— Алло… Дэнджи? — послышался уже знакомый голос в трубке.

— Хай, Кобени! Да, эт я. Как насчёт забуриться куда-нибудь на выходных? — говорящий шнырял из угла в угол комнаты, как заведëнный. Особо часто трепля, меж делом, беспорядочные светлые волосы.

За окном порывистый ветер развеивал опавшие розовые лепестки, как и надежды Дэнджи на то, чтобы не умереть со скуки на выходных. А скука — вообще чувство непривычное и особенно гнетущее для подростка, в котором гормоны бурлят, как кипяток. Делать решительно нечего: в школе он ни с кем больше не познакомился, и братки не на контакте. Даже новеньких дисков для приставки не припас, а всë, от чего ломились шкафы в его берлоге, переиграно и затëрто до дыр — от «Resident Evil» до «Симулятора Поезда». Да и брождение взад-вперёд мыслей особо не прибавляло. Тогда-то, как казалось, ответ и пришёл сам собой, на бумажке из разобранного школьного рюкзака. Двенадцать цифр, с коряво выведенным именем напротив.

И вроде юношу посетило сомнение, стоит ли тревожить снова ту бедолагу, что и так уже не знала, шугаться ей одноклассников или как, после вчерашнего… А вроде, кому будет хуже?

— Ты хочешь пригласить меня куда-то? — снова прорезался голос в динамике.

— Ну, типо… Типо того. Ты не обязана, всë такое, просто, знаешь, ну-у… Если ты не против, можем просто погулять или зайти куда… Ну, например, в «Фэмили Бургер», типо. Что скажешь? — пройдя уже вдоль всех возможных поверхностей спальни и стерев со всех полок пыль беспокойными пальцами, протараторил Дэнджи.

Повисшая тишина даже заставила его остановиться и вперить пустой взгляд куда-то в окно. От молчания неловкость такая, что хоть башкой об стену бейся. Но и когда Кобени снова заговорила, особо лучше не стало — голос ещë у неё, как назло, такой тихий, будто она в шкафу прячется от лысого мужика в наколках.

— Ох, это очень здорово, и очень мило, Дэнджи, но я не смогу… Извини. Я буду занята до самого понедельника, — послышалось из динамика. — Может, в другой раз?

Даже ветер перестал ерошить сгребëнные у тротуара в пëструю кучу лепестки, оставив «Бензопилу» наедине с тишиной. Потупившись ещё немного в бессмысленный пейзаж, юноша откинулся обратно на кровать.

— Как скажешь. Увидимся в понедельник, тогда? — уже безропотно спросил старшеклассник, освободившись от перспективы живого свидания.

— Получается, да… Ты не обижаешься? — зазвенел высокий голос с проблеском вины.

Такое заявление заставило парнишку лишь усмехнуться разок другой, забыв о возможных планах. Мусолить прямые отказы, переливая болтовню из пустого в порожнее, было не в его стиле.

— Не-е-е, да какие обиды, шутишь что ли? Забей. — так картинно махнул рукой, словно собеседница стояла перед ним.

— Поняла. Спасибо, что не сердишься. И кстати, Дэнджи, ещë…

— Ась?

— Спасибо, что вернул мой телефон! Ты мог бы оставить его, и ничего мне не отдавать, но всё же ты это сделал, и… Я тебе очень благодарна. — словно ожив в тот же момент, девочка разразилась тирадой неказистых, но тëплых и искренних слов.

До того старательно изображавший безучастность и пофигизм юноша сдался. Надломился ледяной коркой на застывшей луже холодок в его голосе. Губы сами растянулись в улыбке, а глаза сузил тёплый прищур.

— Да не за что, соседка.

***

«Да вы чё, угораете? Именно сегодня, именно этот «Фэмили Бургер» закрыт на техобслуживание? Гр-рх, да чтоб вас и ваших…» - сжатая в кулак мальчишечья рука стукнула по стеклу с листком.

Теперь за хавкой придётся идти почти до соседнего метро. Спасибо, что хотя бы уличные фонари заработали.

