Элинор остановилась и попыталась улыбнуться, хотя бы слабо, одними уголками губ, прежде чем поднять голову и наконец заметить очертания горной пещеры. Сухие ветки под ногами предупреждающе хрустнули, но будет, наверное, слишком глупо просто взять и пойти обратно после того, как получилось проделать настолько долгий и утомительный путь. Где-то внизу, чуть поодаль от лесистого склона горы, раскинулся город. Когда-то в далеком детстве хотелось назвать это место самым красивым на свете, несмотря на привычную слякоть на дорогах, слишком узкие улочки и потрепанные крыши деревянных домов, вместо которых отец давно обещал построить прочные каменные. Впрочем, как она поняла повзрослев: у градоначальника всегда найдется масса других куда более срочных забот, заняться которыми куда проще и выгоднее, чем разбираться с долговременными трудностями. Порой даже приходилось прикусывать язык, лишь бы не сказать на этот счет ничего грубого. Кто такая Элинор? Только девушка, младшая дочь, которой без чудодейственного вмешательства не позволят решить даже собственную судьбу, не говоря уже о судьбах других.
— Нельзя отступать, — собственный голос нарушил тишину, не прерываемую прежде ни шумом ветра, ни птичьей трелью. — Если есть хоть малейший шанс, я должна попытаться!
Она решительно шагнула вперед, резким совсем не элегантным движением пнула подвернувшийся под ноги камушек и крепко вцепилась в ткань чересчур тонкой для такого похода юбки. Подол уже испачкался и кое-где порвался, жидкая косичка совсем распустилась, а ноги подкашивались от напряжения — если подобное увидит отец, то наверняка будет в ярости, но Элинор вовсе не беспокоилась об этом. Если последняя надежда не окажется ложной, и в той самой пещере правда найдутся легендарные драконьи сокровища, ее жизнь хотя бы на время будет спасена. Если черствое сердце градоначальника глухо к просьбам и мольбам дочери, может, предприимчивый разум внемлет хотя бы богатству?
Элинор перепробовала все, лишь бы убедить отца отказаться от затеи выдать ее замуж за незнакомого мужчину из богатого рода. Она просила передумать, умоляла дать время, клялась больше не портить навязанный образ возвышенной леди необдуманными словами и неприемлемыми шутками, которые сами собой проскальзывали в особенно напряженных разговорах. Она даже обратилась к ведьме, живущей на самой окраине, почти что леса, но и та ничем не могла помочь. По крайней мере, так, чтобы никто не пострадал: наслать проклятие бессилия на новоиспеченного жениха, конечно, было идеей заманчивой, но Элинор ни за что не хотела навредить кому-то по-настоящему. Отвратить? Определенно. Напугать? Пожалуй. Сбрить мерзкие усы, кроме которых ничего о женихе толком не запомнила? Еще как! Убить или покалечить? Ни за что.
О том, чтобы сбежать из дома и остаться на улице без крыши над головой, не шло даже речи. Девушка, которая привыкла к роскоши и заботе, точно не сумеет выжить без еды и крыши над головой. Даже любимая старшая сестра, давно вышедшая замуж за сына каких-то отцовских друзей, ничем не сможет помочь. Ее безграничное спокойствие и теплая улыбка, которые одобряли в самые трудные времена, отчего-то совсем не помогали.
«Милая, ты преувеличиваешь, — сказала однажды она, когда Элинор не смогла сдержать слез после одного из разговоров с отцом. Тогда впервые в жизни на душе стало легче от того, что сестра не часто приезжала в гости. — Отец никогда не выдал бы нас замуж за плохих людей. Вот увидишь, все будет хорошо!»
«Не хочешь сбегать из дома — проклинай, а раз не хочешь проклинать — откупайся, — вспомнились затем другие слова, куда менее мягкие и ничуть не сдержанные. Впрочем, ничего удивительного, ведь произнесла их та самая ведьма, к которой Элинор ни за что не обратилась бы, найдись иной выход. — Хоть драконье золото ищи!»
