...

Итак. Он опять здесь.

Аль-Хайтам с раздражением наблюдает за тем, как полубожественное существо на земле перед ним бьётся в агонии от пары глотков старого, но всё ещё действующего яда. Белоснежные волосы, влажные от пота и отхаркиваемой ярко-красной крови, беспорядочно раскиданы вокруг дёргающегося от мучительной, сжигающей тело, боли; алые глаза, стеклянные, мутные от слёз, без капли осознания смотрят прямо в глаза Аль-Хайтаму, а из приоткрытого в отчаянном желании сделать хоть один глоток воздуха рта беспрерывным потоком бежит ржавая кровь.

Руки полубожественной сущности крепко цепляются за сколы и выбоины на земле, и Аль-Хайтам тяжело вздыхает, легко опускаясь на корточки рядом с умирающим телом.

Это полубожественное создание, — выпущенное прямо из Бездны, если бы кто-нибудь спросил Аль-Хайтама, — зовут Сайно и он жрец давно умершего Короля.

Он также тот, кто заставляет Аль-Хайтама приходить уже в девятый раз, дабы провести соответствующие обряды мёртвому, наполненному огромной энергией, телу, и смиренно увести бессмертную душу на перерождение — а по итогу уйти ни с чем.

Потому что тот самый, жестоко умирающий в его ногах жрец имеет поразительную выживаемость.

Аль-Хайтам, честно говоря, не знает, от какого источника она исходит: от божественной магии в его крови, от вживлённого в душу древнего джинна или же это просто невероятная сила воли, разума и потрясающей удачи — но сколько бы Аль-Хайтам ни приходил, чтобы засвидетельствовать последние мгновения жизни великого жреца, сколько бы Сайно не выбирал самых изощрённых и творческих способов смерти, ничего не работало.

Что-то глупого жреца всегда спасало: будь то желающий жить джинн; находящиеся рядом артерии земли или квалифицированный медик; ругающийся на всевозможных языках лесной рейнджер или даже проходящий мимо обычный путешественник.

Сайно отчаянно не везло в смерти.

Аль-Хайтам осторожно, почти с любовью, запускает пальцы в густые локоны мокрой чёлки и мягко заправляет её за горящее огнём лихорадки ухо — и, что ж, он мог бы и сам не приходить столько раз; отдать проблемную душу другому жнецу, избавившись от вызывающей только головную боль неприятности раз и навсегда.

Он мог бы.

Он не стал.

Несмотря на свои суицидальные замашки, — было ли это его фетишем? Люди бывают такими странными, — Сайно был... милым.

Он был упёртым и оттого очень, очень интересным.

Он также не знал, когда следует сдаваться, и, Аль-Хайтам мог признаться в этом самому себе, такая решительность подкупала.

Вздохнув и сев поудобнее, полностью опустившись на пыльную землю, Аль-Хайтам кладёт ладонь на холодный, покрытый испариной лоб и отпускает свой контроль над дарованной ему силой, позволяя ей медленно вливаться в агонизирующее тело.

Постепенно кровь перестаёт бежать с приоткрытых губ, крупная дрожь, беспощадно бьющая по телу и заставляющая ледяные пальцы бесконтрольно сжиматься, успокаивается, а сам Сайно замирает под его рукой, тяжело дыша.

Так-то лучше.

Если Сайно так сильно хотел увидеть его, что ж, Аль-Хайтам позволит ему. На этот раз.