Прохожие рассасывались по домам, оставляя в покое закоулки, вдоль которых всё реже и реже проезжали машины. Ставни угловых лавочек, киосков и «конбини», подобно векам, смыкались на ночь. Не придумав ничего лучше, Дэнджи свалился в кровать после того стрёмного звонка. И выбраться на улицу к десяти вечера было лучшим решением после дневной дрëмы. Провожая прожитый с мертвецкой скукой день, старшеклассник пошёл не за уроки, а за перекусом в любимое место.

Чтобы теперь, когда его сверстники по домам расходились, шагать по пустому тротуару.

Алеющая вывеска фастфуд-ресторана с эмблемой озорного бургера сносно скрашивала остывающий пейзаж вечерних улочек, не в пример соседним фасадам с коммерцией. Сияющий чистотой и иностранной корпоративной культурой, нередко даже самый проходной или окраинный «Эфу Эму» был одним из самых безопасных и спокойных мест в округе. Даже парням вроде Дэнджи было бы по меньшей мере неловко выяснять отношения прямо здесь, среди натертых до блеска столиков, да на виду у семейных парочек с детьми и улыбчивых кассирш в фартучках. Это – нейтральная территория. Это правило усваивается с первыми пинками, с первыми «честно заработанными» на карманные расходы, с первой добытой «трубой».

Старшеклассник уже чувствовал во рту привкус любимых хот-догов, стоило только сделать шаг в стеклянные двери кафе. Зал был пуст. Фактом этим постоянный посетитель скорее был обрадован – можно без зазрения совести выбрать любой, самый козырный диван, будь он рассчитан хоть на целую компанию. Единственное, что мешало хорошему вечеру в компании с хавкой – отсутствие кого бы то ни было за кассой. Пара студентов в сетках для волос карпели над кипящим маслом и печью, а за стойкой – ни души.

Постучав ногой по полу для верности, Дэнджи понял, что на большее его терпения не хватит.

— Есть тут кто, чтоб заказ принять, а? Или чë? Я и так сюда от другой точки тащился, чтоб вас… — звучно выругался юноша, чем тут же повлёк другой окрик с кухни.

«Кобени! Где ты там застряла? В зале гость!» - донеслось с кухни предельно чётко, что Дэнджи никак не смог бы услышать неправильно. Разве что, пара последовавших вдогонку ругательств явно не должна была дойти до адресата или кого-либо ещё.

Что-то вроде «мелкая тревожная задница».

Глаза юноши сами округлились, стоило уху уловить из-за дверей скрытой от посторонних глаз подсобки знакомые семенящие шаги. Нет, таких совпадений в одном районе со школой «Дзокугаку» не бывает.

— Мои извинения, мои искренние… — завопил знакомый девичий голос, чья носительница активно стряхивала с красного фартука крошки и бежала за кассу, смотря под ноги.

Глаза робко поднялись к белобрысому клиенту с нахальным лицом, и тут же сделались такими же круглыми, как и у него. У Дэнджи это вызывает улыбку, тут же перекрывшую всякое удивление.

— Ну привет. — выдал он без задней мысли, будто пришёл не за горой вредной еды, а в гости.

Кобени, увидев перемену в лице однокурсника, тут же облегчëнно вздохнула, что было сложно не заметить.

— Привет, Дэнджи… Что будешь- ой, что будете заказывать, в смысле. — девочка незамедлительно принялась пробивать чек.

— Ваше супер-большое комбо с хот-догом со всеми добавками, и-и-и чизбургер. — пришлось пробежаться по панорамному световому табло, чтобы определиться с окончательным выбором.

— Восемьсот иен, пожалуйста. А вот твой чек. Блин, ваш, в смысле… Ваш чек! — снова запнулась Хигашияма, чем вызвала у одноклассника смех.

— Да ладно. Не чужие люди же!, — махнул рукой «Бензопила», ловко забрав свой чек. — Не знал, что ты работаешь. Думал, ты со мной видеться не хочешь, пха-ха.

