Все эти приключения — не для неё.
Сахароза не раз выходила на работу «в поля», что с Альбедо — на заснеженные холодные и неприветливые просторы Хребта, что с Итером — прошвырнулись они до самого Ли Юэ, после чего Сахароза вежливо отнекалась от дальнейшего сотрудничества, хоть путешественник и собирался туда ещё раз. И если на сравнительно не далекий от Монда Хребет наведаться с бутербродами для своего непосредственного начальника можно ещё как-то, то тащиться в соседнюю страну — как-то совсем неприятно, уж простите.
Драки, монстры, поручения, тайны, загадки, приключения — вот это вот всё — не для неё!
Итер смотрит виновато, как побитая собака, и Сахароза с усилием переступает через своё сострадательное, чтоб отказать ему. Немного спасает то, что Сахароза знает ему цену — наивный с виду юноша, уже соблазнил на сомнительные авантюры решительно всех — от бедняги Беннета до самой магистра Джинн. Сахароза знает про эти его приколы, у неё в шкафу лежит с полсотни неизученных образцов от их вылазок. Итер поразительно удачлив на всякие необъяснимые штуки.
Сахарозе требуется время и спокойствие. Она устала, черт возьми, Итер, ты по-человечески прозаично заебал.
Итер понятливо отваливает, прочитав что-то в её взгляде, и алхимик наконец-то проводит абсолютно человечески-нормальный вечерок в Кошкином Хвосте. При Дионе она напиться не решается, поэтому абсолютно случайно встретившаяся ей Эола утаскивает её уже в Долю Ангелов.
Здесь шумно, хаотично, и капитан Кэйа нарывается то ли на мордобой то ли на тисканье в подсобке таверны. Сахароза хихикает. Дилюк с Кэйей её всегда забавляют в любой степени подпития — её или Кэйи, неважно, Дилюк-то не пьёт.
Вообще, Сахарозу это немного смущает. Ну сами посудите — никто: ничего, но почти весь состав Ордена Фавония: оказывается в таверне еженедельно.
Впрочем, не то что бы Сахароза имела что-то против. Она исподтишка наблюдает за Альбедо — старший алхимик пьёт самое крепкое вино ровно воду. Он всегда невозмутим, всегда ведет себя достойно, не распускает рук, не позволяет себе лишних фраз, все достойно и прилично аж до скрежета зубов. Архонты! Альбедо абсолютно пресно-тривиален в этом плане… Сахароза вообще-то думает, что влюблена в него, но это такая смешная ложь, просто прикрытие его образом. Невозможно любить такой совершенный идеал — быть с ним и чувствовать себя нормальным. Влюбленность на расстоянии — почему бы и нет. Попытки сближения — ну кому это надо, вы серьезно?
Опять же, отказ от Альбедо будет звучать категорично и болезненно. Сахароза к такому не готова. Сахароза слишком умная девочка, чтоб строить себе какие-то иллюзии на этот счет.
Отношения тоже не для неё.
Она же не Ноэлль, которая Итеру чуть ли не в рот смотрит. Нет, Итер тоже ничего, приятный парниша, но есть и у него это что-то. Как у Альбедо. И у Кэйи. И у Дилюка. Это мертвенно-мрачное рвение уничтожить на своем пути всё, что будет мешать цели. Ну их, этих поехавших.
Сахароза смотрит на Тимея. Это тоже смешно. Тут диаметрально противоположно: он влюблён в неё без памяти, ей же будет слишком скучно. Тимей, ты милый, но прости, нет, нет, нет. Сахароза ухмыляется как сестра Розария, но получается не очень — слишком очаровательно-приторно. Ох, хотелось бы ей тоже надеть звякающие металлом сапоги и тяжёлые кожаные перевязи. Пугать обывателей одним своим видом. Как было бы здорово — выглядеть угрожающе, чтоб народ не лез с глупыми вопросами… Вот только мешаться будет какой-нибудь кинжал на поясе, она первая же об него и порежется.
Розария, кстати, тоже здесь. Делает вид, что она вся такая неприступная, неотзывчивая и холодная. Но кто тащит капитана кавалерии до казарм, когда он вдрабадан? Кто дарит Беннету охотничий нож взамен потерянного? Кто ковыряется копьём в мёрзлом снегу Хребта по просьбе как всегда занятого Альбедо? Кто заранее вычищает от опасностей тропу, по которой Барбара пойдёт в лес? Догадайтесь как-нибудь сами, и не говорите об этом никому, сестра Розария всё записывает.
Стакан с коктейлем пустеет медленно — очень вкусно, но слишком сладко. Слаще, чем сахар, что-то приторно-фруктовое — это уже слишком. Сахароза не знает, зачем она вообще его заказала, ей бы тоже чего покрепче, мозги прочистить. Зачем-то продолжает прикрываться всем неловко-милым, что у неё есть. Будто это сделает её лучше. Но лучше не становится, она знает, какова она внутри. В Бездну ваши приключения, в Бездну отзывчивость. Сахароза совсем не хочет быть тем, кем она пытается казаться. Она не умеет разговаривать с людьми, не умеет правильно реагировать. Ей нужно запереться ото всех на недельку, ни с кем не разговаривать и спокойно разгрести свои дела, не спать пару ночей, уработаться всласть. Эй, магистр Джинн, давай я взорву склад, а ты меня запрёшь, совсем как Кли.
Вот только Сахароза не Кли, она слишком большая девочка, слишком ответственная, все ждут от неё чего-то, и она чувствует себя обременённой обязательствами неизвестно перед кем и перед всеми сразу. Глаз бога мерцает на шее, бросает отблеск в стёкла очков. Это какое-то издевательство, ведь он должен был приблизить её к свободе, но при этом он её будто отнял. Она же не такая смелая, не такая решительная. Это путает, вселяет неуверенность. Сахароза всё силится понять, как решить это уравнение, но оно скачет, вертится всеми символами, формула не выводится, график не просчитывается. За измышлениями Сахароза не замечает, как музыка в таверне стихает. Вздрагивает только, когда игравший садится напротив.
Глаза у барда странные, как круговорот облаков после грозы, как переливы энергии, когда отпускаешь с рук поток ветра. Он даже не говорит ничего, просто хамски залпом допивает её расслоившийся уже коктейль. Взамен кладёт что-то рядом со стаканом, спрыгивает с высокого барного стула и теряется в постоянно перемешивающейся толпе посетителей таверны. Сахароза даже возмутиться не успевает, придвигает только поближе эту внезапную оплату счёта.
Крохотная искусно сложенная вертушка из плотной бумаги. Поверх лежит маленький светящийся куб, дохнувший на неё озоном. На языке поселяется дрожащий привкус отчаянного желания чего-то такого. Необузданного, случайного, непредсказуемого. Вкус этот тоже слаще, чем сахар, но не как коктейль, а как вкус тех самых ненавистных приключений. Вкус предвкушения новых открытий.
Сахароза прячет подарок в кармашек и окидывает взглядом таверну.
— Эй, Итер! Перед Ли Юэ заглянем в горы Буревестника? — кричит она.
Итер молча показывает ей большой палец и намекающе двигает бровями — Дилюк снова не продал ему сегодня ни капли спиртного. Сахароза расплачивается за два бокала мондштадтского. Полусухого, полусладкое сегодня, да и в ближайшее время вообще, потянет на перебор.