Лив доверилась. И «одолжила» Астариону свои глаза. И не зажмуриться совсем, слушая надрывные вопли Касадора, было трудно. Мысли Астариона накатывали на неё волной, чёрные и горячие. Отвращение, злорадство и чистая ненависть. Хозяин оказался напыщенным индюком, слабаком. Он слизняк, который сейчас визжит под его ножом. Но его вопли и вполовину не радуют так, как Астарион того ожидал.

Когда печать на спине Касадора была закончена, Лив всё же отвернулась, испытывая стылый ужас. Кажется, из-за момента кровожадность наполнила Астариона до краёв. Перенесёт ли он этот ритуал? Карлах рядом возмущённо прокричала, что это надо прекратить, что так нельзя. Но Шедоухарт велела никому не двигаться: договор с дьяволом подписан, ритуал начался, лучше уже не лезть. И за несколько невероятно долгих мгновений, когда всё вокруг утонуло в алом свете, судьба семи тысяч и шести отродий, а также Касадора была решена. Кровь рекой пролилась с площадки в пропасть, красный туман заволок пол. А потом всё стихло. И эта тишина показалась Лив пугающей. В ней только что появился на свет новый повелитель вампиров.

— Я свободен. Наконец-то. Это вечно сосущее чувство в животе исчезло. Я больше не чувствую голода. О, теперь всё изменится, — проговорил Астарион, и Лив послышались полубезумные нотки в его голосе, от которых её пробрало до дрожи.

Карлах рядом шумно вздохнула. Чуть подвинулась Шедоухарт. А Лив вдруг подумала, что в темноте под площадкой, возможно, нет дна, и лететь придётся долго, случись чего непредвиденное... Но их присутствие Астариона будто и не волновало. Он смотрел в пустоту, к чему-то прислушавшись, и жутковато улыбался.

А потом вперил голодный взгляд в Лив. Она непроизвольно сглотнула. Но ещё через миг Астарион усмехнулся, снова своим мыслям. Тогда Лив рискнула спросить:

— Как ты себя чувствуешь?

— Живым, — выдохнул он с каким-то горьким чувством наслаждения. — Много лет я гнил между псарней и будуаром. И практически ничего не чувствовал. Я был пуст. Но сейчас, — он покачал головой, ухмыляясь, — всё изменилось. Я чувствую, что ночь говорит со мной. Её тайны откроются мне. Вороны в тёмном небе, все мерзавцы, скрывающиеся в тенях, и дикие звери, рыскающие под покровом ночи — все они будут служить мне. Сам мир будто только и ждёт, чтобы я взял его в свои руки.

«Ой-ёй…»

— И ты, — указал он вдруг на Лив. — Ты задерживаешь дыхание, когда я говорю, и твоё сердце бьётся быстрее. Ты тоже ждёшь моих приказаний, — расплывшись в довольной улыбке, закончил он.

«Приплыли…»

— Но ты ведь всё тот же? — слабо улыбнулась Лив, вглядываясь в его лицо. — Только могущественнее. Как ты и хотел…

— О, нет, моя дорогая. Я другой. И ничто теперь не будет как прежде. Мир вздрогнет.

Но вот он самодовольно вскинул подбородок, как делал много раз и раньше, смерил всех насмешливым взглядом и заявил, что ему нужно закончить исследование его новых владений.

— Ну что вы встали? — недоумённо спросил он уже у лестницы. — Пошли. Или вам так охота ещё попялиться в бездну?

Дамы переглянулись и для приличия посмотрели по сторонам. Астарион громко фыркнул и ушёл вперёд.

— Итак, Астарион присоединился к рядам так называемой вампирской элиты, — первой опомнилась Шедоухарт. — Надеюсь, он не ждёт, что мы станем кланяться ему теперь?

— А оно нам точно надо? Компания такого повелителя? — спросила Карлах.

— Но это же Астарион. Всё ещё, — чувствуя липкое волнение, ответила ей Лив.

— Вот только думает ли так он сам? Что-то я сомневаюсь. Ты смотри, у него и осанка изменилась, и шаг. И взгляд. Я столько примеров знаю, как сила уродует…

— Лучше не рассказывай. У вампиров и без энергетических возлияний хороший слух, — одёрнула её Шедоухарт.

И обе они выразительно посмотрели на Лив.

— Я ему верю, — упрямо сказала она. — Пошли.

