Зал полнился голосами и звоном кубков, которые присутствующие поднимали в честь своего короля. Война продолжалась, Темная армия одерживала верх, а цитадели Света падали одна за другой. Никто не сомневался, что вскоре последний светоч потухнет, и Темный Король отпразднует свою окончательную победу.
Мужчина с темными волосами не разделял всеобщего веселья и не участвовал в торжестве, расположившись в одной из ниш неподалеку от тронного зала. Он сидел с закрытыми глазами, погруженный в собственные мысли. Шорох, донесшийся со стороны дверей, привлек его внимание.
— О чем думает мой Король? Что терзает его в эту ночь?
Анхарион походил на божество, столь же прекрасное, сколь и смертоносное. Рубины и золото сверкали на его шее, алые одежды развевались при каждом движении, волосы струились вдоль тела подобно рекам солнечного света, а с чистой глубиной голубых глаз не мог сравниться даже самый прекрасный пруд в саду Солнечного дворца. Этот мужчина мог в одну секунду нашептывать своему повелителю слова любви, а в следующую беспощадно расправляться с его врагами.
И все это принадлежало ему одному.
— Ничего. Точно не то, о чем тебе следовало бы беспокоиться, — Саркеан улыбнулся, запустив руку в золотистые волосы, и поднес одну из прядей к губам. — Наслаждайся торжеством, моя Королева.
— Как я могу веселиться, когда мой Король в печали, — Анхарион улыбнулся, прищурившись и слегка наклонив голову. — Быть может, есть способ, с помощью которого я смог бы поднять ему настроение?
Стон, который издал Анхарион, когда его прижали к стене, целуя и оставляя засосы на шее там, где это позволял сделать Ошейник, был великолепен. Сложно было сказать, что сверкало ярче в лунном свете: рубины, окруженные золотом, или глаза мужчины, полные желания.
Руки Саркеана гуляли по всему телу его королевы. Он стянул одежды с его плеч, огладил талию и остановился на бедрах, наслаждаясь тем, как его возлюбленный дрожал от предвкушения.
Саркеан почувствовал, как заискрился воздух вокруг него, а после ощутил прикосновения невидимых рук, пытающихся забраться под его одежды. Он усмехнулся.
— Кажется, моя королева больше не может терпеть.
Грудь Анхариона тяжело вздымалась, а глаза потемнели от желания.
— В таком случае, я не могу заставлять ее ждать.
Саркеан припал к губам Анхариона, заставив того застонать, а его рука скользнула к ягодицам. Он улыбнулся.
— Ты подготовился.
— У моего Короля и без того много забот. Если я могу избавить его хотя бы от части из них, я обязан это сделать.
Да, он всегда знал, как сделать своему королю приятно.
На его коже уже не было никаких следов: магия регенерации делала свое дело, и только румянец растекался по лицу и плечам. Одежды скрывали возбуждение Анхариона, но король слишком хорошо знал свою королеву, равно как и что ему делать дальше.
Саркеан скользнул меж бедер Анхариона, вырывая у того судорожный вдох предвкушения, и мягко толкнулся внутрь, чувствуя, как теплое нутро с готовностью и жаждой принимает его. Стоны, покидавшие уста королевы, были похожи на патоку. Он жадно впивался в губы Саркеана, будто пытаясь им насытиться, но никак не мог утолить свой голод.
Саркеан опустился к шее Анхариона, и тот откинул голову назад, давая своему господину больше свободы, отзываясь на каждый поцелуй, каждую метку, которой было суждено совсем скоро кануть в небытие. Темный Король вдохнул запах своего возлюбленного, и не было на свете такого цветка, чей аромат был хотя бы на тысячную долю также прекрасен.
Саркеан прижимался к дрожащему телу Анхариона, оглаживая его бедра, пока тот цеплялся за него так, будто от этого зависела его жизнь.
— Да! Мой Король, прошу!
Его стоны лились как мед, ублажая слух своего господина.
