То, зачем он учился долгих десять лет наконец-то произошло. Марк шёл в одиннадцатый класс.
Как и всегда, первое сентября у него пришло с болью в животе, хотя, началось это ещё вчера, а может быть и раньше. Нет, он никогда к этому не привыкнет. Те же люди, та же школа, все десять лет. И если каждый раз так плохо, так мучительно больно, и так волнительно, что болит живот, тяжелее дышится и потеют руки, то что будет с университетом? Марк не знал, и знать не хотел. И всё-таки он проучился прошлый год и будет учиться ещё один не чтобы пойти в армию. Он должен учиться, чего бы это не стоило. Это единственное, что сносно у него получается.
— Ну красавец! — мама завязала Марку галстук (с третьей попытки, ведь в этот раз ей хотелось сделать это самой) и полюбовалась на своего сына, сначала на его оригинальную версию, стоявшую перед ней, а потом и на отражение в зеркале.
Марк с сомнением осмотрел себя, но промолчал.
— Одиннадцатый класс! — мечтательно продолжала мама. — Только вчера провожала тебя в первый. Каким крохотным ты был…
Да, Марк помнил этот день. Он, в новой форме, которую, за два месяца до, мама и бабушка купили ему на рынке, на пару размеров больше, чтобы её хватило на следующий год. Вширь вполне хватило, а вот ввысь была уже проблема. А что хуже всего, Марк порвал форму всего через несколько дней. Да, он был не самым аккуратным ребёнком.
А какой был букет цветов! Мама, чуть ли не плача, отдала пятьсот рублей за три розы в целлофане, перевязанные красной атласной лентой. К сожалению, купить букет за несколько месяцев, чтобы сэкономить, она не могла, но и идти в первый класс без цветов мама бы не позволила. Всё самое лучшее для своего сына.
Тогда Марк не боялся идти в школу. Это был, наверное, последний раз, когда он чего-то не боялся, когда в голову не лезли дурацкие мысли, и не приходилось задерживать дыхание, чтобы успокоиться. Хорошие были времена.
— И экзамены… Как их?
— ЕГЭ.
— Угу… Савельева своей дочери репетиторов по всем предметам оплатила, метили на Москву, а в итоге… — мама развела руками, — в ВГУ.
Марк чувствовал, что его ждёт такая же участь. Только без репетиторов, и дай бог если на бюджет, хотя бы в ВГУ. Денег чтобы платить у мамы нет. Она, конечно, сделает всё, что в её силах, и без образования Марка не оставит, но у неё небольшая зарплата, да ещё и ипотека.
— Но ты, — она улыбнулась, — на сто и без репетиторов сдашь.
Марк неуверенно улыбнулся. Насколько он успел понять — хорошо учиться недостаточно для того, чтобы сдать ЕГЭ. В его случае — тем более. И хотя он начал готовиться с десятого класса, уверенности в успешной сдаче ЕГЭ у Марка не прибавлялось.
В любом случае у него не было выбора. Или бессонные ночи за решением вариантов, или экономика и бухгалтерский отчёт в ПТУ. Да, такие варианты тоже приходилось рассматривать. Но всё ещё лучше армии.
— Я постараюсь, — сказал Марк, обнимая маму. — Это будет непросто.
— У тебя всё получится. Ты и не с таким справлялся.
«Да. Но какой ценой?» — сказал бы Марк, но не стал. Маме не стоит знать.
Он окинул взглядом своё отражение. Нормально. Возможно, для последнего первого сентября нужно что-то поинтереснее, но Марк ничего не придумал. Куда ещё лучше? Иначе только испортит.
Даже если не испортит — выделяться он не хотел. Это по части Лёши…
Марк вытащил букет из вазы и перевернул, чтобы на пол не капала вода. Он был роскошнее, чем в первый раз. Розы, гипсофилы, и ещё какие-то цветы, названия которых он не запомнил, и вся эта красота в крафтовой бумаге. Всё ещё дорого, но мама уже не плакала. Уже привыкла.
Марк улыбнулся. Нет, цветы он дарит не в последний раз. Ещё последний звонок. Тогда уж точно.
— Всё взял?
Марк кивнул.
Мама, к сожалению (а может и к счастью), не пойдёт с ним. Отпроситься с работы было практически невозможно, ведь дети у всех, а работает она преимущественно в женском коллективе.
— Ничего, на последнем звонке так погуляем! — радостно сказала она, приобнимая сына за талию.
«Погулять», как планировал Марк, это лечь спать на два часа позже, и может быть даже выпить немного вина, на самом донышке, но не факт. Вдруг он не сдержится? Ведь Марк не пил до этого. Лёше очень не нравились пьяные. Он и сам почти не пил, хотя его родители, конечно же, думали по-другому.
Марк вышел из квартиры, а мама начала собираться на работу.
Темнота подъезда сменилась ярким солнечным светом. На улице его обдало горячим воздухом. Лето было жаркое, сентябрь, скорее всего, будет таким же. Марк уже представлял, как с него сойдёт десять потов, пока они всем классом будут стоять на линейке и выслушивать трогающие душу слова от директрисы.
Но делать было нечего. Марк пошёл вперёд по разбитым улицам, мимо кирпичных и панельных домов. Покрышки, воткнутые в землю; цветные тротуары, будто бы сбежавшие из детского сада; покосившиеся заборчики вокруг импровизированных клумб; неровная линия елей, тянущаяся от его дома до самой школы: все эти привычные вещи его успокаивали. Боль отступала, когда он занимал мозг чем-нибудь другим, например рассматриванием уже давно изученных пейзажей местности.
Дом милый дом… Удивительное дело — он родился и вырос в одном месте. Когда все в классе уже получили паспорта, то стали смотреть, кто где родился. Многие родились если не в других регионах и странах, то хотя бы в других городах области. А Марк всегда был на одном месте. Это его почему-то пугало. Ему, конечно, нравилась стабильность, нравилось то, что он ходил в одну и ту же школу, видел одних и тех же людей. Но не привыкнет ли он к этому настолько, что не захочет никуда уезжать, и так и останется здесь?
Марк снова осмотрелся вокруг, чтобы отвлечься от мыслей, которые как всегда, так и норовили испортить ему настроение.
Мимо него шли такие же, как и он школьники, тоже нарядные, с такими же роскошными букетами. Всё это как будто бы сплочало их… Даже воздух начинал пахнуть по-другому — наверное из-за цветов.
И всё же даже из-за этого Марк впадал в нервозность.
«Да, я тоже иду в школу, как и вы, тут ничего особенного,» — думал он, пытаясь мысленно убедить в этом всех вокруг, будто обладал даром телепатии. Но делал это Марк для своего спокойствия.
Сегодня Марк не встретится с Лёшей по дороге в школу, как это обычно бывало, — его другу выпала честь нести на себе первоклассницу.
Марк улыбнулся, проходя то место, где их пути в школу пересекались. Конечно, кто же ещё. Всё-таки спортсмен.
«Студент, комсомолец, спортсмен и просто красавец.» — с упоением подумал Марк. Тот самый сын маминой подруги. Но Марк знал, что это на самом деле далеко не так.
И наконец показалась его родная школа. С относительно свежим ремонтом (трёхлетней давности), подготовленная к новому учебному году. Учителя убирались, готовили классы, передвигали мебель, наклеивали наклейки с краснощёкими первоклассниками и первоклассницами, которые попытаются убедить детей, что школа — не так уж плохо. Но откуда им знать? Они ведь просто наклейки.
