У Чонгука проблемы. У Чонгука есть решение этих проблем. И всё было бы хорошо, если бы проблемой не являлся проигрыш в магическом пари с Тэхëном и его желание получить яйцо дракона, а решение не валялось где-то высоко в драконьих горах.
Чонгук даже не помнит, в чём была суть того пари, но по его итогу Чонгук оказался Тэхëну должен — и благополучно забыл об этом на долгие годы.
А сейчас, когда они уже давно закончили учёбу, нашли работу и благополучно разошлись по разным частям королевства, Тэхён вдруг заявляется к нему с требованием отдать долг. И ладно бы отдать. Ему требуется яйцо дракона, а кто, как не драконовед, способен его найти?
Зачем оно ему вообще?
Тэхён, наслать бы на него чертей, ничего не объясняет. Просто требует. Говорит, ему необходимо для зелий, но Чонгук не знает ни одного зелья, где используются драконьи яйца. Ну, он и не зельевар. Ему не повезло выучиться на драконоведа, хотя раньше его специальность называлась драконоборством, и опрометчиво поспорить с Тэхёном на желание.
И теперь — у него проблема.
И ему приходится собрать все необходимые вещи, оседлать виверну, яйцо которой Тэхёну почему-то не подошло, хотя разница у них только в размерах да крыльях, и выдвинуться в путь. С Тэхёном за спиной, что виверне, определённо, пришлось не по вкусу.
Жаль, ей не удаётся его скинуть.
Чонгук бы погоревал немного, похоронил достойно и счëт сделку завершëнной.
Не то чтобы Чонгук желает Тэхёну смерти. Несмотря на то, что разошлись они очень давно и от прежней дружбы осталась только нежность от воспоминаний, он был рад Тэхёна видеть. Да и достать яйцо дракона не так уж и сложно — в конце концов, драконы часто оставляют их и улетают прочь на целые столетия. Вылупляются драконы тогда, когда их матери нет в живых. Никто их не защищает, да и нет в том необходимости, ведь новорождëнный дракон уже может себя защитить. Чонгук за время своей работы уже нашёл три таких яйца.
Пользы от них никакой. Люди не способны ни разбить толстую скорлупу, ни использовать яйцо как магический артефакт. Были случаи, когда яйцом овладевал великий род, но они либо не дожидались вылупления, либо вылупившийся дракон уничтожал вместе с семьёй пару городов. Иногда, конечно, признавал, как виверна признаёт хозяина, однако в погоне за таким питомцем погибло слишком много людей.
И Чонгуку просто обидно, что Тэхён тратит их время на такое после своего долгого отсутствия.
Они могли бы поговорить. Обсудить, как сложились их жизни, женились ли они, есть ли у них дети. По крайней мере, у Тэхёна, о котором Чонгук знает ровным счëтом ничего — по нему самому видно, что из детей у него только крылатая дочь, а супругу он как не искал, так и не ищет.
Ладно, яйцо они, несмотря на ворчание обиженнного Чонгука, находят быстро, в одной из давно заброшенных пещер, откуда люди ещё столетия назад вынесли всё золото. Единственным, что они не тронули, оказалось яйцо. Или, может, вернули на место после первого случая, когда одним драконом был уничтожен целый род.
— Скоро вылупится дракон, — задумчиво тянет Чонгук, оглядев заметно выросшее в размерах яйцо. — Скорлупа уже тонкая. Никогда таких не видел.
— Как раз то, что нужно, — бормочет Тэхён и принимается раскладывать всё, что необходимо для его зелья. Чонгук ему не мешает. Его больше интересует необычный вид яйца, о котором он только читал. — Спасибо, — искренняя благодарность заставляет остановиться и удивлëнно обернуться. — Ты очень мне помог. А мог ведь отказаться.
— Я ведь проиграл.
— Да ладно тебе. Моё требование точно было не равноценно самому спору.
— Я его вообще не помню, — хмыкает Чонгук и проводит пальцами по скорлупе. Очень тонкая.
И почему он забыл всё, чему его учили?