— Нет, что ты… Я тут по выходным подрабатываю. — вновь потупив взгляд к кассе, пробормотала Кобени.

Дэнджи задумчиво нахмурился, оглядев знакомую с ног до головы, но так и не смог сразу понять, что его смутило. То ли темнит она чего, то ли… Наваждение какое-то. Но юноша, наученный опытом жёстких разборок, редко ошибался со своим «чутьём».

— Всё в порядке, подруга? Ты какая-то напряжённая. Ну, типо… Больше, чем обычно. — использовав всё своё красноречие, Дэнджи попытался аккуратно выведать причину беспокойства знакомой.

Пауза.

— Да ничего, просто пара глупых клиентов. Правда, мне нельзя так говорить. Спасибо за участие, я в норме.

— Точно?

— Да… Да. Я буду в порядке, мне просто нужно отдохнуть. — хотела уйти от ответа как можно скорее.

Монетки в кассу клала, а у самой пальцы дрожащие. Так он и поверил ей.

— Кобени, я могу помочь. — словно подчистую игнорируя всё, что она говорила, твёрдо стоял на своём Дэнджи.

Девичьи глаза тут же махнули вверх, и Тэнрай убедился окончательно – дело пахнет жареным. Хигашияма едва не бледная, дышит беззвучно, а он её ещё расспрашивал, точно ли всё хорошо. Да у ней даже губы трясутся.

— Трое парней из «Урахарадзюку». Вышли покурить на парковку, еду оставили. Сказали, что без меня не уйдут. Там тот был, который у меня телефон отобрал. Дэнджи…

Тонкая ладонь легла на его руку со смятым чеком.

— Я не могу просить тебя, но… Помоги пожалуйста.

У юноши что-то в груди кольнуло, когда влажные карие глаза снова уставились прямо на него. Как у кошки, которая мяучит из подвала. Ещё и красная заколка эта болтается, детская такая. Чëрт возьми.

— Жди. — вытянув кисть из-под девичьей руки, Дэнджи проводил силуэт Кобени кивком и повернулся ко входу.

Белокурый облокотился на стойку обслуживания, сложив кулаки в карманы куртки. Мысленно прикидывал в голове расклады. Трое из «Урахарадзюку» - значит трое бродяг, таких же, как он. Не сахар. Девичьи слëзы хоть и сильно стимулировали поиск путей разруливания проблемы, но фундаментальных вещей изменить не могли. Трое на одного – это не драка. Это настоящая порнуха. И это ещё повезёт, если никто не «на говне» пришёл.

«Хотел же интересные, мать их, выходные. Получи и распишись.»

Наверное, даже хорошо, что его раздумья были прерваны щелчком ресторанных дверей. Знакомое лицо впереди банды из трëх тел. Как на подбор, лучшая пехота их банды.

— О-о-о, Дэнджи! Не знал, что ты сюда захаживаешь. — кинул тот, что был впереди, на голову выше «Бензопилы».

Детина под два метра, черноволосый и коротко стриженный, как и любой типичный студент его школы. Да как и любой другой японский парень. Только этого, лицом, разительно отличала от них россыпь шрамов. И глаза, которые с чужими не спутаешь – на всех, кроме своей бригады он смотрит, как на грязь под ногами.

— А это мой район, «Катана». Меня здесь всюду найдëшь. — предельно честен парень в чëрно-красном спортивном бомбере.

— Ага, и то верно… С нами присядешь? — поправляя воротник пиджака, заискивал «Катана». — В ногах правды нет.

— Постою.

— Твоё право. Ты мне только объясни кое-что. А то мы с пацанами не догоняем, лады? — «Катана» делает шаг навстречу.

— Интересуйся. — безропотно отвечает «Бензопила», не двигаясь с места.

— От тебя ни слуху ни духу, с улиц ты испарился. Бродяги из Саньи как ни бывало. Но опустим этот момент, — с лицом озабоченного благодетеля вопрошал главарь шайки. — Тут я у какой-то тëлки вижу твою трубу, которую я тебе же и подогнал. Не обрисуешь как так вышло?

