Анна взмыла в воздух, будто птица, легко преодолевая гравитацию. Приземлившись на крышу, она усмехнулась словно кошка играющая с добычей. В нужный момент она ворвалась в комнату, и осколки стекла разлетелись как кристаллы. Проходя из комнаты в комнату, её прикосновения, словно холодный ветер, сдували предметы на пол, оставляя за собой след разрушения. Зайдя в спальню Алисы Платоновны, Анна столкнулась с её взглядом. Женщина, вскочив, не могла узнать её — та девушка исчезла, оставив лишь холодный облик незнакомки.

Анна улыбнулась Алисе Платоновне. Напряжение момента чувствовалось, как перед взрывом. Анна подошла к Алисе, резко сжав её руку. С быстрым движением, как при отрыве лепестка, послышался хруст, и конечность отделилась, оставив алый след, словно мазок акварели. То же произошло со второй рукой.

Кинжал, появившийся в руке Анны, блеснул, отражая её безумную улыбку. Она точно и уверенно ударила, погрузив лезвие в живот Алисы Платоновны. Кровь закапала, образуя алый ручей. Не спеша, Анна начала наматывать её внутренности на запястье, словно создавая браслет из самой жизни. Кровь медленно растекалась по рукам, сверкая на лунном свете. Это опьяняющее чувство превосходства заполняло её разум, обволакивая сознание. Каждая капля, как мягкая ткань, окутывала пальцы, приносила ощущение энергии и магии, наполняя Анну волнением и удовлетворением.

Алиса Платоновна кричала, но Анна продолжала своё дело, словно изящная художница, ломая каждую кость и наслаждаясь хрустом и криками. В её глазах сверкали огоньки безумия; каждый удар становился частью жестокого исполнения, погружая её в транс. Она ощущала себя творцом, создающим из боли и страха, шедевр из слёз и крови. Каждое движение было наполнено азартом, как жизнь и смерть, переплетённые на сцене безумия. Её истинного безумия.

Завершив своё дело, Анна вернулась на крышу соседнего дома. Лунный свет окутывал её лицо, словно ночь обнимала её. Она раскинула руки и начала петь. Её завораживающее пение наполняло пространство таинственным языком, а каждая нота, словно цепкие корни, разливалась вокруг. Голос, как тёмные облака, поглощал свет и погружал в мир теней, окутывая ледяным мраком. В зловещей атмосфере стеклянные осколки обретали целостность, и всё в доме Алисы Платоновны возвращало  былой облик. Как только последний аккорд затих, Анна вновь разбила окно, и стекло рассыпалось в искры. В глазах сверкнула живая жестокость, подобная всполоху огня в ночной тьме. Желание власти пульсировало в ней, темная энергия закручивалась словно хищный цветок. На губах играла злорадная улыбка. Анна шагнула к Алисе Платоновне, которая лишь смутно осознавала происходящее. Поглощённая своими тёмными желаниями, Анна вновь нанесла быстрый удар острым клинком.

Осознав происходящее, Алиса в ужасе вскрикнула: — Кто ты? Чего ты хочешь?

Её голос дрожал от отчаяния, переполняясь страхом и растерянностью. Анна, словно тень, наклонилась к её уху так близко, что Алиса могла ощущать её дыхание. В это мгновение мир вокруг застыл, а ночь замерла в ожидании ответа.

— Я — Мста, — прошептала Анна. Её шепот, как ледяной ветер, проникал в самые скрытые уголки сердца. Анна рассмеялась, и её зловещий смех разнёсся по комнате, словно ураган. Глубокий, резкий смех, словно из самого ада, резонировал с отчаянием Алисы, пронзая воздух и насыщая пространство мрачной энергией, отражая скрытую в сердце Анны тьму. В этот момент за окнами закружила стая воронов, чьи силуэты на фоне луны предвещали бедствие. Их крики сливались со смехом Анны, создавая жуткую симфонию.

Этот звуковой ансамбль — зловещий смех и душераздирающие крики птиц — превращался в единую жуткую атмосферу, полную ужаса и безысходности. Каждый раз, когда Анна вновь начинала свою зловещую игру с Алисой, это напоминало творчество мастера, создающего шедевр. Это было истинное раздолье, где каждый уголок сцены становился ареной для её манёвров. С каждым вскриком Алисы, Анна отвечала безошибочным движением, унося последние отблески надежды и преподнося темноте новую жертву, а крики Платоновны служили аккомпанементом её искажённой музы. Заворожённая, она вновь и вновь находила наслаждение в каждом цикле, который приносил усладу её душе, а ночное небо молчаливо наблюдало за бесконечным танцем страха и искажённой радости.

На следующий день Алиса Платоновна пришла на работу в ужасающем состоянии. Её мутные глаза и дрожащие губы отражали страх и усталость после ночи, полной зловещего смеха и криков воронов. Алиса Платоновна чувствовала себя так, будто её колошматили и вновь бросали в реальность, где свет не мог усмирить тьму, терзающую её сердце.

Она сидела за столом, словно призрак. В это время Полина Львовна вкрадчиво обсуждала сотрудниц, не стесняясь в выражениях.

Когда раздался звон дверного колокольчика, Полина Львовна переключилась, бросив фразу:

— О, опять эта мерзавка притащилась на работу.

Она говорила об Анне, и у Алисы Платоновны душа ушла в пятки. Страх вновь охватил её, ледяными оковами сковывая сердце. Когда Анна с приветливой улыбкой пожелала Алисе доброго утра, та отшатнулась, словно от чумной. В глазах девушки скрывалась бездна, что пронзила Алису, напомнив о её ночных страхах. Алиса Платоновна поспешила в кабинет, заперла дверь пытаясь успокоиться. Утреннее столкновение разбудило её тревогу. Анна лишь усмехнулась и, открыв маленькую чёрную книгу, провела пером тонкую пунктирную линию, отмечая удачную строку в книге жизни.