Жилин сидел на кровати. Растрепанные волосы и белая майка, которую он не удосужился снять со вчерашнего дня, придавали ему небрежный вид. Но ему было все равно — не перед кем сейчас было красоваться. Уставившись перед собой невидящим взглядом, Серёжа снова и снова прокручивал в голове кошмарные обстоятельства смерти Стрельниковой. Точнее, обстоятельства убийства, которое сам и совершил.
Машинально потянувшись к бутылке, что стояла на полу у кровати, Жилин сделал глоток и зажмурился. Водка. Как давно полковник не пил что-то выше двадцати градусов. Внутренности обжигало огнем, но Жилину было все равно.
Он не хотел жить. Не хотел пить. Игорю вот хотел позвонить, но не стал. Полковник устало откинулся на подушки и закрыл глаза. Не помогало. Перед глазами все кружилось, а затем вновь начали мелькать видения о событиях двухдневной давности. Сергей Осипович приоткрыл глаза и посмотрел на часы, висящие на противоположной стене. Почти 6 часов утра, значит, через пару часов ему придется все-таки начать собираться на работу. Первой мыслью полковника, возникшей в нетрезвом мозгу, было нежелание вставать с кровати и куда-либо идти. Но осознав, что он может пролежать весь день в одиночестве и пьяном угаре, Жилин тряхнул головой и решительно поднялся на ноги. Работа всегда его спасала от такого состояния, значит, в этот раз точно должна была помочь. Работа и Игорь. «План нехитрый», — раздумывал Жилин, застегивая пуговицы на кителе, — «постараться не напортачить на работе, не спалиться с запоем и увидеться с Игорем вечером». Последний раз взглянув на себя в зеркало, Серёжа схватил фуражку и ключи, и вылетел за дверь. Поворачивая ключ в замке на последнем обороте, полковник внезапно вспомнил, что в квартире остались бутылки после загула в выходные. «Ладно, надеюсь, до прихода Игоря я успею убрать весь этот бедламчик».
На улице всё ещё было довольно прохладно, солнце даже не думало вставать, а город спал. Лишь дворник Василий с неистовой яростью подметал улицу, ругаясь себе под нос. До отделения было пятнадцать минут пешком, но в этот раз у Жилина ушло на дорогу все тридцать. Во-первых, перед глазами все кружилось в неистовой пляске, хоть полковник и чувствовал, что с каждой секундой трезвеет, а, во-вторых, он по пути зарулил в местный круглосуточный магазинчик — необходимо было хлебнуть минералочки перед работой, чтоб не ввалиться туда совсем уж пьяной тушей.
До отделения оставалось каких-то двести метров: Сергей Осипович выбросил бутыль в мусорку и шагнул за угол. Осмотревшись по сторонам, Жилин заметно расслабился, — никого из коллег с утра пораньше он не встретит и это, пожалуй, к лучшему. Засунув руки в карманы, полковник двинулся вперед, погрузившись в размышления. «Стоит позвонить Игорю с работы или лучше дождаться вечера и пригласить его домой? Хотя нет, дома такой бардак. Игорю-то, конечно, все равно, но мне-то нет. С другой стороны, пока я там все приведу в порядок, уже можно…».
Уже у самого входа Жилина догнал какой-то странный звук. Звук передергивания автоматного затвора – так хорошо узнаваемый Серёжей по долгу службы. Полковник пару секунд помедлил, уже зная, что увидит, а затем резко обернулся. Он не ошибся в своих догадках — сзади стояли три самые ядовитые гадюки этого города — девки Стрельниковой.
Этого следовало ожидать: Жилин даже не удивился, он просто ждал, когда это произойдет. Когда кара путан настигнет его. «Значит, сейчас», — мелькнуло в голове у полковника. Он знал, что не станет защищаться. В какой-то степени он хотел этого. Даже немного в большей, чем думали остальные.
Как первая пуля вошла в его тело, Жилин запомнил очень хорошо. Первые три ранения были самыми болезненными, после них мужчина вообще перестал чувствовать боль. Он как будто со стороны смотрел, как в его теле появляются новые раны; как пули прошивают его тело, застревая внутри; как кровь сочится и сочится, и сочится наружу… Ноги подполковника подкосились, и он рухнул на асфальт, ударившись затылком о холодную стену отделения. Он всего на секунду, кажется, потерял сознание, а когда пришел в себя, девушек поблизости уже не было.
Жилин хотел этого. Отчасти. Когда пули пронизывали его тело, он ощущал какое-то злорадное и тщедушное удовлетворение. Это помогало заглушить ту боль, что терзала полковника с момента гибели Нателлы Наумовны. Это было хорошим наказанием. Жилин считал, что заслуживает этого. Умирать не хочется никому, но, когда ты становишься убийцей — пусть и ради спасения жизни других людей — приоритеты немного меняются. Жилин хотел, чтоб его не нашли. Единственное, о чем он жалел, умирая на остывающем асфальте — что не смог попрощаться с Игорем.