Старинный особняк встретил Молли уютной тишиной. Гарри с Джинни еще до своей свадьбы сделали там ремонт и перенесли портрет грозной Вальбурги Блэк (правда, пришлось пожертвовать кирпичной кладкой) в комнату с гобеленом и портретами предков, где она с чрезмерным для усопшей волшебницы удовольствием продолжила поучать своих преждевременно почивших сыновей. Гарри потратил немало времени, сил и финансов, но все-таки нашел зарубежного художника, который нарисовал магические портреты Сириуса и его младшего брата.

Не успела миссис Уизли отряхнуть сажу со своей мантии, как перед ней предстала Винки. Кикимер, бессменный слуга рода Блэк, хоть и стал принадлежать Поттерам, общий язык с молодыми хозяевами так и не нашел и при первой же возможности, по предложению Гарри, покинул дом и вернулся на службу к «настоящей хозяйке, достопочтенной леди Блэк» Нарциссе. Винки же появилась в доме на Гриммо благодаря Гермионе, это она в очередной день восстановления школы наткнулась в одном из заброшенных классов на пьяную и рыдающую домовушку. Эльф потеряла единственного друга и, казалось, таяла, как огарок свечи, и Гермиона, несмотря на свою борьбу за права и свободу домовых, не смогла пройти мимо и, поступившись своими принципами, нашла Винки дом и новых хозяев. Дом, где всегда были рады Добби и где хозяином был сам Гарри Поттер. Поклонившись, Винки забрала у гостьи корзинку с гостинцами и рассказала, что хозяйку можно найти в малой гостиной. Молли, не раздумывая, направилась туда.

Закутанная в теплый, собственноручно связанный Молли, плед, Джинни сидела в одном из кресел, что были подвинуты к камину, и грела ладони об чашку с чаем. Немного откашлявшись, чтобы не напугать дочь своим внезапным появлением, Молли вошла в комнату.

Она заметила, что Джинни немного бледна, а на её лбу у нее блестят капельки пота.

— Здравствуй, милая.

— Мама! А я не знала, что ты вернулась.

Джинни попыталась подняться на ноги, но запуталась в пледе и плюхнулась назад.

— Сиди, сиди. Как ты себя чувствуешь? Что-то ты бледная, не простудилась ли часом?

— Нет, не простудилась, — ответила девушка и, потупив взгляд, тихо добавила:

— Со мной всё нормально. Мам, я хотела тебе написать, но все никак решиться не смогла…

— О Роне?

— Да. Просто… Всё так стремительно произошло, и потом я… Ну, я испугалась, а потом еще эта постоянная тошнота и… и все эти эмоции. Я запуталась, мам!

— Подожди, подожди, милая. Давай по порядку, а то я тебя не понимаю. Когда ты узнала о Роне?

— В августе. Мне Гарри рассказал, он их застукал.

— Так, хорошо. А почему вы не рассказали все сразу Гермионе?

— Гарри я запретила. Я хотела для начала сама с Роном поговорить, узнать, что происходит. Думала, что все несерьезно. Посуди сама, мам, их постоянно окружают фанатки, и если Гарри их сразу отшивает, то Рон… Ему нравится их внимание, и я подумала, что это очередная ничего незначащая интрижка, что он пофлиртует и забудет.

— И??? Ты с ним поговорила?

— Нет, — прошептала Джинни. Но тут, словно вспомнив, что она храбрая гриффиндорка, девушка подняла взгляд на мать и на одном дыхании выпалила:

— Первые дней десять пролетели в раздумьях, а потом я подумала, что отравилась. Меня начало тошнить и сил не было, и вообще, то хотелось чего-то кислого, то соленого… Я нашла заклинание… Мам, беременна…

Молли, радостно всплеснув руками, бросилась обнимать и целовать свою дочь.

— Дорогая! Какая радость! Это же такое счастье, поздравляю тебя! Ты уже знаешь кого ждешь?

С души Джинни, казалось, сняли тяжеленный груз. Девушка вздохнула полной грудью и тепло улыбнулась.

— Спасибо, мамочка. Еще не знаю.

— А чего же ты тогда испугалась, глупенькая? Почему мне сразу не сообщила?

Джинни, осознав, как глупо прозвучит ее объяснение, снова поникла, но все же решилась быть откровенной. В конце концов, с кем, как не с родной матерью.

— Я подумала, что если вы узнаете про Рона, то вам будет не до меня и моего малыша, — начав шмыгать носом, рассказала девушка. — Вы будете жалеть Гермиону, станете уделять ей много времени, а про меня забудете!

