Последние полчаса Пятый только и делал, что слушал, как Клаус дышит. Ждал, пока он погрузится в достаточно глубокий сон, чтобы просто не заметить, что Пятый ушёл.
В конце концов, Пятый ведь просто хотел перебраться в гостиную и немного поработать над композицией, которую сочинял для университета. Это явно было идеей получше, чем лежать на влажных, скомканных простынях и в очередной раз раздумывать, что с ним не так.
Пятый спустил ноги на пол, нащупал в темноте свои трусы и натянул их. На цыпочках, стараясь не издавать ни звука, он проскользнул из спальни в гостиную. Плотно закрыл за собой дверь и теперь уже шёл не так осторожно.
Его рюкзак стоял у дивана. Пятый вытянул из него несколько тетрадей, ноутбук и наушники-капельки. Диван жалобно скрипнул, когда он на него сел. Так же жалобно скрипнул кофейный столик, когда Пятый устроил на нём ноги. Ноутбук теперь покоился у него на коленях, тетради на диване рядом, а сам Пятый пожевывал колпачок ручки, поглядывая то на отсканированную партитуру на экране, то на свои заметки в тетрадях.
Чёрные точки на нотном стане полностью переключили его внимание с очередного неудачного (по его мнению) секса на музыку. Он то и дело склонялся к одной из тетрадей, чтобы внести правки. Вся его фрустрация, всё его недовольство собой постепенно превращались в рой нот, несущий с собой тревожную, нервную мелодию.
Иногда он останавливался, чтобы напеть её. Бросал взгляды на синтезатор в углу, но каждый раз решал, что даже с наушниками идея играть что-то после десяти вечера – так себе.
Он так увлёкся, что не услышал, как скрипнула дверь из спальни. Клаус, завернувшийся в простыню, высунулся в гостиную.
– Ты меня так укатал, а у самого ещё силы сидеть голым с ноутбуком остались? – со смешком спросил он.
Пятый вытянул наушники и повернулся на его голос. Замер на мгновение, рассматривая силуэт в свете луны и настенной лампы. Каким же Клаус был невероятно красивым – во всём. Даже сейчас, когда тьма скрадывала черты его лица, он всё равно казался высеченным греческим скульптором из мрамора.
– Во-первых, я в трусах, – сказал он, закрывая ноутбук и перекладывая его на столик. Убрал и тетради, спустил ноги на пол и похлопал по своему колену. – Во-вторых, я не мог уснуть. И решил потратить это время с пользой.
Клаус перебрался к дивану. Зашуршала простыня, падая на пол, и он устроился на коленях у Пятого.
– Мог бы и разбудить меня, раз такое дело, – сказал Клаус, устраиваясь поудобнее. Запустил пальцы Пятому в волосы на затылке. – Я ведь тебя тоже могу укатать.
– Ты очень сладко спал, – Пятый провёл кончиками пальцев по его спине, перебирая позвонки, будто клавиши. – А я…
– Ш-ш-ш, – Клаус прижал палец к его губам. – Теперь-то я не сплю.
И наклонился, чтобы его поцеловать.
* * *
Клаус бился над своей новой песней уже несколько недель. По крайней мере, уже несколько недель он на это жаловался. Но Пятый был слишком занят учёбой, чтобы хотя бы попытаться ему помочь, и только сегодня у него появилась возможность что-то услышать. И то только потому, что один из лекторов в университете отменил утреннюю лекцию.
Теперь он сидел у журнального столика и потягивал свой утренний кофе.
Клаус прошёл мимо, потрепал его по волосам по пути и уселся за свой синтезатор. Развернул записки, зажал карандаш в зубах и начал в очередной раз мучить эту несчастную новую песню.
Пятый отставил кружку в сторону, вслушиваясь в неё. Чего-то здесь действительно не хватало. Мелодия будто бы переливалась из одного края в другой, но постоянно терялась, испарялась, размывалась…
Он поднялся, размял пальцы и в пару шагов преодолел расстояние от дивана до синтезатора, наклонившись к Клаусу и к клавишам. Одна его рука, полуобнимая Клауса, теперь выводила трели на октаву выше, а другая — на несколько октав ниже. Музыка начала обретать стержень и ясность, и Пятому этого было достаточно. Он переступил на скамейку и сел рядом с Клаусом. Для удобства ему пришлось прижаться грудью к спине возлюбленного, щекой к его затылку.
