хао много что заебало — и учеба заебала, и жара в сентябре, от которой хочется головой о стену биться. малолетки, которые без документов приходят, тоже заебали.
— я не продам вам алкоголь без паспорта.
— мне есть восемнадцать. честное слово, я просто оставил паспорт дома.
— не продам.
хао не продал. не продал ни тогда, ни через неделю, когда этот непонятный паренек в очередной раз оставил документ дома. накрашенное странной косметикой лицо, даже подведенные глаза — хао думает, через сколько его отпиздят в их городке.
не сказать, что городок был настолько маленький — третий по размерам в стране город, как никак. из доступных развлечений — гулять по полупустым районам, среди панельных домов, и раз в полгода приезжать в центр.
— я уже показывал тебе водительское удостоверение.
— с каких пор мы перешли с тобой на "ты"?
этот паренек закатывает глаза — ей богу, будто бы хао спрашивает что-то запретное. он не раз слышал истории от напарников, которых штрафовали на приличную сумму денег. тридцать тысяч при условии, что зарплата хао – двадцать... это немного ужасно. хао и так едва сводит концы с концами.
– извините, — говорит ханбин. точно сон ханбин, год рождения – двухтысячи первый. интересно, учится ли он до сих пор в школе или же поступил... куда-то? — но вы серьезно меня не запомнили?
ладно, общаться на "вы" с ровесником — немного странно. тем более с таким ровесником.
хао выжидает пару секунд, снова смотрит на экран компьютера — система просит подтвердить возраст покупателя. штраф тридцать тысяч лежит перед глазами. хао мотает головой.
— запомнил, но это не играет никакой роли. документы нужно показывать каждый раз.
ханбин морщится. снова недоволен всему, чему только можно.
но он красив, определенно. правильные черты лица, аккуратность — такие смазливые парни пользовались особой популярностью среди девушек.
– ты красишься?
– да, для выступления.
хао спрашивает это ровно через полтора часа, когда ханбин возвращается к нему в магазин. на сей раз макияж становится более небрежным. хао не уверен, тональник ли размазался по чужому лицу, или это так падает свет.
бутылки пива звенят, когда ханбин ставит их на кассу.
— танцор? — хао косится на паспорт ханбина. ничего необычного, абсолютно. и дата все та же стоит — тринадцатое июня. разница в возрасте с хао — чуть меньше года.
— типа того. занимаюсь в студии неподалеку.
студия. она располагается совсем недалеко от магазина. значит ли это, что...
— занимаюсь вакингом, — продолжает ханбин, пока хао пробивает ему товар, и наклоняется ближе к прилавку. под пристальным взглядом ханбина становится неловко. — мне кажется, я тебя там видел. ты ходил раньше на танцы?
хао мотает головой безо всяких промедлений:
— нет. ты меня с кем-то путаешь.
— а как тебя зовут?
— неважно. забирай свое пиво.
хао вручает ханбину в руки бутылки. ханбин слегка касается его пальцев, в очередной раз мягко улыбаясь.
не будь хао немного вымотанным работой и заебанный таким количеством обязательств, он точно посчитал бы это странным.
— еще увидимся, красавчик.
уставшее сердце пускает удар, и хао смотрит ханбину вслед. чувствует, как сильно оно колотится под чертовой клетчатой рубашкой.
***
хао немного заебался. его немного нагружают не той работой, которой нагружать надо, да и разбить очередную стеклянную бутылку на глазах у начальства — то ещё удовольствие.
— чего такой грустный?
— ничего.
крепкий запах алкоголя ударяет прямо в лицо. хао водит щеткой туда-сюда, пытаясь не задеть еще несколько бутылок. не зря родители всегда говорили, что хао немного криворукий.
родители много говорили, и половину их слов хао пропускал мимо ушей. но хорошие советы они тоже иногда давали — например, про то, что после учебы в школе желательно куда-то поступить, а не работать в магазине.
