Прости

В Нечистой Юдоли уже давно царила ночь, адепты ордена Цинхэ Не отдыхали после тяжёлого дня, посвященного тренировкам и борьбе с нечистью. Лишь в комнате главы ордена горела одинокая свеча, освещая усталое, ничего не выражающее лицо Не Хуайсана. Ему не спалось. Снова. Не Хуайсан уже забыл, когда он последний раз безмятежно спал до самого утра, не мучимый кошмарами или навязчивыми мыслями. Кажется, более десяти лет назад? Да, тогда. Когда ещё был всего лишь беспечным вторым господином Не. Ха, где же этот глупый мальчишка? Его нет. Он умер.

Не Хуайсан вздохнул и лёг на стол, рядом с которым сидел. Неприлично? Глава ордена так себя не ведёт? Плевать. Он устал, как собака, ему не до соблюдения приличий. Он прикрыл веки, и сразу же перед глазами замелькали образы. Мо Сюаньюй, завороженно изучающий ритуал Добровольного пожертвования тела. Юные ученики орденов, отправляющиеся на верную гибель в проклятый город И. Цинь Су, вонзающая в своё тело кинжал. Лань Сичэнь с глазами, полными боли…

Не Хуайсан резко сел, тяжело дыша. Опять. Опять этот сон. Все, кто, так или иначе, пострадали от его рук. Они преследуют его во сне, не дают забыть его деяний. Он-то думал, что он уже ничего не может чувствовать, даже угрызений совести. Но, видимо, это не так.

Как глупо. Почему он должен чувствовать стыд? Он не только отомстил за брата, но и оказал большую услугу миру заклинателей, избавив его от жестокого злодея. Это стоило жертв. Да и были ли жертвы? Мо Сюаньюй всё равно рано или поздно наложил бы на себя руки, просто он сделал его смерть менее бессмысленной. Адепты даже не пострадали в городе И. Цинь Су… Разве жить в обмане и грехе кровосмешения было бы лучше? Лань Сичэнь…

В сердце кольнуло. Лань Сичэнь. Единственный, кого Не Хуайсан ни за что не хотел впутывать в свою месть. И дело не только в том, что в этом не было нужды. Лань Сичэнь всегда с добротой относился к Не Хуайсану, был искренен с ним и его старшим братом. Их старшим братом. Он сам стал жертвой в интригах Цзинь Гуанъяо, который пользовался его добротой. Брат Сичэнь ни в чём не виноват. Но так уж вышло, что он оказался единственным, кто мог убить Цзинь Гуанъяо. Не Хуайсан просто не мог позволить себе упустить такую возможность, пускай для этого пришлось воспользоваться руками Лань Сичэня. У него не было выбора.

Не было выбора? Ха, он сейчас говорит, как Цзинь Гуанъяо. Забавно.

Не Хуайсан задул свечу. Он действительно устал, а завтра его ждёт долгое путешествие.

***

Избирание нового Верховного Заклинателя. Недолго пустовало это место после смерти Цзинь Гуанъяо. Кого же выберут? Кто станет новым Верховным Заклинателем?

Не Хуайсан оглядел зал собраний в Башне Золотого Карпа и невольно усмехнулся. У него нет конкурентов. Главы мелких кланов сидят здесь только для вида, их никто не выберет. Новый глава ордена Ланьлин Цзинь совсем ещё зелёный мальчишка, к тому же его орден будет ещё долго смывать пятно позора, оставленное на его репутации Цзинь Гуанъяо. Главе ордена Юньмен Цзян не до этого. До Не Хуайсана дошли кое-какие слухи про ситуацию с его золотым ядром. Если это так, то такой гордый человек, как Цзян Ваньинь, будет долго свыкаться с тем, что все эти годы он пользовался чужим золотым ядром, и вряд ли будет претендовать на звание Верховного Заклинателя. Лань Сичэнь…

Улыбка сползла с губ Не Хуайсана. У него есть все шансы стать Верховным Заклинателем. Мощное золотое ядро, всеобщее уважение и почитание, безупречная репутация. Но он не займёт его место. Он сочтёт это неправильным.