Джинни зашлась в плаче, а Молли, пережившая шесть беременностей, сразу поняла, что ее малышкой правят гормоны и эмоции. Она присела на боковину кресла и стала, как в детстве, нежно и успокаивающе гладить по голове и спине свою маленькую «принцессу».

— Ну что ты, милая, ну не плачь. Никто и никогда не займет твоего места в нашей семье. Сама Гермиона, несмотря на свое горе, первой бы прибежала к тебе с поздравлениями. Ты — моя любимая, умная, храбрая девочка, просто сейчас у тебя перестраивается гормональный фон.

Джинни подняла на мать заплаканное лицо.

— Ты не сердишься? Я ведь такое натворила…

Молли стерла дорожки слез с раскрасневшегося личика дочери, крепче прижала её к себе и, поцеловав в макушку, ласково заговорила:

— Конечно нет. Ты сейчас в таком положении, когда за тебя говорят эмоции. Уж поверь, я знаю о чем говорю, в своё время я попортила вашему отцу много кровушки.

Джинни тихонько хихикнула, но тут же зарыдала с новой силой.

— И что мне теперь делать? Как мне Гермионе в глаза смотреть? Ведь я её обманула! Мам?!

— Тихо, тихо, не плачь, а то голова болеть начнет, зелье пить придется. Ты же не хочешь нервировать ребенка, он ведь все чувствует. А Гермиона умная, добрая девочка, я уверена, она всё поймет. Я поговорю с ней, и она простит тебя, вот увидишь.

— А братья?

— Что ты несешь, глупышка? Ты их любимая сестренка, Гермиону они тоже любят, и Рон еще получит от них за ее слезы, но ты для них всегда будешь на первом месте. Я люблю всех своих детей, невесток и зятя, но никогда, слышишь, никогда даже думать не смей, что кого-то из вас можно заменить! Каждый из вас особенный и любимый, но ты, — тут Молли обхватила личико дочери ладонями и буквально заставила смотреть себе в глаза, — моя единственная девочка, моя награда, моя мечта. Запомни это.

— Мам, я так боялась, что ты меня не поймешь, что отречешься от меня, как Вальбурга от Сириуса.

— Не сравнивай меня с этой сумасшедшей! Я никогда и ни за что не откажусь от своего ребенка! — Молли успокоилась так же быстро, как и вспылила, и уже спокойнее добавила:

— Даже от Рона, дай Мерлин мне терпения, а ему ума.

На Джинни эмоциональная вспышка матери произвела благостное впечатление, и она, хихикнув про себя, подумала, что было бы не плохо отправить Гарри на беседу к отцу для «передачи опыта». Мистер Уизли всегда говорил, что «проблемы нужно решать по мере появления», и любимая папина дочка, вернувшись в реальность, сосредоточилась на насущном.

— Знаешь, я думаю, что знаю, как одновременно загладить свою вину перед Гермионой и насолить этому болвану! — Сверкнув глазами, воскликнула Джинни.

Молли тепло улыбнулась, отметила про себя, что ее малышка вернулась, и спросила:

— И как же?

— У магглов есть традиция, проводить своеобразную вечеринку для будущей мамы, на которой собирается все ее женское окружение: мама, сестры, подружки… На этой вечеринке будущей мамочке и ребенку дарят символические подарки, а она выбирает крестную своему малышу… Если Гермиона придет, то я попрошу ее стать крестной. Этим я покажу всем, но в первую очередь самой Гермионе, как дорожу ей и её дружбой, и прочно свяжу ее с нашей семейкой… Она не будет простой подругой и бывшей женой Рона, она станет тетей-крестной. Как тебе идея? Думаешь, она согласится?

Молли с искренней радостью хлопнула в ладоши.

— Конечно, милая! Думаю, Гермиона будет счастлива за вас с Гарри, да и лучшей крестной вам не найти!

— Значит так и сделаем! — Джинни окончательно воспряла духом. Гормональные качели пошатнулись, и из плаксивой неуверенной в себе девушки она превратилась в готовую рвать и крушить все преграды на своем пути фурию. — Назначить встречу на нейтральной территории не выйдет… — Задумчиво пробормотала миссис Поттер. — Я не покидаю дом. Все эти запахи… Меня все еще мутит**.

Молли пересела в соседнее кресло и сейчас внимательно слушала свою дочь, думая, когда же ее малышка успела вырасти и превратиться в мудрую женщину.

— Знаю! Давай сейчас же напишем письмо и пригласим Гермиону сюда, я все ей расскажу и попрошу прощения.

