В неверном свете свечей тени на карте зловеще двигались, как щупальца морского гада. Под танцующими огоньками на фитилях они извивались, скрывая Цишань. Казалось, словно символ клана Вэнь, которым был отмечен город, горит в пламени и обращается золой черной, как смерть.
Вэнь Нин, едва касаясь, провел пальцами по символу солнца. В детстве он любил рисовать его на песке и обводить на одежде, повторять. Сейчас же его пальцы пошли поперек, словно протыкая или стирая. Кончики коротких ногтей остановились у надписи "Цишань". Несколько раз тихо ударили под ней.
Уголки губ дрогнули в подобии улыбки.
Скоро. Уже совсем скоро все случится.
Юноша прикрыл потемневшие от эмоций глаза. Из темноты опущенных век появился образ нежной любящей улыбки сестры. На мгновение ему показалось, что затылка коснулась ее сильная, но очень мягкая и аккуратная рука, а над ухом прозвучал ее едкий смешок. Хотелось, как в детстве, спрятаться в ее объятия, защищающие от всего на свете.
Но он вырос. Нин уже был мужчиной, а не мальчишкой. И сестра не могла его защитить.
Она даже себя защитить не могла.
Пальцы с застарелым гневом сжались в кулак. Ближайшая свеча погасла от резкого выдоха. Тени исказили лицо Нина, сделав его похожим на лютого мертвеца.
Под окном прозвучало совиное уханье. Ровно четыре раза.
Губы Нина снова дернулись. Пальцы надавили на висок, потирая.
Скоро, совсем скоро.
На улицах ходили люди, крались крысы. В домах не горели масляные лампы, чтобы не раскрывать чужих секретов. Даже полная луна стыдливо пряталась за полупрозрачной вуалью облаков.
Цин бы понравился этот тихий теплый вечер. Она бы обязательно отметила свежий запах цветущих трав и лёгкий ветерок. Она бы устало и довольно ударила кулаком по столу, улыбаясь, и поделилась бы, какие растения и как лучше собирать сейчас и для чего их использовать.
Нин обожал сестру и всегда внимательно ее слушал. Она рассказывала о лекарственных травах, но предупреждала и о их зловредных свойствах. Цин любила людей, была милосердна. Ее наверняка бы разочаровало, как он воспользовался ее наукой.
Но если бы Вэнь Жохань не убил в приступе беспричинного гнева Вэнь Цин, он бы не решил понемногу травить его, ослабляя.
У Нина не было ни капли уважения к Жоханю, но не признавать его силу было невозможно. Ему не хватило бы силы сломить Жоханя самостоятельно. И даже с помощью. Этот огненный буран, по ужасной ошибке называемый человеком, был слишком силен. И Нину было не стыдно использовать против него уловки и хитрости. Наоборот – внутри росло темное удовлетворение, что он смог обдурить этого монстра с человеческим лицом, ослабить, подточить его оборону.
До рассвета оставалось два шиченя.
До свержения тирана оставалось два шиченя.
До освобождения Цишаня от Вэнь Жоханя оставалось два шиченя.
Нин сотрёт ненавистный теперь символ солнца со всех карт. Хватит с Цишаня тирании клана Вэнь. Жохань не первый такой, и будет не последним, если убрать только его.
Больше народ Цишаня не будет подчиняться заклинателям или аристократам. Клану Вэнь придется смирить гордость и склонить голову, научиться жить так же, как остальные жители Цишаня.
Солнечным божествам Вэням придется вспомнить, что они всего лишь люди.
А чтобы жить среди людей, нужно быть человеком, а не монстром, как Жохань.
Не стоило Жоханю трогать Вэнь Цин. Искра слабохарактерного Нина от этого вспыхнула костром. Погребальным.
Он лично проткнет грудь Жоханя и узнает, есть ли у того сердце. Верный лук не подведёт, а на древке стрелы будет вырезано имя Вэнь Цин.
Цишань станет равным, городом мастеров на все руки. Солнце на картах сменит символ золотых рук – символ мастерства жителей Цишаня и увековеченная память о Вэнь Цин.
Спустя два шиченя голова Вэнь Жоханя полетела по главной площади Цишаня под ликующие крики уставших от угнетения жителей.
Под солнцем нового дня на юном красивом лице Вэнь Нина расцвела удовлетворения улыбка.
Отныне Цишань – свободный город навсегда!