«Думаю, решение созрело еще до того, как Вельскуд вернулся в столицу. В конечном итоге, несмотря на все рассуждения и хождения туда-сюда, был принят именно план Вельскуда. Изначально вопрос о самоцвете вообще не возникал. Никто даже не подумал — а что же такое на самом деле Чёрный дракон. Скорее всего, все думали, что это обычное животное, просто очень сильное».

Из воспоминаний Терамая, Главы Ордена Рыцарей Храма

«Ха! Что бы они делали без волшебниц! Далеко не всё можно сделать силой.»

Кассия «Мысли в шкатулке»

***

— Доброе утро.

Следующее пробуждение Вельскуда было менее травматично для его психики. Он лежал на толстых  шкурах и был заботливо накрыт плащом до самого подбородка, хотя совершенно точно помнил, что с вечера ничего такого не было.

Вчера он вроде бы задремал возле костра, едва не свалился в него, когда поднялся со своего места и направился к лежанке. Неуклюжие движения вызвали смешок у Гарам, и он запомнил, что надо бы сказать ей какую-то резкость, но сейчас всё это казалось неважным и несерьёзным и вообще — было как-то мирно, хотелось завернуться в одеяло и, повернувшись на другой бок, закрыть глаза, впуская в свой разум грёзы о чем-то светлом и вечном. Однако взгляд наткнулся на знакомую фигуру и сон мигом пропал.

Герант обнаружился рядом, у изголовья. Он солнечно улыбался и выглядел куда лучше вчерашнего. Синюшная бледность сошла с его лица, хотя под глазами ещё лежали нездоровые тени, но смотрел он весело. Больше на обозримом пространстве никого не было. На мгновение показалось, что и Гарам, и её танец просто привиделись. И пещера как будто стала меньше, чем была накануне.

— Кажется, я заспался, — сварливо заметил Вельскуд. Но ворчал скорее по привычке, чем по желанию. Ему было слишком хорошо и спокойно, чтобы сердиться теперь. — Который теперь час?

Герант легко поднялся и выглянул из пещеры. Прохладный ветерок взъерошил его чёлку:

— Должно быть, около десяти, — поглядев на небо и что-то подсчитав в уме, ответил он. — Тише, тише, — он метнулся обратно и удержал друга за плечо, — куда бежишь?

— Мы потеряли массу времени!

— Вельскуд, нам обоим нужен был отдых, — Герант присел рядом, — и тебе в первую очередь. Я первый ратовал за скорейшую организацию военной компании, но если сил не будет у тех, кто может её организовать, — это не пойдёт на пользу. Ты вымотался в связи с… — он на мгновение запнулся, — со всеми этими событиями. Тебе нужно отдохнуть.

— Я провалялся здесь больше двенадцати часов! Да я выспался на ближайшие два года, — воскликнул Вельскуд, покорно опускаясь обратно на лежанку. С ним явно что-то произошло — противодействие не вызвало упрямого желания настоять на своём. — Да я даже в детстве столько не спал.

— Да, — лукаво улыбнулся Герант и неопределённо покачал головой.

— О чём ты? — Вельскуд смерил друга подозрительным взглядом. Мысли заметались в голове: он пытался восстановить в памяти вчерашние события. — Только попробуй сказать мне, что вы меня здесь чем-то опоили!

— Не надо быть таким подозрительным, друг мой. Помнишь, я как-то говорил тебе о магии кали? Вот теперь ты ощутил на себе её воздействие. Поскольку ты, видимо, – склонив голову, Герант окинул Вельскуда хитрым, оценивающим взглядом, – человек упрямый и в некоторых вопросах… невежественный… подожди, подожди, — он со смехом увернулся от глиняной плошки, которая неведомо откуда взялась в умелой руке и метко направилась в его голову. — Подожди, не дерись, я ничего плохого не имел в виду и уж тем более не собирался тебя обижать, — уже серьёзнее добавил он. — Я говорю, что до сих пор тебе не приходилось наблюдать их танец. Это завораживающее зрелище, не правда ли? Он гипнотически воздействует на всех. На одних раньше, на других позже…

Внезапная мысль вдруг появилась в голове, и Вельскуд едва не задохнулся от такого очевидного, но скрытого до сих пор от него знания:

— Она из древних?