— Обрисовать? А не западло тебе тëлок щемить? — с холодом принимая на себя взгляды прихвостней первого, ставил свой вопрос в ответ Дэнджи.

Разрушение одного из столпов уличного кредо произошло внезапно, с тем, как оскалились стоявшие за своим вожаком шестёрки «Урахарадзюку». Для беспредельщиков нет нейтральных территорий. Если захотят, то бить его будут хоть здесь, хоть на глазах у ментов. Ситуация угрожала вспыхнуть в любой момент, как пламя в «Зиппо».

— Ты с меня спросить за это хочешь? В благодетели заделался? Всегда так было, а тут ты нос воротишь.

— Не-е-е, меня с собой ровнять не надо. Я у баб никогда не отжимал, это гон последний, — Дэнджи выступил на шаг вперёд, сузив расстояние между ними до критического. — В уши не ссы.

С «Катаной» всегда будь на чеку — это «Бензопила» усвоил с первых дней в банде. Пусть ему и повезло сразу оказаться в фаворе у старших за свои смекалку и силу, до оных своего бригадира ему тогда было далеко. Он был хитёр, как лис, и бдителен подобно коршуну. Дэнджи всегда держал эту мысль где-то глубине души, не будучи уверенным в ней до последнего, но сейчас она стала очевидной и обрела свою плоть: у «Катаны» нет друзей.

Есть только те, кому для него не выгодно наступить на горло.

И на дерзкий выпад юноши в ответ могло последовать что угодно – от «братского» хлопка по плечу с просьбой вернуться в банду, до прямого удара в лицо. По факту же, пацаны услышали от него…смешок. Ленивый, сделанный на выдохе. Как будто его предъявы бывшего пособника вообще не проняли.

— Ссучился ты, Дэнджи… А раньше ровный пацан был. Да ты понимаешь, что я тебя уже за эту предъяву, и без обоснуя, отшить могу? — плечистый старшак склонился над белокурым мятежником. — И быть тебе не бродягой, а пидором гнойным до конца дней твоих. Этого захотел?

Палец уткнулся в грудь старшеклассника «Дзокугаку». Но «Бензопилу» это завело только больше прежнего. До того момента сомневавшийся в своём моральном выборе, теперь он был в нём полностью уверен.

— На задний двор. Не выйдешь – я тебя прям здесь кончу. — голос старшего звенел холодной сталью.

— Попробуй, если у тебя яиц хватит. — скалится он, бесстрашно впиваясь взглядом в наставника, как когтями.

***

Дэнджи вырос на китайских боевиках про доблестных монахов кунг-фу. Тех, где хороший парень обретал второе дыхание в последний момент схватки, и, держась из последних сил, вырывал кадык бесчестному злодею. Как правило, приспешники негодяя к тому моменту уже либо были мертвы от рук былинного героя, либо в страхе убегали, осознав всю его мощь. Но увы, жизнь редко похожа на фильм. Разве что, на низкобюджетную комедию абсурда. Дэнджи лежал возле баков в позе эмбриона, прижимая ноги ближе к корпусу, чтобы ублюдки хотя бы по нутру побольше мазали, а локти сжал в попытке закрыть голову. Замес получился убогим до слëз и смеха – Дэнджи только бросился на «Катану», попытавшись свалить его на землю, как тут же поймал в спину удар трубой.

И всё. Саëнара.

Он видел, как Кобени бежала восвояси от ресторана и злосчастной парковки. Как удалялась её фигурка в фартучке, а в руке перестала светиться та самая раскладушка. Но Дэнджи даже удивиться не успел.

Очередной удар сапогом под бок выбил из лёгких воздух вместе со струйкой крови. Трое на одного – это не драка. Будь ты хоть самим «Бензопилой Саньи». За скулёж метелили ещё сильнее, но и без того сжавший до боли зубы пацан был не в силах его сдержать. Казалось, что бьют со всех сторон сразу.

— Я же тебя на помойке, суку, нашёл. Человеком сделал, — хрипел, свирепствуя, главарь. — Но не быть тебе им больше. Ты мусорная псина.