А ведь во время учëбы он легко мог посчитать, сколько времени осталось до вылупления.
Хотя скорлупа его виверны ощущалась так именно перед вылуплением…
— О чëм мы спорили? — молчание Тэхёна Чонгук находит весьма подозрительным и выглядывает из-за яйца, чтобы бросить быстрый взгляд. Сам Тэхён смотрит неотрывно.
— Смогу ли я поцеловать человека, в которого был влюблён.
— И ты не смог?
— Смог. Ты ставил на то, что не смогу.
— А сейчас вы вместе?
— Чонгук, ты вообще ничего не помнишь?
— Прости, — неловко засмеявшись, извиняется Чонгук. — После одного случая я много событий не помню. Магическое воздействие. Я знаю, что в моей жизни был ты и мы провели вместе годы, а остальное…
— Что случилось? — в голосе Тэхёна слышится беспокойство.
— Да это давно было, — с лёгкостью отзывается Чонгук и машет руками. — Оказался в эпицентре магической бойни. Вылез живым, но без памяти. Долго восстанавливал, в итоге половину вспомнил, а остальное забылось.
— А как давно?
— Сразу после учёбы. И года не прошло. Поэтому последние года два перед этим я вообще не помню. Скорлупа слишком тонкая, — озвучивает сомнения Чонгук и чуть давит пальцами, чтобы распахнуть глаза, когда скорлупа не просто продавливается, а сохраняет след. — Лучше поспеши.
— Это быстро.
— Значит, вы с ней не вместе?
— С ним.
— С ним? — ошарашенно повторяет Чонгук. Тэхён спокойно кивает, и это удивляет намного сильнее. Либо ему так легко признаваться всем, либо он уже знает, что Чонгук не станет осуждать. — Это именно то, о чëм я забыл, да?
— Ага. Не только.
— Значит, мы сошлись, потому что оба не от мира сего?
— Примерно так, да. Рад, что ты не изменил своего отношения к этому.
— А мы?.. — неуверенно начинает Чонгук и затихает, сомневаясь, стоит ли спрашивать. Не мог же он забыть и об этом. Если он помнит дружбу с Тэхёном, значит, вспомнил бы и их отношения, если бы они всё же встречались.
— Мы не встречались, — Тэхён, к счастью, понимает его вопрос. Чонгук облегчëнно выдыхает. — Но мы хотели попробовать, — следующая фраза заставляет напрячься. — Не получилось.
— Почему не получилось? — осторожно уточняет Чонгук, готовый отступить сразу, как поймёт, что Тэхёну неприятно это обсуждать. Пока он кажется лишь расстроенным.
— Я решил, что ты не хочешь.
— А я не хотел?
— Похоже, к тому моменту ты уже и не помнил, чего тебе надо хотеть или не хотеть.
С губ срывается резкий выдох.
Значит…
От ошеломляющего осознания отвлекает виверна — она вдруг оказывается возле яйца, задевая хвостом небольшой котелок Тэхëна и разливая зелье. На это она не обращает никакого внимания, как и на зов Чонгука. Её интересует только яйцо, и она со скулением его обвивает всем телом.
На Чонгука, когда он пытается коснуться, и вовсе рычит.
Чонгук медленно отступает.
Не сейчас ведь.
Господи, он не хочет распрощаться с жизнью только из-за глупого спора и странного зелья.
— Если тебе для зелья не нужен новорождëнный дракон, предлагаю отсюда уходить.
— Он вылупляется? — Тэхён звучит слишком спокойно для человека, который не хотел бы умирать от только вылупившегося дракона.
Чонгуку приходится силой поднять его и потянуть за собой.
— Она, — поправляет он, пока оттаскивает как можно дальше. — Драконы вылупляются самками.
— Она, — послушно повторяет Тэхён, не сводя взгляда с яйца, скорлупа которого на их глазах постепенно размякает. Виверна так и не отходит. Она, кажется, больше никого не замечает и про существование хозяина вообще не помнит. — Она вылупляется?
