Итто не боится ни солдат сёгуната, ни самого сёгуна (хотя он её ни разу и не встречал). Он на самом деле вообще мало чего боится. Если в вас два метра роста, ваш бицепс не обхватить двумя ладонями, а на голове пара абсолютно шикарных рогов — чего-то бояться даже смешно.
Единственные люди, которых он боится — это его они-баба и Сара Кудзё.
Между ними — низенькой ссохшейся уже старушкой и высокой статной полной сил генералом — было довольно много общего. Была в голосе они-бабы какая-то нотка властности и непреклонности. Была в характере Сары мягкая нотка — Итто чуял — любовь к детям и забота о людях. К тому же, Итто слышал, что в молодости они-баба была красавицей, а Сара тоже восхитительно красива, линия её бёдра не раз мелькала в его томительных снах. А ещё у них обеих тяжёлая рука.
Итто не боится боли, но ему больно не снаружи, а внутри, когда сухонькая ладошка они-бабы ударяет его по предплечью. Это скорее обидно, потому что это означает, что он накосячил. Косячить Итто не любит, просто делает, как умеет, поэтому краткий и лёгкий шлепок по локтю действительно уязвляет его. Тем не менее, это сигнал, а сигналы тактильные Итто воспринимает иногда даже лучше, чем словесные. Он понимает, что сделал не так, и старается сделать лучше. Это работает.
Кудзё Сара тоже устала доносить до него информацию словами. Эта женщина довольно много говорит, и довольно часто в её речи лишь пустые слова. Итто всё же понимает действия лучше слов, и когда он получает от Сары хорошую взбучку и пару дней карцера, до него доходит чуточку лучше, чем когда она вздыхала и говорила «На этот раз выношу предупреждение». Предупреждение не работает.
Поэтому Итто сразу всё понял, когда он получил от неё свою первую пощёчину.
Очередную порцию застолья странных, но вкусных блюд с Аято он позорно проиграл. Камисато-старший, довольно усмехаясь и придерживая ведро для Томы, которого тошнило уже минут десять, назначил наказание: пойти и сказать Саре Кудзё, что она слишком много работает.
Честное слово, лучше бы он попросил с ней подраться. Или подраться с кем-то ещё. Или написать оскорбительную записку на доске объявлений. Или разрисовать стены здания заседания комиссии карикатурами. Или притащить кучу удобрений на площадь, сунуть в неё фейерверк и поджечь. В общем, все его предыдущие наказания были гораздо приятнее, и за половину из них он даже успешно отсидел свои несколько суток за хулиганство. Но теперь Аято превзошёл самого себя.
И вот Итто, сжимая кулаки, подходит к генералу армии, чтобы сказать ей, что она слишком много работает. Еле выдавливает из себя слова. Сара поднимает брови, а потом руку. Щеку обжигает ударом.
— Не твоё. Собачье. Дело! — голос её понижается до хриплого рыка.
Итто держится за щеку и смотрит ей вслед. Она уходит, покачивая своими потрясающими бёдрами, спина прямая. Рука её тяжёлая, и след не сходит с его лица весь день, к вящей радости довольного Аято. Сам же Итто внимательно рассматривает ровное красное пятно. Она способна на такие эмоции. И он их принимает.
Теперь он делает всё, чтоб вывести её ещё раз. Однако, Сара закрывается как фигурально, так и буквально. Она действительно много работает, и подловить её удаётся только когда она забегает по делам в Ханамидзаку. Разумеется, дела эти ей тоже устраивает Итто, выпуская в город трёх свиней с написанными на толстых бочках цифрами 1, 2 и 4. Прикол старый, но действенный. Пока досины суетятся и призывают людей сохранять спокойствие, Сара чёткими выстрелами перед каждым пятачком загоняет поросят за ближайший забор. Итто стоит в толпе и любуется её выверенными движениями. Она его, разумеется, замечает — рост, рога и кричащая причёска сразу выделяют его из массы народа. Она подзывает его движением пальца и говорит:
— От тебя требуется только поймать их.
— Я не нанимался. Это занятие недостойно великого предводителя банды Аратаки! Да и как я буду их ловить? Я не умею.
— Как выпустил, так и поймаешь. Живей! — она сопровождает свои слова шлепком повыше поясницы, и Итто прошивает. Не обязательно получать от неё по лицу, можно и иначе.
Он записывается во все волонтёрские движения — а они тоже в ведении Кудзё. И принимает участие во всех работах, которые может найти. За игру в театре он получил пинок в ребро. За починку ограды на площади — всего лишь одобрительный взгляд. За разбитые при переноске кувшины — подзатыльник. Медленно но верно, Итто понимает.
Ему действительно нравится, когда она его бьёт.
В конце-концов, он не выдерживает и говорит напрямую:
— Ударь меня.
Лицо Сары удивлённо вытягивается.
— Ударить? — переспрашивает она.
— Именно, тебе предоставляется честь ударить великого меня за все мои проступки.
— За твои проступки ты понёс заслуженное наказание. Этого достаточно. К тому же, это насилие, — произносит она строго. — Неприемлемо.
— Но мне нравится.
Сара на миг давится собственным вздохом, расцветает румянцем — неравномерно, лбом и скулами, а потом отвешивает ему ещё одну пощёчину. Самую потрясающую в жизни Итто пощёчину. Звонкую, чёткую, искреннюю. Раскрывшую ему Сару целиком и полностью, всю, словно она была бы перед ним нагая. Наверняка, эта пощечина отдалась и в ладони Сары, потому что она придерживает руку второй. Взгляд у неё абсолютно ошеломлённый, ведь она только что сделала то, о чем он её и просил. Они оба не люди, и конечно, она понимает, что только что сделала. И что она вложила в этот удар. Итто наклоняется к её лицу.
— Потрясающе! Можно ещё по спине? — спрашивает он, блестя клыками.
Сара отшатывается назад, на миг теряет равновесие, и Итто не находит ничего лучшего, чем схватить её покрепче, чтоб не упала. Спина её, до этого держащая осанку, невольно прогибается под широкой ладонью. Кончиками пальцев Итто чувствует, что ступил на запретную, хоть и желанную территорию — ту самую линию бедра, что едва прикрыта тонкими шортами и слоями ткани. На плечах Итто сжимаются тонкие пальцы, а он сам наклоняется всё ближе, чувствуя в этом всё нарастающую потребность.
Сара всё же ударяет его. Но совсем не так приятно, как раньше. Кто чувствовал, как в живот прилетает колено, тот поймёт ощущения Итто. Она вырывается из его рук и говорит довольно страшные слова:
— Никогда ко мне не подходи!
Но Итто понимает действия лучше слов, тем более, что слова тэнгу пусты, как воронье карканье. А действия Сары довольно однозначны, прочитать их легко. Особенно, когда она достаёт из рукава веер и прикрывает лицо. Он ухмыляется и кричит ей вслед:
— Когда у тебя выходной? Меня ещё ни разу не били веером!