— Мой Король-
Саркеан окинул взглядом свою королеву. Влажные губы, прикрытые глаза, безупречная кожа, золотистые локоны, сильные, но нежные руки, вздымающаяся под красной тканью грудь, дрожащие ноги — все, все это было его. Анхарион полностью принадлежал ему.
Уилл резко сел на кровати, тяжело дыша. Его спина и волосы были мокрыми от пота, а сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Он осмотрелся вокруг.
Помещение тонуло во тьме, но это был не один из залов Ундахара, а комната, которую они с Джеймсом занимали с тех пор, как прибыли на раскопки. Томная сладость грезы сменилась горечью реальности. Очередной сон, очередное воспоминание, преследующее Уилла в этих стенах. Кажется, еще немного, и призраки прошлого поглотят его, отрезая от действительности, возвращая к тому, что происходило тысячи лет назад. Тогда он больше не сможет скрывать, кем является на самом деле.
— Нет.
С другой стороны кровати послышался шорох, и Уилл повернулся к лежащему рядом Джеймсу.
— Нет, пожалуйста.
— Джеймс?
Его дыхание участилось, он хмурился и ерзал во сне, сжимая простыни, всхлипывал и молил прекратить. Судя по всему, ему снился тот же сон.
— Прошу-
— Джеймс!
Джеймс открыл глаза. Первые несколько мгновений он смотрел прямо перед собой, а потом перевел испуганные глаза на Уилла, будто не узнавая его. Спустя пару секунд его взгляд прояснился.
— Уилл?..
— Да, это я. Я здесь.
Джеймс сел. Его золотистые волосы растрепались, грудь тяжело вздымалась под рубашкой. Он провел по лицу трясущимися руками, будто пытаясь стереть с себя остатки сна, зарылся пальцами в светлые пряди, а после вцепился в свою шею, будто ища на ней несуществующий ошейник. У Уилла что-то болезненно сжалось в груди.
— Плохой сон?
— Что-то вроде.
Джеймс с явным усилием отнял трясущиеся руки от шеи. Несколько мучительно долгих минут он смотрел на них, пытаясь успокоить дыхание, и, наконец выдавил:
— Это место… Оно сведет меня с ума.
У Уилла защемило сердце. Даже будучи истощенным открытием врат, Джеймс оставался собранным и властным: он находил в себе силы язвить Киприану и Грейс, держать спину прямо, ставить на место подчиненных Слоана, поддерживать образ Перерожденного, обладающего огромной силой. Видеть его таким разбитым и уязвимым было больно. Джеймс обхватил себя руками, пытаясь успокоиться. Его все ещё трясло.
— Он ничего тебе не сделает, — Уилл сглотнул. — Точно не пока я рядом. Я этого не допущу.
Джеймс перевел на него взгляд. Где-то в глубине глаз, частично скрытых растрепавшейся челкой, за страхом таилась надежда. Уилл осторожно потянулся к Сент-Клэру и обнял его, чувствуя, как тот дрожит в его руках. Он мягко провел рукой по спине Джеймса, который жался к нему ближе, будто надеялся, что в объятиях Уилла Он не сможет его найти.
— Я не хочу снова встречаться с Ним, — прошептал Джеймс, сжимая рубашку Уилла. — Если Он снова сделает меня своим…
— Этого не произойдет. Обещаю.
Уилл крепче сжал Джеймса в объятиях.
— Больше никто и никогда не сможет тебя подчинить и забрать твою свободу.
Его слова возымели эффект, и вскоре Сент-Клэр перестал дрожать. Уилл продолжал гладить его по спине, успокаивая, пока дыхание Джеймса не успокоилось, а напряжение в мышцах не исчезло. Уилл сжал белоснежную рубашку Джеймса.
Он остановит Синклера, уничтожит его империю, сделает все возможное для того, чтобы Свет одержал верх над Тьмой. Что бы ни замышлял Саркеан в прошлом, какие бы планы не строил, он не позволит им осуществиться.
Для Джеймса Уилл был мальчиком-спасителем, героем, которому было предначертано остановить замысел Темного Короля и защитить его, и он не мог его подвести.