Итеру неловко

Итеру реально неловко здесь находиться. Не в Ли Юэ, а именно здесь и сейчас в конкретно взятом ресторане, в закрытой зоне для деловых встреч и в этой компании. В прошлый его визит такого ощущения не было, но вот сегодня.

С одной стороны от него сидит Тарталья. Он всё так же рыж и балагурист, очень громко разговаривает, не очень умело шутит и абсолютно искренне радостен и увлечён. По движениям его пальцев, умело и уверенно орудующих палочками для еды, видно, что после их встречи в Иназуме, он явно возвращался в Ли Юэ.

С другой стороны сидит Чжун Ли. Бывший Архонт спокоен, как удав, и так же холоден. Он размеренно подносит пиалу ароматного чая ко рту, вставляет редкие, но очень меткие комментарии, непривычно молчалив и почти угрожающе доволен своей жизнью. Это видно по прищуру глаз и лёгкой улыбке.

Казалось бы, эти двое, после всех произошедших событий, должны, как минимум, не разговаривать, а как максимум, перерезать друг другу глотки. Но Итер встретил их здесь, мирно беседующих за одним столом, к Чжун Ли у него было небольшое дело, и ведь дёрнула его нелёгкая поздороваться и присоединиться к этому… ужину, скажем так. Итер молча ест прихотливо нарезанные ломтики овощей и благодарит Провидение за присутствие Паймон, которая разбавляет ситуацию своими уместными и не очень восклицаниями и вопросами. Обычно Итер старается её вовремя осадить, слишком уж подруга бывает капризна, навязчива или прямолинейна. Но вот сейчас он готов держаться за неё, словно за якорь.

 — … И я узнал, что это очень интересная традиция. Чжун Ли рассказал мне о том, что цвет каждой ленты символизирует что-то своё… — Тарталья разливается словами, как полноводная река по весне. Потом он кладёт руку поверх руки Чжун Ли и не убирает её чуть дольше, чем положено по этикету. Итер отводит взгляд. Росписи на стенах, знаете ли, поразительные, краски яркие, резьба рам искусная. Он сейчас готов любоваться чем угодно, только бы не смотреть на бесстыдно флиртующих собеседников.

Наличие Итера их вообще не смущало, не говоря уже о Паймон, которая больше интересовалась закусками.

Чжун Ли роняет поясняющие реплики, не такие пространные, как обычно, но Чайльд буквально смотрит ему в рот, ловя каждое слово. Он постоянно, словно невзначай, касается Чжун Ли, руки у него немного дрожат. Архонт же будто снисходительно дозволяет ему проявлять эту инициативу, но держит на расстоянии, при этом дразня и оставляя место для манёвра. В глазах у него плещется нежность и редкие жаркие всполохи предвкушения, он сдержан и расслаблен одновременно, он принимает эти игры, тоже едва касаясь рукава Чайльда или своих губ. Это буквально выглядит, как «приблизься, и я покажу тебе, что такое удовольствие». Чайльд с охотой приближается с каждой минутой. Итеру кажется, что он сейчас взорвётся от этого напряжения между ними, что если бы не он, то Тарталья бы уже уселся на колени Чжун Ли, предварительно сорвав с них обоих штаны.

Это было между ними ещё до того, как в полную силу закрутилась афера с подставной смертью Моракса, наверняка, это было между ними ещё до прибытия Итера в Ли Юэ. Ещё тогда, когда Чжун Ли у всех на глазах всего лишь учил Чайльда пользоваться палочками, и когда они таскались друг за другом по всей Гавани. Наверняка, даже когда эти двое едва встретились, Бездна бы их побрала, они уже тогда транслировали на двадцать шагов вокруг эту ноту вожделения. Раньше это можно было игнорировать, но сейчас этот бесстыжий флирт перешёл всякие границы. Тут уже не двадцать, а все пятьдесят, и чем ближе, тем ярче. Итеру неловко от этого. Он, повидавший в этом и других мирах всякого, абсолютно нормально относился к проявлению симпатий на публике. Если честно, он бы понял, даже если бы застукал этих двоих в каком-нибудь тесном проулке. Но вместо того, чтобы наконец-то объясниться и уединиться, они разыгрывают эту чёртову театральщину, трахая друг друга взглядами. Напряжение, пронизанное невысказанным сексуальным желанием, звенит в воздухе, нервы Итера, кажется, тоже звенят. Как эти двое всё ещё не переспали — непонятно.

При встрече в Иназуме, Тарталья не обмолвился ни словом. А он бы, Итер уверен, о таком молчать бы не стал. Тарталья слишком молод и слишком порывист. Слишком любит бахвалиться и принимать почести. А уж затащить в кровать Властелина Камня — вполне звучит как повод для гордости. Но Тарталья молчал, был больше сосредоточен на схватках в Палате и вообще не выглядел, как человек, у которого недавно был секс с настолько умопомрачительным мужчиной. Не сорвался бы он в Иназуму так резко, бросив всё и не подавая виду. Чжун Ли же выглядит, как тот, кто заполучит желаемое совсем скоро, и сейчас просто растягивает удовольствие, оставляя самое сладкое на десерт. И вот, Итер вынужден наблюдать за тем, как Чжун Ли развлекается. Дарит предвестнику легкие ответные прикосновения и полуулыбки. Всячески поощряет его. Итер видит эти полные достоинства, изящества и абсолютно не предназначенные для чужих глаз жесты. Локоть Чайльда, бедро, волосы — всё это пальцы Чжун Ли не обходят вниманием, при этом оставляя прикосновения на самой грани приличий. И одновременно, чувственностью, стирая эту грань начисто. При этом Архонт самоуверенно скуп на ласку, поскольку Чайльд излишне податлив и ведётся на любой отклик. Итеру неловко, он чувствует себя лишним в этой их пропитанной эротизмом атмосфере.