Клаус отвёл взгляд куда-то в сторону.
Мелодия ускорялась, но Пятый подхватывал её на ходу, не давая ей потеряться ни на мгновение, стараясь не дать ей закончиться раньше времени. Она была страстной и немного жуткой, но безусловно прекрасной. Особенно теперь, когда они играли её вместе.
А потом Клаус резко оборвал её. Пятый по инерции продолжал играть, но вскоре тоже остановился.
— Что случилось? — спросил он.
Клаус тяжело дышал.
— Блять, Пятый, — прошептал он между вдохами. — Ты такой…
Пятый не понимал. Он попытался отпрянуть, убрать руки, но Клаус схватил его за правое запястье и прижал его ладонь к своему паху.
Через тренировочные штаны можно было очень отчётливо почувствовать, каким твёрдым был его член.
Клаус сжал пальцы так, чтобы пальцы Пятого обхватили его.
— Я вроде как… — выдохнул он, — сейчас очень страдаю, что ты не можешь меня выебать на рояле, как в "Красотке".
Пятый опустил взгляд и тихо хмыкнул. Ах, вот оно что. Слишком страстная мелодия?
— Но этот стул тоже сгодится, — продолжил Клаус.
Похоже, даже на те лекции, которые сегодня должны были состояться, Пятому не суждено было попасть.
* * *
Пятый тяжело выдохнул и скрестил руки на груди. Поднял взгляд на Клауса и покачал головой:
— Я не знаю.
— Не знаешь? Пятый, нужно соглашаться!
Клаус сидел на кухонной стойке в пижамных штанах и футболке, всклокоченный спросонья, с вмятиной от подушки на щеке. Пятый разбудил его, чтобы рассказать, что получил приглашение на прослушивание в ансамбль Миранды Жестьон и что не знает, стоит ли ему туда идти.
Он сонно щурился и тер глаза, а мысли о Миранде Жестьон стремительно покидали голову Пятого.
— Не знаю, — наконец выдохнул он. Опустил взгляд на кружку с кофе на столе, чтобы хоть немного сосредоточиться на их разговоре, а не на том, какой же Клаус невыносимо красивый.
Ему уже хотелось написать ему очередную пьесу, но сейчас у него были и более актуальные проблемы.
— Как будто это то же самое, что вернуться к маэстро.
— Это не одно и то же. Пятый, — Клаус вытянул руки. — Иди сюда.
Пятый снова поднял на него взгляд и нахмурился. Обреченно вздохнул, расцепил руки и подошёл к возлюбленному. Клаус обхватил его лицо ладонями.
— Это твой шанс на что-то большее. Ты обалденно талантливый, невыносимо красивый и отвратительно умный, но ничего из этого не поможет тебе прославиться, если у тебя не будет стартовой площадки. Куратор и её «Комиссия» тебе её дадут.
Пятый вздохнул и ненадолго отвёл взгляд. Погладил Клауса по запястьям.
— К тому же, — продолжил Клаус, — это всего лишь прослушивание. Оно тебя ни к чему не обязывает.
— То есть, если я пройду его, но откажусь, ты меня не осудишь? — Пятый наконец-то посмотрел ему прямо в глаза и будто растерял остатки воли.
— Не осужу. Но начну сомневаться в том, что ты отвратительно умный, и буду думать, что ты отвратительно тупой.
— Хочется тебе толкнуть меня в пасть акулы шоу-бизнеса, конечно.
— Мне хочется, чтобы весь мир знал, какой ты потрясающий, Пятый, — Клаус наклонился к нему и поцеловал. Пятый тут же подался вперёд. Сжал его запястья в своих пальцах сильнее, углубив поцелуй. И сделал его таким долгим, каким только позволял запас воздуха в лёгких.
— Итак, — он отпрянул, чтобы снова посмотреть на лицо Клауса, — ты хочешь, чтобы я загладил вину за раннее пробуждение прямо здесь или всё-таки пойдём в спальню?
* * *
Кровать в гостевой комнате дома бабушки Клауса была ужасно скрипучей. Было совершенно неважно, что именно на ней происходило — она оповещала всех в доме о каждом повороте, движении и даже вздохе. И, похоже, именно поэтому Клаус совершенно не волновался о том, что их могут услышать. Пятого это беспокоило намного больше.