Герант пожал плечами и согласно склонил голову.

— Я думал, их уже давно нет на свете. — Вельскуд вернулся на свою лежанку. Опираясь на локти, устроился удобнее.

— После событий, которые привели к изменению лика нашего мира, они скрылись в пустыне. У них осталось совсем маленькое поселение.

— Но ведь это было так давно!

— Давно, — согласился Герант. — Однако они до сих пор живы и скрываются, оплачивая своей изоляцией древние ошибки. Ошибки своих предков, если на то пошло.

Не лежалось. Вельскуд привстал, уселся, подобрав ноги, задумался на мгновение:

— Неужели до сих пор их преследуют воспоминания о тех временах? Ведь всё давно миновало. Это даже уже не история, это легенды.

— У некоторых деяний нет срока давности, — заметил Герант и, помолчав, добавил: –тем более, если живы свидетели.

— Какие свидетели?

— Гарам — дочь Арно…

— Не может быть! Сколько же ей лет? — Вельскуд так изумился, что даже привстал.

— Много. Древним дан большой срок жизни. По сравнению с обычными людскими жизнями этот срок можно назвать вечностью.

Словно древний лес зашумел после этих слов. От голоса Геранта повеяло сказаниями о старых временах.

Когда-то, давным-давно, Вельскуд любил слушать сказки, и здесь и сейчас слова Геранта, его голос всколыхнули воспоминания и мечты, которые он забыл. Забыл намеренно или случайно, но теперь сумрачный пещерный свод вдруг окрасился яркими сполохами, порождёнными воображением. Перед глазами встала Гарам во весь рост такой, какой виделась накануне во время своего древнего танца. Где, в чём корни её движений и мелодий? Сейчас её поступки и слова казались наполненными иным, более глубоким и неведомым для простого смертного, смыслом. Вельскуд опустил глаза, пытаясь справиться с наваждением, застилающим разум, мешающим мыслить здраво и логично.

— Даже если так, но ведь преступление свершила не она, а её отец, почему платит она и те, кто ещё жив? — тихо спросил Вельскуд.

Глаза почему-то защипало.

— Тебе жаль их? — Герант внимательно посмотрел на Вельскуда, в глазах его отразилось сострадание.

— Нет, — почему-то смутился Вельскуд, и поспешно добавил, чтобы скрыть смущение: — каждый платит по своим счетам, только и всего. Здесь же явная несправедливость…

— Понимаю, — Герант улыбнулся и отвёл взгляд. И по выражению его лица Вельскуд понял, что друг прекрасно разглядел его истинные чувства: Вельскуд не сумел скрыть острую жалость, которую испытал при мыслях о Гарам и о расплате.

— Однако случилось то, что случилось, — вздохнув, продолжил Герант. — Поскольку сил и прав им дано было много, то и покаяние их стало немаленьким. Так они решили. Не нам их судить. Искусства свои они сохранили в первозданной чистоте. Я хочу сказать, что их умения не изменились под влиянием времени и других народов, потому что и влияния никакого не было. Ну, кроме времени, разумеется.

— Да, — хмыкнул Вельскуд, — и подтверждение воздействия их искусства сидит передо мной. Разреши выразить почтительное изумление — твоя рана выглядела препакостно, — он склонил голову,  вгляделся в профиль сидевшего рядом Геранта. — И вот, ты не только жив, но и вполне здоров, как я вижу. Я думал, заживать всё будет гораздо дольше.

— А… На мне вообще всё быстро заживает, — Герант слегка покраснел и отвёл глаза в сторону.