— Ты жить хочешь? — резко развернув Тэхёна к себе, грозно спрашивает Чонгук. Он быстро кивает. — Тогда уходим.
— Мы не будем смотреть?
— Сомневаюсь, что это отличная идея. Мы не знаем, чьё это яйцо. Если вылупится хвосторога, от нас останется только пепел, а быть пеплом я пока не хочу.
— Точно не хвосторога.
— С чего бы? — раздражённо спрашивает Чонгук. Спор ему не нравится. Он предпочёл бы оказаться уже далеко отсюда, оставить виверну и ждать, когда она вспомнит про хозяина и прилетит домой. Сама справится. У неё есть опыт заботы о новорождëнных вивернах, дракон едва ли отличается.
— Виверны боятся хвосторог. Ты сам об этом говорил.
— Когда я об этом говорил?
— Десять лет назад.
Чонгук резко останавливается.
Тэхён, что ли, помнит его слова спустя десять лет?
Хотя он прав — если задуматься о реакции виверны, можно прийти к выводу, что яйцо не принадлежит ни одному из видов, способных напасть на человека до того, как начать им угрожать. Виверны таких опасаются, потому что эти виды нападают и на них. Особенно хвосторог.
— У нас ведь никогда больше не будет возможности увидеть, как вылупляется дракон, — в голосе Тэхёна слышится мольба. — Говорят, увидеть такое значит получить благословение Богов.
— Конечно. Посмертно.
— Отойдëм подальше.
Тихо зарычав, Чонгук всё же отпускает руку Тэхёна и разворачивается, прикидывая, способен ли хоть один из видов, которых не боятся виверны, достать дыханием так далеко. Наверное, нет. Во всяком случае, хочется в это верить.
Потому что когда Чонгук удостаивает вниманием яйцо, его оболочка уже напоминает очертанием дракона. Немного осталось. Трудно сказать, сколько именно, ведь дракону предстоит ещё и разорвать саму оболочку, что весьма трудно сделать. Даже мечи из лучшей стали не способны на это. Людям до сих пор неизвестно, как удаётся драконам, но записи гласят — иногда этот процесс занимает секунды, а иногда целые дни. Слабые драконы так и погибают, не сумев выбраться.
У виверн тоже встречается такая проблема, но им помогают или матери, или люди. Оболочки их яиц не настолько крепкие. Да и взрослой виверне не составит труда разорвать то, с чем она справилась ещё в детстве.
Это у драконов принято бросать яйца, а виверны, наоборот, до самого рождения высиживают в течение нескольких лет. Виверна Чонгука, вот, уже два года заботится о своём яйце. И новое себе нашла, чуть больше и опаснее.
— Мне, кстати, не нужно было яйцо дракона, — вдруг признаётся Тэхён, пока прижимается к Чонгуку и пристально следит за тем, как сползает размягчëнная скорлупа, оставляя только оболочку. Виверна пока не вмешивается, лишь греет своим телом.
— А зачем мы тогда здесь? — Чонгук не понимает.
Тэхён ещё и молчит в ответ, и Чонгук поворачивает к нему в голову, не сдерживая громкого вдоха, когда понимает, насколько близко они стоят. Внутри вспыхивает огонь. Чонгук резко отворачивается.
— Хотел напомнить о себе. Думал, может, хоть через десять получу ответ, а ты так легко отреагировал. Даже когда я сказал про спор. А яйцо дракона потому, что после выпуска мы обменялись дорогими сердцу вещами. Чтобы, знаешь, точно встретиться и всё обсудить.
— Тэхён, я не понимаю, — нахмурившись, слабо признаётся Чонгук.
— Прости.
— Попробуй объяснить с самого начала.
— Хорошо, — к облегчению Чонгука, Тэхён соглашается. Чонгук, неуверенно ему улыбнувшись, возвращает взгляд к дракону, готовый слушать. — Всё началось, когда ты узнал, что я влюблён. Ты не знал, в кого именно, а я и не говорил. При этом ты очень хотел, чтобы я признался и был счастлив. В конце концов, мы заключили пари, условием которого являлся поцелуй с этим человеком. Ты проиграл спустя секунду.
