за место, что с ней произошло, куда ей идти. Единственное, что послужило ориентиром в этой безжизненной пустыне – это слабое свечение вдалеке. Свечение, похожее на её собственное. Там кто-то есть. Но когда Гоуст подошла ближе, то увидела нечто столь пугающее и обезображенное, что не рискнула подойти, чтобы рассмотреть.

Существо подняло уродливую голову, с которой свисали ошмётки плоти и вязкой светящейся субстанции, и принюхалось. Гоуст боялась, что оно услышит её, так и не привыкнув к тому, что теперь она двигалась совершенно беззвучно. Она даже не ощущала ногами каменистую поверхность, как будто, скорее, парила над ней. Однако жуткое скрюченное существо ориентировалось вовсе не на звук, и не на запах, как могло показаться поначалу. Анимафаги своими мутировавшими органами улавливают духовные частицы и психоэмоциональные вибрации. От ярких эмоций, например, ужаса, души резонируют сильнее и громче. И резко бьющийся страх Гоуст почти оглушал анимафага перед ней, пробуждая в нём раздражение и голод. Существо эпилептично затрясло своей несуразной маленькой головой, а затем, издав режущий слух скрежет, помчалось на неё. Гоуст с криком бросилась прочь. Она боялась оглянуться, но всей кожей чувствовала, как преследующий её монстр отравляет воздух своим дыханием. Со временем этот смрад сошёл на нет, и девушка рискнула обернуться: монстра нигде не было.

Гоуст натыкалась на анимафагов всё чаще и чаще, как будто они сообща пытались загнать её в ловушку. Но, благо, Пустоши были довольно обширной, до жути нескончаемой, открытой территорией, и, к счастью Гоуст, она бегала быстрее. Но оставаться на одном месте надолго было нельзя, частицы души концентрировались, разнося плотный запах по всей округе и выдавая её местоположение бродячим чудовищам. Тем не менее, бесконечная погоня и преследование эмоционально выматывали Гоуст, и ей требовалась передышка, хотя она уже давно не ощущала ни чувство голода, ни чувство физической усталости. Казалось, отныне вся она состояла лишь из одного страха и непонимания. Гоуст заметила маленький каменный каньон неподалёку. Она не ощутила там никакой опасности и решила спрятаться, чтобы хоть немного отдохнуть. С виду каньон был не слишком глубоким, но его успокаивающая темнота мягко обволакивала и почти убаюкивала. Гоуст прилегла на пыльном выступе, обняла колени руками и прислушалась. Тишина. Лишь ветер завывал откуда-то сверху, донося тревожные отголоски грёз о безопасном месте, в котором до неё не доберутся эти странные жуткие существа.

Гоуст вспоминала о светящемся голубоватом веществе на их мордах, похожем на люминесцентный джем. Она вытянула руку перед собой и внимательно посмотрела на точно таким же образом светящуюся ладонь. Они съедят её, если догонят – они съедят. Или ещё что хуже. Гоуст казалось, что эти монстры в каком-то смысле сознательны, что они о чём-то думают, или могли думать раньше, или ей просто хотелось так считать, хотя по поведению они были похожи на зверей. Однако действовали не совсем бездумно, а иногда она видела целые группы монстров, собирающиеся в стаи. Но ведь и у чудовищ тоже есть душа? Есть у них душа? Что такое душа? Гоуст сжала ладонь в кулак, почувствовав, как её внутренняя энергия сконцентрировалась в одной точке, и, кажется, её рука засияла даже ещё ярче. Гоуст испуганно спрятала кулачок под мышку, как будто боялась, что это свечение кто-то заметит. Иногда она пыталась мысленно заставить себя погаснуть, чтобы не сиять мишенью на огромных пасмурных просторах, но от этих усилий наоборот как будто бы начинала светиться сильнее. Оставалось только прятаться в оврагах да пещерах, чтобы скрыть это предательское сияние.

