Любовь к марионеткам

Закрыв журнал на странице с фотографиями чертежей гениального Скорпиона Красных Песков, Канкуро задумался. Его уже давно привлекало искусство кукловодов, искусство, позволяющее властвовать над марионетками, являющими собой сплошную тайну скрытой смерти, и потихоньку занимался этим, только самостоятельно. Но без хорошего учителя путь будет очень и очень долог! Даже маленький, Канкуро прекрасно понимал это. Будь Акасуна-но Сасори в Деревне, он непременно заявился бы к нему, а в случае отказа, может быть, даже посмел бы докучать гению Сунагакуре, пока не добьётся согласия. Но отец не уставал твердить старшему сыну, что негоже восхищаться предателем…

— Ну и что, что он предатель, он мой кумир… — как-то раз пробурчал Канкуро себе под нос, и Четвёртый Казекаге эти слова услышал.

— Ты ещё не понимаешь всего значения слова «предатель», — сказал он тогда, но посмотрел на сына таким страшным взглядом, что больше Канкуро при нём о Сасори старался даже не думать. Казекаге всё-таки был сильнейшим ниндзя Деревни — вдруг он даже мысли читать умел? А наказания никто не любил, и Канкуро не считал себя исключением.

Хмурясь, раз за разом прокручивая тогдашние брошенные отцом слова в голове, Канкуро закусил губу и отбросил в сторону журнал с марионетками, кукловодами, чертежами, нитями чакры и всем тем, что было любо его сердцу. Канкуро нужен был учитель. Причём хороший, нет, превосходный учитель, настоящий мастер своего дела! Именно такой человек обучал смертоносному искусству самого Скорпиона Красных Песков!

Канкуро встрепенулся. Человек, сделавший из Акасуна-но Сасори шиноби… Если он ещё жив, то… юный кукловод ухмыльнулся… он просто обязан обучить этому ремеслу сына самого Казекаге! В кои-то веки сердце согрела неудержимая радость за то, что родился Канкуро в привилегированной и богатой семье. Он просто прикажет наставнику Сасори научить его всему тому, чем овладел Скорпион Красных Песков, а потом, когда сдаст экзамены и станет очень-очень сильным джонином-кукловодом, он найдёт своего кумира и поборется с ним за право зваться сильнейшим марионеточником столетия! Да, именно так всё и будет!

Соскочив с кровати, Канкуро схватил любимый журнал и выбежал из своей комнаты в коридор, в конце которого находилась семейная библиотека. Именно там хранилась вся отысканная им информация о Сасори. Художественные интерпретации биографии Скорпиона Красных Песков (и в каждой, в каждой, чёрт побери, указывалось, что он до конца своих дней заклеймён отступником!), свитки с его научными разработками времён Третьей Великой Войны Шиноби, а в паре книг встретились даже словосочетания «человеческие марионетки», но что это за куклы такие, Канкуро так и не понял: информации об этом не нашлось никакой. Когда же юный кукловод осмелился спросить об этом отца, тот будто окаменел лицом и совершенно незаслуженно запретил сыну посещать библиотеки! Запрет, конечно, давно сняли.

Незаметно мысли приобрели мрачный оттенок, но Канкуро попытался взбодриться, а затем, медленно вдохнув и так же медленно выдохнув, толкнул дверь библиотеки и вошёл внутрь в безмолвное царство семейных знаний. Сердце согревала уверенность в том, что имя учителя самого Сасори точно встречалось в какой-то из книг, и, недолго думая, Канкуро засел за поиски.

Время тянулось мучительно медленно, а успех так и оставался призрачной иллюзией, назойливо, дразня маячившей впереди. Чёрт побери, ну ведь не стал бы Скорпион Красных Песков тем, кто он есть сейчас, без умного, понимающего и талантливого наставника! Отец всегда говорил, что талант — это лишь полдела, остальные две четверти — это усилия и наставник. Отец…

Канкуро замер, так и не перелистнув страницу монографии с переработанными под другие куклы чертежами своего кумира. Отец… Он же Четвёртый Казекаге, значит, точно знает, кто учил Сасори! К тому же, судя по всему, и отец, и Скорпион были из одного поколения, что только увеличивало вероятность того, что первый шиноби Деревни об Акасуна-но знал очень многое. Удовлетворённо кивнув собственным мыслям, Канкуро вернул книгу на место и отправился в Резиденцию Казекаге прямо в домашней одежде. Поначалу отец боролся с этой привычкой расхаживать по правительственному зданию в неподобающих одеяниях, но если Темари поддалась, то Канкуро своим привычкам так и не изменил.

— Канкуро-сама, Казекаге-сама сейчас на собрании Совета Деревни, однако вы можете подождать его здесь, — с учтивой улыбкой обращался к наследнику Йондайме его секретарь.