— Пош-ш-шëл на…

Особо сильный удар носком ботинка заставил завыть ещё сильней. А затем ещё один, и ещё. Как отбойный молоток.

— «Катана», где та шлюха потерялась…?, — оглянулся один из шакалов. — Она, походу, мусорам маячит!

— Да плевать на неё. Мусора только рады будут, что очередной отброс узнал своё место, — хмыкнул «Катана» неукоснительно. — Кто знает, что с ним тут случилось? Шёл да упал.

«Бензопиле» показалось, что ещё немного, и они выбьют из него остатки духа. Что он не поднимется, взаправду оставшись здесь, среди чёрных мешков и осколков пивных бутылок. Глаза едва размыкались, а дышать, получая сапогами под рёбра, становилось всё тяжелее. Никогда ещё Дэнджи не был так жалок, даже будучи ребёнком из трущоб. Никогда ему не казалось, что всё закончится прямо сейчас. И никто о нём вспомнит, кроме матери. Ему было стыдно даже попытаться представить её лицо.

«Сын Тэнрай сдох на мусорке.» Хуже не придумать.

Когда казалось, что всё кончено, знакомый Дэнджи голос раскатился из-за голов бьющих, подобно грому, и будто пригвоздил их к земле. Удары прекратились.

— Тебе время падать, урод.

Засуетились «Урахарадзюку», чьих выкриков Дэнджи уже был не в силах расслышать. Только не суждено случиться было очередной словесной перепалке. Тот, кто пришёл ему на помощь, вообще долгих прелюдий не любил. Вместо обмена блатной руганью, последовал хлëсткий удар по лицу одного из уродцев, заставивший того свалиться оземь. В фигуре бившего, за которым мчался ещё один рослый парень в спортивном костюме, Дэнджи смог различить только характерную школьную рубашку с галстуком и чëрный хвостик.

«Неужели ты?»

Мёртвым грузом распластавшись на куче мусора, он думал, что скажет хоть что-то тому, от кого меньше всех ждал помощи. Но губы шевелились беззвучно. Перед глазами не картина схватки, в которой шайка уже сама была бита, а красное марево. Веки не разлеплялись. А когда стихло, то белобрысый, наконец проморгавшись, увидел своего спасителя вплотную.

— Живой? Дэнджи, а, Дэнджи..? — приговаривал Хаякава, взваливая тело в свисавшей вниз красной куртке на плечи. – Да живой, куда ты денешься… Давай, носом дыши.

— Чë ты здесь забыл..? — хрипел Тэнрай, волоча ноги вслед за Аки.

— Не стоит благодарности. Лучше Кобени спасибо скажи, — хмыкнул старшеклассник, ощутив, как резко стало тяжелее. — Э-э, Дэнджи, не спать! Один я идти, что ли, буду? Ты же мужик…

— А куда идти-то? — выдыхал слова парень, которого тут же подхватила с другой стороны вторая рука.

Идти стало немного легче, но дали знать о себе рёбра – пыткой было даже дышать, не говоря о всём остальном.

— Бим, в больничку его? — игнорируя прямой вопрос первокурсника, Хаякава окликнул шагавшего с другого боку Дэнджи боевого товарища.

— Да по-любому надо. — кивнул тот второкурснику.

— Аки, ты спятил..? У меня условка не закрыта. Какая, к чëрту, больничка? — «Бензопила» изнывал от накатившей боли.

Такой расклад, чувствовал Дэнджи, порядком напрягал человека, которому он и без того был обязан многим. Но виду брюнет не подал. Только буркнул что-то неразличимое себе под нос, и с новым усилием поволок горемычного. Если бы не готовность отключиться в любую секунду, Тэнрай бы с усмешкой спросил у Хаякавы, куда делось его супер-большое комбо и чизбургер.

— Ну, тогда здесь тебя бросим. Тяжелый ты, как навозная куча, — прыснул Аки. — Хрен с тобой, у меня отлежишься. Заслужил.