Отработка летом была последней отработкой для школы. Марк опустил взгляд — конечно, между кирпичиками тротуара уже давно выросла трава, которую они так старательно и долго оттуда убирали под тридцатиградусной жарой — тяпками и руками. Всё снова в пыли, и скоро будет снова в окурках и фантиках. И не только в них…
Территория перед главным входом уже была очерчена мелом, в каждом прямоугольнике были написаны классы, которые будут тут стоять. Марк увидел их место — 11 класс, в самом центре.
Как и всегда, школа привлекала своих учеников плакатом «1 сентября — День Знаний», который был обременён рамкой из шариков. Лёша тоже украшал школу — нести первоклассницу не было единственной обязанностью, к которой его принудили.
Марк зашёл в обитель знаний. Внутри всё так же было украшено — плакат «Здравствуй школа», снова шарики повсюду, ленты, бумажные цветы, блестящие объёмные наклейки. Повсюду сновали учителя и ученики, занимаясь своими делами: заканчивали последние приготовления к торжественной линейке, готовили классы, поздравляли учителей, раздавали бесконечные букеты, которые учителя с трудом потом унесут.
Марк, как всегда, чувствовал себя лишним и неуместным в этой суете, как поломанная деталь, которую мотало по всей исправно работающей машине. Ещё чуть-чуть, и он закатится не туда, так что сломает всю налаженную систему. Снова заболел живот, и, так как он уже оказался в школе, от этого чувства не получится избавиться, придётся терпеть, пока всё не пройдёт само собой. Скорей бы.
Он поднялся на второй этаж. Здесь располагался класс Марины Владимировны — учительницы математики, и по совместительству их классной. Первый урок у них был другой, но посидеть перед линейкой и обсудить прошедшее лето с классной руководительницей — священная традиция. Даже обязанность.
Марк замедлил шаг, подходя к кабинету. Дверь была открыта, а значит постоять немного возле класса и настроиться не получится, придётся заходить сразу. Но так и лучше. Странно было бы, если бы он просто стоял несколько секунд возле закрытой двери. Тут всё-таки тоже люди ходят… Марк выдохнул и набрал в грудь побольше воздуха. Живот окончательно скрутило тугим узлом, так что Марк чуть совсем не остановился, но, преодолевая себя, он всё-таки подошёл к классу.
Окончательно приблизившись к дверному проёму, Марк увидел его — своего единственного во всём мире друга (если не считать маму) — Лёшу. Он стоял рядом со столом Марины Владимировны, рассказывая ей, как провёл лето:
— …конечно, в Турции, как всегда, — говорил Лёша, улыбаясь.
— Здравствуйте, — сказал Марк, входя, надеясь, что это прозвучало не слишком громко и не слишком тихо.
— Здравствуй, Марк, — ответила Марина Владимировна.
— Марк! — Лёша лучезарно улыбнулся.
— Привет, — сказал Марк, чувствуя, как боль достигла своего пика, и начала распространяться по всему телу. Она как будто ушла, но на самом деле только усилилась. Такое бывало часто, если он долго не виделся с Лёшей.
Марк дрожащей рукой положил цветы на столы Марины Владимировны, но так как она общалась с ученицей из параллели, то не заметила букет. Что же, так даже лучше. Не будет всех этих ненужных благодарностей.
В классе, помимо учительницы и Марка с Лёшей, было ещё несколько учеников. Торжественная линейка должна была начаться в полдевятого, а сейчас было восемь десять, поэтому на месте было немного людей — большинство предпочитали приходить в самый последний момент.
— Ну, как провёл лето? — кокетливо спросил Лёша, провожая Марка за его парту — последнюю, ряда у окна.
Конечно, это был вопрос с подвохом. Если бы Марк был обидчивее (куда ещё?), то он бы принял это за издевательство, потому что Лёша отлично знал, чем Марк занимался летом. Он ведь его друг.
Марк усмехнулся.
— Как всегда.
Возможно, Лёша спрашивал о тех двух с половиной неделях, когда он сам летал в Турцию. Или тот месяц, что Лёша был у бабушки. Получается, что за всё лето виделись они не так уж часто. Марк, как и следовало, не хотел навязываться. А Лёша всегда был занят. Соревнования, репетиторы, и ещё какие-то выдумки его родителей. Он почти никогда не бывал без дела. Да и без этого всего — Марк не был его единственным другом. Поэтому за всё лето воочию они виделись три раза, не считая летнюю отработку, а в остальное время переписывались.
И Марк с завистью смотрел его сторис в Инстаграм (единственная соцсеть, к которой у родителей Лёши не было доступа), как и что он делал, с кем гулял. С другой стороны, его сто двадцать семь подписчиков, большинство знакомых и приятелей не знали многого из того, что знал Марк. То, чего Лёша стыдился. Ведь по-настоящему близких друзей у него было мало. Как и у всех.
— Я не сомневался, — Лёша лукаво сощурился.
Марк сел за своё место. Его друг опёрся о парту.
— Одиннадцатый класс, — с упоением сказал Лёша. — Уже через год начнётся самостоятельная жизнь.
— Придётся жить в общежитии, — нервно усмехнулся Марк. Он никогда не жил отдельно от мамы, у родственников, в лагерях и подобных местах, поэтому просто не представлял, как будет жить с чужими людьми в общей комнате. Но об этом ещё рано начинать переживать.
— Хорошо, если не в казарме, ты же не переживёшь, — он потрепал Марка по тёмным волосам.
Марк нехотя покрутил головой. Он не хотел, чтобы Лёша прекращал, но если бы Марк ничего не сделал, то это выглядело бы странно.
— Но мне кажется, — продолжал Лёша, сложив руки на груди, — что в армии будет лучше, чем в отчем доме, — он вдруг о чём-то задумался, улыбаясь мыслям.
Марк поднял взгляд на Лёшу, заглядывая в его зелёные глаза. Он нечасто позволял себе такие взгляды. Но когда нужно было кого-то поддержать, это работало лучше, чем тысячи слов. Особенно в случае Марка — правильно говорить он никогда не умел. Это суперспособность Лёши.
— В любом случае, — он опустил руки на парту, снова посмотрев на Марка, — перед этим ещё нужно сдать ЕГЭ.
Они оба поёжились.
Да, Лёша почти ничего не боялся. Его страхи можно было пересчитать по пальцам одной руки (ну, может двух), тогда как для Марка понадобилось бы в разы больше. Но от экзаменов зависело очень многое, оба это понимали. Лёша хотел стать независимым как можно скорее, и уехать как можно дальше.
— Экзамены ещё ладно. А вот самостоятельная жизнь… Придётся ходить в поликлинику, постоянно с кем-то о чём-то договариваться… — вздохнул Марк.
Лёша улыбнулся и снисходительно посмотрел на него.
— Не переживай. Съедемся, начнём жить вместе, я буду ходить с тобой в поликлинику, а ты мне готовить.
Марк нервно улыбнулся. Жить вместе с Лёшей… Почему-то эта мысль смущала его. Он не мог понять, почему? Ведь жить с лучшим другом удобно. Они знаю друг друга, умеют находить общий язык. Но что-то заставляло сердце Марка учащённо биться. Видеться с Лёшей каждый день, жить в одной квартире, спать в одной комнате… Что-то для него в этом было не так.