А Не Хуайсан… Что помешает ему? Что бы про него не говорили, он всё-таки глава Великого ордена. К тому же разве он не показал всем на церемонии запечатывания гроба, что он не такое уж и ничтожество, каким его все считали? Но даже если этого недостаточно, у них не будет выбора. Цзинь Жуланя и мелких глав не выберут из гордости. Цзян Ваньинь и Лань Сичэнь откажутся. Тогда останется только он. А не выбрать Верховного Заклинателя они не могут.

Всё случилось так, как он и предсказывал. Теперь он — Верховный Заклинатель. Принимая свои новые обязанности, Не Хуайсан не смог сдержать недобрую улыбку. Как иронично, что именно он занял место убийцы своего брата. Интересно, что подумал бы брат, узнай он об этом? Радовался бы? Или презрительно бы фыркнул? Он презирал интриги и закулисные игры. А ведь именно благодаря им Не Хуайсан сейчас слушал поздравления с получением почётной должности.

— Примите мои поздравления, глава ордена Цинхэ Не, — обратился к нему Цзян Ваньинь. Несмотря на вежливые слова, во взгляде главы Цзян ясно читалось презрение. Те, кто был тогда в храме Гуаньинь, не сразу, но раскрыли его. С ними теперь бесполезно носить маску Незнайки. Впрочем, Не Хуайсан уже думал снять её окончательно. Теперь она не нужна.

— Спасибо, глава ордена Юньмэн Цзян, — ответил он с улыбкой. Пусть презирают его, сколько душе угодно. Ему всё равно. Он за эти десять лет вынес столько презрения и пренебрежения по отношению к себе, что уже перестал на это реагировать.

Возле Цзян Ваньиня стоял Цзинь Жулань. Мальчишка держался позади дяди и, думая, что его не видят, с опаской смотрел на Не Хуайсана. Он уже знал, кто был тот самый убийца кошек, что привёл его и других детей в город И. Неужели теперь он его боится? Из-за такого невинного трюка?

Не Хуайсан бросил взгляд на мальчика, и тот, вздрогнув, отвернулся. Забавно. Как, оказывается, мало нужно, чтобы напугать учеников именитых орденов.

Не Хуайсан проводил глазами удалившихся Цзян Ваньиня с племянником и наткнулся на взгляд Лань Сичэня. Глава ордена Гусу Лань смотрел прямо на него, и от этого взгляда у Не Хуайсана сжалось сердце. Боль, неверие и… разочарование. Вот что читалось в глазах Лань Сичэня.

Заметив, что Не Хуайсан смотрит на него, Лань Сичэнь отвернулся. Не Хуайсан невольно сжал рукоятку своего веера. Почему… почему Лань Сичэнь так на него смотрел? И почему ему стало так больно от этого взгляда?

***

— Брат Сичэнь! Брат Сичэнь! Смотри!

— Какой красивый веер, Хуайсан. Ты его сам расписал?

— Да! Тебе нравится?

— Очень. У тебя талант, Хуайсан.

— Правда? А старший брат говорит, что я только зря трачу время. Говорит, что, как наследник нашего ордена, я должен больше времени проводить на тренировке, а не за этой ерундой.

— Твой брат… Он просто воин и сердцем, и душой. Ему сложно понять твои увлечения. Несомненно, он желает тебе добра, говоря это. Но всегда можно найти компромисс. Тебе вовсе не обязательно выбирать между саблей и веером. Ты можешь тренироваться с саблей, а в свободное время расписывать веера. Я могу поговорить об этом с Минцзюэ, уверен, он согласится.

— Ты сделаешь это? Спасибо, брат Сичэнь! Знаешь, если тебе так понравился этот веер, я могу подарить его тебе.

— Это будет чудесный подарок, Хуайсан.

***

Не Хуайсан уставился в потолок покрасневшими глазами. Опять. С тех пор, как он вернулся в Цинхэ как Верховный Заклинатель, он стал всё чаще видеть во сне свои детские и юношеские воспоминания. И нередко он просыпался в слезах. Вот и сейчас на его щеках в свете луны слабо блестели две влажные дорожки. И всё из-за… Из-за… Хотелось бы сказать «ерунды», но даже в мыслях у него не получалось назвать воспоминания о Лань Сичэне ерундой.