хао все подобные советы ебал. даже на заочное отделение безуспешно пытался попасть, для галочки, чтобы обеспечивать себя самостоятельно — жизнь в большом городе сама себя не оплатит. сейчас отдавать за квартиру половину зарплаты, а другую зарплату тратить на штрафы — тоже так себе.
— может, тебе помочь чем-то?
— нет. мне просто нужно дождаться конца дня и закрыть кассу.
ханбин ходит за хао по всему магазину. места и так практически нет — стеллажи практически прижаты друг к другу, и без того узкий коридор кажется еще уже. звенят холодильники. слышатся шаги покупателей — тех редких людей, которые хоть как-то разбавляют однообразный день.
хао не предполагал, что работать кассиром — настолько хуевая идея.
— до скольки работаешь?
— зачем спрашиваешь?
— просто интересно.
хао поворачивается в его сторону, все еще держа в руках щетку. ханбин смотрит на него — нет, пялится! — в открытую: тот же макияж, та же дурацкая спортивная сумка. ничего необычного.
— в одиннадцать я буду свободен.
— отлично.
и на сей раз ханбин покупает энергетик — самый дешёвый, от которого у хао скулы сводят.
— этот шоколад вкусный?
хао косится на очередной стэнд рядом — очередные закуски, которые нужно срочно продать. хао не уверен, не истек ли у них срок годности; хао не знает, стоит ли вообще его советовать, или ханбину лучше не рисковать.
— без понятия. я бы не стал его покупать.
рука ханбина, которая тянется к мятному шоколаду, останавливается на полпути.
— тогда что бы ты хотел на моем месте?
хао оглядывает магазин. на месте ханбина он бы просто хотел отсюда уйти, и как можно быстрее.
— без понятия.
ханбин думает, думает старательно. потом кладет на кассу коробку конфет — одних из самых дорогих, что хао видел в магазине. с орехами.
— сладкое любишь? — ханбин прикладывает к терминалу банковскую карту. раздается уведомление. — это тебе. чек оставь при себе, мало ли руководство придерется.
руки ханбина немного дрожат, когда он протягивает эту чертову коробку хао. быть может, от холода? только вот на улице который день — сильная жара, от которой пот по лицу бежит.
хао даже не успевает его поблагодарить. ханбин быстро уходит, забрав с собой энергетик.
***
ханбин появляется здесь каждый день, перед каждой своей тренировкой по танцам — именно это он и говорит. тени все ещё размазаны на глазах, постоянные подъебки постоянно срываются с губ.
к этому просто нужно привыкнуть. из всего количества покупателей, которые действовали на нервы постоянно, ханбин — самый лучший вариант.
— ты заебал каждый день ходить за пивом.
— тебе завидно, что я без тебя его пью?
хао скорее завидно, что ханбина не ебут по любым мелочам, как ебут хао: вышел из зала не в тот момент, не сумел продать бесполезный товар. желание уволиться к чертям повышается с каждым днем все больше и больше; заветная вкладка с десятками разных вакансий все чаще появляется в ноутбуке.
чисто технически, хао просто нужно найти новую работу. это же не так сложно, верно?
а еще хао следует перестать реагировать так эмоционально на каждый шаг, каждое действие ханбина. это тоже несложно.
— погулять после работы не хочешь? у меня как раз к этому моменту закончится ночная тренировка.
ханбин в очередной раз кладет на прилавок эти банки пива, в очередной раз протягивает паспорт. хао смотрит на него мельком.
— зачем?
— затем. пива вместе попьем.
хао не пьет совсем. он и в магазин алкоголя устроился просто по приколу: он расположен ближе всех к съемной квартире. другого выбора особо не было. из образования — одиннадцать классов и немного плохо сданный егэ.
— не планируешь куда-то поступать?
— пока не знаю. посмотрим, как жизнь повернет. в армию все равно не годен, торопиться некуда.