Гоуст не нуждалась во сне, но иногда её разум со всех сторон затягивало видениями. Подрагивающей дымкой под пальцами материализовывались призрачные струны и она слышала эхо разливающейся знакомой мелодии. Очертания размытых миражей медленно кружили перед глазами, вальсируя в пустынных залах памяти. К ней тянулся неясный силуэт изящной руки, беззаботно приглашающий на танец, как вдруг резкий душераздирающий клёкот рассеял эти видения.

Гоуст почувствовала дрожь камней от приземлившейся где-то снаружи громады. Сквозняк от огромных крыльев, просочившийся сквозь узкий вход, поднял пыль даже внутри тихого закрытого каньона, и Гоуст невольно зажмурилась. Она уже видела этих существ, которые были похожи на исполинских чёрных грифов с пустыми глазницами. Одно такое однажды разнесло целую группу анимафагов, жадно проглатывая их друг за другом и набивая гигантский кровоточащий зоб их тушами. Тогда Гоуст чудом удалось избежать той же участи, упав в узкую каменную расщелину, из которой огромное птицеподобное чудище не смогло бы её достать. Хотя, казалось, оно и не пыталось. Огромную птицу не интересовали души, но Гоуст не хотела это проверять. Ей было страшно, и она пряталась в расселине, пока чудовище не улетело.

Вот и в этот раз Гоуст затаилась, прислушиваясь к происходящему снаружи. Она услышала тихий скрип и глухое постукивание, которые со временем усиливались. Скрип становился всё громче, превращаясь в знакомый скрежет, а в постукивании всё отчетливее слышался торопливый топот. Гоуст поднялась с выступа и когда наконец осознала, что предвещает этот невнятный шум, в каньон ворвалась целая толпа испуганных грифом анимафагов. Монстры были загнаны другим монстром и искали в каньоне спасения.

Девушка подскочила и ринулась в противоположную сторону, за ней неслось не меньше дюжины голодных чудовищ, которые быстро переключились на мерцающую перед их носом цель. Ей оставалось только надеяться, что в конце каньона есть выход. Неужели вот так всё закончится? В глухом тупике пещеры, в забытьи и пустоте, в тотальном одиночестве? Гоуст бежала в темноту и от скорости слезинки на её щеках сбивало ветром, а пронырливые монстры, плетущиеся следом, спотыкаясь ловили эти отчаявшиеся частички её души своими безобразными ртами. Неприметный каньон, казалось, ведёт только глубже под землю, как бесконечно длинная лестница в гробницу. Гоуст уже не понимала, не видела, куда она бежит, вокруг простиралась лишь кромешная тьма, по которой она неслась, как спичка, брошенная в ночной карьер. Вот бы хоть кто-нибудь… Хоть кто-нибудь. Через какое-то время в конце беспросветно глухого коридора забрезжил спасительный свет. Выход. Гоуст воспряла духом. Шанс есть. Всегда есть.

Она прибавила скорости и вскоре выбежала из ущелья каньона навстречу ослепляющему свету. Глаза заливало голубоватым заревом, но обзор расплывался в пелене слёз. Гоуст зажмурилась, и её дыхание как будто бы спёрло, а грудную клетку сдавило от окружающего давления. Нельзя останавливаться. Нельзя! Усилием воли Гоуст заставила себя бежать дальше, пытаясь протереть глаза и разглядеть источник света впереди. Её ноги заплетались, в спину хрипела толпа чудовищ, а впереди – неизвестность. Но невероятная сила тянула её вперёд уже, казалось, даже против собственной воли, будто маленькую монетку со дна моря притягивал мощный корабельный магнит. Хоть кто-нибудь… Кто-нибудь! Не в силах больше бежать, Гоуст поскользнулась на обочине дороги. Один из анимафагов слёту впился в ногу девушки кривыми зубами и, боясь упустить добычу, обсасывал не разжимая челюстей. Ещё один схватился изогнутыми когтями за её длинные волосы оттягивая назад. Догнав, остальные монстры с мерзким хрипом накинулись на девушку всей толпой.

