Гермиона вышла из кабинета и растерянно остановилась. Что ей теперь делать? Почему всё так быстро закончилось, ещё не успев начаться… Девушка закрыла лицо руками и снова беззвучно расплакалась...
Слёзы давно кончились. Девушка с трудом могла вспомнить, как она добралась до женского туалета. Она сидела в женском туалете и пыталась собраться с силами. Ведь она всегда умела держать себя в руках, умела сохранять «ясным рассудок даже в минуту опасности»! Но сейчас она раз за разом прокручивала в голове счастливые моменты… Гермиона вспоминала, как они шли вместе домой, держась за руки, как Драко улыбался ей, не стесняясь быть счастливым, как смотрел на неё, как на… любимую девушку.
Девушка застонала от боли, пронзившей грудь. О чём она только думала, когда затевала всю эту авантюру? На что она рассчитывала? На то, что Драко простит ей этот обман? Или же на то, что она сможет обманывать его вечно? К чему это всё было…
Девушка расправила плечи и поднялась с пола. Пора жить в реальном мире. Ты – Гермиона, и ты никогда не будешь с ним. Смирись и иди дальше!
Девушка подошла к зеркалу и ополоснула лицо холодной водой. Жизнь продолжается. Она пыталась быть счастливой с ним, теперь пора научиться быть счастливой без него.
Гермиона подняла глаза на своё отражение и онемела от ужаса. Её лицо. Она забыла наложить чары! И это значит, что Дамблдор… О Боже!!!
«И… не забудьте зайти в туалет умыться, – вспомнила Гермиона слова директора. Значит, он всё понял, но промолчал».
И снова дал ей шанс исправить собственные ошибки. Девушка тепло улыбнулась, вспомнив, как Рон с восхищением любил повторять: «Он спятил». Что ж, в первый раз девушка была готова с ним согласиться. И в первый раз поняла, почему это вызывало такой восторг у Рона.
***
Блейз редко удивлялся. Он вообще считал удивление непозволительной роскошью.
Поэтому он спокойно проводил взглядом выбежавшую из гостиной Омелу.
А вот любопытство и изучение окружавших его людей были любимыми развлечениями слизеринца. Поэтому Блейзу не терпелось выяснить, что случилось в спальне для девочек.
Блейз неторопливо поднялся и подошёл к двери женской спальни. За ней было тихо. Поэтому Забини резонно предположил, что Драко следует искать в спальне для мальчиков.
Слизеринец зашёл в комнату и невольно замер. Подобного разгрома он ещё не видел. Такого не было даже когда Крэбб и Гойл напились и решили выяснить отношения.
Малфой сидел посреди комнаты и методично дырявил полог собственной кровати с задумчивым лицом. Он тыкал палочкой наугад и смотрел, как ткань медленно плавится. Иногда он промахивался, и дырки появлялись на ковре, тумбочке и других ни в чём не повинных вещах.
Блейз задумчиво посмотрел на эту картину маслом и открыл рот для вопроса, но неожиданно передумал. Палочка, смотрящая на тебя, в руках неадекватного человека – это достаточно веский довод.
– Она уходит из школы, – неожиданно произнёс Драко. – И мы решили не обременять друг друга любовью на расстоянии. Ты ведь за этим пришёл, Блейз? Пришёл получить удовольствие, в очередной раз сунув нос в чужую жизнь?
Забини молча выслушал отповедь и неожиданно понял, что ему хочется утешить друга, а не позлорадствовать. Они назывались друзьями, но вели себя хуже врагов.
Блейз медленно подошёл к сидящему на полу Драко, опустился рядом с ним и осторожно стиснул плечо блондина. Оба молчали, но тишина медленно менялась. Давящая и удушливая атмосфера медленно исчезала, унося с собой опасный привкус безумия и отчаяния.
Драко судорожно вздохнул и почувствовал, как рука легла ему на плечо в успокаивающем жесте. Парень опустил палочку, наклонил голову и закрыл лицо руками.
***
Гермиона стояла возле входа в подземелья и собиралась с духом. Ей нужно было войти и собрать свои вещи. Но она не могла сделать и шага.
Неизвестно, чем бы закончились её душевные метания, но тут из дверей появился понурый Блейз.
– Вот оно, моё спасение, – пробормотала девушка и кинулась к слизеринцу.
