Вóроны

Было почти одиннадцать, солнце стояло высоко, а птицы давно закончили свои утренние песни. Принцессе нельзя вставать так поздно, но почему-то сегодня никто из слуг не соизволил разбудить Афину в привычное для недобровольного жаворонка время. Обычное утро должно было бы начаться в семь утра, со слов Мишеля — "Доброе утро, принцесса Афина. Пожалуйте начать новый день." Куда же он делся? —"Давно уже должен был разбудить меня!" — с напускной сердитостью промямлила она куда-то в пустую комнату. Кто же будет злиться на дополнительное время сна в воскресенье? Даже в церковь уже идти не надо! — "Хотя..." — тут у Афины от плохого предчувствия пропали остатки сна — "В последний раз, когда Мишель не разбудил меня вовремя, пришли вести о том, что дядюшка Эдгар слёг с тяжёлой болезнью..."

Пора было уже вставать. Наскоро одевшись, поспешила к умывальнику... Как самую младшую в семье, с ранних лет забота родных обходила Афину стороной. Слуга был только один, Мишель. В небольшом особняке, куда сослали Афину за неподчинение воле отца, также был повар-немец и несколько горничных. Учителя приезжали из города. Как раз их-то точно хватало, и к восемнадцати годам, уклонившаяся от политического брака, Афина уже знала латинский, французский, английский и, конечно, русский. Математика стала её слабой стороной, зато за ориентирование в истории и праве её часто хвалили. Всё же, стоит уточнить, что восемнадцать Афине исполняется только завтра — седьмого апреля или, по-европейски — девятнадцатого. Это одна из очень немногих дат, когда вся семья собирается вместе, так что следующий день обещает быть либо приятным, либо невыносимо напряжённым, учитывая плохое отношение к ней отца.

Афина думала об этом, пока расчёсывала свои длинные, золотистые волосы, совершенно не похожие на те, которые приписывались её греческой тёзке. Хотя глаза и правда были совиные, серые. Закончив, поспешила в коридор. Нужно было поскорее найти Мишеля и узнать, почему так странно началось сегодняшнее утро.

Поиски продлились недолго — в десяти шагах от двери стоял слуга, тревожно читающий какое-то письмо. Тридцати с чем-то лет, какой-то там национальности — внешность была на редкость невыразительная, но, судя по тому, что в документах именовался Михаилом, всё же русский; Мишель стоял в своём обычном чёрном фраке до колен, того же цвета брюках и туфлях, отполированных до блеска. Подойдя поближе, Афина в который раз отметила некоторую комичность — она была почти на полголовы выше своего слуги.

— "Доброе утро, Мишель! Почему же ты меня не разбудил? Что-то случилось?" — Афина постаралась добавить голосу важности, но пока это у неё получалось плохо. — "О, доброе утро, принцесса. — Тут он поклонился, добавив ещё десяток сантиметров разницы роста, — К сожалению, у меня для вас печальные новости. Так что лучше бы вы для начала позавтракали, информация не будет лёгкой." — Афина побледнела, — "Н-нет, я же не смогу спокойно есть после услышанного! Рассказывай сейчас." — Уверенности было мало, но отходить от этой позиции она не собиралась. Мишель начал говорить, одновременно передавая в руки Афине письмо, — "С прискорбием сообщаю, что ваш дядюшка, великий князь Эдгар скончался от болезни сердца минувшей ночью. Мне донесли в шесть, нужно было проверить это, так что будить вас не стал. К сожалению, информация подтвердилась..."

Афина слушала и понимала, что не справляется. Благородной девушке плакать не пристало! Но всё же, сдержаться не получалось. Афина развернулась и быстро скрылась в своей комнате.

"Миша! Извиняюсь за фамильярство, но времени на все церемонии нет, я должен скорее тебе сообщить. Посреди ночи в поместье великого князя Эдгара раздался жуткий крик. Слуги поспешили собраться у дверей государевой спальни. На правах ночного главы прислуги я зашёл первым. Картина стояла страшная. Князь с гримасой ужаса, схватившись за сердце, сидел в своём кресле, передвинутом к камину. Он был весь бледный, окоченелый, хотя от момента крика прошло не больше пяти минут. Напротив него, на бюсте Паллады, сидел чёрный как смоль ворон.