Второй заметил движение боковым зрением ещё издалека. По запаху и духовным вибрациям он понял, что это, очевидно, заплутавшая на просторах Пустошей душа и преследующая её группа анимафагов. Удивительно, что она добралась почти до внешних границ Кэрн Некроса. Но он смертельно устал после похода, и ему было в тягость даже просто повернуть голову в сторону, чтобы посмотреть на эту возню. Да и, честно говоря, абсолютно это неинтересно. Чего он там не видел? Падальщиков? Душ? За ним шла целая вереница душ в кандалах. Их небогатый улов из пятидесяти тысяч, пленённых за этот забег. Ещё столько же заточённых в кристаллы, но должно было быть ещё больше. Намного больше. Всё пошло не по плану, а отчитываться перед Мортис придётся именно ему.

Личи, сидящие верхом на костлявых скакунах, размахивали пылающими во мраке хлыстами и присвистывали душам, подгоняя их словно скот. Мёртвые солдаты неспешно и устало плелись по вытоптанной тысячелетиями дороге, ведущей в сторону Кэрн Некроса. Мысли Второго занимало множество организационных вопросов и предстоящая бюрократическая волокита, но где-то на горизонте сознания пульсировала навязчивая мысль обернуться. Любопытство? Жадность? До сих пор не насытился, что ради вот этого готов сейчас остановить всех? А что если и так? Что с того? А что если… Что… Это?

Грузный тёмный жеребец недовольно фыркнул, остановившись посреди дороги. Всадник молча обернулся под тихий лязг цепей о доспехи. Он вынудил остановиться и всех остальных, вся огромная вереница из мертвецов и душ замерла на месте. Старшие офицеры по привычке замыкали строй и ехали далеко позади. Рядом со столпами же ехала главная навигаторша в сопровождении своего молчаливого стража. Захрат переглянулась с Себом и бросила пустой взгляд на остановившегося вдруг Главнокомандующего. Архиепископ, ехавший рядом, тоже посмотрел на него и скорчил недовольную физиономию. Проследив за взглядом Второго, землистое лицо Первого стало ещё более недовольным и он громко возмутился:

– Ну, что ещё?!

Второй не ответил. Немигающим взглядом он уставился на сдавленную тушами монстров Гоуст, которая из последних сил тянула к нему руку, единственное, чем она ещё была в состоянии двигать.

– Помоги... – На крик у девушки уже не было сил и она прошептала это просто у себя в голове, проваливаясь куда-то в ментальную пустоту. Второй пронзительно посмотрел в её глаза, заглядывая в самую душу, и в эту секунду время вокруг словно остановилось.

Пламенеющие кислотным огнём хлысты медленно замерли в воздухе, а светящиеся души застыли, как светлячки в мутном янтаре. Один из костлявых личей завалился на бок, готовый спешиться, но окоченел в этом положении, словно резко вышедший из строя смертельный механизм. Уродливые анимафаги, склонившиеся над Гоуст, окаменели, словно готические горгульи, разинув свои зубастые пасти. Тяжёлые тянущиеся цепи перестали звенеть, и повсюду воцарилась оглушительная тишина. В этой сцене, залитой толщей безвременья, глаза лишь двух личей не утратили своей резкости и сверкнули молниями.

– Я помогу тебе. – Низкий, как подземный гул, голос не то вытягивал Гоуст из леденящего кошмара, не то наоборот завлекал в неясное мрачное сновидение. Мир вокруг подёрнулся сумрачной дымкой, и Гоуст увидела перед собой силуэт обернувшегося всадника. Под копытами тёмного скакуна стелился потусторонний туман и тлетворное дыхание смерти пропитывало его глубокие следы. Длинный истрёпанный плащ наездника укрывал круп массивного коня, словно крылья огромной летучей мыши, а сам он был от пяток до шеи обвит металлическими пластинами, как будто в седло водрузили железную деву. Его мертвенно бледное лицо скрывала тень ниспадающих сухих и ломких длинных волос. Бездонные, как чёрные дыры, гипнотизирующие, как движения змеи, проникающие в самую глубь и заполняющие всё имеющееся пространство глаза смотрели на Гоуст.

