-Эй, Герман!
-Что?
Герман отвлёкся от книги. Лиля, как и всегда, любила кричать из другой комнаты.
-Помнишь твои любимые хлопья?
-Помню, а что?
-Надо новые покупать.
-А они что, уже закончились?
-Ну, считай да. Я их просыпала.
-Блин!
Герман вбежал на кухню. Посреди неё была куча хлопьев. Над ней стояла Лиля с коробкой "Любятово".
-Может их... ну... поднять с пола и так съесть?
-Нет. - Лиля покачала головой. - Вы, люди, существа хрупкие. А ты в принципе... - она приостонавилась. - Говоря русским языком - задохлик.
-Тогда сейчас приберу!
-Хорошо.
Герман достал веник с совком и начал прибираться.
-Ладно, я сегодня куплю ещё.
Лиля выкинула коробку.
Герман покосился на неё. Она оставалась каменно-спокойной, будто ничего не произошло.
-Это были мои любимые хлопья, - заметил Герман.
-Знаю. Прости. Я не хотела.
Даже это она сказала абсолютно спокойно.
Герман вздохнул и себе под нос пробормотал:
-И как тебе это удаётся...
-Удаётся что?
Герман вздрогнул. Он забыл, какой хороший у неё слух.
-Ну... неужели тебе не обидно?
-Обидно, конечно. Но это не катастрофа. Не то чтобы это была единственная еда в доме, купленная на последние деньги.
-Здорово...
-Да, здорово, что мы не голодаем.
-Нет, я имею в виду... - Герман выкинул хлопья в мусорку и встал, закусив губу. - Здорово, что ты... так... реагируешь. - он вздохнул. - Я бы был очень зол на себя.
-Это потому, что ты себя ненавидишь.
-Ась?
Герман удивлённо взмахнул ресницами.
-Я думала ты в курсе, - Лиля почесала в затылке. - Ну, когда ты ненавидишь себя ты сильно к себе критичен и ищешь любую возможность корить себя. Тебе нужно научиться любить себя.
-М. Ясно. - Герман пнул носком тапочка клубок пыли.
-И как мне это сделать? Ну, то есть, как ты полюбила себя?
-А я и не полюбила, - Лиля пожала плечами.
-Эмм... - Герман вперил в неё взгляд недоумевающих карих глаз. - Но ты ведь...
-Я просто нейтральна к себе. Не люблю, не ненавижу. Но поскольку ты ненавидишь себя, тебе нужно осыпать себя любовью, чтобы прийти в равновесие.
-И... как?
Лиля неловко пожала плечами.
-Без малейшего понятия. Я в таких штуках не разбираюсь.
Они помолчали пару секунд.
-Можешь, не знаю, попробовать найти в себе то, что ты полюбишь. Или типа того.
-............Спасибо.
Герман зашёл в ванную и закрыл дверь на защёлку. Изначально, когда они только сняли эту квартиру, никакой защёлки там не было, но Лиля установила её, объяснив это тем, что "мальчикам в таком возрасте нужна приватность".
Герман снял футболку и шорты. Раздевшись до трусов, он посмотрел в зеркало.
Смугловатая, но бледная кожа. Немного ломкие волосы, высветленные перекисью. Острый нос, тонкие губы, выделенные скулы, и всегда грустные щенячьи глаза.
Герман сморщил нос.
Ему никогда не нравилось его лицо.
Тогда его взгляд скользнул ниже.
Тело... тело.
Возможно, Герману хотелось быть тем самым хрупким худощавым мальчиком, твинком, нежным и обоятельным. Возможно он был бы непротив быть толстым и коренастым, с мягким животом и глубоким голосом. Но он был ни рыба ни мясо.
Никаких мышц, дрябловатая кожа.
Небольшой живот, некоторые ляжки, но жилистые голеностопы и тонкие, худощавые руки, с кожей настолько бледной и тонкой, что были виды вены.
Он прикоснулся пальцами к ключице. Ногтем он провёл вдоль неё, не нажимая.
Тонкая.
Жёсткая, обтянутая нежной кожей.
Он задрал острый подбородок и посмотрел на выдающийся кадык.
Его голос сломался рано, и к кадыку он давно успел привыкнуть.
Только сейчас Герман присмотрелся, и понял, как дико выдающийся хрящ смотрится на его тонкой шее. Будто там что-то застряло и теперь выпирает.
Адамово яблоко...
Какой такой запретный плод он успел вкусить?..
Рука Германа дрогнула, и он непроизвольно схватил себя за шею.
-Ай!
Он убрал руку и закашлялся.
-Блин!