Именно они и подтолкнули к последнему шагу, самому невозможному, самому отчаянному и уж точно не способному привести к чему-то, кроме появления в сердце призрачной едва осязаемой надежды. Впрочем, Элинор была готова зацепиться даже за нее. О драконе и его золоте издавна ходило много мрачных и не слишком легенд. Одни говорили, будто каждая монетка омыта человеческой кровью, каждая драгоценность безжалостно отнята у прежних владельцев, каждый слиток поднесен ему в дар ради сохранения шаткого мира. Другие твердили, что все сокровища дракон принес с собой, когда прилетел из далекой страны, и долгие десятилетия не показывался на глаза людям, но и те опасались беспокоить его. Лишь изредка крылатая тень заслоняла солнце, да так быстро исчезала, что никто толком не успевал ничего увидеть.
Как бы то ни было, попытки пробраться в горную пещеру еще ни разу не привели к чему-то, ни к хорошему, ни к плохому. Смельчаки непременно возвращались с пустыми руками, грязные и перепуганные, лепетали что-то о покое и оторванных головах. Однако уже на следующий день они вели себя, как ни в чем не бывало, но предупреждали: на гору ходить не стоит, а драконье золото — лишь праздная мечта, о которой пора забыть. Градоначальник и вовсе закрывал на подобное глаза, не желая даже думать ни о какой возможной опасности: «Раз дракон не нападал на город прежде, не станет и потом, главное — не тревожить лишний раз его покой». Даже он, жадный до денег, не решался отправлять людей за легендарными сокровищами.
Но вот совсем уставшая и запыхавшаяся Элинор все-таки добралась сюда и остановилась перед входом в пещеру. Солнце позади постепенно клонилось к закату, и его яркие лучи теперь ласково согревали спину, а не яростно жгли, как днем. Она нервно провела рукой по каштановым прядям, в которых запуталось несколько начавших желтеть листочков, окончательно распустила косу и расправила плечи. Этот ничем не примечательный жест всегда придавал уверенности перед самыми неприятными разговорами. Так научила делать матушка еще в далеком счастливом детстве, когда мир кругом, несмотря на множество вопросов, ощущался простым и понятным.
Она сделала несколько шагов вперед и замерла, услышав прерывистое утробное рычание. Похоже, пещера гораздо глубже, чем показалось на первый взгляд: солнечного света не хватило, чтобы рассмотреть ее целиком, и где-то там, в непроглядной темноте, притаился кто-то большой и опасный.
«Почему кто-то? — пришла в голову запоздалая мысль. — Дракон там сидит, кто же еще!»
Элинор осмотрелась и едва не задохнулась, когда всепоглощающая паника окончательно вытеснила и без того шаткую уверенность, пришлось ухватиться за один из выступающих камней, лишь бы остаться на ногах. Конечно, ей хотелось, еще как хотелось почти любым из возможных способов отказаться от нежеланного брака, только вот о том, что из пещеры неизвестного и, по слухам, могущественного создания можно и не вернуться живой, подумать заранее как-то не получилось. Пускай люди возвращались отсюда без серьезных ранений, это отнюдь не значило, что удастся уйти невредимой сейчас, так ведь? У любого, даже самого идеального с виду плана, всегда найдется изъян, что уж говорить о принятом в спешке решении. Она мотнула головой и замерла, заметив то, на что прежде не обратила внимания, — одиноко валяющийся у самого входа череп, благо, не человеческий.
«Пока что не человеческий», — подсказало не к месту услужливое сознание, и Элинор не сумела сдержать вырвавшийся смешок, тихий, но отчетливо слышимый.
— Что ты здесь ищешь, человек?
Хриплый голос раздался так резко, что она забыла даже закричать, забыла обо всех вежливых речах, которым долго и безуспешно училась, забыла обо всем, кроме единственной цели, из-за которой нарушила чужой покой, и отчаянного желания ни при каких обстоятельствах не стать чужим завтраком, обедом или ужином даже в случае неудачи. Элинор подняла взгляд и улыбнулась, криво, неуверенно и почти отчаянно. Назад пути нет, а пытаться убежать и вовсе бессмысленно, по крайней мере, теперь, когда нечеловеческие янтарные глаза улавливали каждое движение.
— Замуж не хочу! — выпалила Элинор, а дракон, ожидаемо, промолчал. В оглушительной тишине ей почудилось фырканье, напоминающее сдавленный смешок. Конечно, такому свободному созданию не понять людских проблем, но в груди все равно заклокотала жгучая обида. — И в этом ничего смешного нет! Отец хочет выдать меня замуж ради денег, вот я и пришла за деньгами, чтобы свободу себе выкупить!