В класс заходило всё больше людей. Это были не только ученики 11 «А» класса, но и школьники из параллели, из других классов, а также как минимум половина учительского состава — все постоянно куда-то ходили и что-то обсуждали.
— Лёша, — позвала Марина Владимировна, — пора идти.
Лёша вздохнул.
— Не забудь снять мой звёздный час, — он широко улыбнулся, собираясь уходить.
Марк похлопал глазами.
— Снимать?..
— Я сниму, не переживай, — это была Катя. — Иди уже. Не урони девочку!
— Будет сделано! — ответил Лёша из коридора.
Марк облегчённо вздохнул. Поручать ему что-то снимать — плохая идея. Он или опоздает, или начнёт раньше, у него будут трястись руки, и может он вообще не заметит, и начнёт снимать себя. Это при условии того, что Марк не забудет это сделать. А перед этим будет волноваться, что забудет, и если забудет, то потом вспомнит и до конца дня будет корить себя за то, что забыл.
С ним всегда всё сложно, поэтому легче его просто не трогать. Возможно поэтому у Марка мало друзей.
Через несколько минут всех начали собирать на линейку.
На улице, каждый на своём выделенном участке, собирались классы. Марк, будучи среднего роста, встал во второй ряд их импровизированного строя. Сейчас их стояло не так много, как обычно — по несколько человек с каждого одиннадцатого класса были взяты, чтобы помогать в проведении мероприятия.
Будь это обычная линейка, он бы встал в последний ряд с Лёшей, Катей и Евой, слушая их разговоры и иногда вставляя что-нибудь от себя. Что там делают остальные, выступают или нет — его обычно не интересовало.
Но сегодня особый случай. Лёша, можно сказать, выступит. А такое Марк никогда не пропускал.
— Дорогие ребята! Уважаемые педагоги и родители!..
Директриса произносила торжественную речь. Марк прислушался. С небольшими изменениями, она произносила одни и те же слова вот уже одиннадцать лет — директриса была директрисой всё то время, что Марк здесь учился. И хотя в этой речи не было ничего нового, но он слушал и впитывал каждое слово. Ведь это последний раз, когда Марк слышит их. Больше первого сентября у него не будет. Только в университете, но разве это то же самое? Такого, как сейчас, больше никогда не произойдёт.
Вскоре он перестанет быть школьником, и потом ему исполнится восемнадцать. Для него вряд ли это большая утрата. Марк почти ни с кем не общался, не ходил на тусовки, и школьная пора никогда не была для него простой. И всё же ему было за чем страдать. Лёша. Ведь они после выпуска вряд ли будут часто видеться. Получилось бы поступить хотя бы в один город…
Марк вздохнул, а потом глубоко вдохнул, поглощая жар, исходящий от нагретого тротуара. Он ощущал, как солнце запекает его, как невыносимо уже сейчас, хотя до полудня далеко, и солнце поднимается позже, чем летом. Ветра не было совсем, нечем было остудить бедных учеников при параде. И всё-таки, он чувствовал себя хорошо. Будто бы эти пафосные слова правда имели значение. Наверное, так и было. Они его успокоили, возможно воодушевили.
— Пусть новый учебный год будет для всех интересным и плодотворным…
Марк улыбнулся. Последний учебный год.
На порог школы вышло двое — девушка из параллели и одноклассник Марка.
— В руках портфель, цветы; и бантики в косичках… — в стихах говорила девушка, держа перед собой планшет для бумаги со словами. Голос у ведущих походил на голос актёров дубляжа, так старались они говорить чётко и плавно.
— Я не иду — парю! Моя душа — синичка, — вторил ей одноклассник Марка, уже менее поставленным голосом.
Марка никогда не ставили ведущим, даже не предлагали ему этого. Возможно, по нему было видно, что он не горит желанием участвовать в каких-то публичных выступлениях, а возможно (что более вероятно), помнили его прошлое.
— Поскорей звени, звонок, — воодушевлённо начала девушка, — мы тебя заждались.
Марк напрягся. Наверное, сейчас должен выйти Лёша.
— Ведь на первый наш урок год мы собирались, — закончил второй ведущий.
Под торжественную музыку из тени вышел Лёша, на плечах у которого сидела маленькая девочка. На её курчавой голове водрузились два огромных белых банта, белый атласный фартук отражал яркое солнце, слепя глаза. В своей крохотной руке она держала колокольчик и активно им звенела ещё до того, как показалась публике.
Но Марк, конечно, смотрел не на неё.
Лёша…
Его светлые волосы плавными кудрями спускались до середины шеи, обрамляя аккуратное лицо с прямым носом. Губы расплылись в улыбке, оголяя почти все зубы. Лёше всегда нравилось внимание. Он не любил тренировки, не любил репетиции, но блистать на публике — его любимое занятие. Возможно только ради этого Лёша терпел все многочисленные кружки, на которые его записывали.
По торжественному поводу он надел пиджак и галстук. Белая рубашка слегка висела на нём, обтягивая лишь широкие плечи. В отличие от Марка, Лёша не любил оверсайз, но приталенных рубашек он не нашёл. В блузке родители бы не пустили его. Даже мысли о таком не должно было возникать.
Лёша окинул взглядом толпу учеников, будто кого-то ища. Марк смущённо улыбнулся, когда Лёша посмотрел на него, пронзая каким-то невероятно притягательным взглядом, пускай это и длилось всего секунду. И всё-таки, несмотря на смущение, Марк не отрывался от него, хотя следовало бы опустить глаза.
Закончив звенеть первый звонок, он с девочкой на плече удалился обратно в тень, которой сейчас так не хватало всем ученикам, вынужденным стоять в двадцать восемь градусов под самым пеклом. А Марк всё также смотрел на Лёшу, с трудом замечая его в тени.
Торжественную линейку в честь первого сентября объявили оконченной.
Марк с облегчением выдохнул. Он весь вспотел, волосы прилипли ко лбу, и выглядел Марк так, будто бы пробежал марафон. Нужно было послушать маму и надеть кепку или панамку. Но Марк знал, что будет один, как идиот, стоять в ней. Он не хотел выделяться, даже если пришлось потерпеть солнце.
Марк до сих пор помнил, как когда ударили первые морозы, он, будучи в первом классе, пошёл в школу в колготках под штанами (что было инициативой мамы). Это был первый в его жизни настолько крупный позор, после которого он долго не мог прийти в себя. Марк понял, что лучше такому не повторяться.
Первым уроком был русский язык.
— Через три месяца нам предстоит декабрьское сочинение, — Елена Андреевна задумчиво кинула взгляд на настольный календарь, внимательно его рассматривая. — До этого мы писали только егэшное сочинение, — она настроила картинку на проекторе, что тоже заняло у неё немало времени. — Но могу вам сказать, что декабрьское куда легче.
Марк сощурился, чтобы разглядеть маленькие буквы на экране. Он был стандартного размера, да и у Марка, несмотря на поздние посиделки за уроками, было не такое уж плохое зрение, но, как обычно, картинка, которую показывал проектор, была маленькая, раза в два меньше, чем могло поместиться на экране.
— Видно? — спросила Елена Андреевна.
Никто в классе не выразил недовольства, тем более Марк. Было свободное место за первой партой, но он бы туда ни за что не сел, даже если бы ничего не видел. Можно сфотографировать, или ориентироваться на слух. А у него даже в этом не было необходимости.