Астарион застыл перед пустыми клетками. Пол в них был залит кровью, блестящей в холодном свете светильников. Но разглядеть, какое у него было выражение лица, Лив не успела — Астарион бегло глянул на неё и пошёл дальше.

«Неловко как-то… и хотелось бы с ним поговорить, но с чего начать? Снова будто ничего о нём не знаю, — подумала Лив, смотря ему в спину. — И знала ли вообще хоть когда-то?»

Когда же он внезапно остановился, время вокруг и звуки будто запустились вновь. Шаги. Бряцание оружия. Эхо от стен и пола. Гурцы. Прямо перед подъёмником. И вид у них крайне враждебный. Как и у Астариона.

— Ну вот, — проворчала Карлах за спиной.

Лив вышла вперёд.

— Так ты заодно с этим монстром? — спросила предводительница. — Ты позволила ему дорваться до силы. Я надеялась на твоё благоразумие, убийца Кетерика Торма.

— Смею заметить, что вы до Кетерика несколько недотягиваете, — усмехнулся Астарион. — Стоило ли приходить сюда? В мои владения.

— Где наши дети? — спросила глава гурцев у Лив.

— Мертвы. Давно… — почувствовав, как в горле встал ком, ответила Лив.

— Убийца ваших детей тоже мёртв. Как и несколько тысяч отродий. Мы сделали вашу работу, — поддел их Астарион.

— Но ты выпускаешь в мир новое зло. Он займёт место своего хозяина. И реки крови потекут снова!

— Ты посмотри на них, — с ненавистью указав на гурцев, обратился к Лив Астарион. — Да они никогда не оставят меня в покое.

— Нам не обязательно сражаться, — попыталась образумить гурцев Лив. — У всех нас есть куда более опасный враг.

— Мы дали тебе шанс одержать победу над злом. Но ты не устояла перед искушением.

«Ах, вот оно что… не устояла перед искушением… Может, и так… только не перед силой».

— Достаточно ли они враждебны? Или пусть начнут тебя резать? — злорадно изогнув одну бровь, спросил Астарион.

Гурцы бросились в атаку первыми. И у Лив не осталось выбора.

***

Вечером Лив почувствовала себя и вовсе без сил. Опустошённой и выпотрошенной.

Поверить сложно, но Астарион решил присвоить себе особняк Касадора. Этот дворец боли и ужаса, совершенно безвкусный и отвратительный. Как он вообще мог до такого додуматься? Лив думала, что ноги его больше в том месте не будет. А он пожелал задержаться и осмотреть всё ещё раз, в одиночку. Было похоже, что он вышвырнул их за дверь. Шедоухарт вздохнула с облегчением, пробормотав, что запах крови в неё въелся, должно быть, намертво. Карлах же только посверлила дверь замка мрачным взглядом. Наверняка хотела бы, чтобы новоиспечённый повелитель не возвращался в их лагерь. Лив же боялась, что он и правда не вернётся. Исчезнет, не попрощавшись, ведь уверен, что теперь даже личинка ему не страшна.

И испытала несказанное облегчение, когда Астарион вернулся. А затем и ступор, когда он заявил, что снял для них целый этаж в «Эльфийской песне», потому что ему надоело спать в палатке на улице. И снова она его поддержала и велела остальным собираться поскорее. И едва не померла от разрыва сердца, когда новоиспечённый повелитель вампиров чуть не выкинул статуэтку, из-за которой ранее обнёс Счётную палату. Лив забрала статуэтку себе, за что Астарион наградил её долгим взглядом и снисходительно заметил, что этот портрет ему больше не нужен, что в нём нет никакой ценности. И вновь в его тоне проскользнуло отвращение, которое сбило Лив с толку.

— Мне напомнить тебе, сколько стоила эта статуя? — возмутилась она.

— Могу вернуть тебе её стоимость с компенсацией, — спокойно ответил Астарион.

— Нет! Я сохраню её! И только попробуй от неё избавиться!

Вампир закатил глаза, но спорить не стал.

Своё старое и роскошное зеркало он тоже бросил.

«Полагаю, следом он и меня выкинет».

Однако ещё больше Лив поразил только Хальсин, который собрался быстро и со странным для него энтузиазмом. Тоже настолько устал спать в палатке на грязной улице Нижнего города?.. Карлах сначала обрадовалась, но потом до неё дошло, что жить в хорошей гостинице они будут на вампирские деньги, и насупилась.