— Но мне надо в его кабинет! Я подожду его там! — упрямился Канкуро, не желая протирать штаны в коридоре, когда можно было то же время провести за изучением отцовских бумаг — не возникало никаких сомнений, чьим именно наследием станет пост Казекаге.

— Но, Канкуро-сама, никому не дозволено находиться в кабинете Казекаге-сама, когда его там нет…

Несколько секунд наследник правителя Сунагакуре буравил секретаря сердитым взглядом, заставляя того и вовсе стушеваться и принять ещё более измученный вид, но, в конце концов, Канкуро вздохнул и согласился подождать в коридоре. Собеседник его, казалось, расцвёл от этих слов, тут же предложив ему прохладного чая. Отказываться утомлённый дневной жарой Канкуро не стал, коротая часы ожидания за фантазиями о грядущем обучении у наставника гениального Сасори.

Наконец в конце коридора показалась фигура Четвёртого Казекаге.

— Отец, — поднявшись с диванчика на ноги, встретил его Канкуро. Тот, окинув домашнюю одежду сына неодобрительным взглядом, по этому поводу всё же ничего не сказал, давно махнув на это рукой, и поинтересовался ровным, ни о чём не говорящим тоном:

— Что-то случилось? — С этими словами он вошёл в кабинет, и Канкуро последовал за ним, кинув мстительный взгляд секретарю.

— Да, случилось, — наблюдая, как отец устраивался за столом и брал в руки первые бумаги, которые решил просмотреть, Сабаку-но пытался морально подготовиться к подозрениям родителя и вопросам. — В общем, я недавно понял, что если я хочу… хочу стать хорошим кукловодом, — начал мальчишка издалека, — то мне нужен очень хороший учитель.

— Ты мыслишь в верном направлении, — одобрительно кивнул ему Казекаге, отложив бумаги в сторону и с интересом посмотрев на сына. Это подбадривало.

— Ещё я понял, что у Скорпиона Красных Песков… — запнувшись, Канкуро поспешил поскорее заглушить прозвучавшее имя следующими словами: — …тоже в своё время должен был быть учитель! Ты не знаешь, кто это был, отец? Я хочу стать хорошим кукловодом и приносить пользу Деревне!

— Акасуна-но Сасори… да? — сузив в презрительном прищуре глаза, протянул в опасной задумчивости отец. — Чем раньше ты прекратишь им восхищаться, тем лучше. Впрочем, его мастерство и сила действительно на высоком уровне. — Канкуро кивнул несколько раз, соглашаясь. — Сомневаюсь, что ты сможешь добиться внимания тех, кто сделал из Скорпиона шиноби.

— Почему это? — возмущённо вскинулся Канкуро, забыв об осторожности, но ожидаемой вспышки недовольства не последовало. Четвёртый Казекаге был в хорошем настроении.

— Его официально назначенный ещё Академией наставник более известен как Третий Казекаге, а он, как ты знаешь, пропал без вести и позже был записан в мёртвые, — неспешно заговорил отец, и сын ему чутко внимал. — Первый же человек, познакомивший тогда ещё несмышлёного мальчишку Сасори с царством марионеток и ядов, давно отрешился от дел Деревни.

— Кто это? — жадно смотрел Канкуро на собеседника. — Я верну ему интерес к делам Деревни, обязательно!

— Ну, если ты так хочешь… то попытайся. Это старейшина Чиё-сама, — губы отца растянулись в лёгкой то ли улыбке, то ли ухмылке, а Канкуро задумался.

Чиё-баа-сама, значит… Эта старуха обладала противными и высокомерными манерами, а о Сасори и слышать ничего не желала. Кстати говоря, было логично то, что именно она подарила Скорпиону мир марионеток! Да и рано или поздно гений-марионеточник всё равно познакомился бы с этим искусством — в конце концов, клан кукловодов всех своих членов связывал нитями чакры и никуда дальше не отпускал.

Выйдя наконец из размышлений, когда отец вежливым покашливанием намекнул ему на ограниченность собственного терпения, Канкуро впервые за долгое время искренне ему улыбнулся:

— Спасибо тебе, отец! — а развернувшись и выбежав из кабинета, пообещал ему: — Я стану великим кукловодом! Я превзойду Скорпиона Красных Песков!

Рейшин, более известный миру как Четвёртый Казекаге, с улыбкой покачал головой: простота и непосредственность, которые больше никакие войны не смывали с детей реками крови, радовала его куда чаще, чем раздражала, несмотря на то, каким жёстким человеком его привыкли видеть окружающие, включая даже Темари, Канкуро и… Рейшин помрачнел. Да, включая и Гаару. Особенно Гаару. Карура его никогда не простит за то, что он сделал пусть и ради Деревни, но во вред судьбе самого младшего и самого несчастного ребёнка.