Елена Андреевна объясняла структуру сочинения. Марк уже знал её. Ко всему нужно готовиться заранее, чтобы не застали врасплох. Всё-таки не зря он отличник.
Марк посмотрел на вторую парту среднего ряда. Там, на первом варианте, сидел Лёша. Сейчас он был без пиджака — тот аккуратно висел на спинке стула. Лёша, склонившись над тетрадью, записывал. Репетитора по русскому языку, насколько знал Марк, у его друга не было. Это было бы уже его личным оскорбление. Лёша и так недолюбливал тот факт, что ему нужно заниматься с репетиторами — он ведь совсем не глуп. Но родители метят на Москву. Любой ценой.
— Знаешь, — как-то сказал ему Лёша, — я бы им назло написал на низкие баллы. Вот просто чтобы позлить. Но раз уж у меня есть возможность свалить от родителей на несколько сотен километров, я ей обязательно воспользуюсь.
Сам Марк не понимал прелестей Москвы. Большой город, много возможностей, несомненно, но стоит ли это того? Всех этих нервов, бессонных ночей? Хотя, не Марку об этом рассуждать. Однако у него другая цель.
Прозвенел звонок.
— Написать сочинение по образцу, тема — «Свобода и ответственность в жизни человека», — вдумчиво проговорила учительница, — Примеры берите из литературы, здесь подойдёт «Старуха Изергиль», может быть «Преступление и наказание». Кстати, можно раскрыть с помощью «Войны и мира»…
Марк записал задание в дневник. В одиннадцатом классе мало кто пользовался дневником, Марк же считал его отличной вещью. Если он не запишет, то точно забудет. А писать кому-то и спрашивать домашку — выше его сил. Хватает того, что ему самому пишут по этому поводу, и так есть повод пострессовать.
У Марка не было любимых предметов. Всё одинаково давалось ему с трудом. Но по крайней мере с числами он мог немного расслабиться. В языках постоянно есть какие-то исключения, язык изменчив, непостоянен. Числа — вечны. Хватит только его одного, чтобы понять их. Ему не нужен носитель другого языка, он не знает языковых барьеров. Это самое приятное.
— Математика, — протянул Лёша, тяжело вздыхая. Он любил Марину Владимировну, но не любил предмет, который она вела.
— Завтра биология, — припомнил Марк, но осёкся. Зря он это сказал…
Марк выжидающе посмотрел на своего друга.
Лёша промычал.
— Ну зачем ты напомнил?
— Чтобы ты ценил настоящий момент, — философски ответил он.
Лёша притворно улыбнулся.
Что же, похоже он не в обиде.
Марина Владимировна оглядела класс.
— Надеюсь, что всё как и в прошлом году, база и профиль. Так ведь?
Кто-то кивал, кто-то ответил, что так и есть.
Марина Владимировна выдохнула с облегчением. Не редки были случаи, когда чуть ли не половина тех, кто в десятом классе выбирал базу, в одиннадцатом решали перейти на профиль.
Базе она просто давала задания, и ученики, если что, спрашивали, а вот с профилем она усиленно занималась, им приходилось оставаться на ещё один урок, когда база уже могли уходить.
Их школа не была самой топовой в городе. Да и в числе лучших тоже не была. В общем-то, она была одной из не самых лучших школ… И поэтому Марина Владимировна должна была готовить их с удвоенной силой. Тех, кто реально хотел учиться было немного, и она отдавала всю себя им. А кроме хороших результатов ей не нужно было ничего взамен.
Больше учеников в профиле — больше проблем, больше объяснений, больше проверок. Она, конечно, любит детей, и любит преподавание, но учителей математики на всю школу всего два — она да Лидия Ивановна, которой вскоре исполнялось семьдесят лет, и которой уроки, с каждым годом давались всё тяжелее, поэтому нагрузки Марине Владимировне и так хватало. Так что учительница просто хотела, чтобы в конце года не было сюрпризов, и не пришлось бы скакать галопом по Европам.
Тут она снова оглядела класс, в этот раз недоверчиво.
— Если что — говорите сразу, а не в середине, или тем более в конце года, — сказала Марина Владимировна, так как и такие ситуации, когда ученики передумывали в самый последний момент были не редкостью.
Класс снова всё отрицал. Ну, так тому и быть. Остаётся только верить им… А этого не стоило делать часто.
— На следующей неделе решим, когда у вас будут занятия, — она писала на доске. — Никто пока ничего не говорил?
Нет, другие учителя ещё ничего не говорили о подготовке. Да и когда бы успели, сегодня ведь только первое сентября и второй урок.
— Определение числовой функции и способы её задания, — объявила Марина Владимировна.
Марк успел просмотреть все темы по алгебре и началу математического анализа, учебник ведь для десятых и одиннадцатых. Он с самодовольной улыбкой записывал тему в тетрадь. Приятно, когда уже всё знаешь. Со стороны можно было подумать, что Марк гений, который схватывает всё на лету, и ему даже нравился этот флёр таинственности. Должно же быть хоть что-то хорошее от всех его занятий.
Математика прошла незаметно, как минимум для Марка. На то это и первый учебный день.
Следующий и последний на сегодня урок — английский.
Его вела самая прекрасная учительница во всей школе (по мнению Лёши) — Виолетта Романовна, молодая девушка, из-за своего возраста не сильно оторванная от современных трендов. Как только она выпустилась, то сразу пошла работать в их школу, в которой и сама училась. Похоже, что у неё была какая-то травма от прошлой учительницы английского, которая ушла за год до прихода Виолетты Романовной… Но в любом случает это было неважно, ведь вот уже третий год она будет вкладывать в головы учеников знания о языке.
Она всегда одевалась в разных стилях, обходя не слишком строгие правила школы, красилась в блонд и делала чуть ли каждые полгода новый прокол — обычно в ушах. Но у неё был даже один в носу, который Виолетта Романовна демонстративно не прятала. Дальше в её планах по раскрепощению было покрасить пряди вокруг лица в какой-нибудь яркий цвет. Что же, Виолетта Романовна — бунтарка, и притягивала, и более того — поддерживала таких же бунтарей.
Лёша души в ней не чаял. Репетиторов по английскому в девятом классе у него не было, и благодаря своим усилиям, а также усилиям Виолетты Романовны он сдал экзамен на шестьдесят баллов из шестидесяти восьми.
— Hello guys, — она поприветствовала класс. — New school year, are you exited?
— Very exited, — влюблённо ответил Лёша.
Виолетта Романовна улыбнулась, поправляя роскошные пряди волос. Она включила проектор.
— Today we are going, — Виолетта Романовна открыла браузер, — watch a show in English. Проверю, до сих пор ли вы dogs in English, — она усмехнулась.
Виолетта Романовна включила сериал. Лёша с первых секунд узнал его — конечно, это ведь его любимый. Все пятнадцать (последние — скучноватые) сезонов он смотрел как на русском, так и на английском. Возможно только ради признания Кастиэля. Его, правда, Лёша успел посмотреть на Ютубе, когда по прошествии шести сезонов ощутил, что чего-то в сериале не хватает.
— «Supernatural»! — воскликнул он, от восторга подпрыгивая на месте. Их вкусы часто совпадали. Чего стоили только «Игра престолов», «Ведьмак», «Благие знамения», «Доктор Хаус» и многое другое.
— Exactly, — подтвердила Виолетта Романовна.
После сцены со смертью Мэри учительница поставила на паузу.
