Отчёт перед начальством, заморочная бумажная волокита и прочие дела заняли у Вероники чуть-ли не весь день. Её нервная система была расшатана окончательно. В общежитие она вернулась лишь ближе к вечеру и заперлась в своей комнате, не желая больше сегодня ни с кем пересекаться. Коллеги благоразумно не лезли в душу, за что ведьма была им очень благодарна. Даже Татьяна её самая близкая подруга всегда умеющая поддерживать не пришла к ней. Знала, насколько всё плохо и никакие утешения не помогут в этой ситуации.

С тяжёлым вздохом Вероника села на кровать, уставившись в одну точку, погружаясь в омут мрачных мыслей. Чувство вины за предательство друга не давало покоя. Стоило только вспомнить полные страха и непонимания глаза ангела, как сердце разрывалось от боли. Мерзкое чувство.

Вот она собственными руками ослабляет Габриэля, и словно актриса, безмолвно уходит со сцены, наблюдая за тем как её друга заковывают в наручники. А после двое её товарищей удерживают напуганного, ослабевшего ангела. Он же, пронзительно глядя ей прямо в глаза, с болью в голосе произносит всего одну фразу:

— За что, Вероника?...

И ведьма, продолжая свою актёрскую игру с насмешкой отвечает, что их тайная дружба — ничто. Что это лишь повод втереться в доверие, дабы потом самолично сдать его в руки своей организации... Если бы была возможность всё исправить, то Вероника не задумываясь нашла бы способ предостеречь Габриэля от беды и не дать Гарзу узнать о нём! Но теперь всё это в прошлом и исправить уже ничего нельзя. «Сама виновата», — билась в голове единственная мысль не дающая покоя. Как теперь Вероника сможет посмотреть ему в глаза после такого предательства? Сможет ли добродушный ангел простить её? Сможет ли теперь поверить ей на слово и увидятся ли они когда-нибудь ещё?... Эти вопросы роем кружили в голове, но ответов на них не было.

Она залезла рукой в карман и вытащила оттуда кулон с бутыльком, который на их второй встрече подарила ангелу. Внутри маленького сосуда искрились и мерцали маленькие кристаллы, излучая светлую энергию, так похожую на ангельскую.

— Влипли мы с тобой, Птенчик, по крупному, — невесело усмехнулась ведьма.

Вероника разглядывала бутылëк.

На душе было тяжело, как никогда. Хотелось хоть кому-то выговориться, но сейчас никто из её товарищей не рискнул бы пересечь порог комнаты замкома. Каждый из них знал, что когда она в таком состоянии, то лучше её не затрагивать. Но есть в её жизни лишь один единственный близкий человек, который сможет выслушать и поддержать в каком бы состоянии она не была. Та, кто всегда даст мудрый совет и сможет понять, как никто другой. Не тратя больше времени на раздумья, Вероника нарисовала в воздухе, перед собой круг. Его контуры задымились, а внутри появилось изображение. За столом с тарелкой борща сидела её мама. Стены дома как всегда украшали пучки полевых трав, а за окном открывался красивый вид на хвойный лес на фоне заходящего солнца.

— Мам? — окликнула её Вероника.

Услышав голос дочери, Цветик подняла на неё взгляд и сразу же заметила в каком она состоянии. От матери сложно было что-то скрыть. Старшая ведьма всегда чувствовала настроение и душевное состояние дочери, безошибочно определяла насколько всё плохо.

— Вероника? Что стряслось? — спросила она, отложив полупустую тарелку в сторону.

— Сраный волчара спалил контору, — со смесью негодования и раздражения выдала Вероника. Ей не нужно было повторять дважды, чтобы мама догадалась о чём речь.

— Каким образом он узнал?...

— Подслушал наш с чешуйчатой разговор, — помедлив, ведьма произнесла: — Пришлось сдать Пернатого, иначе волчара бы меня удушил.

Цветик ужаснулась и ненадолго замолчала, обдумывая услышанное. В её взгляде промелькнуло понимание и сочувствие. От второго Веронику передёрнуло. Она не любила, когда мама или кто либо ещё так на неё смотрит. И сама никогда не позволяла себе кому-либо показывать слабость.

— Мам, только вот жалеть меня не надо. Я сама виновата. Мне стоило быть предусмотрительнее.

— Как же теперь быть?

— Не знаю я что делать. Буду думать, как теперь его вызволить, — выдохнула Вероника и снова залезла рукой в карман, ища сигареты. Но их там как назло не оказалось.

— И куда же ты его спрячешь, если сможешь освободить? Его же искать будут. Да и как вообще ты себе всё это представляешь? — взволнованно спросила старшая ведьма. Она знала насколько сильный и волевой характер её дочери, всегда умеющей не только постоять за себя и найти выход из почти любой ситуации. Но в глубине души всегда волновалась за неё.

— На крайний случай его можно спрятать у тебя. А что же касается остального, то мне потребуется немного времени, чтобы всё обдумать.

— Прошу, будь осторожнее. Ты ведь знаешь Гарза.

— Пусть блохастый катится к чертям! На сей раз я буду действовать иначе, — фыркнула Вероника и устало потянулась. — Спасибо, что выслушала, мам, но я устала. День итак пересрат хуже некуда...

— Хорошо, доча, отдыхай. Как что-нибудь прояснится, то дай знать, — попросила Цветик.

Кивнув, Вероника взмахом руки оборвала связь, и оставшись в одиночестве, снова погрузилась в раздумья.