Блейз не сразу увидел Омелу. Он сейчас с трудом понимал, что происходит вокруг. Почему-то такой Драко совсем не понравился Блейзу. Ему хотелось сделать что-то, чтобы никогда больше не видеть такого Драко.
– Блейз, ты разговаривал с Драко? – осторожно поинтересовалась Гермиона.
– Ага, – изучая картину на стене, ответил Забини.
Гермиона расправила плечи. Что ж, этого следовало ожидать. Блейз, обычно такой весёлый и любезный, теперь даже не хотел смотреть на неё. Конечно, теперь она снова превратилась в обычную грязнокровку!
Но выбора у неё сейчас не было, ей нужна была помощь.
– Я понимаю, что не вправе просить тебя теперь… Но я думаю, будет лучше, если я не буду появляться в гостиной, – стараясь сохранить остатки достоинства, объяснила Гермиона. – Но мне нужно забрать вещи. Ты не мог бы сделать это за меня?
Блейз представил реакцию Драко, если он натолкнётся на свою бывшую девушку. Слизеринец поёжился и снова кивнул.
– Конечно. Я думаю, вам не стоит встречаться, после того, что произошло. Я помогу донести тебе вещи до станции.
Гермиона смотрела в окно и старалась не думать ни о чём. Получалось не очень хорошо.
Всю дорогу до Хогсмида оба молчали. Блейз просто уважал чувства девушки, стараясь проявить максимальную деликатность. Он даже толком не смотрел в её сторону. А Гермиона воспринимала молчание слизеринца как нежелание снизойти до какой-то там грязнокровки.
Поэтому Блейз молча занёс её вещи в купе, молча кивнул ей и так же молча удалился.
И теперь Гермиона старалась представить, что именно наговорил ему Драко. Было больно от того, что чужие люди грязными руками теперь ворошили эту историю и смаковали подробности.
Девушка была немного разочарована. Она не ожидала, что Драко так легко сможет говорить о случившемся. Видимо, ей действительно следовало развеять остатки иллюзий. Теперь Драко потерян для неё навсегда.
Гермиона почувствовала, как по лицу скользнула слезинка.
– Больше я не буду по нему плакать, – уговаривала себя девушка, уткнувшись носом в колени. – Больше никогда!
***
Гарри в очередной раз попытался запихнуть в сумку огромный учебник по трансфигурации. Увы, это не представлялось возможным, потому как туда вряд ли влез бы и тоненький кусочек пергамента, не говоря уж о 600-страничном фолианте. Но Гарри, будучи истинным идеалистом, явно не замечал утопичности своих грандиозных планов, потому как планировал поместить туда ещё и «Историю магии». В двух частях.
Поэтому он с удовольствием оторвался от столь увлекательного занятия и открыл окно постучавшейся в него сове. Гарри не торопясь снял с её лапы письмо, уселся в кресло и принялся читать.
«Дорогой Гарри! Я возвращаюсь сегодня вечером. Мне так много нужно вам рассказать.
С любовью, Гермиона»
Гарри старательно перечитал пергамент, но ничего нового не обнаружил. Столь лаконичное послание очень встревожило юношу. Почему она вернулась? Что могло случиться? Гарри вздохнул и с радостью подумал, что вечер уже не за горами.
А не то они с Роном извелись бы от беспокойства. Гарри с отвращением посмотрел на сумку и груду книг рядом с ней. Что ж, в этом есть и плюсы. По крайней мере, теперь Гермиона сможет поделиться секретом, как ей удавалось умещать в своём рюкзаке столько книг.
***
Путь назад был для Гермионы не таким тягостным, как предполагалось. После откровенного разговора с матерью и двух дней рыдания в подушку жизнь стала почти совсем приемлемой. Нет, конечно, счастливее и радостнее Гермиона не стала. Но молчаливая поддержка отца и суетливое сочувствие мамы помогли ей, уставшей жить во лжи, прийти в себя.
– Единственно, в чём ты себя можешь упрекнуть – это в том, что обманывала своих друзей, – выслушав всю историю, заключила миссис Грейнджер. – Поделись с ними, и ты увидишь, что они поддержат и поймут тебя.
Гермиона жутко боялась предстоящего объяснения, но решила сжечь мосты и отправила Гарри письмо прямо со станции.
Оставалось надеяться, что друзья поймут и простят.