воздух на улице куда свежее, чем в закрытом помещении. после десятичасовой смены в магазине даже противный вкус пива кажется не таким противным, набережная — еще красивее, чем обычно.
тихо, спокойно. даже алкашей рядом нет, как и надоедливых людей, что вечно бегают туда-сюда: дети, подростки, взрослых — все без разбору. днем они вечно куда-то спешат, бегают по переполненным улицам, запрыгивая в автобусы, спускаясь в метро.
большой город был создан для хао. сам хао пока не совсем создан для большого города.
— сам-то на кого учишься?
— учитель младших классов. по мне не видно?
хао косится в сторону ханбина, окидывает его в очередной раз взглядом. лицо практически полностью спрятано под капюшоном толстовки, высветленные на концах волосы едва выделяются в темноте. даже на губах остался розоватый блеск.
интересно, пиздили ли ханбина когда-нибудь за такой внешний вид? есть ли у него с собой перцовка, чтобы в случае чего...
— не видно. я думал, ты на хореографа учишься.
ханбин слегка мотает головой и делает глоток из жестяной банки. на ней точно останется этот дурацкий блеск — и это единственная причина, по которой хао сейчас так в открытую пялится на губы ханбина. другой причины быть не может.
— нет. баллов по вступительным экзаменам не хватило. все бюджетные места заняли.
— поэтому ты решил пойти на учителя?
— да. плюс, мне нравится возиться с детьми.
хао не знает, что делал бы, окажись в его классе такой учитель. вероятно, точно было бы не до учебы — его лучший друг, с которым сейчас хао не общается, наверняка бы назвал его помешанным геем. да и слухи о неправильной ориентации... они наверняка стали бы только сильнее. хао постоянно влюблялся в тех, в кого влюбляться не надо.
но сейчас ханбин даже не его учитель. ханбин не объясняет что-то у доски, пока хао пялится на него в открытую, разглядывая все мелочи — даже ебучее тату на груди, которое хао успел заметить. они не сидят в старой школе небольшого городка, в кабинетах которой падает штукатурка, а в туалетах — нет замков.
сейчас они оба находятся в мегаполисе и пьют пиво, сидя около набережной.
— нам нужно уйти отсюда.
— куда?
— куда-нибудь подальше. ты уже пьяный вдребезги, хао.
хао это пьянство не ощущает. да, жестяная банка в руках трясётся, но разве это странно? и вода в реке перед глазами... немного прыгает из стороны в сторону. точно так же прыгает и лицо ханбина, красное от холода.
— как ты можешь работать в "красном-белом" и не пить?
— легко.
хао практически наваливается на ханбина, когда ханбин ведет его по полупустым улицам. светофоры бьют в лицо, заветная минута на пешеходном переходе кажется бесконечностью. машины ездят одна за одной.
— я раньше... тоже танцами занимался. в твою студию ходил, — тянет хао, едва перебирая ноги. рядом с ханбином все равно идти спокойнее. без разницы, что прохожие странно косятся на них, а некоторые вовсе сторонятся.
— почему ушёл?
— понял, что не моё. походил пару месяцев, как сюда переехал... к хуям это все.
хао даже жестами пытается показать, насколько ему все равно. ханбин держит его на месте, сворачивая за очередной угол. совсем скоро они дойдут до квартиры хао.
— то есть, ты решил бросить после первой неудачи?
— то есть, я заебался стараться. все равно ничего не получается.
хао едва находит в ветровке ключи, едва просовывает их в дверь. он сомневается, что это нормально — разрешать незнакомому парню ночевать у себя в квартире, но они оба слишком пьяны, чтобы думать о таком.
— звучит пессимистично, — отвечает ханбин, проходя в квартиру. он снимает кроссовки, расправляется с дверью — после этого стягивает с хао чертову ветровку, потому что хао слишком пьян, чтобы у него не тряслись руки.