— Потому что ты меня поцеловал, — ошарашенно выдыхает Чонгук. В голове вспыхивают воспоминания, но не событий, о которых Тэхён говорит, а одного из снов, что часто ему снятся.
— Ты помнишь?
— Мне это снилось. Не с тобой. Я не видел лица.
— Это случилось незадолго до выпуска. Конечно, ты не был готов дать ответ сразу, а после выпуска и вовсе сказал, что тебе нужно время. Мы остановились на годе. Через год мы должны были встретиться, чтобы решить, хотим ли пробовать. Как гарантию того, что мы обязательно встретимся, ты предложил использовать дорогие нам вещи. У тебя это был амулет в виде драконьего яйца.
— А у тебя? — зажмурившись, осторожно спрашивает Чонгук.
Если он потерял…
— Небольшой кристалл. В основном, голубой. Ещё было несколько разноцветных пятен. Ты всегда хотел сделать из него…
— Кулон, — заканчивает раньше Тэхёна Чонгук и тут же тянется к цепочке на шее, чтобы вытащить оплетëнный кристалл, быстро его снять и протянуть Тэхёну. Шея теперь кажется слишком пустой.
Брать Тэхён не спешит — лишь смотрит распахнутыми глазами.
Чонгук неловко сжимает ладонь и отпускает руку.
— Ты носишь его, — шепчет он. — Всё ещё.
— Я почти не снимаю его.
— Чонгук…
— Ты до сих пор в меня влюблëн? — резко спрашивает Чонгук, но к Тэхёну не поворачивается — не осмеливается.
— Столько лет прошло. Ты очень изменился.
— Это значит нет?
— И да, и нет. Смотри, — он не даёт заострить внимания на ответе и указывает на дракона, сразу делая шаг. Чонгук не останавливает и убирает кулон в карман. До этого непроницаемая оболочка уже стала едва ли не прозрачной и сейчас позволяет рассмотреть цвет тела, которое она пока сдерживает.
Светлые драконы совсем не опасны. Чем светлее дракон, тем более он дружелюбен по отношению к людям, а здесь узнаётся близкий к белому.
Да и по размерам дракон не особо большой, а самыми маленькими считаются именно белые.
А ведь Чонгуку казалось, что их яйца тоже должны быть белыми.
— Белая или серая? — спрашивает Тэхён у него так, словно он способен определять через оболочку.
Чонгук пожимает плечами. Трудно судить, пока она не вылезла, но в чëм они точно могут быть уверены — вреда она им не причинит. Белые драконы считаются верными спутниками людей, а серые, пусть и остаются дикими, никогда не нападают. Поэтому и белых, и серых и осталось так мало — не все люди пользуются их доверием во благо.
Малышка оказывается весьма сильной. Ей не составляет труда разорвать оболочку, и сразу, как только её мордочка показывается и раздаётся громкий плач, виверна принимается вылизывать, не позволяя рассмотреть цвет, посчитать рожки и понять, к какому виду она относится.
Но малышке такое внимание, кажется, нравится. Она быстро успокаивается.
Чонгук со смешком опускается рядом и тянет за собой Тэхёна.
— Отпусти, — едва их с виверной взгляды пересекаются, строго проговаривает он.
Виверна тут же отпускает, и Чонгук спокойно поднимает вертлявую малышку на руки. Белая. Не такая уж и большая даже для своего вида, но определённо белая — трудно не узнать характерный хвост, у основания поделëнный на две острых части, и маленькие прямые рожки.
— Она ручная, — с искренним изумлением отмечает Тэхён.
Правда, когда он тянется, чтобы погладить, виверна утробно рычит. Как мать, защищающая своё дитя. Чонгук не сдерживает смешка.
Через года три это дитë станет больше своей новоявленной матери.
— Нельзя, — грозно останавливает рычание Чонгук и показательно передаёт малышку Тэхёну, не реагируя на новое рычание. — Нельзя, — повторяет он.
