Подарок Судьбы

Он искренне не понимал, как снова здесь оказался и почему позволил себя уговорить. Или подкупить? Как истинный слизеринец, он никогда не упускал возможности что-то выиграть или, как говорят его маггловские соседи по Паучьему Тупику, навариться. Обычно традиционные праздничные встречи у Поттеров были достаточно утомительны и имели только один единственный плюс: показательное появление его, Северуса Снейпа, в качестве почетного гостя Мальчика-который-всех-спас-а-его-достал, четко дающее понять всем приглашенным министерским крысам, кто он такой и почему его не стоит беспокоить.

Однако это Рождество, как и его сегодняшнее появление в доме на Гриммо 12, обещало быть особенным. Северус нервничал, но между тем торжествующе предвкушал шок, негодование и всепоглощающий хаос, который наверняка вырвется на свободу, когда они откроют свой ящик Пандоры. Это будет первый праздник, который вечный одиночка Северус Снейп проведет в статусе чьего-то официального мужчины. Сегодня его пара собирается сделать заявление для своих друзей и их общих знакомых. Он уже как полгода (да здравствует день рождения Гарри-чертова-Поттера) состоит в отношениях с женщиной, и женщиной не абы какой. Это она буквально затащила его сегодня сюда, посулив «подарок, который тебе точно понравится». Сам же Северус предпочел бы провести это Рождество в постели, в объятиях своей молодой, красивой и, что не менее важно, умной женщины — Героини Второй Магической Войны Гермионы Джин Грейнджер. Однако, к его глубочайшему сожалению, сейчас он сидел в кресле в затемненном углу комнаты и, неторопливо цедя огневиски, слушал разговор Минервы и Шеклболта о возможности введения в систему магического образования института дошкольной подготовки магглорожденных детей и интеграции в волшебное сообщество сквибов, и слушал он их так внимательно, что чуть-чуть не пропустил абсолютно идеальную пару ног, прошедшую всего в метре от того места, где он сидел. Но «чуть-чуть», как говорится, не считается. Чулки, а он точно знал, что именно они, украшавшие эти ноги, соблазнительно мерцали в пламени камина и свечей, освещавших гостиную. Эти ноги Северус узнал бы с закрытыми глазами, эти ноги он готов был изучать при любой возможности, и вес этих ног он мечтал вновь почувствовать на своих плечах.

Хозяйка этих ног очень услужливо остановилась в паре метров от него, скорее всего, для того, чтобы поболтать с кем-то совершенно бездарным. Северус позволил своему взгляду, медленно смакуя открывшуюся картину, подняться выше к подолу слизерински зеленого платья с запахом и выдохнув через нос, порадовался тому, что удачно выбрал место дислокации и вряд ли кто-то заметит отголоски голода в его глазах. Скользнув взглядом по тонкой талии, задержавшись на обтянутой шелковой тканью груди и проследив линию изящной шеи, Северус поднял лицо и встретился с озорным взглядом карих глаз.

Гермиона Грейнджер, подхватив с рядом стоящего подноса стакан с пуншем, стремительно приближалась к нему.

— Вы выглядите измученным жаждой, профессор, — заявила девушка и нахально ему подмигнула.

Приняв из ее рук стакан и нервно сглотнув, Северус в один глоток выпил приторно сладкую гадость, которую по настоянию Молли Уизли всегда подавали в этом доме на Рождество.

— Неимоверно, Гер… — еще рано, напомнил он себе и быстро поправился: — мисс Грейнджер.

— О-о-о, — томно произнесла она и наклонилась за пустым стаканом, открыв Северусу совершенно другой, не менее прекрасный вид, — думаю, я вас понимаю, как никто другой.