— So?
— А можно ещё раз, но с субтитрами? Ничего не понятно, — пожаловалась Катя.
— Как же так? Неужели вы всё лето бездельничали, и даже не смотрели ничего на английском? Я ведь так хорошо натренировала вас в прошлом году.
— Да они же не говорят, а кашляют, — подтвердил кто-то.
Виолетта Романовна покачала головой.
— Значит one more time. С субтитрами. Но дело не в том, чтобы вы поняли каждое слово… Я хочу, чтобы вы уловили сюжет, понимаете? Я хочу, чтобы что-то да осталось у вас в голове. Что-то весёлое, приятное. So… Just enjoy.
Марк вышел с урока с таким чувством, будто его ударили по голове.
Он не то, чтобы не любил Виолетту Романовну… Ему не нравилось то, как она преподаёт. Это постоянно было что-то непредсказуемое, что-то новаторское, чтобы удержать интерес учеников, чтобы они не просто плыли по течению, а думали и вдумывались. Но Марка всегда сбивало такое с толка.
В конце урока одним из заданий было переводить новые слова из учебника, но Марк был уверен, что она не спросит их.
— На следующем уроке, — сказала Виолетта Романовна, — будем читать фанфики. Найдите любой, по любому фандому, главное — на английском. Посмотрите на Wattpad и Ao3, там точно есть. Если что, можете написать мне, и мы вместе поищем.
— А… возрастные ограничения?
Виолетта Романовна усмехнулась.
— Мы всё-таки в школе, так что давайте без нц.
То, что она будет проверять это задание, Марк даже не сомневался. Когда же нужно будет писать контрольные и тесты, Виолетта Романовна просто будет давать им списать, ведь ученики не обязаны любить её предмет и учить его, так что во время обычных уроков им должно быть хотя бы интересно.
Лёше очень нравилось. Он ждал её уроков с нетерпением. А Марк был в ужасе. Ведь, посмотрев полсерии, они принялись обсуждать. Марк то на русском с трудом мог говорить, а на английском… Выучить и рассказать он может. Он может сделать что угодно по шаблону, только скажите… Но придумывать что-то на ходу казалось Марку из разряда фантастики. Увольте.
Хотя английский был последним уроком, им ещё предстояло отсидеть классный час. Он, как всегда, был посвящён организационным моментам: когда написать заявления на итоговое сочинение и ЕГЭ, до какого момента можно будет изменить своё решение по поводу экзаменов на выбор и математики, что делать в случае несдачи ЕГЭ (ничего хорошего) и так далее. Марк старался всё запоминать, получалось плохо. В идеале ему нужно было, чтобы повторили несколько раз, медленно, чтобы он успел записать и повторить потом дома. Но ведь это просто классный час. Ничего такого, по чему будет контрольная.
Через час всё закончилось. Наконец-то можно было идти домой.
Погода изменилась — небо затянуло тучами. Но, к счастью, не было обычной летней духоты — подул ветер, можно было остыть. И, конечно же, этого не могло произойти несколько часов назад, когда они были вынуждены стоять на линейке.
— Теперь будем видеться каждый день, — улыбаясь сказал Лёша, когда они выходили из школы. — Ты знаешь, что это значит, — заговорчески добавил он.
— Объяснять тебе математику?
— Как всегда. О, мои упёртые как бараны — уважаемый репетитор, бывший преподаватель в университете, который просто тянет из них деньги, а они в упор не хотят этого видеть. После его шедеврообъяснений становится только непонятнее. Было бы это в моих силах — заставил их платить тебе.
Марк улыбнулся. Он не был силён в объяснении, но любил проводить время с Лёшей, поэтому готов сколь угодно объяснять своему другу, как решать девятнадцатое задание в профиле. Пускай сам Марк это понял только вчера.
— Здесь нам придётся расстаться. Ты сегодня не выйдешь?
— Наверное нет. Год начался, и всё такое…
Лёша кивнул.
— Тогда пока, — он похлопал Марка по плечу.
— Пока.
Уходя, Лёша помахал ему рукой.
Марк уже собирался направиться домой, как вспомнил об одной важной вещи, так что он развернулся и пошёл в Пятёрочку.
Хотя Марк проделывал это давно, он каждый раз нервничал. Марк не любил ходить в магазин один, не любил быть с кассирами с глазу на глаз. И, конечно, он не любил тратить деньги, так как их в их семье никогда не было много. Но повод был особенный, если можно так сказать. Каждый раз особенный.
Из магазина Марк вышел с радостью и с шоколадкой. Стандартная Милка, которая в этот раз была по акции. Правда по акции, ведь он знал расценки Милки наизусть, одна из немногих вещей, которые Марк правда запоминал.
Теперь можно было идти домой.
К тому моменту, когда мама пришла с работы, Марк успел сделать домашку, решил один вариант ЕГЭ по русскому и математике, прибрался в комнате и помыл посуду. Не так много для обычного человека, учитывая, что мама приходила в семь, а Марк оказался дома уже в час.
Ключ быстро провернулся в замочной скважине два раза, и на пороге, с пакетом в руке, появилась мама.
— Привет, — Марк забрал у неё пакет. — Что-то случилось?
По маме было видно, что она негодует — брови сдвинуты к переносице, губы сжаты, движения резкие и быстрые. Таких состояний Марк боялся.
— Эта Яблокина, — мама сняла обувь, — меня скоро доведёт. — Просрочку не списала… — она раздражённо вздохнула. — Пришлось из-за неё сегодня краснеть перед директором.
— Почему она так? — спросил Марк, разбирая пакет.
— Да бог её знает. Живот у неё, видите ли, болел, не смогла холодильники разобрать. Я с температурой на работу хожу. С чем только не хожу. Я на восьмом месяце ещё работала, — сетовала мама.
Марк осуждающе покачал головой.
Во время позднего ужина мама успокоилась.
— Как первое сентября?
— Нормально, вроде ничего такого не было, — всё правда было как всегда, как проходило из года в год, разве что только одна вещь выделилась. — Лёша отзвенел первый звонок.
— Первоклассницу нёс?
— Угу, — Марк с теплом вспоминал звёздный час друга.
— Ну конечно, кто, если не такой красавец? Ему бы в модели, как минимум, — сказала мама, отпивая чай.
Марк улыбнулся. Что может быть лучше, чем одобрение мамы? Особенно в сторону друзей. Одного друга. Лёши.
После ужина Марк помыл посуду, а мама пошла мыться. Он разложил и застелил мамин диван. Ещё полчаса или час она будет читать какой-нибудь бульварный роман — её любимое занятие, или посмотрит сериал, может поразгадывает сканворды, а потом ляжет спать — работа сильно уматывала её, и ни на какие активности сил не хватало. Целый день на ногах в жаре и суете — всё, чтобы платить ипотеку и обеспечить Марка образованием, в случае если он всё-такие не сможет подготовиться достаточно и поступит на контракт.
Марк засел в своей комнате. За вариант по русскому, который он прорешал (без учёта сочинения), получалось сорок вторичных баллов. Максимум за сочинение — сорок пять вторичных баллов, но на сочинение Марк не очень рассчитывал. Однако, сорок баллов за тест не так уж плохо — в начале десятого класса он набирал в лучшем случае десять-двадцать баллов, и уже так продвинулся. Главное — не переставать работать.
Поэтому Марк засучил рукава, и до десяти решал и решал ЕГЭ.