Это было похоже на сон наяву и одновременно самым реальным, что она когда-либо видела. Пронизывающий страх волной прошёлся по всему существу и, отбившись от стенок кончиков пальцев, вернулся обратно, в самую сердцевину, закрутившись в этом месте неистовой воронкой. Давление вокруг усилилось настолько, что раскалило ткань пространства, заставляя воздух плавиться и дрожать. Нарастающее низкое гудение сотрясало и обнажало такие уголки души, о которых невозможно было подозревать. Гоуст стояла у кромки непроглядной бездны, не в силах ни отойти от края, ни прыгнуть вниз, ни оторвать глаз. Но ей казалось, что всё, что она знала до этого, было сплошной иллюзией и самое настоящее ей открылось только сейчас, перед взором этих двух нейтронных звёзд, смотрящих прямо на неё из кромешной темноты космического неведения.

Страх и ужас неизвестности, восторг и восхищение массой масштабов столь невообразимых охватили её, и мысленно Гоуст разразилась слезами. Она закричала, она запела, она взлетела и камнем упала вниз. Она разбилась на тысячу осколков и мгновенно собралась воедино. Она взорвалась и снова сжалась до маленькой точки в пространстве, испытывая непередаваемый катарсис всего своего естества, лишь за один краткий миг соприкосновения с разумом создания перед ней. И притяжение это было столь велико, что не оставляло места не то что для попыток сопротивлению, но даже для самой мысли об этом. Как будто твои желания и воля, упавшие за горизонт событий, больше никогда не смогут иметь устойчивости и постоянства. Здесь ты вообще никогда и не знал, что это такое.

– Я помогу тебе, но я не могу сделать это просто так. Мы должны заключить контракт. Ты и я.

Его слова раздавались в сознании оглушительным эхом, как будто раскинувшаяся бездна впереди была полостью гигантского горна. Причудливыми тенями под ногами стелились дымчатые письмена, знакомые слова мелькали тут и там, и если бы Гоуст не была так дезориентирована происходящим, она бы обязательно сконцентрировалась и попыталась прочесть их, но громоподобный голос пригвоздил к земле её растерянность:

– Дороги назад не будет. Ты согласна?

Гоуст колебалась всего секунду. Дороги назад не было и без его предложения.

– Да.

Словно в призрачном видении прошлого, в неразборчивом шёпоте из черноты к ней протянулась костяная рука, и Гоуст боязливо вложила в эту руку свою. Холодеющая ладонь крепко сжалась на тонком прозрачном запястье и прорезала острым стальным когтем римскую двойку на внутренней стороне локтя девушки. Кожу пронзила резкая жгучая боль, обжигающая и другую руку. Гоуст увидела, как на ней в том же месте потусторонним пламенем выжигался похожий символ – римская единица. Озаряя мрак вокруг, повсюду взвились сияющие длинные цепи, закручиваясь вокруг её шеи, рук и ног. Бессознательно Гоуст попыталась вывернуться из холодных пугающих пут, но, уплотнившись стальными затворами, защёлкнулись магические кандалы. Придавившей могильной плитой Гоуст ощутила весь незримый вес духовной несвободы. Первый, всё это время молча наблюдавший за ритуалом, наконец лишь брюзгливо цокнул:

– Служек мало?

Вопрос был сугубо риторический, ибо он пришпорил коня и, не дожидаясь ответа, поехал вперёд. Мир вокруг постепенно возвращался в движение, оттаивая из ледяного сна. Колонна душ снова начала медленно двигаться и стенать, подгоняемая своими неживыми погонщиками. Спешившийся наконец лич торопился теперь обратно забраться в седло. Анимафаги, схватившие девушку, вновь начали жадно клацать зубами, впиваясь в её плоть, но резким рывком Второй вытянул Гоуст из их лап за призрачные магические цепи. Он прихватил Гоуст рукой и глубоко вдохнул шлейф её души сразу же, как только она попала к нему в руки. Свою природу ему было не изменить, это оставалось чем-то на уровне астральных инстинктов. Оказавшись так близко к пасти лича, душа если бы и не была поглощена за раз, то хотя бы частично услаждала его вкусовые рецепторы, а здесь было, чем услаждать. С этими отвлечёнными мыслями Второй лёгким кивком головы отбросил пряди седых волос с обтянутого сухой кожей лица и кинул простой магический пасс свободной рукой. Под стайкой недоумённо оглядывающихся анимафагов раскинулась кровавая печать разложения, приковав их лапы к земле. Небрежно махнув кистью, всадник активировал печать, и с болезненным воем туши монстров упали замертво.