но сейчас, по ощущениям, у него трясется все тело. ханбин слишком близко к нему. быть может, в хао просто проснулась гейская сторона, которую он так старательно скрывал. алкоголь не щадит никого.
— давай поцелуемся.
— чего?
— давай поцелуемся, ханбин-а.
хао даже не смущает то, как быстро он меняет тему. они едва переступили порог кухни. ханбин достал из рюкзака несколько еще неоткрытых бутылок — кажется, на сей раз это было вино — и принялся искать у хао на кухне какие-нибудь бокалы
хао не дурак, он всего лишь бедный двадцатилетний парень. за полтора года проживания в новом городе у него есть лишь сломанная нервная система и только две кружки. одна из них практически расколота на части, на другой — принт из аниме, по которому хао сходил с ума в седьмом классе.
разливается вино, на столе появляются те самые конфеты, которые ханбин постоянно раз за разом покупал для хао. хао сладкое особо не любил, но на закуску оно более чем подходило.
— ты сейчас не шутишь?
— я похож на долбоеба?
— ты похож на человека, который въебет мне, если я соглашусь.
ханбин ведет себя настороженно. сидит за столом напротив хао, крутит в руках кружку. даже самая дурацкая футболка смотрится на нем хорошо; руки хао под этой самой футболкой ощущались бы ещё лучше.
хао залпом опустошает содержимое бокала и подходит к ханбину, поднимает его за подбородок. плечи ханбина заметно напрягаются.
— я не буду тебя бить. я сам гей, думаешь, мне оно надо?
— ты гей?
— нет, я просто так предложил тебе поцеловаться. включи голову, ханбин.
голову ханбин не включает — он даже не реагирует, когда хао чуть подается вперед. пальцы едва задевают лицо ханбина, сердце стучится слишком сильно.
неправильно все это. нельзя принуждать человека к тому, чего он не хочет.
хао не станет этого делать, спишет свои желания на пьяный мозг. он больше не будет думать о том, как бы хорошо руки ханбина смотрелись на его теле, и как бы приятно было бы... чувствовать все это.
у ханбина хорошая физическая форма и приятный характер. с ним было бы неплохо найти общий язык — даже если после этого хао захочется почувствовать его у себя во рту.
в конце концов, хао просто человек. у него тоже есть свои... желания.
— хорошо. я понял тебя не так, извини.
хао отстраняется от него, снова усаживается на скрипучую табуретку. ничего страшного не произошло — это ведь ничего не поменяло, верно? хао просто неправильно все воспринял. то, как ханбин взял его за руку, пока они сидели на набережной, тоже нисколько не подозрительно. все друзья так делают.
тем более, нет никакой вероятности, что ханбину нравятся парни, чжан хао — в частности. не у всех есть хороший вкус.
***
— у тебя есть пары завтра?
— нет. я бы не стал пить, если бы они были.
хао отправляет ханбина в свою единственную комнату, пока сам разделывается с грязной посудой. трясующимися руками наносит на губку моющее средство. оно еще и закончилось. черт.
ноги плетутся вперед. разум все еще не затуманен — хао контролирует каждое действие, различает каждую мысль, которая приходит к нему. разве что каждая эта мысль сразу становится озвучена. способность хоть как-то контролировать то, что вырывается изо рта, отключается полностью.
— пойдешь завтра со мной на тренировки? там как раз для новичков есть занятия.
— ты серьезно пытаешься вернуть меня в танцы?
ханбин снова лишь улыбается в ответ. к тому моменту они оказываются на балконе. хао накидывает на плечи толстовку и долго смотрит вниз.
девятый этаж, во дворе — обычная детская площадка. такая же была в родном городе хао — ржавая горка, которой так легко поцарапать ноги, и качели, которые скрипят от каждого действия. жизнь могла меняться; что-то оставалось неизменным в каждом городе.
— почему бы и нет? попробуй. может, тебе понравится.