— Ты не найдешь здесь ни одной монетки, — ответил дракон, и, немного помолчав, добавил: — Уходи, раз ничего не нужно, или я откушу тебе голову.
— Лучше жениху моему голову откуси, чтобы мне выходить было не за кого, — на одном дыхании выпалила она и тут же резко замолчала, когда осознала, какие именно слова прозвучали вслух. — То есть, нет, не надо никому вообще откусывать голову! Но замуж все равно не хочу!
Воцарилось молчание, и Элинор боялась даже пошевелиться, пока голос отца в голове, как и всякий раз, ругал за несдержанность и напоминал, что с таким поведением никогда не получится понравиться ни одному человеку. Но дракон и не человек, так ведь? И если раньше она могла обойтись несколькими часами нравоучительных бесед, которые, впрочем, никогда не давали нужного результата, то сейчас подобное поведение могло привести к чему угодно куда более страшному.
Снова раздался рык, и она зажмурилась, инстинктивно прикрывая руками голову, которую, похоже, все-таки попытаются откусить. Прошло мгновение, другое, третье, но рык не утихал, а голова по-прежнему оставалась на месте. Элинор приоткрыла глаз и едва не зажмурилась снова, когда увидела острые зубы, но, услышав глухой стук когтей о камень, поняла, что это вовсе никакая не угроза, а… смех. Самый настоящий смех, открытый и заливистый, какой мог бы быть у человека, который слишком давно не встречал ничего по-настоящему веселого.
— А ты забавная, принцесса, — подтвердил догадку дракон.
— Никакая я не принцесса! — возразила Элинор. — Обычная дама в беде. И зовут меня Элинор.
Дракон, похоже, снова рассмеялся, и на этот раз она смогла робко улыбнуться в ответ, когда он склонился немного ниже. В свете последних солнечных лучей чешуя слегка переливалась несколькими цветами, но ярче других различался красновато-коричневый, который изредка прерывался черным. На шее отчетливо выделялась полоса, вдоль которой чешуйки казались неровными и куда более острыми, чем должны быть, так, словно кто-то давным-давно повредил их. Может, это и есть шрамы от тех самых легендарных столкновений, в которых люди никогда не выходили победителями?
— Дама в беде должна идти за помощью к храброму воину, а никак не к дракону.
— Да толку от них, — она махнула рукой, не в силах сдержать тяжелый вздох. А говорили еще, что девушки читают слишком много любовных романов! Драконы, похоже, ничем не лучше, если вообще умеют читать, конечно. — Носят свои ведра на голове и звенят железяками, все тут. К тому же они все на службе у отца и против него точно не пойдут.
— Еще и смелая, — заметил дракон.
Элинор почувствовала, как к щекам прилил жар, и с трудом подавила желание стыдливо опустить голову. Ее ругали за несдержанность, отчитывали за глупость, учили манерам, но никогда и никто прежде не считал необдуманные вырывающиеся в панике слова смелостью. Смелая? Разве она на самом деле смелая? Если бы Элинор правда была такой, то не противилась бы своей судьбе, не пыталась убежать от проблемы, а стойко выдержала все трудности. Так всегда считала сестра. А что же думала сама Элинор?
— Совсем не смелая, — она покачала головой и снова посмотрела на дракона. — Иначе открыто пошла бы против решения отца, а не искала способ от него убежать.
— Раз все еще здесь, значит смелая, — не согласился дракон, явно не желающий принимать никаких возражений. — И раз ты меня повеселила, так и быть, помогу.
Элинор не нашла, что ответить. Раньше кто угодно другой наверняка высмеял бы ее и ее глупые надежды, ни за что не стал бы помогать просто так. Неужели все эти годы дракону было настолько одиноко, что его всего несколькими случайными фразами развеселила первая заглянувшая в гости девушка?