Мотнув головой, Рейшин поспешил прогнать из головы мысли о чудовище, в какое превращался его младший сын.

— Что ж, посмотрим, Чиё-сама, когда вы придёте ко мне с разговором.

«…о том, что вы проиграли эту партию, что вас победил мой восьмилетний Канкуро».

А Канкуро умел быть упрямым и отступать от цели очень не любил.

— Чиё-баа-сама! Чиё-баа-сама, откройте, пожалуйста! — стучал в дверь богатого дома воодушевлённый отцовскими словами Канкуро.

Его распирало от радости, от предвкушения тяжёлого, но интересного обучения суровой, пусть и противной старейшины Чиё, в своё время тренировавшей легендарного шиноби! Рано или поздно Канкуро тоже прославится по всему миру, но уже как тот, кто победил сильнейшего кукловода, и это будет ещё более феерично. Однако дом, и без того гнездившийся на самой окраине Деревни, оставался глух к крикам человека, пересёкшего ради визита сюда половину поселения. И радость постепенно отравлялась раздражением.

— Чиё-баа-са!..

— Ну кто тут балаган устраивает? — резко отворила дверь Чиё. Канкуро на миг застыл с занесённым для удара об дверь кулаком, а затем опустил руку, вытянулся по струнке и оттарабанил заученные по пути сюда слова:

— Чиё-баа-сама, прошу, станьте моим наставником на пути кукловода!

Пара секунд прошли в молчаливом удивлении, а затем перед носом юного марионеточника закрылась дверь.

— Чиё-баа-сама!

— Я больше никого не учу искусству кукловодов, запомни это, несносный мальчишка!

— Несносный мальчишка? Да я… Да я… Я — сын Четвёртого Казекаге!

— От этого ты не перестаёшь быть несносным мальчишкой! — противным голосом протянула из-за двери эта чёртова старуха. — Иди обратно в Деревню, сын Четвёртого Казекаге, я не буду учить тебя присоединять нити чакры к марионетке.

— Не надо меня учить такой ерунде, я это умею! Научите меня управлять, например, десятью куклами сразу! — вновь потребовал Канкуро, понадеявшись, что Чиё прислушается к приказному тону, с каким к ней обычно обращался отец, но в ответ опять прозвучало противное и явно весёлое:

— У тебя что-то со слухом, мальчик? Я же уже сказала, что никого не учу.

— Но вы ведь учили Скорпиона Красных Песков!

Ответом послужило пугающее молчание. Канкуро обиженно поджал губы: нет, он, конечно, знал, что Чиё-баа очень не любила тему своего внука, но это был последний веский аргумент, который пришёл кукловоду на ум. Почему Чиё-баа никого не хотела учить? У неё ведь это дело получалось — вон какого шиноби вырастила! Но почему же она тогда молчит?

— Чиё-баа-сама?

— Иди обратно в Деревню, несносный мальчишка, я не буду тебя учить, и это моё последнее слово! — уже без веселья в голосе всё так же противно протянула старейшина.

— Но почему?! — вскричал обиженный Канкуро.

— Если ты немедленно не уберёшься от моего дома минимум на километр, я натравлю на тебя свою лучшую коллекцию марионеток, так и знай!

Не решившись испытывать терпение бабушки Скорпиона и дальше, Сабаку-но посчитал за лучшее временно отступить. Однако причины отказа так и оставались неясными, а простое нежелание в расчёт попросту не бралось. Может быть, попросить отца какой-нибудь официальной важной бумагой назначить старейшину Чиё личным наставником его старшего сына? Канкуро нахмурился. Это была идея… Нет! Нет, нет и ещё раз нет, на сегодня и вообще на весь ближайший месяц чаша папиной щедрости явно опустела.

Да и что, разве он ничего без Казекаге не может? Канкуро справится — и сделает это своими силами! Эта чёртова старуха обязательно станет его учителем, а ещё расскажет ему больше о Сасори, но уже как о человеке, а не мастере театра марионеток. В конце концов, интерес к детству легендарного воина уже давно терзал Сабаку-но, а ещё обнадёживало то, что даже Скорпион Красных Песков со всеми своими опасными умениями не родился, а освоил их в течение страшной войны.

Ох уж этот мальчишка, Канкуро… В Сунагакуре, помимо него, училось много ребятишек, мечтавших стать великими кукловодами всех времён, но ещё ни один из них не посмел просить Чиё о такой дерзости, как обучение. Старая женщина тяжело вздохнула и, размяв плечи, пошла к себе в комнату на втором этаже. Мысли назойливыми осами жужжали в голове, пробуждая ото сна воспоминания, от которых хотелось одновременно и избавиться, и сохранить от забвения неприкосновенными. Но учить сына Рейшина Чиё не собиралась даже начинать, ведь, в конце концов, она поклялась самой себе, что больше никогда никому передавать свои знания не будет.