***
Гарри тоскливо водил пером по пергаменту, пытаясь доделать очередную отработку Снейпу, которую ему назначили из-за того, что он не сдал отработку за не сделанную домашнюю работу.
– Скоро уже? – в сто пятьдесят восьмой раз поинтересовался Рон, который давно перестал делать вид, что он что-то делает.
Вечер приближался непозволительно медленно. Поэтому Рон последнюю пару часов нетерпеливо ёрзал на стуле и шикал на разбушевавшихся первогодок. Гарри, закалённый вечным ожиданием очередной гадости от Волдеморта, держался спокойнее и всё ещё имел силы, чтобы вести неравный бой с грудой домашних заданий.
Но Гермиона умудрилась появиться неожиданно. Наверное, дело было в Лаванде, которая продефилировала мимо стола, где занимались Рон и Гарри. Рон просто не мог удержаться, чтобы не посмотреть ей вслед мечтательным взглядом. А Гарри просто не мог удержаться, чтобы не обругать друга, который, чуть не свернув шею на Лаванду, умудрился пролить чернила на его сочинение по Зельям.
Гермиона смотрела, как Рон и Гарри беззлобно переругиваются, как в руках Гарри вспыхнул пергамент, который Рон пытался отчистить с помощью заклятья, как Гарри роняет остатки многочасового труда на пол и… наконец, замечает стоящую в дверях Гермиону.
Мгновенно всё было забыто, и вот уже Гермиона ощущает, как её отрывают от земли и стискивают в крепких дружеских объятиях. Что-то восторженное кричит Рон и присоединяется к Гарри, точно так же повиснув на совершенно счастливой Гермионе. Вот так они и обнимались, что-то говорили друг другу, перебивая и смеясь. И им было всё равно, что вся гостиная смотрит на них и крутит пальцем у виска. Конечно, они выглядели как дураки, но они были совершенно точно самые счастливые дураки на Земле в этот момент.
***
Молчание затягивалось. Гермиона судорожно стискивала собственные пальцы и боялась поднять глаза на друзей. Рассказ занял не так уж много времени, и вот теперь осталось лишь дождаться приговора.
– А что сказал Дамблдор? – неожиданно нарушил молчание Рон.
– Ничего. Родители послали официальное письмо с просьбой о восстановлении. МакГонагалл написала, что безумно рада и ждёт меня хоть сейчас, – выдавила Гермиона, которую в своё время поразил столь эмоциональный ответ декана.
Гермиона подняла, наконец, глаза.
– Вы… Вы больше не желаете меня видеть, – решилась всё же Гермиона.
– Это с чего вдруг? – опешил Гарри.
– Ну… Я всех обманывала… Бросила всё… Ничего вам не сказала… и Малфой, – теряя остатки душевного равновесия, расплакалась девушка.
Гарри и Рон, не сговариваясь, кинулись к Гермионе и немного неловко принялись её утешать.
– Не плачь, Гермиона. Любовь толкает и не на такое… Вот вспомни, что Рон вытворял, когда в вейлу влюбился? Вся школа неделю в истерике валялась, – вдохновенно уговаривал Гарри.
– Да это всё глупости! Гермиона! Ну влюбилась ты в этого Хо… в смысле Малфоя, так чего только в жизни не бывает! Вон Джинни вообще по Гарри столько лет сохнет и ничего! Всей семьёй терпим её эксцентричные выходки, – поддержал друга Рон.
Троица замолчала, обдумывая сказанное, и дружно рассмеялась.
– Да и к тому же! В кои-то веки не мы с Гарри, а ты отчебучила глупость. Лично я после этого люблю тебя ещё больше, – подмигивая девушке, подвёл итог Рон.
Гарри рассмеялся и добавил:
– А то, что ты к нам не пришла… Так это скорее мы сами виноваты… Я представляю нашу с Роном реакцию на «я люблю Малфоя»… Мда… Я бы и сам к себе не пришёл, честно говоря.
Гермиона в конец растерялась.
– Так что же изменилось сейчас? Я думала, вы будете злиться, – жалобно протянула девушка.
– А разве ты не помнишь, как писал Перси в своих письмах? «Разлука меняет людей, и сильные чувства лишь крепнут, а слабые увядают», – напыщенно процитировал Рон, подражая тону своего старшего брата.
– Мы тебя любим, Гермиона. И всегда поймём и поддержим, – покраснел Гарри, немного устыдившись своих пафосных слов.