«И точно, на гору ведь давно перестали подниматься, а дракон совсем не выглядит злым, скорее…»
«Одиноким» — именно это слово вертелось на языке. Несмотря на дурное поведение, сама Элинор хотя бы была окружена людьми, пускай не всегда приятными и понимающими, но все же людьми. А что же дракон? Наверняка каждый, кто поднимался сюда, хотел только сокровищ и живо уносил ноги, стоило этому прекрасному созданию сказать хотя бы несколько слов. Она не знала точно и не желала спрашивать, но в одном была уверена — если золота в пещере нет, шансов на свободу не осталось тоже.
— Мне ничем не поможешь. Жених прибудет уже завтра, и если сокровищ у тебя нет, откупиться мне нечем. Убийцей быть не хочу, слова бесполезны, а бежать некуда. Только если здесь остаться.
— И кто тебя сюда отпустит?
— А ты меня укради прямо из-под носа у отца, — предложила она. — Тогда точно никакой свадьбы не случится!
— А ты в сырой пещере выживешь? — последовал вполне серьезный вопрос.
— Нет, — уверенно ответила Элинор.
— Готовить умеешь? — все также серьезно уточнил дракон.
— Нет, — столь же твердо ответила она.
— Сама человеческий быт устроить сможешь?
— Нет.
— Вот и нечего тебе здесь жить, — заключил дракон, но, прежде чем Элинор успела согласиться и развернуться, чтобы наконец отправиться обратно домой оплакивать свою неудачу, ободряюще добавил: — Но я помогу иначе.
— Как же? — спросила она, когда молчание слишком затянулось, но вместо ответа услышала треск, а затем посмотрела под ноги. Там уже лежал небольшой камушек с высеченной на нем вязью неизвестных символов.
— Если отказаться от свадьбы не выйдет, позови Вергалла, — коротко сказал дракон, и, похоже, никаких других объяснений давать не собирался.
— Только, пожалуйста, не откусывай никому головы, — немного подумав попросила Элинор. В конце концов, хотя бы слабая надежда на спасение все же лучше, чем совсем никакой, правда?
— Не откушу. Теперь уходи, пока никто не пришел тебя искать. Другие гости мне здесь не нужны.
Домой она вернулась глубокой ночью и, казалось, еще более грязная и уставшая, чем раньше. Ноги грозились подвести в любой момент, но, к счастью, почти без проблем получилось добраться до сада. Там, возле двери крыла для слуг, уже давно ждала единственная понимающая всю боль девушка, которая без лишних уговоров согласилась помочь и скрыть небольшой побег. Сердце Элинор невольно сжалось. Берта едва не уснула прямо на земле, пока дожидалась возвращения заблудшей госпожи, хотя давно могла бы отправиться отдыхать и совсем не беспокоиться о судьбе той, из-за кого сама могла пострадать. Если о побеге, пускай таком коротком, узнает отец, не поздоровится никому.
— Ох, госпожа, как же сильно Вы задержались, — запричитала она, подскакивая даже от шепотом произнесенного имени. — А где же сокровища?
— Добраться до горы не так-то просто, — Элинор пожала плечами и без всяких уколов совести повисла на плече рослой служанки.
Если завтра она сумеет подняться с кровати и самостоятельно пройти хотя бы пару шагов, то наверняка заслужит звание героини. По крайней мере, в собственных глазах. О том, что никаких сокровищ в пещере дракона нет и впомине, говорить совсем не хотелось, как и о нем самом. Впрочем, служанка, наверное, и без того все поняла: принеси Элинор хоть монетку, то наверняка бы похвасталась тем, что спасена.
— Хорошо, что Вы не поранились серьезно, — заметила Берта уже в купальне.
Перед тем, как отправляться спать, нужно было привести себя в порядок, но Элинор, на удивление, даже не возражала. Мокрая от пота одежда неприятно липла к телу, мелкие царапины на ногах неприятно щипали, а в волосах, собранных в небрежный хвост, наверняка снова что-нибудь запуталось. Она без лишних слов разделась и погрузилась в еле теплую воду, откидываясь на бортик, пока служанка возилась с мылом и ароматными маслами. От усталости и смешения запахов голова закружилась, но Элинор тут же открыла глаза, когда одну из прядей дернуло слишком сильно.
— Простите, госпожа, — мягко сказала Берта. — Я почти закончила, скоро Вы сможете пойти спать.