хао уже пробовал, и пробовал не раз. бесполезно. даже его тренер напоследок ему сказал, чтобы хао просто не тратил свое время зря. он не настолько горел танцами, чтобы добиться хорошего результата.
— я все равно не стану профессионалом. уже есть танцоры лучше меня.
— а разве тебе обязательно становиться профессионалом, м?
ханбин пьян, определенно. игривая ухмылка на его лице определенно не предвещает ничего хорошего. пытаться спорить с ним — глупая затея.
— ты не обязан становиться профессионалом. достаточно того, что тебе нравятся танцы. иди в своем темпе.
— звучит банально.
— но это правда. не дави на себя так сильно.
ханбин треплет хао по плечу — абсолютно дружеский жест, ничего больше.
— повернись ко мне.
хао не сразу реагирует на просьбу ханбина. мысли снова летают непонятно где. сейчас даже озвучилось их не хочется — хочется лишь помолчать.
воздух становится немного теплее, когда хао обнаруживает впереди себя, совсем рядом, ханбина. все еще растрепанные волосы, нелепая, но чертовски красивая татуировка, выглядывающая из-за футболки. было ли больно ее набивать? какое значение ханбин вкладывал в нее?
хао не замечает, как начинает пялиться на нее в открытую; не замечает, в какой момент ханбин резко прижимается своими губами к его, вынуждая хао упереться спиной в перила балкона.
если бы кто-нибудь их увидел, они бы точно не смогли это объяснить. но нужны ли здесь объяснения?
— ты поцеловал меня.
— ты против, хао?
хао даже не напряжен. быть может, всему этому виной лишь алкоголь; быть может, с ханбином слишком спокойно, чтобы сейчас думать о подобных мелочах.
чужие руки холодные, от ветра закладывает уши. ханбин действует осторожно, соблюдая грань. хао эту грань хочется переступить, расхуячить полностью точно так же, как сейчас хуячит его сердце.
— не спеши, — смеется ханбин, когда хао пытается углубить поцелуй.
нет ничего сложного, чтобы всего лишь добавить язык и перехватить инициативу в свои руки: прижать ханбина к перилам самому, дразнить до тех пор, пока ханбин не сдастся первым. следы останутся на его шее, на теле — быть может, даже на чертовых татуировках на ключицах.
кожа становится еще более чувствительной в полумраке. дыхание ханбина смешивается с собственным, его рука остается на шее хао, чуть спускаясь вниз. хочется почувствовать ханбина везде.
вероятно, хао ведет себя неправильно.
— пошли внутрь. ты уже замерз.
шепот ханбина сводит с ума. он снова проводит языком по коже хао, касается мочки уха; прижимает к перилам и резко отстраняется. становится только жарче.
— ты хочешь со мной переспать?
— я хочу просто зайти внутрь, хао.
лицо ханбина стремительно краснеет, когда они оказываются дома. хао захлопывает дверь балкона, погружая комнату практически в полную темноту.
— сразу говори, если тебе что-то не нравится, — снова доносится голос ханбина. — иди сюда.
голос становится более низким, тихим, движения — осторожными. он снова берет хао за шею и просто касается, раз за разом прижимается своими губами к чужим.
— только не подумай, что я гей, — переходит на шепот ханбин.
— именно поэтому ты так реагируешь на все это?
ханбин реагирует хорошо, определенно. хао приходилось пару раз целоваться с гетеро-парнями. с гетеро-девушками тоже, впрочем. если с первыми возникли какие-то проблемы, потому что они не чувствовали ничего, то в девушками все было намного проще — если не учитывать тот факт, что на сей раз ничего не чувствовал сам хао.
он был полностью равнодушен.
равнодушен к девичьим прикосновением — они направляли руку хао вниз, сжимали сильнее бедра. хотели его. хао буквально приходилось переступать через себя.
— может, тебе нравятся парни?
и слова, которые озвучила его последняя партнерша, стало последней каплей.
с хао все было в порядке. ему просто не нравились... девушки.
