— Держи баланс, — напомнил Эд, деликатно постучав по ботинку Стида кончиком своей шпаги.
— Я стараюсь... — почти уныло вздохнул Стид. Не выходить за пределы линии чем дальше, тем больше становилось невозможным. Тело раскачивалось в такт корабля, а разум подбрасывал все больше мутных, темных мыслей.
— Я знаю. Я просто напоминаю, — мягко ответил Эд.
Стид постарался ещё немного. Настолько, чтобы при очередном выпаде вообще не наступить на нужную доску.
— Ты утоп, — безжалостно сообщил Эд.
Стид точно так же безжалостно, но уже по отношению к себе, плюхнулся на доски.
— Я знаю. Давно утоп. И это все — лишь моя агония.
Эд несколько раз моргнул. Поворот тренировки оказался достаточно неожиданным выпадом для него самого. Он осторожно присел на доски возле Стида.
— Что это значит?
— Что ты мне... как бы... снишься? Ты моя мечта о великолепном пирате, который покорил моря, грабит судна, и что я встретил тебя и ты можешь меня этому научить... Говорят, когда мы умираем, наш мозг воспроизводит всю нашу жизнь. Или показывает нам лучший сон в нашей жизни.
— Ты думаешь, что я сон? — насупился Эд.
— Лучший, — искренне улыбнулся Стид.
— Я никогда не думал над тем, чтобы быть чьим-то сном. Разве это был бы я? Я думаю, я был бы словно... Плоский блин, или рисунок...
— Двухмерным, — подсказал ему Стид. — Ненастоящим, да?
— Да. Но я же... я. И ты мог бы быть моим сном, но разве ты — не ты? Будь ты сном, ты смог бы балансировать, зачем тебе сниться, что ты не можешь что-то сделать?
— Потому что так реалистичнее? Чтобы не понять, что это сон? С балансом у меня всегда было плохо.
— У тебя всегда была не самая удобная одежда.
— Баланс — это больше метафора.
— Не встречал вино с таким названием.
Стид широко улыбнулся.
— Метафора — это такая скрытая идея. Ты имел в виду амфору.
— Скрытая идея? Мне нравится. Это удобно. Как сосиски, — Эд поднял голову вверх, туда, где на них светила, поблескивая острыми рожками, луна.
— Знаешь ли, да, как сосиски, это помогает быть более наглядным и вкладывать много смыслов в одну вещь, что делает мышление более лаконичным.
— Не думаю, что у тебя когда-либо были проблемы со смыслами или лаконичностью. Ты же... это ты.
— Нет, но с балансом — были. Баланс между мечтами и реальностью, между приличием и чопорностью, между весельем и глупостью, между любовью и... смирением.
— По-моему, между любовью и смирением не может быть баланса. Ты же не можешь найти что-то среднее между яблоком и виноградом.
— Мне всегда хотелось любить слишком сильно. И всегда было слишком недостаточно, слишком мало смирения. Я это имею в виду.
— Яблоко и виноград, — покачал головой Эд. — Ты или получаешь любовь, или нет. Потому что нехватка любви — это все равно не любовь до конца. Есть разница между балансировать и не успевать.
— Ты думаешь, что я никогда не был любим? — тихо спросил Стид. — По-настоящему?
— О боже! — вспыхнул Эд. — Это ли я имел в виду? Я лишь пытался сказать, что у тебя не было проблем с балансом, потому что твоя амфора... разбита.
— Но я оступился.
— Единожды ли?
— Едва ли.
— И утоп?
— Возможно.
— И я мечта?
— Лучшая.
— Тогда мечтай дальше, что толку думать о прошлом и о том, что не выходит, если это твоя собственная мечта. Мечтай.
— И я мог бы в своей мечте делать что угодно?
— Это же твоя мечта, к черту сомнения.
Опершись одной рукой о доски, Стид перекатил бедра на бок, коснувшись коленом бедра Эда. Решительно протянул руку и коснулся плеча Черной Бороды. Эд замер, затаил дыхание. Не мешкая, пока не испугался и не передумал, Стид прижался к его губам поцелуем.
«Какой баланс, какие метафоры... Мечты так реалистично не целуются», — подумал Эд, когда было уже поздно оступиться. Но все же он утоп. В ком-то.