И некая тайная мысль вдруг посетила Вельскуда в этот момент. Настолько тайная, что он и сам её не понял. Словно бы осознание чего-то важного, как будто приоткрылась какая-то завеса, за которой до сих пор было скрыто нечто, что необходимо было увидеть и понять, а он не успел. Мысль скользнула краем и растворилась, словно её и не было. Рука сама дёрнулась, чтобы почесать макушку, — вдруг бы удалось поймать эту мысль.

***

 Вельскуд всё же умчался в столицу. Время не ждало. Нужно было организовать более обстоятельную разведку Серых шахт. По возможности выяснить: откуда передаются приказы. Подойти к Клыкастым горам настолько близко, насколько будет возможно. За один день туда и обратно даже бывалые разведчики не обернутся, что уж говорить о молодых и неопытных. А бывалых разведчиков под началом у Вельскуда было — раз-два и обчёлся.

— Может быть, стоит обратиться к наёмникам? — предложил Герант.

Вельскуд мотнул головой:

— Чем помогут искатели приключений? Что могут противопоставить они профессиональным военным? В чём они лучше? Только кучу народа перебьём просто так.

— Противопоставить они могут много чего, зря ты так. Наёмники, конечно, они и есть наёмники — искатели приключений. Но опасности они преодолевают нешуточные. У регулярной армии всегда есть тыл, который поможет и поддержит, и военные это знают. Искатели приключений вынуждены полагаться только на себя. В их случае либо пан, либо пропал. Гильдия в Небесной Гавани не хвастается, конечно, но в их рядах наберётся десятка два серьёзных личностей. Тебе они вряд ли соперники, но других много чему могут научить. О них особо не распространяются, однако есть ещё… «сорока на хвосте принесла».

— И откуда же ты с ней знаком? — насмешливо спросил Вельскуд.

— С кем?.. – Герант отвлёкся на вьющуюся у его лица мошку.

— С сорокой.

— Приходилось, — туманно ответил Герант.

И чтобы скрыться от изумлённого внимательного взгляда, которым смерил его друг, склонился над своим оружием. Меч требовал чистки.

Вельскуд, не выудив больше ничего из замолчавшего Геранта, потоптался немного и вышел. 

Позже они вернулись к обсуждению планов. Герант предложил направиться к эльфам, чтобы не терять времени.

— Эльфийский совет не откликнется, пока не прибудет гонец от нашего короля, — с сомнением покачал головой Вельскуд. — Даже и в этом случае велика вероятность, что нам откажут в помощи. – Помолчав, ворчливо добавил: – У меня иногда такое впечатление, что эльфы живут где-то в другом мире, настолько они мало интересуются судьбой всей остальной Альтеры, которая не входит в их угодья. Словно беды Альтеры их не касаются. Видимо, думают, что леса защитят их от разрушений и грабежа, если люди не выстоят.

— У них иные заботы, — примирительно заметил Герант. — Они понимают опасность и несут свою долю защиты этого мира.

— Что-то не заметно, — хмыкнул Вельскуд. — Ни на одну просьбу о помощи они пока не откликнулись, сколько я помню.

— Но ты ведь не так долго живёшь на свете…

— Ну да, раньше – возможно, — нехотя согласился гвардеец и упрямо добавил: — но не теперь.

— Возможно, пока действительной нужды в их помощи не было? До сих пор смерть не грозила всему живому, — миролюбиво проговорил Герант. Нежелание спорить было видно невооружённым глазом.

— Я ещё раз спрашиваю тебя — откуда ты всё это знаешь?  

Тайная мысль, понимание, зародившееся не так давно, бродили где-то на задворках сознания и требовали разъяснения и осмысления, и Вельскуд снова и снова задавал  вопрос, надеясь нащупать ответ или хотя бы наметить его контуры, чтобы после в одиночестве прояснить его для себя окончательно.

– Почему такая уверенность? Почему ты говоришь, что просыпается такое могучее чудище, что мы все можем и не выстоять? Из истории я не помню ни одного факта, чтобы людскому роду грозил настолько могущественный дракон, что мы не могли бы с ним справиться.