— Сестрёнка? — вопросительно посмотрел на неё брат, когда она проходила мимо гостиной залы с бассейном-прудом посреди комнаты. — Кто это был?

— О, да так, один несносный мальчишка, — остановившись у арочного проёма, с усмешкой ответила Чиё. — К тому же ещё и дурно воспитанный.

— Ему что-то надо было?

— Хотел стать первоклассным кукловодом, — негромко засмеялась марионеточница и, уже шагая прочь от гостиной, бросила себе за спину задумчиво-насмешливое: — Нынешняя молодёжь такая наивная…

— Сестрёнка, — только и сказал брат Эбизо в ответ. И в этом коротком слове слышалось сочувствие.

Поднявшись к себе в спальню, морщась от тупой боли в старых суставах, приходящей к куноичи напоминанием о сильных нагрузках молодости, Чиё с усталым вздохом села на кровати и направила взгляд на семейное фото на полке напротив. Счастливые улыбки сына, невестки и внука резанули по старым ранам не хуже шурикена, а радость во взгляде маленького Сасори кунаем вошла в сердце. Какой бы сильной старая марионеточница ни была, но перед светлыми, пусть и омрачёнными печалью годами прошлого она слабела и чувствовала себе беспомощным генином перед людьми вражеского клана — старые, почти забытые воспоминания об адском детстве.

В детстве ей показали лучшую коллекцию Чикаматсу Монзаэмона так же, как она показала её Сасори, когда он достиг того же возраста, а именно восьми лет. Любимый внучок после знакомства со старой мастерской заинтересовался всем, что связано с кукольным театром смерти, и охотно согласился посмотреть на собрание кукол того, кем восхищался так же, как сейчас им восхищались малолетние кукловоды Сунагакуре. Сияние легенды ослепляет…

Десять марионеток, созданных по человеческому подобию, изваяниями застыли перед с любопытством их оглядывавшим мальчиком и рядом с ним стоящей женщиной, рассказывавшей ему истории об основателе школы кукловодов, о создателе техники нитей чакры. Сейчас, с высоты прошедшего времени, Чиё могла без труда сказать, что именно из её рассказов запомнилось внуку больше всего, но это уже лишилось всякого смысла.

— Чикаматсу Монзаэмон, в позднее время своей жизни как кукловода, делал марионетки, похожие на окружающих его людей. Видишь вот эту куклу, Сасори? — Бабушка нитью чакры заставила марионетку с собранными в две шишки красными волосами повернуть голову к внучку. — Так выглядела возлюбленная жена Монзаэмона в молодости.

— Возлюбленная? — заинтересовавшись, мальчик подошёл к кукле ближе и заглянул ей в глаза, с игривым равнодушием глядевшие на него в ответ. Вопрос Сасори вызвал у Чиё улыбку.

— Тебе ещё только предстоит познать любовь, так что ещё узнаешь смысл этого слова. Все марионетки Монзаэмона создавались по подобию тех людей, которые были так или иначе важны для него. Вот это, например, его друг, погибший на войне, когда Чикаматсу было двадцать шесть лет… — продолжила увлечённо рассказывать Чиё, заметив, с каким затаённым, жадным интересом рассматривал марионеток любознательный Сасори. Внимательно слушая бабушку, он задумчиво пробормотал:

— Марионетки, похожие на людей… — Эти слова навсегда запомнились Чиё.

Ярая защитница Сунагакуре, её верная куноичи, ныне же простая старуха на пенсии, она должна была посмотреть на Сасори взглядом шиноби, а не оставаться ослеплённой любовью и чувством вины бабулькой, души не чаявшей в своём внуке. Уже тогда, в невинные восемь лет, в Сасори жили и росли семена безумия, этого частого спутника гениальности. В жизни находилось бесчисленное множество того, о чём Чиё жалела, но сильнее всего… сильнее всего хотелось исправить самую страшную ошибку — она предпочла не замечать, во что превращалась её родная кровь, мальчик, чудовищно похожий на своего отца.

Куклы, похожие на людей, в умелых, но жестоких руках Сасори стали человеческими марионетками.

Солнце вставало уже три раза, а в голову так и не пришло никаких идей о том, как заставить старую перечницу взять его, Канкуро, в ученики. Лёжа на кровати, он задумался, неожиданно поняв, что ему очень редко кто отказывал в какой-нибудь прихоти, если это не было приказом Казекаге или частью обучения будущих ниндзя. Вытащив из-под подушки старую фотографию тринадцатилетнего Скорпиона, в своё время похищенную у Чиё-баа, Канкуро, перевернувшись на кровати на живот, хмуро уставился в холодные карие глаза.