Конечно же, срочно позвали врача, но худшие догадки подтвердились. Великий князь Эдгар уже был мёртв. Остановка сердца. В момент врачебного заключения ворон... Я хотел написать каркнул, но тут больше подходит выкрикнул, английское 'Nevermore'. Я тебе не рассказывал, Миша, но последние недели князь особенно тосковал по леди Линор. Даже написал стихи, обращённые к ней, как к ангелу. Можешь потом попросить их у нашего архивариуса, Поля. Получилось правда красиво.

Теперь перехожу к самой сути письма. Великий князь своей любимицей держал принцессу Афину, которая доводится ему племянницей. — Не к месту будет сказано, но передавай ей от нашего дома соболезнования, но также и завтрашние поздравления с восемнадцатилетием, дел у нас по горло, позже не успеем. — В общем, вчера Эдгар как раз получил от нотариуса печати к завещанию... Главной наследницей большóй части его состояния становится Афина. Остальное прислуге и другим жителям поместья. После похорон начнётся делёжка, конечно же начнётся. Но могу заверить — слуги поместья великого князя подтвердят все притязания принцессы. Сейчас же советую подойти с этой темой к Афине.

На этом придётся откланяться, меня ждут.

С наилучшими пожеланиями,

Кирилл"

Из недавних газет, кроме всего прочего, Афина уже знала о вóронах, пугающих люд, но она совершенно не думала, что они могут правда чем-то навредить. Даже хотела встретить такого, ведь это жуть как интересно! Было. Теперь всё будет совсем иначе.

День прошёл как в тумане. Афине полагалось быть на высоких чувствах, готовиться, и планировать завтрашний праздник, но смерть дядюшки Эдгара стала серьёзным потрясением. Он был одним из немногих, кто проявлял к ней заботу, часто навещал. Именно он учил Афину английскому.

Во время Турецкой войны великий князь Эдгар проявил себя как боец передовой, хотя высокий чин позволил бы ему отсиживаться в штабе. Хотя всё же, вернувшись, тяжёлым осадком на душе князя осталась скорбь о безвременно погибших сослуживцах. Выйти из этого состояния Эдгару помогла любовь всей жизни — Линор, дочь Московского губернатора, на пять лет младше князя. Описание её, как создание чистой красоты было бы преуменьшением, потому что довольно заурядную внешность ставила на пьедестал её доброта которую, казалось, можно было почувствовать просто от звука её имени. В самом деле Линор была чистый ангел. Великой трагедией стала её смерть от туберкулёза пять лет назад, в 1882-м. Князь совершенно изменился. Впал в меланхолию, погрузнел. Только-только стал приходить в себя в последние два года, но вот случилось это несчастье...

О похоронах речи не шло. По причине неясности всей ситуации и высоты чина, обстоятельства смерти следовало досконально проверить. Руководил расследованием величайший детектив, статский советник, Георгий Михайлович Крест. Конечно, это не укрылось от журналистов и, к вечеру, вся Империя знала о произошедшем.

В десять часов, перед отходом ко сну, к Афине постучался Мишель с, как он выразился — "важным и, несомненно, приятным для вас, принцесса, письмом." В нём сообщалось, что Георгий Крест серьёзно взялся за дело и, узнав о том, что Афина — любимица Эдгара, обещает узнать всё, что возможно и невозможно, чтобы наказать виновных, а также с ранними поздравлении информировал, что будет присутствовать на празднике, по случаю её дня рождения. В момент прочтения, Афина всё ещё была не совсем в себе, так что и чувств никаких письмо вызвать не сумело. Погружённая в свои мысли, плача о том, что больше никому она не нужна, Афина легла в постель и ворочалась до поздней ночи, прежде чем наконец уснула.

Хотя сон выдался на редкость спокойный, раннее солнце встретило Афину побитой, совершенно не выспавшейся, но отчего-то не способной уснуть дальше. И только хотела принцесса снова уйти в себя, как вдруг вспомнила о письме. — "Никому не нужна, ну так покажу себя нужной!" — Детективные истории всегда нравились Афине, а тут сам Георгий Крест будет руководить расследованием. Она твёрдо решила навязаться в помощницы, каких бы унижений Афине это бы не стоило. Главное хорошо себя показать! Найти что-то такое, что никто другой не заметит. Эта идея заместила все предшествующие сожаления. Афина отчаянно зацепилась за такую возможность себя показать, чтобы хоть на какое-то время забыть об эмоциях.