ему нравилось с ними общаться, нравилось болтать с напарницами во время перерыва и курить одну сигарету на двоих. нравилось чувствовать себя рядом с ними спокойно и смеяться каждый раз, когда возлюбленные девушек начинали ревновать их к хао.
единственное, о чем следовало беспокоиться этим возлюбленным, — хао может подкатить к ним самим.
но хао усердно не подкатывал ни к кому. все парни, которых он видел, были далеки от его идеала; некоторые даже не знали, что такое душ и не соблюдали малейшие грани морали — потому, когда ханбин пришел впервые, хао сразу понял, что влипнет надолго.
пусть он не сразу осознал это, пусть задумывался лишь во время небольших обеденных перерывов: продолжал отсчитывать минуты до момента, как ханбин в очередной раз заявится в его магазин.
к его спине снова будет липнуть мокрая от пота футболка, огромная спортивная сумка сразу окажется на полу. он бросит в сторону хао пару слов, снова пошутит. напарница в очередной раз скажет хао на перерыве, что ханбин — неплохой парень.
и сейчас этот самый неплохой парень так реагирует на обычные поцелуи. пока с остальными партнерами хао приходилось постараться, то ханбина можно прочесть, как открытую книгу.
гетеро-парни обычно не отвечают на касания, они не прижимаются своими бедрами к чужим — хао через ткань джинсов чувствует возбуждение ханбина. он даже не сделал ничего особенного.
— сразу говори, если тебе что-то не нравится, — передразнивает хао.
они все еще стоят возле закрытой двери балкона, все еще не сдвинулись ни на сантиметр. ханбин бессвязно задевает плечи хао, слегка закидывает голову — хао лишь проходится поцелуями по его шее, и ханбин снова двигает бедрами.
— не дразни.
инициатива практически полностью переходит в руки хао. вечер, изначально не предвещающий ничего интересного, набирает обороты. хао отстраняется только для того, чтобы окинуть ханбина взглядом.
— ты чувствовал себя так, когда спал с девушками?
ханбин мотает головой без промедлений, рвано выдыхая в момент, когда хао проводит пальцами по его ключицам. чувствителен.
— я не спал с ними. мне они не нравятся.
— значит, ты гей.
на сей раз ханбин даже не возражает, просто молчит — прикладывает руку хао к своей груди.
— это нормально, что у меня так сильно колотится сердце?
— нормально. ты возбужден.
— и что с этим... делать?
хао слабо ухмыляется — насколько же ханбин... неопытный. из них двоих, казалось, именно ханбин должен проявляться. он был первым, кто поцеловал, он сейчас единственный, кто сейчас взбирается под чужую футболку.
хао чувствует себя странно. он чувствует к ханбину тепло. много тепла.
— что хочешь. я не буду тебя принуждать.
— это я понял. просто, блять... хао, помоги мне.
хао толком не знает, что ему делать, — кто вообще будет трахаться, когда алкоголь затмевает любые доводы здравого смысла?
— ты же не станешь меня после этого избегать?
— а я должен?
хао опускается на колени быстрее, чем успевает придумать достойное объяснение такому вопросу ханбина — неужели он похож на человека, который способен на нечто подобное?
— из нас двоих только ты способен на такое, ханбин. — хао поднимает на него взгляд, чувствуя странное волнение. любой секс с парнями, которые считали себя гетеро, всегда заканчивается одним и тем же.
хао сейчас просто спешит. он продолжает смотреть на ханбина снизу вверх, останавливая пальцы возле ширинки. ханбин аккуратно берет его за волосы, потом так же резко отпускает, смущенный собственными действиями, внезапными порывами.
— не убирай руки. все нормально, — говорит хао, чувствуя, как в горле скапливается слюна. нуждаться в ком-то — приятно; видеть, как ханбин нуждается в нем, как постоянно сглатывает – приятнее вдвойне.