Да что с ним такое? Почему ему так плохо? Он отомстил за брата, втоптал в грязь доброе имя его убийцы, лишил его власти, убил его, в конце концов! Убил руками Лань Сичэня. Это неважно. Цзинь Гуанъяо мёртв, и это главное. А как, не имеет значение. Пускай даже теперь Лань Сичэнь в нём разочарован. Не беда. Он скоро сам поймёт, что Не Хуайсан всё сделал правильно. Но будет ли он ему верить, как раньше? Верить? Наверно, нет. Наверно, ему уже никто не будет верить. Но если такова плата, ничего страшного. Он сможет заплатить. Ему уже ничего не жалко.

Но от этих мыслей становилось только хуже.

***

Он сорвался. Когда он в последний раз так напивался? Наверно, никогда. Даже когда он узнал правду о смерти брата, рука не потянулась к вину. А сейчас…

Новый Год. Адепты празднуют там, во дворе, вместе со своими родными и друзьями. Он тоже пытался, но ему было невыносимо смотреть на чужое веселье. Он уже давно по-настоящему не веселился. Разве можно предаваться веселью, когда рядом сидит убийца твоего брата и здравствует? Но он заставлял себя, как всегда, натягивая маску. Но тогда рядом был второй брат. Наверно, только его присутствие давало ему сил веселиться более искренне. Но сейчас не было и его. Он не приехал. Он оставил его одного.

Сколько он выпил? Он не знает. Не считал. Так же как и не считал, сколько времени уже сидит в своей комнате и беззвучно льёт слёзы. Он один. Совершенно один.

Какое же он ничтожество. Он потратил столько лет, только чтобы отомстить не менее ничтожному человеку. Он понимал, что месть не вернёт ему брата, но не думал, что месть лишит его всего. Он потерял доверие дорогих ему людей. Потерял друзей. Потерял брата. Неудивительно, что Цзян Ваньинь его презирает. Неудивительно, что Лань Сичэнь разочарован в нём. Неудивительно, что сейчас он вместо того, чтобы веселиться со всеми, сидит один в своей комнате в обществе бесчисленного количества сосудов с вином и плачет. Чем он лучше ненавистного Цзинь Гуанъяо? Ничем. Он такой же жалкий обманщик, что долгие годы лгал всем и в итоге потерял всё. Разница лишь в том, что он сделал всё своими руками. Ему никто не помогал остаться в полном одиночестве. И теперь он пожинал плоды своих действий.

Он всхлипнул и спрятал лицо в коленях.

С улицы раздавался счастливый смех, а за закрытыми дверями своих покоев глава ордена Цинхэ Не впервые за десять лет плакал по-настоящему.

***

Облачные Глубины всегда поражали своей изысканной красотой, но Не Хуайсану сейчас было не до разглядывания знакомых с детства пейзажей. Его волновало только одно — примет ли его Лань Сичэнь? После той злосчастной новогодней ночи, которую он провёл в одиночестве, он понял, что не может, не хочет до конца своих дней быть один, отвергнутый близкими ему людьми. А это значит, ему надо исправить свои ошибки, пока не стало поздно. Прошлого не изменить, ему не стереть того, что он сделал, но попытаться заслужить прощение он ещё может. Поэтому первое утро нового года Не Хуайсан встретил за письменным столом с кистью в руках, прося встречи у Лань Сичэня. Он не объяснил, чем вызвана такая просьба, просто написал, что хочет поговорить. О таких вещах не пишут в письмах. Не Хуайсан хотел дождаться ответа, но через пару дней не вытерпел и отправился в Облачные Глубины. Выданный ему жетон всё ещё работал, но, тем не менее, встретившие его адепты попросила подождать, пока о его приезде доложат главе ордена.

Сколько времени он уже ждёт? Он не знает, но ему кажется, что очень долго. Почему никто не приходит? Может, ждут, когда он уйдёт сам? Намекают, что ему тут не рады и ему следует убраться? Тревожные мысли заполонили голову, и Не Хуайсан едва сдержал вздох облегчения, когда возвратившийся адепт доложил ему, что глава ордена ждёт его в ханьши. Лань Сичэнь готов его выслушать. Это хороший знак.