Элинор лишь кивнула, но больше не закрывала глаза. Если она уснет здесь по-настоящему крепко, проснуться до утра точно никак не получится. Хотелось развлечься разговором, да только рассказывать что-то о драконе желания не было. Берта же ни о чем не спрашивала, и, должно быть, именно за это заслужила доверие. Ей можно было рассказать многое и не ждать в ответ ничего, кроме внимания и молчаливой поддержки: ни непрошенных советов, ни глупых вопросов, ни замечаний. Правда, сейчас совет получить хотелось бы как никогда.
— Скажи, а возможно кому-то понравиться, если он совсем тебя не знает? — все-таки спросила она.
— О, не беспокойтесь, госпожа, — служанка на мгновение задумалась, откладывая гребень куда-то в сторону. — Я уверена, что тот, кто правда захочет, сможет разглядеть ваше доброе сердце.
— Доброе сердце, говоришь…
— Не тревожьтесь, госпожа. Завтра новый день, и, возможно, он окажется не таким уж и плохим.
Уже в комнате, лежа в мягкой кровати на чистых простынях, Элинор позволила себе рассмеяться, беззвучно и ломко, отнюдь не счастливо. Уже скоро наступит новый день, решающий день, в котором не ждет ничего, кроме раздражения, боли в ногах и призрачной надежды на чудо. Еще несколько часов назад казалось, будто уснуть будет невозможно, но сделать это получилось быстро, так быстро, что в голову толком не успел прийти даже крохотный отголосок мысли. Не появилось таковых ни после тяжелого пробуждения, ни после жалких попыток подняться и сделать хотя бы пару шагов дрожащими от напряжения ногами, ни после встречи с отцом, который наверняка успел заметить неладное — Элинор слишком плохо скрывала хромоту и растерянность, но пускай. Больше нечего страшиться.
— Ты сегодня рассеяна, дочь моя. Уж не пытаешься ли ты испортить помолвку какой-то уловкой?
— А я смогла бы? — с надеждой спросила она, но по мрачному выражению лица живо угадала ответ. — Прошу прощения, отец. Воспитанной даме не подобает глупо шутить.
— Верно, — он кивнул, и в глазах, серых, таких же, как ее собственные, промелькнула искра удовлетворения. — Веди себя как подобает и не вздумай позориться. Твой жених не терпит невоспитанность.
«И поэтому ты решил выдать за него меня?» — мрачно подумала она, но так и не произнесла эти слова вслух. Слишком много подобных уже было пропущено мимо ушей.
— Конечно, отец, — она опустила голову и неторопливо пошла следом за отцом.
«Вергалл, ничего не вышло, — едва слышно прошептала Элинор, крепко сжимая камушек, спрятанный в небольшом кармане между складками платья. — Что бы ты ни придумал, других путей не осталось. Пожалуйста, помоги мне!»
На удивление, они пришли не в просторную гостиную, где так часто собирались друзья градоначальника, а на улицу, в единственное место, которое Элинор могла бы назвать настоящим убежищем. Она любила завтракать в саду среди розовых кустов, когда-то очень давно посаженных руками покойной матери, любила рассматривать густые соцветия, изредка касаясь нежных лепестков кончиками пальцев, пока листья на деревьях кругом только-только начинали желтеть. Эти поразительно крохотные цветы, вопреки всему, распускались к самой осени, но совсем не источали аромата, как ни пытайся ощутить. Элинор часто приходила сюда и много думала обо всем на свете, но сегодня в голове, на удивление, не было совсем никаких мыслей. Коротко поздороваться с женихом, чье лицо все это время вспоминалось лишь из-за тонких усов, над которыми то и дело хотелось посмеяться, и молча сидеть, рассматривая деревья за его спиной, оказалось гораздо легче, чем думалось поначалу.
— Осень ужасна, — неожиданно сказал мужчина. Он подцепил двумя пальцами упавший на стол листок и брезгливо отбросил прочь. — Но не волнуйтесь, госпожа, Вы намного прекраснее.
— О, — все-таки отозвалась Элинор, когда услышала настойчивое покашливание отца. Колкость, настолько ему ненавистная, жгла язык и стремилась вырваться так отчаянно, что пришлось его прикусить.
— Я знал, что Вы не останетесь равнодушной, — он одобрительно кивнул и слегка улыбнулся, но в глазах не появилось ни капли тепла.