— Вот чем ты лучше меня, а? — пробурчал он и принялся загибать пальцы: — Твои родители были частью Совета Деревни? Мои тоже! Ну, без мамы. Ты увлекался марионетками, видя в них смысл своей жизни? Я тоже! Ты талантлив и гений? Я тоже талантливый гений! Тебе было шесть лет, когда тебя стала учить Чиё-баа! А мне уже восемь, а она отказывается! Бабушкин внучок, блин, — насупившись, он уже обиженно смотрел на равнодушного Скорпиона.

Раздался короткий стук в дверь, а после в комнату просунула голову Темари:

— Чего ворчишь, Канкуро?

— Я шумно завидую Сасори, — невесело улыбнулся Канкуро, и в этот миг его озарила хорошая мысль. Соскочив с кровати, младший брат вмиг подлетел к удивлённой старшей сестре и затащил её внутрь, та немедля вырвала из его ладоней руку:

— Что тебе надо-то?

— Слушай, Темари, ты ведь очень умная, верно? — с зарождающейся надеждой спрашивал у неё Канкуро. — Поможешь придумать способ убедить Чиё-баа взять меня в ученики?

— Да кто ж тебя в ученики возьмёт, — усмехнулась Темари и, скрестив руки на груди, сузила глаза: — А волшебное слово?

— Пожалуйста, — послушно сказал ей брат, надеясь, что сестра, вопреки обыкновению, не задерёт нос и не пойдёт к подругам из Академии, но она, пожав плечами, с усмешкой предложила:

— Возьми с собой Гаару и попроси ещё раз. Именно попроси! — вдруг уточнила Темари. Канкуро насупился:

— Ты что, думаешь, я просить не умею…

— Не умеешь. Ты умеешь приказывать, как отец!

— Я умею просить!

— А докажи мне, — уже вовсю веселилась Темари.

— Давай прямо сейчас! — загорелся идеей Канкуро. — Сделаем так: ты воспользуешься своими навыками куноичи, а я вместе с Гаарой пойду к Чиё-баа! Гаара же сейчас с дядей, да?

— Яшамару сейчас на каком-то задании, я видела его в спецовке, — задумчиво протянула Темари, видимо, решив помочь брату в поисках второго брата.

— А кто сейчас за Гаарой тогда присматривает? — удивлённо распахнув глаза, поглядел на сестру Канкуро, а к сердцу его уже подкрался ужас. Сегодня тоже кто-то умрёт… Сами Сабаку-но не боялись младшего брата просто потому, что на них он ещё ни разу не поднимал руку. Но отец постоянно разлучал их, а явно что-то знающая Темари молчала, как сломанная марионетка.

Она смотрела на Канкуро таким же изумлённым взглядом.

А затем брат и сестра дружно ринулись на поиски Гаары. Облазив весь дом, даже в подвал забравшись, дети, не найдя братика, побежали на улицу и принялись спрашивать о нём каждого встречного. При этом вопросе все бледнели и с испуганным видом мотали головами, а когда перед наследниками Казекаге спрыгнуло двое джонинов, они и на них налетели с вопросами, всё равно, правда, оставшись без ответов. Канкуро после встречи со взрослыми шиноби уже было вздохнул, когда Темари вдруг воскликнула:

— Как мы сразу не догадались!

— А? Темари?..

— Отец точно должен знать, где Гаара, он же Казекаге! Надо было идти к нему в самую первую очередь, а не бегать тут, как дураки, — недовольно нахмурилась сестра, а Канкуро в очередной раз убедился в том, какая же Темари всё-таки умная. Правда, было немного боязно беспокоить отца снова… но что только ни сделаешь ради обучения у Чиё-баа!

Кивнув сестре, Канкуро вместе с ней пошёл к Резиденции неторопливым шагом, уже не спеша отыскать Гаару, местоположение которого отец наверняка знает и ничуть по этому поводу не беспокоится. Четвёртый Казекаге всегда держал себя в руках и смотрел на всех ледяным уверенным взглядом правителя, но Канкуро рядом с ним не всегда было уютно, далеко не всегда. Намного чаще казалось: отец что есть, что его нет — всё едино. А к Гааре он относился ещё хуже…

— Стоп! — вдруг осенило Канкуро, и он, схватив сестру за руку, заставил её тоже остановиться.

— Ну что ещё?

— Темари, отец ведь не любит Гаару. Что если он не скажет нам, где он, или отправит искать в совсем-совсем другое место? Нет, нам надо всё точно узнать!

— Хм-м… — Темари сморщилась в попытках разгадать загадку.

— Темари-и-и! — вдруг раздалось слева, и дети Казекаге одновременно скривились — они узнали этот голос.

— Даймару*, — обернулась принцесса Сунагакуре к подбежавшему мальчишке в белой майке.

— Не ожидал тебя здесь увидеть, совсем не ожидал! — шумно выражал свою радость этот мальчуган, а после он вдруг протянул сестре Канкуро маленькую ящерицу на палочке, причём самому Канкуро такие действия почему-то очень не понравились. Да этот Даймару ещё и игнорировал старшего сына Казекаге!