Во второй учебный день Марк шёл уже налегке. Приняв задание вывешать бельё по приходе домой, он, в синей рубашке и с рюкзаком на плечах, пошёл на встречу новым знаниям.
— Ну что, гений мысли, — сзади к нему подбежал Лёша и закинул руку ему на плечо, — идём на биологию? Или… — он загадочно улыбнулся.
— Думаю в одиннадцатом классе её не стоит прогуливать.
— Это было один раз!
— И всё же…
— Даже не на контрольной или типа того… — он нахмурился, убирая руку. Родители тогда дали понять, что так делать не стоит.
Марк опустил взгляд.
Биология шла первым уроком, и поэтому с самого утра Лёша повторял всё, что только мог — темы за десятый класс и новую тему в одиннадцатом: деление клеток, размножение организмов. Вообще, он начал повторять биологию вчера вечером, не решаясь откладывать на последний момент.
Справедливости ради, биологичка не любила не только Лёшу — она не любила всех учеников, а возможно всех детей вообще. Чтобы не получить небольшую дозу унижений, которую она отмеряла каждому ученику с большой любовью, нужно было постараться, ведь даже отличники в её предмете не избегали «подколов» с её стороны.
Лёша сел на подоконник и перечитывал первый параграф, задумчиво качая ногой, когда как гром среди ясного неба послышался голос:
— Что расселись на подоконнике? Класс пенсионеров?
Лёша быстро спрыгнул, недовольно посмотрев ей в след. Заходить в класс до Людмилы Васильевны (если ещё не прозвенел звонок) было дурным тоном, а больше сидеть было негде.
И всё-таки Лёша воздержался от комментариев. За шесть лет он привык к её заскокам. Ведь далеко не только он терпел её всё это время. Людмиле Васильевне было шестьдесят лет, и уже более тридцати лет она преподавала в этой школе, выпустив ещё его отца. Поэтому не он первый, и не он последний должен затянуть пояса и терпеть. Другого выхода нет — даже если бы Лёшу избивали каждый день в школе и головой в унитаз опускали, родители всё равно никуда бы его не перевели. Пусть сам справляется.
Но, к счастью для него, в этой школе почти всё было хорошо, за небольшими исключениями, так что таких, как Людмила Васильевна потерпеть можно. Что же поделать — в школе не без урода.
По звонку дети поплелись в класс как на каторгу.
— Что вы, детки-проголодетки, всё лето на диванах в своих тики токах небось сидели? — в своей типичной манере начала она. — Закончилась лафа, пора учиться. А кто не будет — выпорю, — Людмила Васильевна усмехнулась, похоже правда представляя, как она будет хлестать своих любимых учеников розгами, ведь только такие приятные видения могли вызвать у неё улыбку.
Лёша неслышно вздохнул, как обычно не находя в её «юморе» ничего смешного, но и этот звук не укрылся от чуткого слуха учительницы биологии.
— Чем ты так недоволен, Лёшенька? Скучал по мне всё лето?
Лёша нехотя кивнул. Людмила Васильевна широко улыбнулась, будто бы собиралась расчленить его и перекрутить на котлеты. Интересно, какой бы гарнир она выбрала? Лучше макароны.
— Не переживай, теперь ещё не скоро от меня избавишься. Раз ты так долго ждал биологию, то давай-ка мы вместе с тобой её и повторим. Вставай, — нарочито ласковым голосом приказала Людмила Васильевна.
Лёша выдавил из себя вымученную улыбку и медленно поднялся с места, как можно дольше оттягивая момент до следующего унижения.
— Начнём с простого и нашего самого любимого — что такое митоз?
Лёша нервно сглотнул, вспоминая, как в прошлом году она мучила их с делениями клеток — каждый зазубрил параграфы из учебника, ведь Людмила Васильевна не ленилась оставлять их после уроков, чтобы точно успеть спросить всех. Наверное, мучать учеников — её любимое и единственное хобби. Но это не спасло никого, ведь в контрольной работе спрашивалось то, чего не было в учебнике. Оказывается, зазубрить наизусть нужно было ещё и презентацию, которую им показали один раз, и видео, которое они посмотрели на треть в качестве 240, ведь Людмила Васильевна не могла понять, как улучшить его, не давая никому помочь ей. «Яйца курицу не учат!». Хотя про курицу она была права.
— Митоз — непрямое деление соматических клеток эукариот, в результате которого хромосомный набор передаётся без изменений, — выпалил Лёша.
— Что такое соматические клетки?
«Блядь.» — пронеслось у него в голове. Конечно, ей как всегда будет мало одного определения, и она спросит по каждое слово, чтобы помучать Лёшу понять, правда ли Лёша знает тему.
Но нужно рассуждать логически. Мейоз — деление половых клеток. Ядро не в эту категорию — это эукариоты и прокариоты. Получается, что соматические клетки это…
— Все клетки, кроме половых, — ответил Лёша.
— Что такое эукариоты?
В них или есть ядро, или его нет… А ведь он только что повторял. В какой ядро есть, а в какой нет?..
— Клетка без ядра? — Лёша пытался предать голосу уверенности, но не получилось.
Людмила Васильевна хищно оскалилась, и покачала головой. Лёша понял, что проиграл, так быстро, и так просто.
— Садись, Лёша-эукариоша, — сказала она, написав что-то в журнале.
Марк еле сдержал смешок, понимая, что должен поддержать друга, а не поддаваться шуткам учительницы, которые иногда всё-таки получались забавными.
Лёша, униженный и оскорблённый, сел.
— Дура старая, — первым делом произнёс он, когда они вышли из класса.
— Скоро она будет не нашей проблемой, — сказала Катя.
— Скорей бы, — вздохнул Лёша.
Они подошли к кабинету французского, который был заперт, поэтому им вновь пришлось стоять в коридоре.
Лёша скинул портфель на пол рядом с Марком, и сел на подоконник.
Марк открыл свой рюкзак. Каждый раз, когда он собирался сделать это, у него начинало покалывать в животе, хотя Марк делал это уже так много раз, но всегда это было волнительно-неприятно. С ним постоянно так.
Он вытащил из рюкзака Милку. Марк не любил сладкое, но стабильно около раза в месяц приносил в школу шоколад.
Он украдкой глянул на Лёшу. Тот что-то увлечённо читал в телефоне.
Как только Марк пошуршал упаковкой, Лёша повернулся к нему.
— Будешь? — спросил Марк, взглянув на друга, будто бы и не ожидал такого от Лёши.
— Ты же знаешь… Диета, — несчастно сказал он, поглядывая на соблазнительную фиолетовую упаковку.
— Скоро соревнования?
— Нет, но если тренер узнает…
Лёша очень любил сладкое. Он бы мог есть его бесконечно, если бы не тренировки, из-за которых нужно сидеть на диете, и за рамки которой ему нельзя выходить. Или никто не должен знать, что он выходил.
— Whatever, — Лёша взял протянутую Милку. — Ещё немного, и я начну заедать стресс.
Марк с любовью смотрел на то, как его друг придаётся запрещённой страсти.
Это началось ещё в конце пятого класса. Когда Лёша помог ему. Неоценимо помог. Тогда он в первый раз купил ему каких-то сладостей, от которых Лёша сначала отказывался, но всё-таки взял. Марк тогда уже сносно говорил, но всё же не мог выразить благодарность никаким другим способом. Слов для этого бы просто не нашлось.