— Здесь стены, как бумага. Ты же сам помнишь, как мы однажды проснулись от храпа твоей бабушки, — возмущенно прошептал Пятый, как только Клаус запустил руку ему в трусы. Он перехватил его за запястье и попытался сопротивляться.
— Пятый, нам ещё две недели здесь торчать, и если я не получу доступ к твоему телу, клянусь, начну поджигать церкви, — Клаус убрал руку, но ненадолго. Вместо этого он забрался на Пятого сверху и прижал его руки к подушке. — Бабушка всё прекрасно понимает. К тому же слух у неё уже не тот.
— Клаус, — Пятый нервно облизнул губы. — Это же всего две недели. Мы здесь, чтобы порадовать твою бабушку, а не смущать её тем, что мы тут трясём её гостевую кровать.
Впрочем, он уже почти готов был сдаться. Ему было слишком жаль Клауса, который, судя по всему, собирался мучиться целых две недели. Пятому гораздо больше нравилось бы часами смотреть на него, раскрасневшегося от страсти… и посвящать ему всё новую и новую музыку.
— Мучительные две недели, — Клаус отпустил его руки и слез с него. Обречённо сгорбился и тяжело вздохнул. — Какой это отдых, если мы не можем полноценно насладиться друг другом?
Пятый тоже сел. Протянул руку и погладил его по плечу.
— Всё равно, я ни резинок не взял, ни смазки… — начал он. Клаус обернулся и уставился на него, подняв брови. На губах заиграла ухмылка, которую нельзя было назвать иначе как «блядской».
— За кого ты меня принимаешь? — он фыркнул, потом ловко, чуть ли не кувыркнувшись, соскользнул с кровати — и та, конечно же, немедленно заскрипела, как и во время всего их разговора, кажется, даже когда никто не шевелился.
Клаус подошёл к покрытой кафелем старенькой печке, на которой аккуратно лежали их вещи. Он потянулся к своей сумке и достал из неё упаковку презервативов и баночку смазки.
— На самом деле, я очень, очень удивлён, что ты думал, что я действительно смогу терпеть две недели. Ты сам бы выдержал? — Он вернулся к кровати и забрался на неё. Бросил свою «добычу» рядом с Пятым, а потом снова вскарабкался ему на бедра.
— Я бы выдержал, — Пятый обхватил его за талию, чтобы Клаус смог удобнее устроиться. — Я терпеливый, — он сделал короткую паузу. — Ты, кстати, очень, очень громко стонешь. Как планируешь с этим справляться?
Клаус толкнул его в плечо, отбрасывая на подушку. Затем взял его за руку, прижал его ладонь к своему рту и прижал свою ладонь к его.
* * *
Пятый ждал выхода книги Патти Смит «Просто дети» больше, чем дети ждут Рождества. Он любил её поэзию — она казалась ему оголёнными нервами, чистыми переживаниями, не запятнанными ничем лишним. Может, не каждая строчка находила в нём отклик, конечно, но её стихи, её песни были такими искренними, что Пятый не мог её не любить. И он был уверен, что написанная ею проза не будет уступать поэзии. Что её слог, её истории будут такими же яркими и доходчивыми, как раньше.
После Нового года он на несколько недель ездил к семье отца во Францию и пропустил выход книги. Так что первое, что он сделал, когда оказался в Чикаго, — отправился в книжный магазин, чтобы купить себе копию книги Патти Смит.
Он планировал хорошенько выспаться, а потом потратить на чтение столько часов, сколько потребуется — всю ночь, целый день, не важно. Перелёт из Парижа был долгим и некомфортным, и Пятый устал. Патти Смит терпеливо ждала своего часа у него в сумке.
У Клауса, впрочем, были другие планы.
Они не виделись почти три недели и соскучились друг по другу невыносимо. Так что стоило Пятому переступить порог квартиры Клауса, как тот почти снес его с ног. Обхватил его тонкими руками, прижался всем телом.
Пятый подхватил его, крепко обнимая, и крепко поцеловал в скулу. И тут же поставил на место. Но Клаус не убрал рук, и, не дожидаясь, пока Пятый сделает первый шаг, поцеловал его первым. Глубоко, долго и страстно. Не ответить было невозможно. Но Пятый всё равно попытался отстраниться.
