Утренний будильник прорвался сквозь мутную пелену сна назойливой трелью. Гоуст медленно перевалилась на бок и лениво махнула пальцем по экрану смартфона. Она украдкой посмотрела на Первого, который тоже проснулся от резкого сигнала, но лишь с недовольным тяжёлым вздохом отвернулся и зарылся лицом в подушки. В субботу только Гоуст поднималась рано ради нескольких дополнительных пар в институте. Внепрофильные предметы сместили на выходной, и сегодня Гоуст чувствовала в себе особую уверенность, чтобы эти занятия нагло прогулять.

Она пересилила желание завернуться в одеяло и спать себе дальше, так что встала на мягкий прикроватный коврик и слегка потянулась. По всем полам квартиры разлеглась шершавая плитка из неприветливого керамогранита, и, чтобы не шокировать себя с самого утра столкновением с холодной реальностью, Гоуст накупила маленьких ворсистых ковриков, нелепо расставив их по разным углам. Она всё равно ходила по дому в тапочках, но те сейчас предательски валялись у самой двери их просторной спальни. Поёжившись от прикосновения голых стоп к ледяному полу, девушка лёгкими кошачьими прыжками добралась до спасительной обуви. Прохлада комнаты коварно стягивала с её плеч тепло, словно надоедливую одежду, поэтому Гоуст накинула огромную футболку и отправилась в ванную.

Пока она тщательно чистила зубы, она активно листала ментальный ежедневник, пытаясь вспомнить список запланированных дел. Этот воображаемый блокнот то пачкался навязчивыми мыслями, то терял страницы из-за её забывчивости, а некоторые записи и вовсе невозможно было разобрать из-за постоянной смены приоритетов. Когда-то она пыталась вести настоящий дневник, но дела обстояли примерно так же, и это не слишком облегчало организацию дня. Что можно было сказать точно, так это то, что желание прогулять пары росло, а переступить через ответственность оказалось не так уж сложно. Поэтому Гоуст загорелась идеей провести утро не за облезлой партой в душном зале института, а иначе.

Накануне она наткнулась в соцсети на рецепт и, прикинув, что это не слишком сложно, решила приготовить завтрак. Вообще-то Гоуст редко готовила. Завидным кулинарным мастерством она не отличалась, да и удовольствия это ей не приносило. За плитой в голову часто лезли воспоминания об «уютной» семейной готовке с матерью:

«Не умеешь — не лезь», «Всё показывать надо. В кого ты такая безрукая?» «Отойди, только зря продукты переводишь», «Ты не видишь, что ли, что горит? Глаза-то разуй!», «Ой, Джиа, кто тебя такую бестолочь замуж-то возьмёт?!»

Гоуст направилась на кухню и распахнула окно. В лицо ударил свежий ветерок, разгоняя неприятные мысли, словно тучки. «Сегодня получится», — подумала она.

Включив в наушниках Portishead, она открыла в браузере рецепт гренок. А чего вы ожидали? Что она примется за фондю? Гоуст, конечно, была мечтательницей, но понимала, что начинать стоит с простого. Как ни странно, Первый не особенно давил на неё с кулинарными хлопотами. Для него не было проблемой сходить в ресторан или просто заказать еду на дом. Сам он тоже редко готовил, хотя справлялся лучше Гоуст, но вопросы меню его мало волновали, и, когда была возможность не думать об этом и не тратить время, он так и поступал. Иногда у Гоуст появлялось настроение что-то приготовить, но не сложнее брускетт для лёгкого перекуса. Однако она видела особую прелесть в том, чтобы сделать что-то своими руками для возлюбленного. Эта мечтательная романтичность и зарядила её энтузиазмом с самого утра.

Несмотря на то, что Первый практически не готовил, на его кухне имелось множество техники и утвари. В высоких шкафчиках по всем углам прятались всевозможные приправы, соковыжималки, блендеры и формы для запекания, хотя Гоуст никогда не видела, чтобы сам Первый к этому всему притрагивался. Казалось, там можно было найти что угодно, но на поиски ушёл бы весь день.

Гоуст не стала утруждать себя и смастерила импровизированный венчик из двух вилок. Взбив пару яиц с молоком, она принялась обмакивать в смесь кусочки белого хлеба. Хлеб размок сильнее, чем нужно, но девушка надеялась, что яйцо при жарке склеит всё это дело вместе. Она поставила чайник, чтобы быстрее вскипятить воду и сварить кофе. Первый не признавал растворимый, называя это помойной похлёбкой. Только свежесваренный в калёной турке бразильский зерновой кофе. Он был главным кофеманом в доме и обычно варил его сам, но Гоуст не раз наблюдала за процессом: «Вроде бы ничего сложного».

Из ванной послышался шум воды, и Гоуст поняла, что Первый, видимо, всё-таки поднялся. Она хотела приготовить ему завтрак в постель — как в фильмах, красиво. «Ну да ладно, за столом тоже неплохо». Кофе требовал к себе пристального внимания, так что едва Гоуст отвлеклась на гренки, как напиток предательски выбежал за края посуды, заливая всё шипящей густой пеной.