Его глаза опустились, и он увидел свои руки.
Широкая ладонь, короткие, но тонкие пальцы, с крупными костяшками.
Все подушечки пальцев изрезаны струнами гитары - его руки никак не доходили до поисков медиатора.
Ногти - маленькие, короткие и белесые, обгрызанные до основания.
Запястья...
Запястья.
Тонкие.
Пульсирующие вены видны крайне отчётливо.
Герман поёжился.
Он перевёл взгляд на свою грудь.
Узкую, хилую грудь, с двумя темноватыми, абсолютно обыкновенными сосками.
Под грудью был живот.
Герман ущипнул свой живот. Мягкий.
На животе была полоса жёстих чёрных волос, будто выросших, чтобы защитить столь чувствительную часть тела.
"Как шипы на розе..."
Герман встряхнул головой.
"Какрй ещё розе? При чём тут роза?"
Его рука опустилась ниже, и
Тёмный душный кабинет.
Подворотня.
Мать.
Зелёная купюра.
Боня зажал рот руками.
Его дыхание участилось, а на глазах выступили слёзы.
"Дыши. Дыши. Что там говориля Лиля? Медленный вдох - раз, два, три, четыре, пять. Медленный выдох - раз, два, три, четыре, пять."
В его глазах прояснилось и он опять посмотрел в зеркало.
"Отвратительно. Что можно любить в этом теле? Оно... отвратительно."
И эти ноги... Ох, эти идиотские ноги. Торчащие из полноватого тела, как две зубочистки, воткнутые в кусок пластилина. Тонкие, бедные и...
С синяками и ссаданами на коленях.
Его прошибла дрожь.
Всё его тело было покрыто следами избиений, постепенно исчезающими под натиском регенерируещего организма. Но ничто из этого не вызывало у него такого же отвращения.
Герман вздохнул и накинул халат.
Кинув одежду в стиральную машину, он вышел из ванной, и, взяв телефон, набрал номер одной из своих новых подруг.
-Вика? Да, привет. Встретимся сегодня?
-Конечно! У скверика, как обычно?
-Давай.
Он надел фиолетовую рубашку, непримечательные лёгкие штаны, открывающие щиколотки, обычные белые кеды и пошёл на знакомое место.
-Привет! - Вика тут же налетела на него с объятьями. Он неловко улыбнулся, но обнял её в ответ.
-Слушай, я... Хотел поговорить с тобой кое о чём.
-О чём угодно, брателло! - Вика легонько стукнула его в плечо.
-Ай, - шутливо вскрикнул Герман, а потом продолжил. - Это наверно прозвучит глупо, но... Я не знаю как любить себя.
-Хмм... - Вика прищурилась и приложила два пальца к губам в задумчивом жесте. - Интересно.
-В моей внешности вообще нечего любить. Моё тело такое... Никакое!
-Стой, стой, - Вика замотала головой. - Твоё тело?
-Ну... Да.
-Твоё тело это не ты! - Вика хлопнула его по спине. - Ты же не выбирал тело! Настоящий ты не под твоей кожей, а на ней!
Герман неловко покосился на свои руки.
-Твой образ, вот настоящий ты! - Вика с мудрым видом подняла указательный палец. - Одежда в том числе. Хочешь полюбить себя - полюби, как ты одеваешься! - Её глаза загорелись. - Знаешь, что это значит?
-Эээ... Что? - Герман продолжал недоумённо на неё смотреть.
-Переодевашки!
Она схватила его за руку и поволокла в направлении ближайшей Глории Джинс.
В помещении было холодно от работающего в полную силу кондиционера.
-Ну, выбирай! - Вика махнула рукой.
-Хмм...
Одежды они набрали скоро и тут же побежали в раздевалку.
Герман повертелся перед зеркалом. Голубая джинсовая юбка хорошо смотрелась с розовой футболкой, открывающей одно плечо, из-под которой виднелась бретелька небесной раскраски маечки.
-Псс, можно посмотреть?
-Конечно!
Вика отдёрнуда штору и ахнула.
-Ты выглядишь... Сногшибательно!
-П-правда? - Герман приулыбнулся.
-Я в восторге! - Вика захлопала в ладоши.
Мимо них прошла продавщица.
-Вы это покупать будете?
Двоица замолчала.
Вика схватила Германа за руку.
-Бежим, бежим!
Девушка дала дёру, Герман пассивно побежал за ней, как жестянка, привязанная к автомобилю. Только звуковое сопровождение раздавалось не от него, а он вопящих рамок на входе.
Отбежав достаточно далеко, они остановились и попытались перевести дух.
