Я знала, как все будет, и не угадала ничуть.

В день перед отъездом я сказала ему. Мы в самом деле смогли поговорить.

— Знаешь, в одном была правда. Я в самом деле была в тебя все это время влюблена.

В комнате был ещё человек, а у нас не было чашек с чаем. Но это меня не волновало. Мои руки не дрожали. Уже нет.

Его лицо застыло каменной маской. Не смущение, не ликование. Растерянность.

— Скажи своей невесте, что у нее один из лучших мужчин в мире. Ты хороший человек. Я была рада тебя встретить. И буду рада видеть и ее, и тебя у себя в гостях.

Тогда из него вырвался смешок.

Не думаю, что это было веселье. Не думаю, что он понял мои слова, как шутку.

Мне кажется, это был смех человека, который вдруг осознал, как долго шутила судьба и осознал ее юмор.

После он делал вид, что ничего не слышал. Но он был добр ко мне, и все так же нежно близок.

И когда я стояла рядом с ним в последние минуты, распахнул руки, приглашая меня в объятие.

Оно было долгим для смущенной влюбленной. Оно было таким, как надо для прощания. Оно было слишком коротким для тех, кто, возможно, больше никогда не увидится.

Я встала на носочки и поцеловала его в щеку.

Италия провожала меня ливнем — первым за два месяца дождем.

× Конец. Или нет? ×