— Спасибо. Мне было это нужно, — сказал он, покончив с шоколадом.
Марк улыбнулся. Разве может быть что-то лучше, чем радость в Лёшеных глазах?
Было три часа. Солнце светило со всей силой, из-за чего создавалось ощущение, что лето всё ещё продолжается. Но, в отличие от первого сентября, сегодня по улицам гулял лёгкий ветер, не дававший раскиснуть окончательно.
Уроки закончились. Так быстро, но со следующей недели будет работать настоящее полное расписание, придётся оставаться после уроков для подготовки к ЕГЭ. Все уже ждут не дождутся, когда будут приходить домой по темноте, измученные, с раскалывающейся головой от такого количества знаний. А ещё нужно посмотреть вебинар от онлайн школы и сделать уроки…
Пока не хотелось идти домой. Как можно дольше нужно впитать в себя мгновения ушедшего лета, ведь следующим летом уже будет не до гулянок и радостей — сначала экзамены, потом тревожное ожидание результатов, потом получение аттестатов и выпускной, потом подача заявлений в ВУЗы и снова ожидание, уже списков на зачисление… Да, так легко и приятно больше не будет никогда.
На школьной территории, как и полагалось, располагалась детская площадка, относительно новая, как и весь школьный ремонт.
Резиновое покрытие, чтобы маленькие хулиганы не расшибли себе лбы, немного плавилось от жары, из-за чего повсюду был соответствующий запах. Карусель уже успела покоситься на бок, но это пока не мешало ей сносно крутиться. Сетка, окружающая площадку для футбола, уже давно перестала быть целой, так что не особо выполняла свою функцию, и лишь жалобно трепыхалась на ветру.
Лёша бросил рюкзак и сел на карусель, оттолкнувшись. Воздух наполнился протяжным скрипом.
Когда Марк приблизился к ней, Лёша выставил ногу, чтобы остановить карусель. Марк тоже сел. Возможно, следовало бы идти домой, чтобы делать уроки и всё такое… Но ведь Лёша приглашает. Марк не мог отказаться.
— Не представляю, как буду сдавать профиль, — вздохнул Лёша.
— Думаю, ещё не поздно выбрать базу. Они ведь в один день.
Лёша задумчиво посмотрел вдаль.
— Да… Но боюсь мне дадут по шее за такой трюк, — он помолчал, а потом дополнил. — А ещё больше мне дадут за то, что подамся я не только на переводчика и учителя.
— На кого ещё?
Лёша заговорчески усмехнулся.
— На актёра, — ответил он.
Марк удивлённо поднял брови.
— Не знал… — только и смог сказать он.
— Я уже год над этим думаю. Литературу то я сдам — ладно уж. Но вступительные… Это самое невыполнимое, — с сожалением сказал Лёша. — Вряд ли у меня получится сдать их хотя бы в один ВУЗ.
— А если всё-таки сказать родителям? Просто попробовать?
Лёша покачал головой.
— Они мне даже шанса не дадут. Актёрством ведь я не заработаю… Они и к лингвистике относятся настороженно, но то же преподавание или перевод входят в их перечень «нормальных» профессий.
Марк вздохнул.
So things look bad, and your back’s against the wall…
— А ты? — внезапно спросил Лёша.
Марк сначала не понял вопроса. Он?
— В смысле… Куда поступлю?
— Да.
— Не знаю… Может быть?.. Нет, не знаю. Пока не решил.
— Нужно использовать свою золотую медаль с умом, — усмехнулся Лёша. — Не для армии мама тебя растила.
— Ну, медаль ещё не факт…
— Факт! А если физрук доебётся, — Лёша изобразил руками то, как учителю не поздоровится.
Марк улыбнулся.
Золотая медаль. Аттестат с одними пятёрками. Дополнительные баллы. Однако, если он сдаст на сто баллов, то ему это не поможет.
Тёплый воздух нагревал парней, сидящих на карусели. Каждый думал о своём. Лёша — как бы так обмануть родителей, чтобы они ничего не поняли (как у него это чаще всего получалось), а Марк о том, что нужно прервать молчание, иначе он просто не выдержит этого.
— У тебя сегодня тренировка? — спросил Марк.
— Ага, — Лёша оттолкнулся, но не сильно. — Но ещё полтора часа… Успею. Дома всё равно делать нечего. Пятница! Учимся второй день, а я уже так устал. Выходные предстоят не менее активными.
— А что на выходных?
— Иду на день рождения. Родители, конечно, не отпустят просто так, но это ведь Агния, ей они поверят, если я скажу, что иду на внеплановую тренировку с ней, — Лёша усмехнулся.
Агния… Подруга с плавания. Марк не был знаком с ней лично (как и с большинством друзей Лёши), но многое слышал про неё от него. Его родителям она очень нравиться, что бывает редко с друзьями Лёши. Он предполагал, что они хотят их свести. Единственное, что им претило в ней — рост. Агния была выше Лёши, что сильно бросалась в глаза. Зато у неё было много достоинств, которые смягчали этот «недостаток»: отличница; олимпиадница; дочь уважаемых родителей, да ещё и из многодетной семьи, значит не эгоистка и знает, как справляться с детьми.
Что-то укололо Марка.
У Лёши так много друзей. Он красивый, общительный, популярный, умный, очаровательный, почти идеальный, тот, к кому хочется стремиться. Многие девочки обращают на него внимание. Да и вообще никто не останется равнодушен перед его улыбкой, перед его лёгким жизнерадостным смехом.
Часто Марку казалось, что Лёша недосягаем. Он слишком хорош для него. Как вообще можно дружить с кем-то, как Марк? Он сам ведь абсолютно скучный, ничем не занимается, всё время сидит дома… Перечислять можно не один час, и это всё ещё будет даже не половина его недостатков.
У Лёши есть мечта, есть цель. Марк знал, что он сделает всё возможное для её достижения. А Марк слишком труслив, чтобы выйти из своей зоны комфорта. Он прирос, и двигаться для него — нестерпимая боль. И ладно бы, если бы было для чего двигаться. Цели у него нет. И ведь Марк не самурай, пути тоже нет. Если подумать, то существование его лишено какого-либо смысла.
А Лёша, он такой… С ним всегда хочется быть. С ним хочется бесконечно переписываться и созваниваться, гулять, видеть его, быть рядом. А рядом с собой Марку не хочется быть, и будь он другим человеком, то никогда бы не стал общаться с собой.
Задумавшись, Марк опустил взгляд, уставившись в пол.
— Ты чего? — спросил Лёша, заметив его взгляд, полный какого-то непередаваемого отчаяния.
Марк резко поднял голову.
— Н-ничего.
— Ревнуешь меня? — усмехнулся Лёша, закидывая ногу на ногу. — Не переживай, целоваться мы не будем.
— Нет, я не рев-вную, — Марк прикусил язык. Сейчас не самый подходящий момент для заикания.
Лёша внимательно осмотрел его. Марк перевёл взгляд в другую сторону, сжав ткань брюк, чтобы хоть как-то успокоиться.
Дерево. Высокое дерево. Интересно, что за дерево? Как будто бы берёза, но серая. Листья ещё зелёные. Конечно, ведь только второе сентября. К концу месяца наверняка пожелтеют. Да, закончится сентябрь, а в конце октября будут каникулы и…
— Тогда что? — серьёзно спросил Лёша, отвлекая Марка от дерева.