В ханьши всё было таким, каким он помнил с детства. Столько раз он сидел тут вместе с братом и Лань Сичэнем. Старшие могли разговаривать о чём-то своём, а он либо расписывал веера, либо пристраивался рядом и слушал их, а потом нередко засыпал на коленях у старшего брата. От этих воспоминаний защипало в носу, но Не Хуайсан приказал себе успокоиться. Ему нельзя сегодня плакать. Не Хуайсан часто плакал, чтобы изображать из себя слабого, никчёмного человека и давить всем на жалость, и он опасался, что Лань Сичэнь может увидеть в его слезах попытку использовать старый трюк. А ему надо убедить его в своей искренности.

Лань Сичэнь встал из-за стола, чтобы поприветствовать его. Он улыбался, но Не Хуайсан чувствовал, что эта не та улыбка, с которой он обычно встречал его, а просто дань вежливости.

— Что-то случилось, глава ордена Цинхэ Не? Вы писали, что хотели поговорить со мной, — обратился к нему Лань Сичэнь.

С губ Не Хуайсана уже хотело сорваться столь привычное «брат Сичэнь», когда он услышал эти слова. Глава ордена Цинхэ Не? Не «Хуайсан», как обычно? Неужели он причинил ему такую сильную боль, что он больше не считает его братом? Сердце сжалось от этих мыслей.

Ты сам виноват, Не Хуайсан. Теперь терпи. Тебе многое предстоит сделать, прежде чем он снова назовёт тебя по имени.

Не Хуайсан вздохнул, подбирая слова. Он не готовил заранее слова извинения, понимал, что бесполезно. Всё равно забыл бы их в самый ответственный момент.

— Я… я хотел попросить прощения.

Он пытался говорить ровно, но голос всё равно дрогнул. Не плакать, ни в коем случае не плакать!

Лань Сичэнь промолчал. Он ему не верит? Конечно, не верит! Наверняка думает, что он опять что-то задумал.

— Т-ты, наверно, думаешь, что я опять притворяюсь и мне что-то нужно от тебя, но это не так. Я… я, правда, хочу… Прости! Пожалуйста, прости!

Прости, что использовал тебя. Прости, что заставил тебя убить его. Прости, что обманывал тебя все эти годы.

— Я не хотел впутывать тебя в свою месть. Я не хотел, чтобы ты тоже пострадал.

Но так вышло, и мне очень жаль.

— Мне жаль! Ты мне не веришь, я это вижу, но это так. Прости, прости меня! Я совершил ошибку и признаю это. Я не хочу… Ты… ты единственный близкий человек, кто у меня остался. Я не могу потерять и тебя.

Только закончив, Не Хуайсан понял, что по его щекам текут слёзы. Опять! Он же обещал себе, что не заплачет. Он поспешил вытереть слёзы рукавом, проговорив:

— Прости. Я… я обещал себе, что не буду сегодня плакать. Как видишь, даже такого простого обещания исполнить не смог, ха.

— Не Хуайсан.

Не Хуайсан вздрогнул и встретился взглядом с Лань Сичэнем. Он не мог понять, что означает этот взгляд.

— Ты сам понимаешь, что после всего, что произошло, мне теперь сложно тебе верить, — продолжил Лань Сичэнь.

— Да. Понимаю, — тихо согласился Не Хуайсан, опуская голову.

— Но почему ты решил заговорить об этом? Спустя столько месяцев?

Почему? Что его толкнуло на такой шаг? Новогодняя ночь в одиночестве? Но только ли она причина? Да, она послужила своего рода толчком к действиям, но в действительности всё началось раньше, просто он упорно пытался убедить себя, что это ничего не значит.

— Я… я не знаю. Я думаю, к этому давно шло, но я всё понял, только когда провёл Новый Год, уединившись в своих покоях с вином. — Не Хуайсан издал горький смешок. — Я осознал, что не хочу быть один.

В ханьши повисла тишина. Не Хуайсан так и стоял, опустив голову, боясь взглянуть в глаза Лань Сичэню. Что он увидит в них? Всё то же разочарование? Или хуже — презрение? Он не вынесет, если Лань Сичэнь будет его презирать. Лучше уж пусть будет разочарован в нём.

— Не Хуайсан, — подал, наконец, голос Лань Сичэнь, — ты думал о том, чем всё может закончиться для тебя, когда затевал… это?