хао быстро расправляется с чужими джинсами, стягивая их практически полностью. ханбин слегка оттягивает его волосы, его кадык двигается вверх-вниз.
— я не буду тебя... избегать, — говорит ханбин. голос тихий, практически переходящий на шепот; по шее хао разливается жар. — ты мне слишком нравишься, чтобы я делал это.
— я тебе нравлюсь?
— да.
хао не знает, чем вызвана подобная реакция ханбина. быть может, он просто не умеет говорить о своих чувствах так открыто; быть может, он смущается ощущение руки хао на своем члене — все перед тем, как он почувствует на нем чужой язык.
хао не думал, что может так действовать на кого-то.
— блять, — шепчет он, а хао самодовольно улыбается.
добавить больше слюны, пару резких движений рукой — ничего сложного. ханбин сильнее сжимает волосы хао, направляет голову к собственному паху, практически задыхаясь в тот момент, когда хао осуществляет желаемое.
— сделай так еще раз. пожалуйста.
хао снова касается уретры языком, приближается чуть ближе. завтра на коленях наверняка появятся синяки. стоять на полу посреди комнаты — не самое удобное из занятий.
— с каких пор я тебе нравлюсь?
хао резко отстраняется, поднимает на ханбина взгляд. он еще никогда не видел настолько красивых людей.
— с момента, как я увидел тебя... на танцах, – выдыхает ханбин, едва заметно. — еще в прошлом году.
— откуда ты узнал, где я работаю?
— увидел тебя там случайно. потом решил, — тихий, сдавленный стон, — что буду ходить туда каждый день. тогда бы ты меня точно запомнил.
хао снова касается языком — мимолетно, сразу отстраняясь от головки. он не может сдержать ухмылки, когда ханбина снова трясет, трясет полностью. хао даже не старался, не ставил перед собой цель добиться чего-то... подобного. с ханбином просто.
— я тебя запомнил. ты рад?
вместо того, чтобы дождаться ответа на вопрос, хао снова проводит языком, на сей раз касается всей длины. ханбин практически вынуждает его взять глубже.
— рад, — выдыхает слабо. — очень рад.
это все, на что хватает ханбина, — большего хао и не ожидает.
он с трудом понимает, что говорит сейчас, он с трудом осознает, в какой момент позволяет ханбину делать все это — он бы вряд ли так легко опустился на колени перед другим парнем. перед ханбином он опустился, не думая долго.
— это что-то значит?
— учитывая, что ты кончил с моей помощью — скорее всего.
или не значит ничего. хао опустит тот момент, что сам завелся не на шутку, что сам излился в брюки, не касаясь самого себя.
вероятно, ханбин просто горяч. вероятно, хао к нему чувствует что-то больше, чем желание перепихнуться пару раз. хао ему доверяет.
сейчас хао даже готов продать ему алкоголь без паспорта.
— начнем встречаться?
— может быть, ханбин. я еще подумаю.
хао ложится на диван, даже не раскладывая его. немного измотан, немного озадачен тем фактом, что, по сути, позволил другому парню трахнуть его в рот. мелочи жизни.
ханбин подходит к нему ровно через пару секунд.
— ты весь красный, — смеется хао, усаживая ханбина себе на колени. утыкается ему в шею, оставляет быстрый поцелуй. ханбин вздрагивает.
рядом с ним спокойно. это самое подходящее слово.
— ты мне нравишься, — шепчет ханбин. он обводит руками шею хао, жмется сильнее. — только не надо говорить об этом... всем.
— ты не сделал каминг-аут?
— нет. меня убьют нахуй.
— понял.
хао все понимает, абсолютно. он не будет требовать постоянных касаний на публике, долгих свиданий вечерами и постоянных призаний в любви. их отношения всегда останутся вне закона. они не смогут жить, как обычные люди.
мир по-прежнему был жесток.
с этой жестокостью ничего не получится сделать. с ней следует лишь смириться, верно?