* * *

Целый день ангел неподвижно просидел на койке, вперив тяжёлый взгляд в каменную стену. Сбоку за узким решëтчатым окошком солнечный свет сменился подступающими сумерками. Близился вечер. Инорасники в соседних камерах не издавали ни звука, а тех немногих, что пытались заговорить усмирял угрюмый охранник, неторопливо прохаживающийся по коридору. Лишь периодический звук его шагов нарушал давящую тишину. Габриэль терялся в догадках и искренне не понимал, почему Вероника так подло предала его? А главное за что? Он знал её с самого детства, смог с ней сблизиться и сейчас после стольких лет разлуки. Искренне радовался, когда узнал что ведьмочка выжила и повзрослела. Да, она очень изменилась и была уже давно не той, что раньше. Тяжёлое прошлое сильно отразилось на ней, сделав сильной, своенравной и воинственной. Но всё такой-же живой, энергичной, гордой, независимой. Однако Габриэль даже подумать не мог, что эта ведьмочка способна на такое предательство...

Когда он увидел холод в её глазах и ту жестокую насмешку, то ощутил болезненный укол в сердце. То самое чувство боли и безысходности, когда в один момент теряешь веру в самого близкого человека и узнаешь что он совсем не тот, за кого себя выдавал. Всё это время Вероника играла свою хитрую роль, воспользовавшись наивным доверием ангела, чтобы потом нанести такой удар и сдать своим. Почему же она не сдала его в первый день их встречи? Даже тогда бы ангел доверился ей и не стал бы ждать подвоха. Или Веронике захотелось выведать его слабые места и сыграть на чувствах? Ведь она наверняка знала, какую боль тем самым ему причинит. «Всё это время... Она лишь притворялась. Никакой любви не было!... », — хотелось взвыть от отчаяния и безысходности. Душа и сердце разбивались на мелкие осколки, режущие больнее стекла и причиняющие невыносимые страдания. Габриэль сжал в руке простынь и глухо застонал. Нет ничего больнее предательства, особенно от тех, от кого совсем не ждёшь. И теперь ангел почувствовал это в полной мере.

— Эй, ты это чего? — раздался незнакомый голос.

Ангел вздрогнул от неожиданности, поднял голову. На него изучающе смотрел некто в потрëпанной чёрной мантии и глубоком капюшоне. Лица было не разглядеть за исключением мерцающих синих глаз с узкими вертикальными зрачками. В нём чувствовалось нечто тëмное, угрожающее. И это не вызывало ни капли доверия. Незнакомец в соседней камере вцепился когтистыми пальцами в тонкие прутья узкого окошка, нагло разглядывая ангела.

— Я ничего, — пробормотал Габриэль, отодвинувшись ближе к стене и привалившись к ней.

— Не убивайся так, ангелок, все мы здесь в одной упряжке, — замогильным голосом отозвался тот, одарив пернатого пугающей клыкастой ухмылкой.

— А что с нами будет? — осторожно поинтересовался Габриэль, хоть мысленно осознавал, что вряд ли что-то хорошее. Судя по-всему, это существо находится здесь не первый день и наверняка располагает какой-нибудь информацией.

— Как это что? Нас всех грохнут! — неожиданно громко выпалил заключëнный и зашëлся безумным хохотом, заставив ангела отшатнуться.

Его смех эхом отражался от стен, въедаясь в сознание. Заключëнные в соседних камерах взбудоражились, чем привлекли внимание охраны. Трое вооружëнных охранников прошли по коридору, и ворвавшись в камеру безумца, принялись его избивать до тех пор, пока тот не сорвал голос в крике. Габриэль не смог на всё это смотреть — отвернулся, закрывшись крыльями и в полной мере осознавая в какой дыре оказался по вине Вероники.

Глубоким вечером второго дня Габриэль проснулся от тихого звука шагов. Он не был похож на те звуки, что издавала местная охрана. Слишком тихий и скорее крадущийся. Ангел осторожно сел на койке, сквозь решётку глядя на тëмный коридор. Шаг. Ещё шаг, и вот напротив его камеры остановился до боли знакомый силуэт. Габриэль поджал губы, глядя на незванную «гостью». Её он хотел видеть меньше всего.

— Птенчик? — тихо позвала Вероника, но не получив в ответ никакого отклика, продолжила: — Нужно поговорить...

— Нам не о чем разговаривать, — бросил ангел, стараясь придать голосу твёрдости. Но получилось скорее натянуто. Даже после того, как она с ним поступила, он не мог ей грубить, но теперь стал холоден.

— Я знаю, как это выглядит со стороны, но сейчас нет времени всё объяснять и раскладывать по полкам. Просто выслушай меня... — настаивала на своём ведьма, изредка с опаской поглядывая по сторонам.

— Я уже достаточно услышал, Вероника. Прошу тебя уйди, — с тяжестью в сердце проронил Габриэль и демонстративно отвернулся, давая понять, что продолжать этот разговор не намерен.

Вероника мысленно чертыхнулась. Его непрошенное упрямство раздражало, но в то же время она прекрасно понимала что другого к себе отношения ждать не следовало. В конце концов сама виновата. На душе снова стало гадко, как в день предательства. Она замерла в нерешительности и несколько секунд смотрела в спину ангела. Но тот так и не удосужился повернуться к ней.

— Всё совсем не так, как ты думаешь. Я хочу, чтобы ты это знал, — слова давались с трудом, чувство вины сдавило горло, напоминая о содеянном. О том, что исправить нельзя.

Она хотела рассказать о произошедшем, поведать о причине жестокой подставы, но прекрасно видела что Габриэль не желает её слушать. И вряд-ли теперь когда-то захочет. Теперь ей не будет веры. Вероника тяжело вздохнула, и бросив взгляд в его сторону, молча ушла. Услышав отдаляющиеся шаги, Габриэль обернулся. Но ведьмы на прежнем месте уже не было. Она ушла, оставив его один на один с его собственной болью.