Вечером уже в большой зале второго этажа таверны «Эльфийская песнь» воцарилась напряжённая тишина. Внизу было шумно, на крыше, как сказала Лакриса, хорошо знакомая плутовка-тифлинг, пыталась сочинить новую песню Альфира. А отряд Лив всячески делал вид, будто ничего особенного не произошло. А если кто-то и осуждал выбор Астариона (Уилл, например), то осуждал тихо. Лив ожидала резкого высказывания от Гейла, но даже он выразился удивительно нейтрально: у них появился могущественный союзник, а если их пути разойдутся, то и могущественный враг. О том, что же между ними случилось после ограбления Счётной палаты, ни Гейл, ни Астарион так и не рассказали. А сейчас Лив показалось, что Гейл с радостью поменялся бы своим спальным местом с Уиллом или вообще с Минском, лишь бы оказаться подальше от Астариона.   

Сам же Астарион с момента превращения выглядел то ли напыщенным, то ли погружённым в себя. Отстранённым и холодным. Не подойти… От этого… больно. Нетрудно догадаться, что он не об убитых гурцах размышляет, зато у Лив они из головы не выходят.

«Больше Астариону не нужно прятаться за нашими спинами, — думала она, сидя на табуретке у камина и угрюмо смотря в пламя. — Даже если прямо сейчас он ещё не разобрался со своими силами. Я о многом хочу его спросить, но чувствую себя лишней, прямо как после того, как он признался, что не желает больше спать с кем бы то ни было». 

— И что же такого интересного ты там увидела, что уже битый час таращишься в огонь? — тихо спросил Астарион над самым её ухом.

Лив не услышала, когда он подошёл. Вампир будто бы просто возник у неё за спиной. И напугал до мурашек. Чем, похоже, остался сдержанно доволен. Лив встала, напряжённо ожидая продолжения разговора.

— Не ожидал, что ты позволишь мне всех их убить. Приятный сюрприз, — прошелестел он и улыбнулся.

Лив снова мороз продрал по коже. Слишком спокойный у него тон, но спокойствие это будто затишье перед бурей. Или отвлекающий маневр перед уколом ядовитой иглой.

«Что за тон? Хочет подразнить? Нет… это не то…»

— Я хотела, как лучше для тебя, — ответила Лив. Только прозвучало это почти как оправдание. Для неё самой, по крайней мере.

— Ты моё милое и славное создание, — качнувшись, размеренно проговорил он то ли с умилением, то ли с издёвкой. — Конечно, я тоже хочу для тебя лучшего, — заявил он, но Лив усомнилась. — Один злобный поступок заслуживает другого. Скажи мне, чего ты желаешь? Что я могу сделать для моей дорогой зверушки? — спросил Астарион, и Лив была готова поклясться, что никогда раньше он не говорил с ней таким неприятным тоном.

Откуда это высокомерие, холодность, непонятно откуда взявшаяся ядовитость? Да, с ней вдруг будто змея заговорила. Раздувшаяся от своей важности. Это сила так на него подействовала? Власть ударила в голову? И он решил, что отныне всё будет иначе. Или Астарион был таким всегда, а она — несчастная дура? Зверушка, значит? Астарион доволен собой, как никогда. Он заставил Лив сделать то, что он хотел. И не один раз. И теперь смотрит на неё свысока. Рад, что обманул? Неужели он не испытывает и малейшего угрызения совести? Или… благодарности?

Астарион улыбался, чуть сощурив глаза, как сытый кот. Ждал, стерпит ли она издёвку? Какая-то часть Лив, пожалуй, догадывалась, что он хотел услышать. Другая противилась это говорить. Чтобы не стать мошкой в паутине. Ещё можно выпутаться. Спастись.

И потерять его насовсем.

Шквал мыслей разрывал голову. Страх, что она ужасно ошиблась. Что всё, что она сделала, было ошибкой. Её обманули. Использовали. И она всегда это знала. Знала, каков он и чего хочет. Знала, на что он не способен. Но надеялась, что если ему помочь, если просто быть рядом, то он научится… любить и ценить. Примет её заботу и чувства. Лив хотела верить, что сила не сломает Астариона. И старалась не думать, скольких сломает он… и что она будет первой.

— Я думала, что ты хоть чему-то научишься… — убито проговорила Лив.

— И чему же я должен был научиться? — моментально взъелся он.

— Любить меня, — призналась Лив, понимая, что её признание ни к чему не приведёт.