— Блядская пизда! — грязно выругалась Гоуст, что с её уст всегда звучало особенно неожиданно и забавно для окружающих.

Она отбросила наушники и принялась спешно вытирать плиту, пока гренки уже покрывались корочкой. Гоуст ещё как-то попыталась исправить положение и доварить этот несчастный наполовину выкипевший кофе, но на вторую чашку для себя рассчитывать не приходилось. Гренки уже должны были схватиться, но из-за лишнего молока разваливались, при этом умудрились подгореть с краю. Не желая доводить всё до состояния мокрых угольков, она остановила буйство своего кулинарного гения.

— Ты готовишь что-то? — донеслось из коридора.

— Да-а… — сбивчиво ответила Гоуст.

— Закинь мне тоже, — голос Первого затих где-то в глубине спальни.

Гренки выглядели просто отвратительно, но Гоуст рискнула попробовать и удивилась: оказалось не так уж плохо. «Чуть горчит, не страшно». Она разложила еду по тарелкам, налила кофе и поставила всё на стол. Первый вошёл на кухню, уже почти одетый на выход.

— Ты куда-то уходишь? — растерянно спросила Гоуст, подняв на него глаза.

— Доброе утро. — Он проигнорировал её вопрос и, застегивая запонки на ходу, сел за стол.

— Доброе утро… — Она опустила взгляд и начала вяло ковыряться вилкой в еде.

Гоуст встала с утра, пропустила пары, приготовила завтрак и хотела провести этот выходной с Первым, но у него, судя по всему, были другие планы.

— Это моя кружка? — спросил мужчина.

— Да, конечно, — вздохнула она.

Он посмотрел на поникшую Гоуст и решил не терзать её недосказанностью:

— У меня встреча сегодня. Старые знакомые позвали.

— Прям с самого утра?...

— Да там часовые пояса у людей, и днём уже самолёт, а мы давненько не виделись.

— Я думала, мы сегодня вместе что-нибудь поделаем.

— Ну, я с людьми уже договорился. Надо было раньше сказать.

— А ты тогда перенёс бы эту встречу что ли? С самолётами этими...

Первый ничего не ответил и отхлебнул напиток из кружки. Он глянул на увесистые часы на руке и невозмутимо продолжил есть. Это было одно из тех утр, когда Первый вставал не с той ноги, и без лишних слов об этом знали все вокруг. Пара сидела в тишине какое-то время.

— Не вкусно? — Гоуст снова внимательно посмотрела на Первого, который, кажется, не слишком то и хотел есть, судя по его кислому выражению.

— Не особо, — кратко ответил он.

— Почему?

— Да пиздец пресно, — Первый ответил неохотно и сухо. Очевидно, он хотел промолчать ради приличия, но раз уж Гоуст спросила, сказал как есть. Девушка засуетилась и потянулась через стол к солонке:

— Может, если посолить, то будет норм…

— Забей. Кофе обойдусь, — резко прервал её Первый.

Гоуст совсем расстроилась и, отложив вилку, воскликнула:

— Неужели так ужасно? Почему ты просто не можешь хотя бы сделать вид, что съедобно?! Я же пробовала сама, и это вполне…

— Ну, видимо у тебя стандарты вкуса ниже, — возмущённо округлил тёмные глаза мужчина. — Не всё, что нравится тебе, нравится и мне тоже, представь себе!

— Да просто… — Гоуст не успела договорить, как Первый перебил её снова:

— Я правильно понимаю, ты хочешь, чтобы я тебе соврал сейчас или что? — Его тон стал наступательным, словно каждым своим словом он загораживал ей обход от своих провокационно язвительных вопросов.

— Нет… — Гоуст отступила.

— А чего ты хочешь от меня тогда?

— Я…

— Милая моя, если ты желаешь хоть в чём-то преуспеть, то придётся научиться принимать объективную оценку своего результата. Иначе ты так и будешь делать какое-то говно, — в прямолинейности Первому было не занимать. И хотя в его словах был смысл, Гоуст всё равно было обидно это слышать:

— Я просто хотела о тебе позаботиться.

— Не забудь выключить плиту. — Мужчина поднялся со стула. 

Его тарелка так и осталась почти нетронутой, как и полная кружка кофе. Гоуст обернулась и увидела, что конфорка всё ещё бесцельно раскаляла воздух. Она торопливо встала и выключила плиту.

— Я просто хотела, чтобы ты похвалил меня, — тихо сказала она ему вслед. Первый обернулся и уставился на Гоуст тем странным немигающим взглядом, под которым она чувствовала себя испуганным оленем на освещённой фарами ночной трассе.

— Я похвалю, обязательно похвалю, — он выдержал неприятно долгую паузу. — Когда будет за что.