К счастью, Элинор не успела ничего ответить. Сначала за необъятной тенью скрылось солнце, затем послышались испуганные визги и только потом — рычание, громкое, пробирающее до костей и заставляющее забыть о каких угодно манерах, забиться под стол и перестать даже дышать. Неудачливый жених, казалось, и вовсе потерял сознание, но огромный дракон, приземлившийся прямиком на кусты роз, взволновал всех куда больше, чем чопорный друг градоначальника. Кто-то поспешил скрыться в доме, кто-то притаился за деревьями, и только Элинор поднялась со стула, чтобы совершенно бесцеремонно погрозить незваному гостю кулаком.
— Можно было и поаккуратнее, — проворчала она. — Это розы моей матери!
В ответ вновь послышался знакомый рык, тот самый, раскатистый и веселый, которого по незнанию так легко испугаться. Вергалл забавлялся, но Элинор, чья судьба висела на волоске, было совсем не до смеха. Даже если сестра права, и нежеланный жених на самом деле не такой уж и плохой человек, выходить за кого-то только ради денег она по-прежнему не желала. Отец, выбравшись из-под стола, чинно сложил дрожащие руки за спиной и почтительно склонился перед драконом. Он даже забыл сделать излишне болтливой дочери замечание — похоже, по-настоящему испугался.
— До меня дошел слух, — Вергалл заговорил прежде, чем кто-то успел его опередить. — Что ты, градоначальник, хочешь продать родную дочь. Это так?
— Совсем нет, господин, — голос отца, обычно твердый, непривычно дрожал. Элинор непонимающе моргнула. Градоначальник? Разве она рассказывала, кому приходилась дочерью?
— Неужели мало того богатства, что я дал твоим предкам? — продолжил дракон. — Неужели вы истратили все, что имели?
— Никак нет, господин дракон, — все тем же дрожащим голосом проговорил отец, а Элинор, напротив, забыла все слова. Что все это значит? То есть, все слухи и легенды лгали, и на самом деле драконье золото и без того все это время принадлежало ее семье?
— Тогда к чему ты издеваешься над дочерью? — когда ответа на вопрос не последовало, Вергалл зарычал, теперь уже зло, угрожающе, так, что даже у Элинор по спине пробежали мурашки. И как она только могла спутать чистый искренний смех с чем-то подобным? — Ежели какое-то жалкое золото дороже судьбы дочери, я откушу тебе голову и заберу сокровища назад.
— Нет-нет, господин! — вскрикнул отец, падая на колени. — Сжальтесь! Моя дочь выйдет замуж только за того, за кого сама пожелает! Клянусь!
Элинор посмотрела на отца, а затем перевела взгляд на Вергалла, явно удовлетворенного таким ответом: в янтарных глазах больше не плескалось яростное пламя, а рык сменился довольным урчанием. Она даже не подозревала, что драконы, как кошки, способны урчать. Впрочем, о том, что на самом деле отец прекрасно знал о миролюбивости живущего неподалеку дракона, а не только надеялся на удачу, она не подозревала тоже. Сколько же еще тайн скрыто прямо перед ее носом?
— Спасибо, что помог, — Элинор вежливо поклонилась и едва не поморщилась, когда мышцы снова заныли после вчерашнего похода. Вергалл насмешливо фыркнул, но промолчал. — Но мог бы и сказать, что знаешь мою семью.
— Когда-то я отдал им все свое золото в обмен на спокойствие и мирную жизнь, — дракон снова посмотрел туда, где еще несколько мгновений назад трясся от страха отец. Теперь он, похоже, поспешил сбежать. — Разве я могу быть спокоен тогда, когда кто-то угрожает счастью моего друга?
— Друга? — глупо переспросила она. — Когда мы успели стать друзьями?
— Как только я разглядел твое доброе сердце, принцесса.
— Меня зовут Элинор, — напомнила она, теперь уже без всякого возмущения и страха. — И никакая я не принцесса — обыкновенная дама в беде!
— Больше не в беде, — заметил Вергалл и снова расправил крылья, явно довольный собой.
— Вергалл, мы ведь еще увидимся? — не подумав выпалила она, и на сердце разлилось приятное тепло, стоило только услышать полный радости ответ:
— Заглядывай ко мне в любое время.