— Поверь мне, Вельскуд, наши прежние войны — это игры в детской песочнице по сравнению с предстоящей.

И опять от Геранта повеяло неведомой силой, перед которой захотелось склониться и больше не перечить и вместе с тем отчётливо ощущалось, что он чего-то недоговаривает.

Вельскуд нахмурился и опустил голову, словно погрузился в размышления.

Герант, заметив, поспешно продолжил, стараясь развеять то, чего не знал и не понимал. В ушах его сами собой прозвучали недавно услышанные слова, и голос Гарам скорбным эхом пролетел по его сознанию и болью отдался в сердце: «…очень прямой… полуправда… недоверие… обида…»

— Нужно собрать все силы, которые есть, — убеждённо произнёс он. — Этот монстр способен сжечь всё до последней веточки. После него не останется даже пустыни, поскольку на месте пустыни когда-нибудь может снова вырасти кусты и трава. В Драконе теснится могучая сила, которая ненавидит всё живое во всех его проявлениях.

Лес вокруг горного укрывища затих, прислушиваясь к суровому голосу, смолкли птицы. Лицо Геранта потемнело то ли от страха, то ли оттого, что чувствовал недоверие, волнами расходившееся вокруг. Он оглянулся, перехватил взгляд друга и, словно бы для того, чтобы его слова стали ещё убедительнее, тряхнул головой.

Установившаяся тишина заставила Вельскуда ещё раз повторить про себя грозные слова, и вникнуть в их смысл, и почувствовать их кожей, всем телом, и убедиться в их правдивости. Едва ли не впервые в своей жизни он прислушался к словам и поверил в них, потому что верил тому, кто их произнёс.

— Я верю тебе. Даже не знаю почему, — просто и внезапно сказал Вельскуд. На миг ему показалось, что Герант облегчённо выдохнул, однако снова глянув на друга, сидевшего напротив, он понял, что обознался.

Страх, зародившийся не во время слов, произнесённых Гарам, но гораздо раньше, терзал сильнее, чем думалось. Герант какое-то время старался смотреть в сторону, чтобы не выдать случайно своих мыслей. Вельскуд порой был проницательнее Аргенты, от которой вообще ничего нельзя было скрыть. Эта мысль вызвала лёгкую досаду. Однако Вельскуд смотрел спокойно и пристально. В глазах его светилась жажда знания, о которой он почему-то не мог сказать вслух, но надеялся, что друг поймёт. Герант склонил голову, испытывая молчаливую благодарность к человеку, заявившему о своей поддержке так просто и приветливо, словно сомнений никаких действительно не имел. Он почувствовал, как лёгкий румянец покрывает уши. К счастью, они были скрыты волосами и Вельскуд такой реакции наблюдать не мог.

Герант молчал, то ли не желая говорить, то ли сам не знал больше того, что и так уже было известно. Вельскуд вздохнул:

— Сколько себя помню, никогда со мной такого не было, — пробормотал он.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что веришь.

В этот миг случилось некое таинство, которое вдруг всколыхнуло в памяти мысли и чувства, испытанные в момент ритуала Гарам, и которые Вельскуд забыл начисто к моменту утреннего пробуждения. Чувство небывалой нежности, охватившей его при виде спящего друга; уверенность в том, что, не задумываясь, отдаст за него жизнь, если потребуется; чувство счастья от осознания простой мысли, что теперь он не один, что рядом есть тот, кто всегда поймёт, поможет и поддержит. Для недоверчивого, нелюдимого человека проявление таких чувств и осознание их оказались ледяным душем, отрезвляющим, но и бодрящим одновременно.

Вельскуд смущённо кашлянул, приподнялся словно бы за тем, чтобы подбросить ветки в костерок, снова сел и только потом оглянулся на Геранта. Герант глядел в костёр, и Вельскуд надеялся, что друг не заметил того, что помимо воли отразило его лицо.