Гермиона секунду растерянно смотрела на своих друзей, а мгновение спустя уже обнимала обоих и плакала чистыми слезами раскаяния, которые приносят лишь облегчение и покой.
***
Гриффиндорцы проводили взглядом Гермиону, дружно улыбнулись, когда девушка обернулась в дверях, и так же дружно стукнулись лбами об стол, когда дверь за девушкой закрылась.
Повисла пауза. Но держалась она недолго.
– И о чём она только думала!!! – вызверился Рон, продолжая издевательство над своим многострадальным лбом.
Гарри нервно наблюдал, как Рон методично проверяет на крепость то ли стол, то ли свой лоб.
– Это же Малфой!! Как она могла влюбиться в этого хорька!? – продолжал накручивать себя Рон.
Гарри меланхолично кивнул и, наконец, снял с лица эту дурацкую ухмылку. Рон ругался и возмущался ещё минут пять, но, заметив, что благодарная аудитория отсутствует, замолчал.
Гарри снова вздохнул. Он был полностью согласен с другом, но вот что-то не давало ему высказаться…
***
Троица расположилась в пустом кабинете. Гермиона нервно заламывала руки и кусала губы.
Гарри и Рон непонимающе переглянулись. Они ещё ни разу не видели Гермиону такой… нервной.
Гарри открыл было рот, чтобы выяснить, что же происходит. Да так и остался с открытым ртом, потому что Гермиону прорвало, наконец.
Гарри и Рон молча слушали, как подруга изливает душу. Рон сидел с таким видом, будто его долго били чем-то тяжёлым. А Гарри пытался переварить поток информации, который обрушился на них.
А Гермиона всё говорила и говорила. Взгляд Рона стал совсем безумным. А Гарри пару раз открывал рот, но так и застывал, услышав очередную новость.
Наконец, воцарилась тишина. Рон с надеждой посмотрел на Гарри. Неужели их мучения закончились? А то ещё чуть-чуть и оба бы отправились к профессору Локонсу… Втроём им было бы гораздо веселее в больнице святого Мунго.
Рон перевёл возмущённый взгляд на Гермиону. Но высказаться не успел, потому что в этот момент Гарри больно пнул его под столом. Рон воззрился на друга. В нём кипело возмущение и больше всего ему хотелось сказать всё, что он думает о Малфое, Гермионе и обо всех в целом.
Но Гарри кивнул на Гермиону. Рон перевёл на неё взгляд, снова открыл рот, но теперь не нашёл в себе сил высказаться.
Гермиона смотрела в пол. Её фигурка как-то съёжилась. Спина ссутулилась, а руки нервно теребили край мантии. Это первое, что бросалось в глаза даже не очень проницательным людям. Ну а людям, которые не обладали проницательностью, но знали Гермиону не первый день, было заметно и другое. Девушке было жутко, просто до смерти страшно!
Гарри и Рон стали нервно перемигиваться, пытаясь показать друг другу, чего именно НЕ нужно говорить сейчас. Рон бурно жестикулировал, объясняя своё полное несогласие с политикой молчания. А Гарри жуткими гримасами объяснял, почему НУЖНО молчать.
Конец всем препирательствам положил один единственный короткий полувсхил-полувздох. Друзья переглянулись. Решение было принято.
Пожалуй, это был самый мужественный поступок Рона. Вместо рвущегося из груди «Как ты могла!?», он выдавил «А что сказал Дамблдор?»…
***
Гарри снова тяжко вздохнул. Он был полностью согласен с другом, но ему не хотелось линчевать и судить Гермиону. Да он просто не мог сказать всё, что думает. Ему была невыносима мысль, что Гермиона будет из-за него плакать. Как она плакала из-за Малфоя. Малфой… Вот уж скотина…
– Рон.., – решился Гарри. – Рон. Ты, конечно, прав, но вот лично у меня не хватит духу сказать всё это Гермионе. Ей сейчас и так худо.
– И всё равно..! Как она…? – сдался Рон и замолчал.
– Сейчас главное – дать ей понять, что она не одна, – решительно сообщил Гарри. – А этот Малфой…
– Скотина! – согласился Рон.
Что ж, такой итог устроил обоих… Друзья вышли из кабинета и отправились навстречу новым подвигам… Домашняя работа сама себя не сделает.