Сияние Гоуст было стабильным и немигающим, но она была настолько изранена монстрами и перегружена ритуалом, что временно отключилась. Второй разместил Гоуст перед собой поперёк луки. К его приятному удивлению, у неё был очень притягательный вкус и запах, это была светлая душа. И хотя у него в кластере таких было немало, вкушать даже отдалённый аромат таких чистых душ всегда приносило удовольствие. Аллея Кэрн Некроса находилась в конце долины, так что до их прибытия оставалось ещё какое-то время. Аромат Гоуст слегка развеял его хмурое настроение, и Второй решил повнимательнее её рассмотреть. Он провёл костлявым пальцем по линии хрупкого позвоночника и увидел жизнь, незапятнанную предательствами и завистью. Приподняв прядь длинных волос, Второй увидел в Гоуст артистичную творческую натуру, склонную, однако, к витанию в облаках. Наивное дитя. На чистой душе Гоуст не отпечатался след жизненных тягот, лишений и горя. Она умерла без страха и совершенно случайно, но даже не помнила этого. За её плечами была удивительно счастливая жизнь. Какая ирония, что после смерти она попала ко мне.

Лич с любопытством вглядывался в чужие прижизненные воспоминания, вероломно шаря руками в чертогах её подсознания. Так ты – менестрель? Он увидел юную девушку, что мягко перебирала струны тонкими пальцами и пела балладу о трёх братьях, что близ города весной держали путь. Надо же… Но было совсем не так. Совсем… Второй поднял тяжёлый взгляд и посмотрел в спину едущему впереди брату. Брату? Он давно перестал узнавать этого человека. Человека? Они давно перестали быть людьми. Мысли Второго всё не покидали строчки из этой давно забытой баллады, крутились в голове, как заевшая песня. Сто лет он её не слышал, и ещё бы не слышал столько же. Он смотрел на Гоуст, в жизни которой не было совершенно ничего увлекательного и захватывающего. Каково это, прожить столь простую непримечательную жизнь? Хотел бы он этого?

Второй прокручивал простые житейские радости Гоуст, словно плёнку на повторе, не до конца понимая, от скуки он сейчас этим занят или нет. Испытывает ли он хоть что-то или нет? Почему он остановился? Почему вдруг решил обернуться на дороге? От жадности? Нет. От скуки? Нет. Испытывал ли он хоть что-то в этот момент? Монолог в голове Второго внезапно замолк и, нахмурившись, он посмотрел на душу перед ним. Ему показалось, что заглянув в её угасающие глаза, он что-то почувствовал. Как будто одинокая капля упала в чернеющую бездну, разбив её вековую непоколебимую зеркальную гладь с обратной стороны. Лишь мгновение фантомной ряби и вновь воцарившийся мертвенный штиль. Может ему показалось и лишь отражения былого затуманивают его разум, дразнят и обманывают. Сойдёт ли он когда-нибудь с ума, как и его брат? Может быть, он уже?

Второй мотнул головой, пытаясь отмахнуться от странных мыслей, когда зелёные отблески Звезды Кэрн Некроса, малого изумрудного солнца, наконец озарили их тёмный путь на выходе из долины. Аллея Кэрн Некроса представляла собой не деревья, не статуи, и даже не победоносные флаги. На нескончаемых чёрных шпилях реяли неупокоенные стенающие души и безвременно разлагающиеся тела врагов, предателей и противников неумолимой госпожи, одним своим видом напоминающие о том, что близок порог владений Смерти.