Путешественник проводит тыльной стороной ладони по взмокшему виску. Он бы с радостью ушёл прямо сейчас, но во-первых, это будет чертовски невежливо, а во-вторых, он не может отказать Паймон (о, блаженная и наивная фея обжорства, как же Итер сейчас завидует её способности просто не замечать творящееся непотребство!) в её прихоти отведать новые блюда. Эта маленькая благодарность его единственной подруге — его слабость. Поэтому его неловкость остаётся с ним, Паймон остаётся воздавать должное потрясающей кухне Ли Юэ, а Чайльд остаётся неуклюже, буквально в лоб, с грацией руинного стража, откровенно флиртовать с Чжун Ли. Итер уже буквально уверен, что для Чжун Ли это довольно забавный случай. Не заметить настолько открытого желания просто невозможно, а Властелину Камня не так уж чужда лукавая возможность прикинуться дураком. Он готов в любой момент закинуть Чайльда на плечо и отправиться показывать ему небо в алмазах. Вот только он этого просто так не сделает. Он слишком опытен и терпелив, слишком уверен в своих силах, слишком разбалован своей властью. Он верно оценил ситуацию, и его она именно забавляет. Итеру неловко ещё и оттого, что архонт намеренно выкрутил эту самую ситуацию до такого накала, и Итер стал невольным участником этой забавы, недобровольным зрителем, и, что самое неловкое, и, наверное, глупое, он реально не может уйти из банальной вежливости и этикета оплаты счета. Почему вообще его так волнует вежливость? Возможно, дело в том, что ради Паймон он готов вытерпеть ещё немного, и где-то понимает, что Чжун Ли вполне себе имеет наглость таким образом проверять границы его воспитанности, Чайльдовой способности сдерживаться, и вместимость желудка Паймон, видимо. Чайльд явно провалился, Итер почти, а вот Паймон держится с честью. То, что Архонт сам будет хоть сколько-нибудь переживать из-за этой выходки-возможности совместить приятное с полезным — маловероятно. Но вот высказать ехидную претензию потом — очень даже может.

Движения Чайльда маняще-текучие, несколько несвойственные обычно стремительному и резкому предвестнику. Зрачки Моракса вспыхивают, расплавленным золотом, когда Тарталья стягивает с шеи шарф и немного расстегивает пиджак. У Итера, напротив, темнеет в глазах, он уже не в силах наблюдать этот непристойный спектакль, но тут его спасает Паймон.

 — Ну что ж, приятно было с вами увидеться! — отодвигая тарелки, заявляет это очаровательное создание, эта благостная богиня, милостиво сниспосланная силами свыше. — У нас ещё множество дел! Верно, Итер?

 — Да-да, нам ещё нужно прогуляться до Нин Гуан, её интересовали последние новости из Иназумы, а узнавать такое приятнее из первых рук! — заторапливается Итер, подхватывая рюкзак, и всё же решает уточнить то, ради чего он и пришёл, — Чжун Ли, я покажу тебе пару артефактов потом?

 — Разумеется, я всегда к твоим услугам, кроме совсем уж исключительных случаев. — говорит Архонт, голос его ниже обычного, вкрадчивее, напоминает шелест змеиной чешуи и дорогих одежд, и даже Итера цепляет эта неприкрытая ничем соблазнительность, хоть и не на него направленная. Не повестись на такое нереально.

Итер жмёт руку Чайльду, немного очнувшемуся, соглашается на его предложение «поразмяться на неделе», хотя он и уверен в том, что если сначала с Чайльдом разомнется Чжун Ли, то Чайльд рискует вовсе денёк-два не вставать. Путешественник, почти чувствует, что общественное место нисколько не остановит этих двоих, потому что возбуждение в этой комнате можно резать ножом. С Чжун Ли он тоже опасливо разделяет рукопожатие, и Архонт насмешливо произносит:

 — Надеюсь, ты не в обиде на то, что я позволил себе некоторые вольности?

Итер очень надеется, что его не залило краской до корней волос, что его рука вспотела не так сильно, как кажется, и что Чжун Ли больше никогда не будет позволять себе такие вольности в его присутствии. Ни-ког-да.

Они с Паймон оказываются на улице в мгновение ока, и Итер долго прохаживается по пирсу в надежде, что его отпустит эта удушающая атмосфера. И что тот тихий стон за закрытой дверью ему послышался.

 — Мы могли уйти раньше, — пожимает плечиками Паймон. — Ты должен был мне сказать.

 — Мне было жутко неловко. — признается Итер.

 — Мне тоже, но те закуски оказались на вкус ещё лучше, чем с виду. Хотя, где бы ты ещё посмотрел на такие брачные игры? — говорит Паймон и хихикает.

Путешественник закатывает глаза. Его окружают какие-то совсем невозможные личности. Он твёрдым шагом направляется на встречу к Нин Гуан, почти с удовольствием вспоминая, что капитан Бэй Доу в городе отсутствует, и неловко ему больше не будет. Хотя бы сегодня.