— Эй, а тебе, Даймару, вообще чего надо? — шагнул к нему Канкуро. — Мы с Темари сейчас очень заняты.

— Чем? — посмотрел на него нежеланный собеседник.

— Делом!

— Помолчи, Канкуро! — вдруг рассердилась Темари, но, развернувшись к Даймару, посмотрела на него уже без недовольства и взяла из его рук палочку с ящеркой. — Спасибо, Даймару. А ты тут какими ветрами?

— Мы охотимся на ящериц! — горящими глазами глядел тот на дочь Казекаге, и Канкуро было просто противно на это смотреть. Скрестив руки на груди, он с гордым хмыканьем отвернулся. — Ты же знаешь, как трудно их поймать, а особенно поймать, при этом сохранив им хвост, — заговорщицким шёпотом хвастался Даймару, а в следующий момент Темари вдруг попросила:

— Слушай, а ты сможешь сделать для меня кое-что?

— Конечно, не вопрос!

— Спросишь у моего отца, где сейчас находится Гаара? — невинно поинтересовалась дочь Четвёртого Казекаге, и эти её слова тут же потонули в застывшей над улицей тишине.

Да, Гаару боялись, иногда страшились даже произносить его имя, будто демон услышит и непременно придёт покарать того, кто посмел его позвать. Канкуро, нахмурившись, недовольно посмотрел по сторонам: несколько взрослых людей с неприязнью поглядывали на Темари, друзья Даймару сбились в кучу и буравили детей Йондайме удивлёнными взглядами, а сам Даймару стоял перед ними с открытым ртом.

— То есть вы не знаете, где сейчас Гаара? — задал вопрос кто-то из окружающих, и Канкуро раздражённо схватился за голову — чёрт побери, сейчас люди испугаются и разнесут новость об этом по всей Сунагакуре, а в шуме найти брата станет ещё сложнее! Пока никто не разошёлся, Канкуро поторопился отдать приказ:

— Сын Четвёртого Казекаге приказывает вам молчать об этом! Сын Четвёртого Казекаге приказывает вам найти его и привести ко мне, — добавил он, ухмыльнувшись при виде побледневших людей, но никто не успел ничего ему ответить, когда Даймару ожил:

— Ради тебя, Темари, я сделаю всё, что угодно! Пошли к Казекаге-сама!

— Только никому не говори, даже Казекаге, что об этом мы тебя попросили, — приблизившись к нему вместе с братом, велела ему Темари, а дождавшись, когда Даймару проводят в «героический поход» его друзья и товарищи, вместе с новым напарником продолжила путь к отцовской Резиденции.

Сабаку-но Рейшин только что отложил в сторону отчёт вернувшегося с пограничных учений отряда АНБУ и уже было откинулся на спинку кресла отдохнуть, прикрыл глаза, отдаваясь охватившему тело наслаждению минутой свободы, однако в этот момент в кабинет вдруг забарабанила, казалось, армия неадекватных ниндзя. Поморщившись, Казекаге заставил себя открыть глаза и посмотреть на вмиг возненавиденную дверь, и до его ушей донеслось сдавленное шипение:

— Даймару, там мой отец, который, между прочим, Казекаге…

— Но он же не будет меня слушать, если я буду тихо стучать, разве нет? Папа говорит, что быть тихим надо только на миссиях, а в остальных случаях…

— Твой папа не наш отец, ясно?

— Да, я это понимаю, но…

Устало вздохнув, узнав из трёх голосов два очень родных, Рейшин послал к двери золотой песок, струя которого плотно обхватила её ручку и отворила, и взгляду Четвёртого Казекаге предстало трое копошащихся восьмилеток во главе с девятилетней девочкой. Вся троица застыла в позах, в каких была: Канкуро — схватив какого-то мальчика за грудки, Темари — схватив за ухо Канкуро, «какой-то мальчик» — вцепившись в руки обоих детей Казекаге, и все — смотря большими глазами на своего правителя.

— Боги… — потёр Рейшин переносицу, маскируя этим жестом желание прикрыть ладонью глаза. — Чем вы занимаетесь?

— А-а-а… э-э-э… ну, тут, в общем… такое дело…

— Казекаге-сама! — вырвавшись из хватки Канкуро, вперёд смело шагнул неизвестный мальчик и, закрыв перед растерянными напарниками дверь, повернулся к Казекаге снова. — Меня зовут Даймару! Мой папа говорит, что мой долг — защищать Деревню Скрытого Песка даже ценой своей жизни! Поэтому я пришёл вас спросить, Казекаге-сама! Где сейчас находится Гаара?