-Ну как? - спросила Вика.
-Я с тобой в тюрьму попаду.
-Нет, про одежду!
-Она... - Герман оглядел себя. - Крутая.
-Так что, ты уже любишь себя?
Её лицо так светилось энтузиазмом, что Герману было жалко её разочаровывать.
-Нет.
Он вздохнул.
-Я люблю эти вещи, но не себя.
Вика в отчаянии охнула.
-Но ты же их выбрал!
-Но не я же их сделал.
Вика вновь зажглась идеей.
-Может, ты будешь шить одежду?
-Нет.
Они помолчали.
-Знаешь... Я позвоню Лене.
Герман встретил Лену на набережной. Когда он объяснил ей ситуацию, она лишь покачала головой.
-Ты должен любить себя за себя. За свою личность.
Герман фыркнул.
-Нет у меня никакой личности.
-У всех есть личность.
-Хорошо, и какая она тогда?
Лена замялась.
-Ну... Сразу в голову приходит одна штука, но... Ты наверное обидишься.
Герман прищурился.
-Говори уже.
-Ты... - Лена вздохнула. - Ты высокомерный всезнайка.
В ответ Герман кивнул.
-Спасибо.
-Постой, постой, это не так плохо! Это значит что ты умный, образованный и уверен в себе!
-Нет, это значит что мать заставляла меня задрачивать учёбу, делая из меня юное дарование, а сейчас я пихаю это всем в рожи чтобы компенсировать необратимо потраченные время и нервные клетки.
Лена вздохнула.
Герман опустил голову.
-Прости что побеспокоил. Мне надо... Подумать.
-Хорошо.
Лена ушла, а Герман продолжил стоять на набережной, уперевшись в перила и смотря на реку.
Небо розовело, кусты шелестели от ветра, садящееся солнце приятно согревало его лицо.
Ему надо было подумать, но мысли не шли.
Он вздохнул.
Бриз играл с его волосами, и это по какой-то причине наводило меланхолию.
"Что же со мной не так?"
Он почувствовал страшную вину перед Викой, Леной и Лилей, за то, что потратил их время. И в принципе за то что тратит их время день ото дня.
Он перегнулся через перила и посмотрел вниз.
Его пробрала дрожь.
"Почему я не могу быть нормальным? Без этих тупых проблем. Они заслужили кого-то, кто не заставлял бы их решать свои проблемы, а просто был бы счастлив. Просто был бы благодарен судьбе за то, что они есть, не придумывая проблемы из ничего."
Он нагнулся сильнее. На секунду его нога оторвалась от асфальта, и он тут же резко сдал назад, упав на тротуар.
Порыв ветра заставил кусты задрожать.
Боня сидел на холодном асфальте.
Сидел и не видел смысла вставать.
Он обхватил колени руками и уткнулся в них носом.
Он тихо хлюпнул, и по его щекам потекли холодные струйки.
Он думал.
Но не о том, о чём хотел.
"А что если..."
Его плечи задрожали.
"Что если я..."
Ему захотелось завыть, но он сдержался.
"Не хочу доставлять неудобства ещё большему количеству людей."
Он не знает, сколько он так сидел. Но бибиканье проезжавшей мимо машины привело его в чувство.
"Пора домой. А то Лиля волноваться будет."
Он с пустой головой побрёл к уже ставшей родной хрущёвке. Каким-то образом, за всего пару недель этот серый грязный блок, выделяющийся как бородавка на лице в основном красивого городка, стал для него безопасным местом. И он не мог бы просить о большем.
Он толкнул дверь, вдохнул запах толчёной картошки, кивнул Лиле в качестве приветствия и зашёл в свою комнату. Глаза всё ещё немного болели от плача, но безнадёжность ушла, оставив лишь след лёгкой тоски.
Он достал из шкафа гитару, вдохнул запах дерева, металла и клея, провёл по ней рукой...
Пальцы сами собой встали на струны, и он заиграл что-то. Какую-то мелодию, пришедшую к нему издалека. Из космоса, возможно. Краем души он уловил галактические колебания, чью природу учёные ещё не могут объяснить. Но его гитара понимает их как никто другая.
Герман почувствовал себя переходным звеном цепи, проводником, через которое звуки Вселенной попадают в струны гитары и преобразуются в мелодию.
И он почувствовал... Умиротворение.
И почти что... Любовь.
Любовь к космосу, любовь к гитаре, любовь к музыке, любовь... К себе.
Он отложил гитару и с облегчением вздохнул. Всё было так просто.
-Герман, иди кушать!
-Сейчас!
Он нежно погладил гриф гитары.
-Спасибо.