Марк посмотрел на Лёшу как на новые ворота.
Он снова хотел ответить «ничего», но понял, что просто не выговорит, поэтому помотал головой.
Лёша вздохнул, откидываясь назад.
— Я слишком часто говорю о себе. О своих проблемах. А ты, Марк… Ты всегда готов выслушать, — Лёша посмотрел ему в глаза. — Я тоже хочу тебя выслушать. Почему у тебя такая реакция на моих друзей? Этот взгляд… Что не так?
Ну конечно, Лёша не мог не заметить. Всегда такой проницательный. Ладно, возможно не всегда, но часто. Конечно, он видел этот долгий несчастный взгляд, будто у старого кота, которому хозяева показывают миленького котёнка из приюта, которого собираются взять в их семью. Эта неловкая улыбка. Эта привычка отвлекать себя на что-нибудь, чтобы перестал болеть живот от волнения. Всё это… То, из чего Марк состоит.
Он не знал, почему так реагировал. Или не хотел признаваться себе. Но даже пытаясь узнать, пытаясь откопать правду внутри себя, Марк не мог достигнуть истины. Он знает ответ, но ответ какой-то поверхностный. Будто чего-то не хватает, но чего же? Что прячется от него самого в его же подсознании?
Лёша ждёт ответа, и Марк почти готов начать говорить, надо лишь вспомнить, как делать это правильно.
— Дыши глубоко, Марк. Вдохни, выдохни, и начинай говорить, мягко, без резкого выдоха. Дыши глубоко, диафрагмой, — говорила дефектологиня, показывая, как правильно дышать. А маленький Марк краснел, старательно вдыхая и выдыхая, ведь хотел научиться делать всё как надо. До того момента ему и в голову не приходило, что дышать тоже нужно учиться.
Марк снова сжал брюки.
— Я не ревную… — начал он, тяжело дыша. — Просто… у тебя так много друзей… и… Это конечно хорошо. Просто, — Марк с досадой замечает, что опять сказал «просто», хотя всё совсем непросто, — ты такой популярный, и всё такое… Иногда, я чувствую себя… Н-не знаю, ненужным? — с трудом говорит Марк. И хотя на улице не так жарко, он уже десять раз вспотел за эти несколько минут.
— Ненужным? — удивился Лёша. — Что за глупости.
— Н-нет, это не твоя вина, ничья… просто… Ммм… Так получается, — Марк бы очень хотел объяснить всё нормально, но у него никогда не находится слов. Да и произнося всё это вслух, он понимает, что это всё как-то… странно.
Ревность. Ладно если бы Лёша был его девушкой, или что-то такое… Но может ли быть ревность у друзей?
Лёша пристально посмотрел на Марка.
— Каждый раз удивляюсь, как глубоко в тебе всё это сидит, — сказал он. — Не подумал бы… — Лёша опёрся на локти и положил голову на руки. — Ты мой друг, Марк.
— Да, я знаю… — Марк чувствовал, как начинает краснеть. — Просто… Не могу с собой ничего поделать.
Он не решался посмотреть на Лёшу. Конечно, он его не поймёт. Его никто никогда не понимал. Как можно бояться всего? Бояться звонить, отправлять сообщения, говорить с кем-то незнакомым, да и знакомым тоже. Даже мама, самый близкий человек, не могла понять его, всегда удивляясь его нерешительности, даже насмехаясь над ней, за что Марк не мог её винить. Он сам виноват. Это его загоны, которые другим людям лучше не видеть.
Это сложно объяснить, сложно понять. Марк и сам не понимал.
— Ничего, — сказал Лёша.
Ветер обдувал лицо Марка, отгоняя слёзы, которые вот вот должны были навернуться на его глазах, и он старательно их сдерживал. Не сейчас. Надо хотя бы дойти до дома. Это ведь не может так взять и произойти…
— Просто знай, что я тебя ценю, — с какой-то еле уловимой нежностью в голосе сказал Лёша.
Марк посмотрел на своего друга.
Всё ушло. Все чувства пропали. Остался только он и Лёша. Больше ничего и нужно было.
— С… спасибо.
Лёша довольно улыбнулся и подвинувшись к Марку, потрепал его по голове. Он отстранился через несколько секунд, но Лёша всё-таки пытался дотянуться до него, безуспешно, и Марк лишь нехотя отталкивал его.
— Ну, пойдём. Если я опоздаю ещё раз…
Марк шёл домой в приподнятом настроении, несмотря на всё, что произошло. Плакать уже не хотелось.
«Ты мой друг, Марк.»
Такие приятные слова. Особенно от него.
Пускай для Лёши он просто друг. А для Марка Лёша — лучший друг, самый лучший… Даже нет такого слова, которое могло описать, как Марк относится к нему. Он восхищается Лёшей, боготворит его, стоит в этом признаться. Хотелось, чтобы Лёша это знал. Чтобы он знал, что Марк так мало говорит, не потому что ему неинтересно, а потому что Марк не знает, что сказать. Он просто не хочет показаться глупым перед ним.
Марк зашёл в подъезд, вытаскивая ключи из кармана.
Быть с ним… Да, как можно чаще видеть Лёшу, смотреть на него, пока Лёша не видит. Рассмотреть всего его, не запоминая деталей. Просто смотреть и радоваться, что Лёша рядом.
Всегда, когда Лёша рядом, на душе становится легче. Когда он говорит об очередной прочитанной книге, на которую потратил всю ночь, из-за чего не выспался. Когда он сетует, что снова не обогнал Агнию, но в следующий раз у него обязательно получится. Когда он жалуется на родителей, иногда обрывая себя на полуслове, ведь настоящим мужчинам вести себя так не подобает.
Хорошо, когда Лёша рядом.
Марк открыл дверь и зашёл в квартиру. Мама снова была на работе, ведь её график два через два.
Да. О таком не сказать маме. Она не поймёт. Возможно потому, что у ней самой никогда не было друзей или подруг — она сама об этом говорила. Сначала было некогда, после рождения Марка — тем более некогда.
А может быть…
Марк застыл по пути ко второму кроссовку.
Быть с ним.
Не просто быть с ним. Быть с ним. Было в этом желании что-то… Необычное. Даже запретное.
Марка как громом ударило.
Конечно… Он хочет быть рядом, смотреть на него, трогать его.
Марк всегда считал Лёшу красивым. Утончённым, часто любовался его пальцами, созданными для игры на пианино, хотя Лёша ненавидел делать это, и забросил после выпуска из музыкальной школы.
Его тонкие черты лица, и при этом прекрасные скулы… Волосы цвета пшеницы, зелёные глаза… От Лёши сложно отвести взгляд. И Марку давалось это с трудом. Только когда его пристальный взгляд замечал Лёша, и тогда он смущённо опускал глаза.
Его чувство стиля, особенно когда не видели родители…
Всё в нём…
Разве могут вести себя так просто друзья? Вернее, может ли вести себя так Марк, считая при этом Лёшу просто другом? Ведёт ли себя так друг по отношению к другу, даже к самому лучшему?
Конечно нет.
Марк медленно выпрямился, и уставился в пустоту перед собой.
Теперь он понял.
Наконец-то у него получилось докопаться до истины, то, чего ему так хотелось, хотя теперь его это пугало. Понять свои привычки, свои странные реакции, свои полуночные мысли о нём. Теперь пазл сложился.
Он влюбился.
В Лёшу.