Боги, какой громкий ребёнок… Похоже, он учился в Академии, но что с ним делали Темари и Канкуро? К тому же, заданный этим мальчиком вопрос сразу насторожил Казекаге. С чего бы обыкновенному ученику Академии интересоваться чудовищем Деревни?

— Что с тобой делали мои дети? — Этот вопрос сразу сбил Даймару с толку, заставив его вперить взгляд в пол, но тут он, сжав кулаки, встряхнулся и посмотрел на Казекаге снова.

— Ваши дети подбежали ко мне и стали мне мешать попасть к вам, когда я стучал в ваш кабинет, Казекаге-сама!

«Вернее, пытался выбить мне дверь», — вздохнул мысленно Казекаге, жалея о несостоявшемся отдыхе.

— Понятно… Зачем тебе тогда третий мой ребёнок, Гаара? — Что же он ответит… Какую-нибудь по-детски наивную ерунду?

— Я хотел попробовать с ним поиграть и оценить опасность Деревне!

— Поиграть? — ошарашенно посмотрел на него Казекаге. С Гаарой кто-то захотел поиграть? Это… Это же…

— Да!

— Поиграть… Ты не боишься его? — взял себя в руки Рейшин, уже радуясь и в то же время опасаясь использовать новую возможность.

— Я боюсь Гаары так же, как все, — уже не так громко, но по-прежнему чётко ответил Даймару, и во взгляде его Казекаге и правда увидел страх. Вот уже это не вызвало никакого удивления, в отличие от слов о «поиграть». — Но Темари его сестра, и она его не боится, значит, Гаара может быть… э-э-э… ну… ну, он может быть… хорошим? — окончательно смутился мальчик, то ли устыдившись своих слов, то ли побоявшись гнева Йондайме.

— Хм… Ну, Гаара часто бывает у детских площадок недалеко от Академии, — прищурившись, поведал ему Казекаге, под столом создавая песчаное око техники Третьего Глаза.

Видя, как просиял Даймару, Рейшин ещё сильнее заподозрил неладное. Что ж, сам Казекаге проследит за ним и узнает, какой это враг интересуется джинчурики Скрытого Песка. Мальчик с радостной улыбкой на губах поклонился правителю в пояс, выпалил благодарность и выбежал из кабинета прочь, и Казекаге, позволив себе слабость, снова поморщился и похлопал по ушам: какой всё-таки громкий подчинённый…

— Видишь, Темари, я сдержал слово! — в какой уже раз красовался перед девочкой Даймару, на что Канкуро только фыркал, хмыкал и всячески выражал своё к этому негативное отношение, но Темари будто назло ему улыбалась и весело смеялась вместе с новым собеседником. Кажется, она уже забыла, что хотела помочь брату с поисками другого брата.

Правда, помощь уже не надобилась, ведь Даймару, как бы ни было противно это признавать, сделал для этого всё возможное. И пока сестра о чём-то с ним разговаривала, Канкуро сбежал искать младшего в одиночку. Вообще Гааре ведь всего пять лет, а Яшамару же говорил, что в этом возрасте лучше держаться рядом со взрослыми!

Думая об этом и сердясь на всех и вся — на отца, на Темари, на Даймару, на Гаару, а за компанию ещё и на целую Деревню, Канкуро носился вокруг Академии в поисках детских площадок и любимых качелей младшего брата, но с каждым проходящим получасом только сильнее злился. Чёрт побери, когда без Гаары прекрасно можно было обойтись, он вечно путался под ногами, а в день, когда был нужен старшему брату, решил запропаститься непонятно куда!

— А-а-а!!! — вдруг донеслись вопли с соседней улицы. — Гаара, это… это Гаара!

Недолго думая, Канкуро понёсся туда на всей скорости, какую только смог развить, и когда уже подбегал к брату, он почти что пленил песком своих старших сожителей. Кукловод почти что сбил Гаару с ног в стремлении отвлечь его от сельских детей, но врезался головой в песчаную защиту и со стоном осел наземь.

— Канкуро? — с растерянным удивлением посмотрел на него брат, и Канкуро, потирая голову, поднялся на ноги.

— Гаара, я тебя весь день ищу, — известил его он и, решительно взяв за руку, повёл прочь: — Слушай, ты мне для кое-чего нужен. Просто иди рядом со мной, а после просто стой рядом со мной, хорошо?

— А… Хорошо, — покорно следовал за ним чем-то удивлённый и при этом чем-то обрадованный братик, который, правда, только что почти что схватил чужих детей песком. Сглотнув, Канкуро сильнее сжал ладошку Гаары. — Э, Канкуро… А что ты будешь делать?

