Он всегда старался быть с ней мягким, не навредить и не причинять боли. Но иногда голову срывало, чаша терпения переполнялась, когда она распускала язык, позволяла лишнего, бесила своим сумасшедшим нравом, не выбирая выражения. Внутри всё начинало гореть от негодования и возбуждения, и грани допустимого размывались.

Он был на пределе, но ему пока ещё удавалось сохранять последние крохи самоконтроля. Митсу уставилась на него, скрестив руки на груди и поджав губы.

— Тебе пора бы запомнить, что такое субординация и зачем её соблюдать. Когда мы с командой, я — твой капитан, не более.

— Как же мне всё это надоело! Все в команде уже давно знают, что мы вместе, но всё равно ведёшь себя как неприступная королева!

— Меня волнует не то, что они там думают, а то, что ты позволяешь себе слишком откровенно вести себя на тренировках. Мы и так привлекаем много внимания своими шепотками, так ты решила, что этого мало, и что нужно прижиматься ко мне?

— Ты! Просто! Невыносим! Хочешь быть только капитаном — будешь! Не нравится, что я прижимаюсь? Не проблема! Буду прижиматься к Тензо.

Она сказала это на эмоциях, не думая. Тензо был лишь хорошим приятелем, товарищем по команде. Но Митсу ужасно захотелось как-то поддеть Какаши, разозлить его, чтобы он почувствовал такое же возмущение, как и она.

И он почувствовал. В пару шагов преодолел расстояние между ними, остановившись лицом к лицу.

— Договоришься, — сквозь зубы прошептал он.

— Ой, и что ты сделаешь? Отстранишь меня от службы на неделю? Две? Хочешь меня заткнуть — придётся постараться.

Какаши заскрежетал зубами, но уже в следующую секунду резко впился в её губы. Она была такой разгорячённой, и ему так хотелось, чтобы она замолчала, что он не удержался. Митсу сперва оторопела, но всё же ответила на поцелуй. Внутри Какаши всё горело. Она его так раздражала сейчас. Как она посмела манипулировать ревностью к его же другу, чтобы вывести на эмоции? Но раз хотела — получит.

Он отстранился, прерывая поцелуй. С её губ сорвался разочарованный вздох. Резко подавшись вперёд Какаши повалил её на кровать, навис над ней. Митсу не улыбалась, но глаза горели огнём возбуждения.

— Придётся постараться, говоришь? — прохрипел её в губы Какаши.

Он грубо, неаккуратно стянул с неё майку, с секунду любовался обнажённой грудью, затем резко прильнул губами к набухшему соску. Прикусил его, затем чуть потянул, заставляя девушку вскрикнуть. Отпустив грудь, припал к шее. Вцепился так сильно, что понял — наутро останется засос.

Митсу изгибалась в спине, пытаясь прижаться к нему ближе, подавалась бёдрами к его возбуждённому члену, зацарапала спину одной рукой, а другой больно схватила его за волосы. Какаши сжал зубы, не понимая, что преобладает: безумное возбуждение или раздражение её действиями.

Он одним движением перевернул её на живот, прижимая голову к подушке. Сорвал оставшуюся ненужную одежду, грубо потянул за бёдра, поднимая. Провёл горячей ладонью по ягодице и с характерным громким звуком шлёпнул так сильно, что остался видимый след. Вошёл резко, не давая ей времени привыкнуть, так же резко вышел. Она вскрикнула, но сопротивляться не пыталась.

Одной ладонью он обхватил её запястья, прижимая их к её пояснице, второй вцепился в бедро. Он не давал ей подняться, не давал двигаться. Когда снова вошёл на всю длину, и громкий стон сорвался с губ девушки. До боли сжимал запястья, двигался резко, рывками, вводил член до упора. Контролировал её полностью, не давая пошевелиться, не давая выбирать темп.

Она кричала, стонала, закатывая глаза. Какаши понял: эта чертовка получает удовольствие от подобных игр. Но что было хуже — ему это тоже нравилось.