В конце концов, виверна, смирившись, затихает, и Чонгук обращается к Тэхёну, что прижимает к себе малышку и гладит с такой нежностью и бережностью. Как Чонгук, когда его виверна только вылупилась.
— Мы ведь не оставим её здесь? — подняв на него умоляющий взгляд, спрашивает Тэхён.
Чонгук обречëнно прикрывает глаза.
Мало того, что ему не позволит это сделать виверна, так ещё и Тэхён, похоже, решил обзавестись крылатым питомцем. В благодарность за то, что его не испепелили.
— У неё даже гнезда нет, — продолжает Тэхён. — Всё золото разобрали. Она не выживет.
— Все выживают, а она нет?
— Чонгук, мы не можем бросить её.
— Ты так просишь, будто мы её удочерять будем, — фыркает Чонгук. — Через пару лет она вырастет и захочет улететь. Она же не виверна. Хочешь, возьми. Правда…
— Что?
Чонгук с сомнением оглядывает виверну.
— Сомневаюсь, что ты сможешь вернуться к себе с драконом.
— Останусь здесь, — очень смелое решение. Чонгук удивлëнно поднимает брови, и Тэхён сразу смущëнно опускает голову. — Или буду иногда навещать. Я… Прости. Странно всё получилось. Возьми её, — резко бросает он и передаёт малышку Чонгуку.
Виверна удовлетворëнно укладывает голову рядом и принимается снова вылизывать.
— Я не против попробовать, — фраза становится неожиданностью и для самого Чонгука. Про Тэхёна и говорить нечего — он вскидывает голову и замирает, внимательно разглядывая его лицо в поисках ответа. — Не знаю, смогу ли я влюбиться в тебя, я никогда ни в кого не влюблялся, но…
— Ты был влюблён в меня.
— Я не помню этого, — неуверенно улыбнувшись, напоминает Чонгук и пожимает плечами.
Малышка сразу пищит, и виверна, не медля ни секунды, стягивает её с рук и принимается успокаивать. Хорошо ещё, что не улетает в поисках еды для дочери. Без неё выбраться отсюда будет весьма тяжело.
— Ты правда хочешь попробовать?
— Почему нет? У меня были мужчины и раньше, просто я ничего к ним не чувствовал и это быстро заканчивалось. Потом надоело. Только не жди, что я буду таким же, как тогда, я того себя даже не помню.
— Десять лет прошло. Мы оба изменились.
— Хорошо, что я не помню, каким ты был.
Тэхён отзывается тихим смехом и вдруг дëргается, подтягивает к себе сумку и принимается искать. Чонгук с любопытством наблюдает. Когда Тэхён вытаскивает амулет, похожий на яйцо дракона, он распахивает глаза и неверяще тянется вперёд. Он его совершенно не помнит, но при этом амулет кажется таким знакомым и родным.
Рука тянется к карману, чтобы выудить кулон и протянуть в ответ.
Впрочем, меняться он желанием не горит. Да, его сердце признаёт амулет, но гораздо сильнее Чонгук привязан к кулону — и от мысли, что Тэхён его заберёт, хочется затеять драку.
— Не хочешь оставить как есть? — неожиданно предлагает Тэхён.
Чонгук резко кивает.
Тэхён перехватывает кулон только для того, чтобы наклониться ближе и, получив разрешение, зацепить на шее Чонгука. Он прикрывает глаза. А он ведь и не знал, что это так приятно — снова надевать украшение, ставшее частью его самого.
И быть с человеком, в которого уже однажды влюблялся, даже если забыл об этом.
И влюбляться в этого человека во второй раз — но об этом Чонгук узнает немногим позже, уже когда они вернутся в его дом, вместе обустроят для малышки гнездо и обсудят всё, что они пережили, о чëм забыли и что им только предстоит пережить.
Хочется верить, что теперь, спустя десять лет, они всё же придут к тому, к чему обещали прийти через год.
Не зря ведь Боги благословили их возможностью увидеть, как рождается белый дракон.