— А кто сказал, что не научился? — Астарион же пошёл в атаку. — Я готов всё разделить с тобой. Что это, если не любовь?

«Разделить? — удивилась Лив, а потом поняла, что он имел в виду. — Он не собирается расставаться со мной… Он… хочет… обратить меня?»

— Конечно, если этого недостаточно, если тебе нужно что-то большее… может быть, это просто не для тебя? — продолжил он, вновь раня её без ножа. Но прежде чем Лив собралась с силами, чтобы ответить, он вновь её опередил. — Итак, на чём же мы остановимся, радость моя? Это всё?

Он будто подгонял её. Или хотел сбить с толка, заставить растеряться… чтобы что?

«Успокойся, — велела она себе. — Не дай себя запутать. Он всё ещё здесь. Но уйдёт, легко и быстро, вне всяких сомнений, если… если я его оттолкну. Новообретённый гонор требует пищи. Нужно как-то утолить этот его новый голод. Помочь ему…»

Пожалуй, это величайшая её глупость. Но она должна узнать больше, понять больше. Убедиться.

— Надеюсь, мы сможем всё уладить и остаться вместе, — помолчав, медленно ответила Лив, совершенно не кривя душой.

— Конечно, сможем, — тут же пропел он проникновенно. — Ведь ты та, кого я хочу. Кого я люблю. А ты, если захочешь, можешь выйти на новый уровень. Один маленький укус, и ты можешь стать моей навсегда. — С каждым новым словом тон его голоса становился всё шёлковее, интимнее, доверительнее. — Мой тёмный спутник. Моя правая рука. Моё самое драгоценное отродье, — наконец проговорился он, то ли не сумев скрыть своего желания и предвкушения… то ли намеренно их выдав.

«Хочешь меня? Навсегда?»

— Любимый раб — всё равно раб, — заметила она, внимательно следя за ним.

— Ох, да не будь ты такой… — передёрнув плечами, выдал он с ноткой осуждения. — Я никогда не хотел контролировать тебя, — снова его слова похожи на выпад, ответный удар, пока мягкий. — Я… люблю тебя. Это ты мечтала услышать, да? Этого ты хочешь? — вкрадчиво спросил он, то ли снова проверяя и заманивая её, то ли тонко иронизируя… то ли забыв, что уже говорил, что любит её. Буквально минуту назад. — Мы могли бы быть вместе целую вечность. Править этим миром рука об руку. У нас могло бы быть всё.

«О, теперь в ход пошла сказка, рассказанная с вдохновением. — Лив едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. — То подгоняешь своим неодобрением точно хворостиной, то усыпляешь красивыми посулами… но как бы… с ленцой. Ты правда так хочешь меня получить?»

— А если я хочу быть вампиром, а не отродьем?

— И станешь, но всему своё время, — подозрительно легко согласился он. — Нельзя торопить события. Тебе может понадобиться время на адаптацию.

«Впрочем, с этим не поспоришь… Обратиться что в отродье, что в вампира — это не в фокусники записаться. Мало прочитать книжку и присмотреться к тому, что делает учитель».

— Ну что, проведём твою последнюю ночь вместе, прежде чем ты присоединишься ко мне в бессмертии? Так сказать, на дорожку, — уже знакомо и привычно сверкая глазами, спросил Астарион, а ведь Лив даже ещё не дала своего согласия на обращение. А петля на шее уже будто бы затянулась.

Ощущение, похожее на быстрый укол, как только Астарион заговорил с ней, не обмануло. Всё или ничего. Она могла бы разорвать с ним все нити, связи. Сбежать. Не дать себя поймать навечно.

Но она по-прежнему не хочет с ним разлучаться. И хочет верить ему.

Нет, Лив ему доверяет.

Бросает на весы свою жизнь. Потому что, кажется, без него её уже будет трудно собрать воедино. Но и с ним будет больно…

Лив кивнула и всё же ещё робко протянула ему руку. Страшно вообще-то… У неё ничего не останется. Астарион всё у неё заберёт. Но даст ли что-то взамен?

Он улыбнулся. Как победитель? Или как кто-то не столь тривиальный… Всего на мгновение.

Ах, зачем себя обманывать? Ещё задолго до этого момента, впервые попав в его объятья, Лив будто начала умирать в агонии наслаждения и отчаяния, понимая, что никогда не получит его.

— Тогда пойдём, любовь моя, — взяв Лив за руку, проворковал Астарион. — Проживём твою последнюю ночь.