— Хорошо. Ты решила сначала рассказать Гермионе, а потом братьям?

— Да, думаю так будет правильно. Остальным мы расскажем на рождественском ужине. Надеюсь, к тому времени меня перестанет мучить токсикоз.

— Я тебе один отвар приготовлю, сама им спасалась, он поможет. А по поводу письма, давай-ка для начала попробуем связаться с ней через камин.

— А разве Гермиона не на работе?

— Нет, она взяла отпуск.

— Давай, только я выгляжу…

— Ну ты ж не на свидание собираешься, милая. Ты выглядишь, как прелестная немного беременная ведьмочка.

— Мам!

Молли рассмеялась и направилась к камину. Вскоре Джинни услышала взволнованный голос Гермионы.

— Молли? Что-то случилось? Обычно вы присылаете сову.

— Нет, дорогая, всё хорошо, — ответила миссис Уизли и аккуратно добавила:

— Я сейчас у Джинни.

Ответом ей было холодное, казалось, лишенное любых эмоций:

— Ясно.

— Ты только не разрывай связь и выслушай меня, хорошо?

— Хорошо.

— Гермиона, детка, у Джинни была причина, по которой она промолчала. Она хочет все объяснить. Я прошу тебя, пожалуйста, зайди к нам на полчасика. Я буду рядом, и ты сможешь уйти в любой момент. Всё совсем не так, как ты думаешь.

— Мне надо подумать, — отстраненно ответила Гермиона.

— Хорошо, мы будем ждать тебя.

Камин потух. Гермиона прервала звонок.*

На Гриммо

— Как думаешь, мам, она придет?

— Гермиона слишком любопытна, чтобы оставить всё как есть. Просто дай ей время и попроси Винки приготовить чай, он нам понадобится.

Это же время. Дом Гермионы

Девушка разорвала связь и задумчиво опустилась на пол перед камином и спящим рядом, вернее делающим вид, что спит, Нуаром. Живоглот прыгнул к хозяйке на колени и аккуратно, привлекая к себе внимание, кольнул ее своими когтями.

— Ты думаешь, стоит сходить? А вдруг там он?

Кот что-то проворчал на своем кошачьем и, спрыгнув с ее колен, всем своим видом демонстрируя свою точку зрения, пошел к камину.

— Наверное, ты прав. Молли так не поступила бы. Хорошо, я пойду, а ты, пока меня не будет, остаешься за главного. Не шали и больше не пытайся влезть в мою кладовую.

— Мяу!

Гермиона забрала лежащую на кофейном столике волшебную палочку, погрозила коту пальцем, зачерпнула пригоршню летучего пороха, вошла в камин, назвала адрес и, не заметив того, какими взглядами обменялись ее питомцы, исчезла. Уже через минуту она вышла из камина в особняке Поттеров.

Джинни и Молли, явно ожидающие ее появления, как показалось Гермионе, облегченно выдохнули.

— Здравствуйте, Молли. Я ненадолго, — пытаясь держать лицо, как это, когда-то делал их профессор зельеварения, сухо произнесла она.

— Рада тебя видеть, милая. Усаживайся поудобнее. Чаю? Я пирожков напекла, — Миссис Уизли похлопала ладонью по пустому, стоящему сбоку от ее кресла, креслу.

— Нет, спасибо, — Гермиона была на взводе и при всем желании не смогла бы сделать ни глотка какой-либо жидкости.

Гермиона села и вопросительно взглянула на свекровь. Старшая ведьма хотела было начать рассказ сама, но Джинни её опередила. Она плакала и каялась, хватала подругу за руки и просила прощения, ругала на чем свет стоит своего непутевого братца и снова плакала…

Джинни рассказала Гермионе всё, что могла, и скоро ведьмы перебрались на диван, где уже вместе продолжали рыдать до тех пор, пока вызванная Молли Винки не заварила всем успокаивающего чая. В тот день возродилась не только девичья дружба, но и укрепились материнско-сестринские отношения. Гермиона поняла и приняла извинения Джинни и с радостью согласилась стать крестной-тетей «еще одного шебутного Поттера». Вдоволь наплакавшись, ведьмы таки перекусили «мамиными домашними» пирожками и перешли к планировке девичника, составлению списка гостей и написанию приглашений.

Этот день стал особенным для всех трёх женщин. Гермиона обрела уверенность в том, что имеет право остаться в семье бывшего мужа, несмотря на то, что тот явно будет против. Джинни избавилась от своих страхов, а Молли просто была рада видеть своих девочек счастливыми и мысленно уже довязывала второе одеялко для своего особенного внука или внучки.