— Я? — поглядев на младшего собеседника, он вдруг увидел на его губах… улыбку. И в глазах — такая большая радость, словно исполнилось его самое заветное желание. Так обычно люди смотрят, когда песчаная буря наконец-то заканчивается. — Ну, я хотел бы сходить к Чиё-баа, она живёт далеко от центра Деревни, так что идти придётся долго…

— Я не устану! Я пойду с тобой! — широко улыбаясь, кивнул старшему брату Гаара. Было немного непривычно видеть его таким радостным…

…и, похоже, не только кукловоду. Все люди, мимо которых братья проходили, провожали каждого из них удивлённым, недоверчивым, испуганным взглядами, но в них даже Канкуро уловил нечто настолько тёмное, что захотелось тут же, немедленно, загородить от него Гаару и велеть убираться прочь. Но что это такое, всё же осталось неясным.

— Гаара, пошли быстрее, — шепнул он брату, когда терпение стало заканчиваться, и дети побежали по улицам, однако взгляды всё так же преследовали их.

Свернув на следующий переулок, братья, пытаясь отдышаться, снова ощутили себя под прицелами чужих глаз. Последние капли терпения испарились под палящими лучами раздражения. Канкуро посмотрел на всех, кто смотрел на него и Гаару, и крикнул:

— Хватит на нас смотреть! У нас тут свои дела.

Все подчинились мгновенно.

Гаара посмотрел на старшего брата как-то странно.

В дверь снова решительно кто-то барабанил, и Чиё хотела было отправить открывать какую-нибудь марионетку, но тут узнала две знакомые чакры — к ней в гости пришли Канкуро и джинчурики Деревни. Таких важных гостей оставлять без внимания никак нельзя, а то вдруг Гаара предложит старшему брату сравнять дом с землёй и посмотреть, выйдет ли старая Чиё их встречать… Ох уж эти наивные, ничего не знающие дети.

— Канкуро, — сделав ударение на первом слоге, воскликнула марионеточница, когда отворила дверь. — Я ведь уже говорила тебе… М? Гаара? — сделала она вид, что только что заметила его. Тот несмело поздоровался:

— Здравствуйте.

— Здравствуйте, Чиё-баа-сама! — Канкуро перетянул внимание Чиё на себя и, на сей раз уважительно поклонившись ей в пояс, по-прежнему громко проговорил: — Я снова пришёл к вам. Пожалуйста, позвольте мне быть вашим учеником! Я обещаю стараться, усердно работать и стать великим кукловодом, как!.. — мальчишка Рейшина осёкся, но быстро нашёлся: — …как многие наши джонины!

— Среди наших джонинов нет великих кукловодов, — с претензией на пренебрежение заявила Чиё и повторила для особо одарённых: — Канкуро, я уже говорила тебе, что никого не обучаю, и даже Гаара не поможет тебе меня переубедить! Пойми уже это, несносный мальчишка, и возвращайся…

— Чиё-баа-сама! — вдруг позвал её джинчурики Шукаку, и Чиё с подозрением посмотрела на ребёнка, в которого и запечатала демона. Он, к её удивлению, тоже согнул спину в поклоне, явно взяв пример с Канкуро. — Вы ведь можете научить Канкуро, правда?

Злить Гаару грозило нехилой опасностью для Деревни, так что надо было ответить как можно мягче, но при этом отказать. Вот хитрюга этот Канкуро, достаточный хитрюга для восьмилетнего сорванца, жизни не нюхавшего да войны не знавшего. Что тут можно сказать… Достойный преемник Рейшина.

— Я уже очень давно никого не учу и больше учить не собираюсь, — сказала Чиё Гааре и развернулась к его старшему брату. — А ты, Канкуро, должен научиться принимать отказы, а не пытаться снова и снова глупо долбиться в закрытую дверь!

И, ни секунды не медля, она продемонстрировала обоим братьям эту самую закрытую дверь.

— Чёрт! — тут же ругнулся Канкуро.

Он немедленно принялся делиться возмущением с Гаарой, но Чиё на этот раз решила не слушать их и пошла к себе наверх. Этот несносный мальчишка, Канкуро, постоянно напоминал ей о Сасори уже одним тем, что увлекался марионетками и с той же силой восхищался Скорпионом Красных Песков, с какой тот восхищался Чикаматсу Монзаэмоном. Кукловоды мыслят одинаково… так говорят, верно?

Остановившись перед полкой с фоторамками со снимками былого счастья, Чиё взяла в руки фотографию с Сасори в форме джонина. Внук наотрез отказывался позировать, но Комуши — его единственный друг — насильно поставил его у Резиденции Казекаге и приказал военному фотографу «ловить кадр с этой ледяной глыбой, пока та никуда не сбежала, перед этим закатив глаза».

При воспоминании о том дне бабуля грустно улыбнулась. Те времена уже не вернуть…

— Я больше никогда и никого не буду учить мастерству кукловодов, — прошептала она тишине. — Единственный, кого я учила…

…предал всё, что только можно было предать, кроме извращённой войной фантазии о «красоте вечности» и «искусстве».