— Клаус, я…
— Ужасно, невероятно скучал? Знаю, знаю. Я тоже, — Клаус убрал руки с его плеч и принялся стягивать с него куртку. — Я всё спланировал. Приготовил ужин. Свечи для эротического массажа. Музыка…
Куртка полетела в угол, так и не попав на вешалку, а Клаус потянул Пятого за собой за рукав.
— Клаус, я десять часов в пути, — взмолился Пятый.
Клаус остановился, развернулся и обхватил его лицо руками.
— Вот именно. Ты устал. И что может быть лучше, чем горячий ужин, массаж, долгий секс?
«Точно не секс,» — устал подумал Пятый. Тяжело выдохнул и выдавил широкую улыбку.
— Ты прав, — он обвил Клауса за талию. В конце концов, они столько не виделись, почему бы ему не порадовать своего парня?
— Массаж, значит? — спросил он.
— Да. С эротическими свечами, — улыбнулся Клаус. И снова потянул его за собой.
Долгому сну и новой книге Патти Смит придётся подождать.
* * *
— Прекрати, — Пятый уперся ладонью в грудь Клауса и оттеснил его от себя. Ещё и десяти минут фильма не прошло, было совершенно непонятно, насколько он будет скучным, но Клаус уже перебрался к нему на колени. — Мы можем хотя бы раз просто посмотреть кино? Пожалуйста?
Клаус удивленно отступил и нахмурился. Пересел, подтянул к себе ногу и замер, не сводя с Пятого взгляда.
Пятый выдохнул и уже потянулся за пультом, чтобы снова запустить «Путь» Эстевеза, но даже кнопку нажать не успел.
— Что ты имеешь в виду? Что ты пытаешься этим сказать? «Хотя бы раз»? Мы смотрим кино регулярно.
— Нет, Клаус, мы занимаемся сексом под кино, — Пятый устало потер переносицу. — И это потрясающе, конечно, и я люблю тебя, но, во-первых, у меня не настолько огромное либидо, а во-вторых, я очень хочу…
— Ты только что сказал, что я тебя затрахал, — Клаус поднялся и склонился над ним, сощурившись. — Скажи ещё, что я тебя не так понял.
Пятый выключил телевизор, развернулся на своём месте и посмотрел на Клауса снизу вверх.
— Всё, что я пытаюсь сказать, это что мой секс-драйв не такой активный, как твой. И мне правда… правда нужны передышки.
— Не догоняю, — Клаус тряхнул волосами. — Я тебя затрахал, и ты меня больше не хочешь, так получается?
— А вот сейчас ты себя накручиваешь и вкладываешь в мой рот то, что я не говорил, — Пятый нахмурился и повысил голос. Тут же спохватился, закрыл глаза и шумно выдохнул. — Иди сюда, — он постучал по подушке рядом с собой. — Пожалуйста.
Клаус сомневался, но всего несколько мгновений. Сел рядом с Пятым, снова подтянул к себе ногу и скрестил руки на груди, будто собрался защищаться.
Хотя если кому-то и нужно было сейчас защищаться, так это Пятому.
— Я люблю тебя. И я хочу тебя. Просто мне хочется заняться с тобой чем-то ещё. Просто посмотреть кино. Просто поваляться весь день в кровати… Тебе самому не наскучивает столько секса?
— Как секс может наскучить? — Клаус выгнул брови. — Пятый, это секс. Люди дрочат от скуки, а тут ты ещё и сливаешься в страстном порыве с тем, кого любишь. А ты… это не так видишь?
Пятый опустил взгляд и сделал глубокий вдох. Потом кивнул. В глаза предательски щипало, и безумно, невероятно хотелось исчезнуть.
Лишь бы никто не узнал, что он на самом деле сломан.
— Да, — выдавил он. Слова застревали в горле болезненным комком, но он как мог делал вид, что всё в порядке. — Ты прав. Что-то я фигню сказал.
Клаус коснулся его щеки. Пятый прижался к его ладони и наконец-то посмотрел ему в глаза.
— Но если ты правда так хочешь посмотреть этот фильм с Мартином Шином… давай его просто посмотрим.
Пятый кивнул. Откинулся на спинку дивана и потянул Клауса к себе, чтобы тот устроил голову у него на плече.
И наконец-то включил фильм.