Зайдя следом за стариком в его комнату, Куротсучи остановилась посреди помещения, залитого лунными лучами, что легко проникали внутрь сквозь оконное стекло. Минувшие сутки выпили, казалось, все силы, до капли, не оставив напоследок ничего, только удушающую, крадущую желание жить воровку-пустоту. Старик складывал какие-то печати, ставил какой-то барьер — наверное, против подслушивания, чтобы ни один звук не вышел за пределы комнаты, — мрачно молчал, пряча за усами злой оскал. Деда всегда было легко вывести из себя, а сейчас его и вовсе сжигала ярость.
Да, Дейдара-нии всегда удостаивался особого отношения.
— Куротсучи… — грозно начал старик, и мысленно его внучка приготовилась к выговору. — Ты понимаешь, что ты, по факту, соучастница преступления?!
“Соучастница преступления” молча смотрела на взбешённого Третьего Тсучикаге, который с каждой секундой распалялся всё сильнее и сильнее, у него из ушей уже чуть ли не пар валил. Хотелось бы, чтобы всё оказалось сном, но куноичи понимала, насколько это было не так. Когда же в третий раз прозвучало, какая она всё-таки дурёха, что поверила Дейдаре, Куротсучи наконец подала голос, прозвучавший как-то слишком для неё слабо и словно бы надломленный:
— Я понимаю, что фактически помогла преступнику, но… Дейдара-нии ведь не мог просто так отступить от Деревни? — посмотрела она в глаза деду, но тот бескомпромиссно отрезал:
— Этот Дейдара тебя просто-напросто обманул! Ты — внучка Тсучикаге, а он пусть и член нашей семьи — тьфу, жалею, что вообще взяли его к нам… Так вот, он — не родной мой внук! — Куротсучи, неслышно выдохнув, зло сжала кулаки. Мучительно хотелось что-нибудь разрушить, выплеснуть гнев, избавиться от него, пришедшего на смену сосущей пустоте, которая, однако, тоже души не покидала. — Ему никогда не доверяли так, как тебе! Надеюсь, что больше ему никто никогда не поверит. Поняла меня, Куротсучи? Забудь его!
— Но Дейдара-нии… — попыталась воспротивиться Куротсучи, чем заставила старика взвиться ещё пуще:
— Не зови этого человека братом! Твой Дейдара — обыкновенный предатель, вот кто он такой!
— Он твой лучший ученик!
— Был моим лучшим учеником, — тяжёлым тоном выделив первое слово, мрачно поправил её он. Сцепив руки за спиной в замок, Третий Тсучикаге повернулся к куноичи лицом, ворчливо-серьёзно заявил: — В течение года АНБУ доберутся до него и воздадут по заслугам.
Сердце от этих слов, казалось, замерло на несколько мгновений, а от лица резко отлила кровь. Куротсучи в болезненном удивлении смотрела на деда, сглотнула подкативший к горлу комок, сжала в кулак и разжала взмокшие от нервного напряжения ладони. Да что же это такое творится вокруг? Ещё какие-то полгода назад всё было в полном порядке, а сейчас…
— Ты убьёшь его? — сглотнув, вопросила Куротсучи, и сердце обняли липкие лапки страха, отдавшиеся неприятно лёгкой слабостью в ногах. Она боялась услышать ответ.
— Куротсучи… — со вздохом старик поднёс к лицу руку, потёр устало переносицу, на пару-тройку секунд смежив веки, и вновь устремил взгляд на окно, за которым царствовала ночь. — Я без понятия, что и когда мы упустили в его воспитании, но собственная сила и всеобщее признание взрастили в нём высокомерие. Не мне рассказывать тебе об Орочимару. Здесь та же история.
Вот этого Куротсучи никак принять не могла и сразу отбрила, едва сдерживаясь от слёз:
— Не та же. Дейдара-нии людьми не играется! Ему вообще до всего этого лицемерия нет никакого дела!
— Да, и, пожалуй, его честность — единственная его добродетель, — сурово отрезал тот, на сей раз глядя ей в глаза. В его чёрных, потускневших от времени агатах не отражалось ничего — совершенно, совершенно ничего. Кроме, наверное, гнева. — Куротсучи, я встану за тебя перед Деревней только потому, что это был Дейдара! Только поэтому! Если ты в следующий раз поможешь отступнику бежать от АНБУ и справедливой кары за предательство… Сомневаюсь, что Деревня простит тебя.
Лишь сейчас Куротсучи в полной мере осознала, сколь сильно ей повезло, что её маленькое предательство видел лишь старик и никто более. АНБУ почти поймали Дейдару, который, вопреки всему, продолжал нагло ухмыляться бывшим соратникам в лицо, почти загнали его в угол, почти что схватили, когда Куротсучи, от отчаяния выбрав то, к чему звало сердце, а не долг перед Деревней, обрушила на головы преследователей пару валунов — стоило их лишь немного толкнуть техникой. По щекам катились горячие слёзы, а на плечо легла тёплая ладонь Дейдары-нии:
— Спасибо тебе, Куротсучи, мм, — и не успела она и рта раскрыть, как шею молнией пронзила боль, а сознание потопила тьма беспамятства.
Когда преданная братом куноичи проснулась, специальный джонин, член Взрывного Отряда АНБУ, Дейдара, её Дейдара-нии — был объявлен отступником Деревни Скрытой Скалы, которому присудили ранг опасности S. А это значило, что приказ звучал так: привести в Ивагакуре живым или мёртвым. Тех, у кого ранг пониже, ещё щадили, оставляли им жизнь, чтобы на справедливом суде решить, что с ними делать, а здесь такого не будет.
— Ты меня слушаешь, Куротсучи?! — как сквозь толщу камня донёсся до неё голос старика.
— Да? — посмотрела она на него.
— Иди к себе, — прозвучал хмурый приказ. — Лучше побыстрее свыкнись с мыслью, что ты дружила с предателем. Похорони его. — На её полувопросительный взгляд дед ворчливо ответил: — У Скрытых Деревень с отступниками разговор короткий! Твоя дружба с ним осталась в прошлом, и не надо за него цепляться. Ясно? Ступай. И чтобы больше никогда не помогала предателям! Это недостойное куноичи дело. Чёртов Дейдара, казнить тебя мало…
Последнее он проворчал, когда не нашедшая в себе силы спорить внучка покидала его опочивальню, пересекала барьер против подслушивания и закрывала за собой дверь. Думалось, что, может быть, если б Акатсучи оказался рядом, а не далеко от Деревни, на задании на севере Земли, то удалось бы остановить Дейдару-нии, оправдать его перед судом и вновь зажить счастливо.
Куротсучи даже не повернула к собственным покоям, сразу направилась на крышу Резиденции Тсучикаге, что встретила её холодным, свежим, ласковым ветром. Над головой раскинулся бесконечный небосклон, не испорченный ни единым облачком — ночь выдалась ясная. Деревня спала, и яркие каменья звёзд, и тонкий серп месяца с прохладным равнодушием взирали на подлунный мир. Дейдара-нии любил ночь за одно-единственное:
— Ночью взрыв ярче.
— М-да, Дейдара-нии… — словно обращаясь к нему, уже не так мрачно, как ранее, но задумчиво высказалась Куротсучи. — Представляешь, отныне я — соучастница преступления, а ты — отступник ранга S. Никогда не думала, что такой ранг может заслужить четырнадцатилетний джонин. Ты чёртов гений. Давно надо было спустить тебя с небес на землю.
«Да только поздно», — вздохнула она.