— Не думал, — признался Не Хуайсан. — Мне было всё равно. Умру ли я, выживу ли, как ко мне будут потом относиться — меня это не волновало.

— Совсем? Тебе было настолько всё равно, что с тобой будет?

Не Хуайсану послышалось, или в голосе Лань Сичэня промелькнуло… сочувствие? Нет, наверно, послышалось.

— Да.

Он тогда ничего не чувствовал, думая о своей участи. Ему хотелось только одного — заставить страдать человека, отнявшего у него всё. Больше его ничего не заботило.

— А когда твоя месть свершилась, что ты почувствовал? Только ответь мне честно, Не Хуайсан.

 Не Хуайсан печально усмехнулся. Что он почувствовал, когда Цзинь Гуанъяо оказался запечатан в гробу вместе с телом его брата? Хороший вопрос.

— Сначала я думал, что счастлив, — ответил он, — но потом понял, что просто выдаю желаемое за действительное. На самом деле я ничего не почувствовал. Я словно был опустошен.

Жизнь потеряла смысл. Все эти годы его поддерживала ненависть к убийце брата. Теперь ему незачем жить, он ничего не чувствует. Он пуст.

Точнее, он думал, что ничего не чувствует.

Лань Сичэнь опять замолчал на несколько долгих минут. Но когда он заговорил вновь, Не Хуайсан был уверен, что на этот раз точно слышит в его голосе сочувствие.

— Месть… Посвятивший ей жизнь калечит свою душу не меньше, чем тот, кто избрал Тёмный Путь. Месть никогда не приносит удовлетворения, только страдания, особенно тому, кто её вершит. Ты говоришь, что ничего не почувствовал. Я верю этому. Месть по своей природе разрушительна, с её помощью нельзя ничего создать. Ты понимаешь это, Не Хуайсан?

Не Хуайсан кивнул, не в силах выговорить ни слова. Лань Сичэнь продолжил:

— Я знаю, ты любил Минцзюэ. И я даже могу понять твоё желание отомстить. Но ты не думал, что у тебя мог быть другой путь? Что можно было наказать А-Яо… Цзинь Гуанъяо, не прибегая к столь изощрённым уловкам и не тратя на это столько лет?

Другой путь? Он действительно мог избрать другой путь? Более честный, менее опасный. Он думал об этом в самом начале, но быстро понял, что у него нет ни малейшего шанса. Кто он такой против главы ордена Ланьлин Цзинь? Когда Цзинь Гуанъяо занял место своего отца, многие быстро забыли, что он всего лишь сын шлюхи, никому не нужный бастард, и пожелали заполучить его расположение. А Не Хуайсан, даже став главой не менее великого ордена Цинхэ Не, оставался слабаком, чьё золотое ядро развилось до смешного поздно и который не может толком владеть саблей. К тому же Цзинь Гуанъяо — надо отдать ему должное — действовал чисто, практически не оставляя за собой следов. Никто бы не поверил Не Хуайсану, вздумай он выдвинуть против него обвинения.

— А мне бы поверили? — глухо спросил Не Хуайсан. — Моё слово против слова главы Ланьлин Цзинь. Преимущество было на его стороне. Меня бы просто обвинили в клевете или, ещё хуже, в том, что я сам погубил своего брата, чтобы занять его место, и даже нашли бы «доказательства» моей вины.

— Но ты мог бы поговорить со мной, — заметил Лань Сичэнь. — Да, я верил… ему, но и тебе тоже. Почему ты не рассказал мне, Не Хуайсан? Вместе мы могли бы докопаться до истины.

А ты бы поверил мне, брат Сичэнь? Не Хуайсан не сомневался в братских чувствах Лань Сичэня, но думал, что он вряд ли поверил бы ему. Лань Сичэнь решил бы, что его слова вызваны горем, что Не Хуайсан не может смириться с потерей горячо любимого брата и просто пытается найти того, кого можно обвинить в этом. Он бы не стал воспринимать его слова всерьёз.

— Разве? — только и ответил Не Хуайсан, отводя взгляд в сторону. Но одного этого слова хватило Лань Сичэню, чтобы всё понять. Он грустно вздохнул и также коротко сказал:

— Извини.