— Ты  говорил про сороку, которая что-то там приносила на хвосте, — помедлив,  Вельскуд вернулся к обсуждению. — Было бы неплохо, если бы ты меня с этой сорокой познакомил… Думаю, что прежде, чем я пойду с докладом к королю, нам нужно сообразить наши планы. Нужно же будет что-то предложить, какие-то конкретные действия разработать. Если короля удастся убедить, даже не убедить, а скажем так — испугать, то действовать он будет ох как быстро. Потребуется вся военная сноровка, смекалка и дисциплина.

Сказал и сам удивился мягкости своего голоса, доверительности своего тона.

— Значит, надо его испугать, — убеждённо откликнулся Герант.

— Ты просто не знаешь, что такое наш монарх, если он испуган… – весело уточнил Вельскуд.

Сомнения в нём не то, чтобы растаяли, он просто решил не поддаваться им. Что бы не шептала ему на ухо собственная подозрительность, он отвернулся от неё и внезапно почувствовал себя необыкновенно легко и свободно.

– Так что там с сорокой?

— Сорока сообщила, что наёмника зовут Барнак. – немного неловко, словно забыл, как произносить слова, начал Герант.  Но он продолжал говорить, и неловкость отступала, на смену ей приходила сосредоточенность и деловитая уверенность в том, что всё идёт так, как должно, а прочее – неважно!

– Он может повести за собой внушительный отряд крепких бойцов. Вооружать их не нужно, у них своё оружие имеется. А вот подчинятся они только своему предводителю. И Барнак как раз тот человек, который тебе нужен.

— Надеюсь, сам Барнак умеет подчиняться? У армии должна быть одна голова.

— Думаю, что в нашем случае лучше, если будет не голова, а кулак. И Барнак — один из пальцев этого кулака. Сейчас он должен быть в Колдроке, но быстренько оттуда примчится, как только получит призыв. А откликнется он на призыв главы гильдии наёмников. Ты, наверное,  не знаешь его? Шустрый такой дедок, очень умный и прозорливый. Людей видит насквозь. Кроме того, он хороший стратег. Врагов перебил тьму тьмущую. Количество схваток, в которых он участвовал и — заметь! — остался жив, числится десятками, а то и сотнями. Сам понимаешь — это о многом говорит.

— Почему не знаю, — насупился Вельскуд, — очень даже хорошо знаю. Он сидит на городской площади возле кузнеца и прикидывается сапожником. Надо заметить, ловко прикидывается. Узнал я о нём чисто случайно, а до тех пор думал, что искатели приключений так, сами по себе шатаются. А оказалось, у них крепкое братство. Но я никогда не думал, чтобы они могли выстоять против регулярной армии.

— Они и не выстоят, скорее всего, — общей цели нет. – Воодушевление подсказывало и слова лились сами собой. Герант искренне надеялся, что его давние страхи – всего лишь утренний туман, который развеется стоит показаться солнцу: –Но теперь-то нужно не друг против друга, а плечом к плечу против общего врага, который обещает саму жизнь отнять. Поэтому надо попробовать с ними договориться. Думаю, сотни две, а то и три они смогут выставить, может, больше. Только нужно крепко подумать, чем их завлечь.

— Деньгами, — усмехнулся Вельскуд, — чем же ещё? Жаль только, что король наш немного скуповат, — он вздохнул, — ну ладно, придумаем что-нибудь. Дальше?

— Что может выставить королевский дворец?

— Корпус гвардейцев, — не пытаясь скрыть гордость, прозвучавшую в голосе, ответил Вельскуд, — лучших военных, которые есть в Альтере.

— Сколько?

— Пять сотен мечей, — Вельскуд вздохнул, — честно говоря, жаль отправлять их на дракона. Многие не вернутся. Нужно попробовать договорится с Терамаем…

— Кто это?

— Глава храмовников. Сам он при королевской особе состоит, а рыцари храма в казармах при монастырях. Они надёжные бойцы — сильные и выносливые. Ну и, само собой, целители у них лучшие, что уж говорить. Они тоже не помешают.