Не Хуайсан снова посмотрел на Лань Сичэня, не веря своим ушам. За что… за что он извиняется? Это не брат Сичэнь, это он должен извиняться! Куда вообще зашёл их разговор? Всё должно быть не так!

Не Хуайсан протянул руки, словно хотел положить их на плечи Лань Сичэня, но замер, не позволив себе такой вольности. Оставаясь в такой позе, он вымолвил:

— Тебе не за что извиняться, брат… Лань Сичэнь. Я сам виноват. Это я должен просить прощения. — Он опустил руки. — Наверно, мне не стоило приезжать сюда. Было глупо надеяться, что я заслужу твоё прощение всего лишь парой фраз.

— Не Хуайсан… — Лань Сичэнь протянул руку, будто хотел остановить его, но глава Не покачал головой и, отступив на шаг, продолжил:

— Благодарю, что согласился выслушать меня. Это дало мне надежду, что я ещё не всё испортил. Возможно, в будущем я заслужу право снова называть тебя братом, если ты мне позволишь. А пока я буду стараться исправить то, что натворил, если ещё не поздно. Прощайте, глава ордена Гусу Лань. — Не Хуайсан, сложив руки, поклонился Лань Сичэню и развернулся, чтобы покинуть Облачные Глубины.

— Постой!

Не Хуайсан почувствовал руку на своём плече и обернулся. Лань Сичэнь молча держал его, не давая уйти, и, видимо, собирался с мыслями, готовясь что-то сказать. Но что? Разве они не всё сказали? Или же…

Не Хуайсану казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Лань Сичэнь наконец сказал:

— Да, ты прав. То, что ты сделал, нельзя перекрыть парой слов. И я действительно не до конца уверен в твоей искренности. Но, тем не менее, я осмелюсь утверждать, что знаю тебя. И поэтому хочу верить тебе, Хуайсан.

Не Хуайсан замер, завороженно смотря на Лань Сичэня. Он не ослышался? Брат Сичэнь действительно назвал его по имени, как раньше?

— Брат… Лань Сичэнь… — промолвил он дрожащим голосом, но Лань Сичэнь мягко развернул его к себе за плечи и с улыбкой, той самой, такой знакомой, добавил:

— И я никогда не прекращал считать тебя братом, Хуайсан. Для тебя я всё так же брат Сичэнь. Извини, если был холоден с тобой, когда ты приехал. Просто я не знал, что от тебя ожидать, вот и…

— Не надо. Тебе не надо оправдываться, брат… брат Сичэнь, — прервал его Не Хуайсан, чувствуя, как в уголках глаз собираются слёзы. Да, он обещал себе не плакать, но сейчас было не до этого глупого обещания.

Не Хуайсан порывисто обнял Лань Сичэня, чувствуя, как с плеч свалился тяжёлый груз. Он не один, он не оттолкнул от себя брата. Хотя бы одну ошибку он смог исправить. От этих мыслей слёзы облегчения и счастья потекли по его щекам, но Не Хуайсан не пытался скрыть их. Пусть, он всё равно не смог бы их сдержать.

Лань Сичэнь молчал, терпеливо ожидая, когда его названный брат успокоится. На тихое: «Спасибо», — он тоже ничего не сказал, лишь мягко похлопал его по плечу. Но Не Хуайсану и этого было вполне достаточно.

Наконец Не Хуайсан разомкнул объятия, запоздало подумав, что, возможно, ему стоило быть немного сдержаннее, но тёплая улыбка на губах его брата развеяла все сомнения.

— Уже поздно, Хуайсан, — заметил Лань Сичэнь. — Не стоит отправляться в путь в такое время. Оставайся ночевать в Облачных Глубинах. — И, предупреждая возражения, готовые сорваться с губ Не Хуайсана, добавил: — Ты всегда будешь желанным гостем в Гусу, Хуайсан.

На это Не Хуайсан мог только согласиться, не сдерживая улыбку.

Той же ночью, лежа в подготовленных для него покоях, Не Хуайсан, глава ордена Цинхэ Не, Верховный Заклинатель, впервые за много лет спал спокойно, не преследуемый кошмарами и образами прошлого. Он знал — он больше не будет один, у него есть брат.