— А волшебницы?

— Волшебницы? — удивился Вельскуд. — Зачем нам волшебницы? Они скорее мастера дворцовых интриг да, пожалуй, партизанской войны. Какой от них толк на поле боя?

— Многие волшебницы большие мастерицы, — усмехнулся Герант. — Воевать придётся не только с Драконом, но и с его войском, которое, полагаю, немаленькое. Тут и пригодятся волшебницы. Кто лучше всех разбирается в ядах, всевозможных взрывных устройствах, магических атаках? Да и в хитрости и коварстве им равных нет. Нужно беречь наших людей и зря в бой не бросать.

— Хорошо, — кивнул Вельскуд, — попробую связаться с главой их ковена. Что ещё?

— А я попробую поговорить с эльфами, постараюсь убедить их.

— Говорю же, эльфийский совет вряд ли откликнется…

— Я поговорю с их Королевой.

— С Королевой эльфов? — изумился Вельскуд. — Да тебя не подпустят к ней на полёт стрелы.

— А я всё же попробую, но ты прав, необходима официальная просьба от владыки людей.

Вельскуд с сомнением покачал головой:

— Если получится убедить короля в необходимости военной компании, то запрос такой выслать в Ану Арендэль не проблема. Даже сотня эльфийских лучников — это уже почти войско. Но не думаю, что у тебя что-нибудь получится. Если ты не сама Богиня!

— Пока нет… – Герант задумчиво прикусил губу, подсчитал в уме: –Сроку нам на всё про всё — три недели. Через полторы недели я буду в Небесной Гавани, и мы устроим военный совет. Ты, я, Барнак и кто там будет во главе от рыцарей храма, волшебниц и эльфов. Ты согласен?

Странная робость едва проступила в его голосе, словно он случайно забрёл на чужую охраняемую территорию и, осознав внезапно, пытался оправдаться, объяснить, что то была ошибка, а не намерение.

— Я-то согласен, – не заметив смены тона, ответил Вельскуд, – но как ты собираешься за это время обернуться отсюда до Ану Арендэль и успеть к сроку в Небесную Гавань? Крылья вырастишь?

— Я быстро бегаю, — усмехнулся Герант. – Через месяц у нас должно быть войско в полторы тысячи людей и эльфов, которые знают, на что идут.

— Да, Герант, начальник из тебя превосходный. И вот что интересно, хоть бы одна эмоция проскользнула в голосе. Нет же — спокоен, собран, серьёзен. Я просто тебя не узнаю…

— Ты так говоришь, будто это плохо.

— Нет, что ты, не плохо, просто… неожиданно. Скажи мне, как ты мыслишь военную компанию? – Вельскуд сложил ладони палец к пальцу, подпёр ими подбородок, задумчиво нахмурился: – Вот. Мы пришли. Перебили множество врагов. А дальше что? Дракон ведь спит.

— Он проснётся…

— Как можно победить дракона? Убить?

— Каждый Дракон носит в себе самоцвет. В нём его сила и жизнь. Самоцветы бывают разной мощи. Мы должны подобраться к чудовищу и вырвать самоцвет из его груди. Тогда он будет уязвим, как обычное животное, правда, животное очень могучее и победить его будет всё же не просто, но возможно. Но это ещё не всё. Угроза сохранится до тех пор, пока не будет уничтожен самоцвет. Я надеюсь, что тут нам помогут волшебницы.

— Дракон-то, наверное, будет сопротивляться, — Вельскуд сцепил пальцы в замок и, усмехнувшись, посмотрел на собеседника. В глазах его отразился азарт стратега и умелого воина, умеющего побороть естественный страх тогда, когда это было нужно.

Герант сумрачно глянул в ответ. Зрачки его глаз внезапно расширились и заполнили всю радужку, отчего глаза показались бездонными омутами. Бледная скорбная улыбка скользнула и затерялась в уголках его губ.

— Будет. И сильно. Возможно, мы погибнем. Но дело должно быть сделано.