Кажется, еще не все потеряно, — подумал Северус, но не успел он и рта открыть, как Гермиону от него практически утащила что-то без умолку болтающая хозяйка вечера. Спустя полчаса оживленного женского хихиканья и радостных хлопаний в ладоши мисс, нет, Гермиона, проходя мимо, уронила на его колени маленькую белоснежную заколдованную записку-снежинку, в которой предлагала ему через десять минут встретиться в библиотеке, потому что «Я нашла книгу, которую не могу прочитать, и надеюсь на вашу благосклонность и помощь, профессор». Как будто он действительно мог в это поверить, ага. Через восемь минут Северус больше не мог сдерживаться и, ухмыльнувшись, совершенно не беспокоясь о реакции Поттера и его высокопоставленных гостей, призвал себе еще порцию виски и, поднявшись на ноги, спокойно прошел в сторону библиотеки, по пути отсалютовав стаканом Люпину. Он перешагнул точку невозврата и решил, что его абсолютно не волнует, какие догадки эти люди будут строить за его спиной.

Войдя в библиотеку, Северус сразу же почувствовал, как волна ее магии окутала его подобно теплому мягкому пледу. Она уже была тут, это подтвердил и раздавшийся за его спиной щелчок закрывшейся двери. Гермионы не было видно, но он кожей чувствовал ее присутствие и прямым ходом двинулся к высокому, красиво украшенному дереву, но не тут-то было. Его остановил довольно-таки требовательный голос:

— На столе.

Северус замер, огляделся по сторонам и действительно нашел книгу. Взяв ее в руки, он двинулся дальше. Гермиона нашлась, как он и предполагал, за деревом. Она сидела на диване у камина, рядом с ней стоял кофейный столик с фужером шампанского и пустое, явно приготовленное для него, кресло.

— В ногах правды нет, присаживайтесь, профессор.

Поставив свой стакан рядом с ее фужером, Северус элегантно опустился в кресло.

— Не будете ли вы так любезны, профессор, прочитать первые три абзаца девятнадцатой главы?

Северус опустил взгляд на книгу, выгнув бровь, прочел название «Мастер и Маргарита» — неудивительно, что она ее не поняла, — и пролистал том до нужной страницы.

— Вслух, пожалуйста… — она замолчала и через секунду томно выдохнула: — …сэр.

Интрига нарастала. Северус подчинился.

— За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! — Подняв взгляд, он понял, что Гермиона его обдурила. Она точно знала, о чем книга, и прекрасно осознавала, какой именно отрывок попросила его прочесть, и сейчас не вслушивалась, а, казалось, просто наслаждалась звуком его голоса, что не могло не польстить его самолюбию. Северус тяжело сглотнул и продолжил: — За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!

Нет! Мастер ошибался, когда с горечью говорил Иванушке в больнице в тот час, когда ночь перевалилась через полночь, что она позабыла его. Этого быть не могло. Она его, конечно, не забыла.*

Дочитав, Северус отметил страницу и, ухмыльнувшись так, как умел только он, спросил:

— Есть ли что-нибудь еще, что могу для вас сделать?

Гермиона озорно улыбнулась.

— Разве что наложить на комнату заклинание тишины. Дверь, как вы уже поняли, я заперла.

— Что… — начал было Северус, но тут же был остановлен Гермионой, ее приложенным к губам пальцем и тихим «шшш». Кивнув, он продолжил начатую мысль:

— …Вы задумали, мисс Грейнджер? — спросил он настороженно, но все же подчинился и, не отрывая от нее взгляда, направил палочку на дверь.

— Муффлиато.

Ее красивое личико осветила злая ухмылка. Она поднялась и, мимоходом проведя ладонью по его плечу, двинулась к ближайшему книжному шкафу. Гермиона внимательно просматривала все полки, и Северуса озарило: она ищет жучков и прочую гадость, которую здесь могли разместить братья Уизли. Или один из братьев, самый младший, никак не желающий мириться с тем, что она его бросила, олух.

— Что ты имеешь в виду?

Северус молча кивнул в сторону шкафа.

Гермиона вернулась к дивану и села напротив Северуса, не озаботившись тем, чтобы поправить распахнувшийся подол платья.

— С рождественской вечеринки девяносто восьмого не было ни одного праздника, чтобы какая-нибудь парочка или трио не проникло в эту библиотеку с вполне ясными намереньями, — смеясь, ответила Гермиона и как бы невзначай провела ладонью по своему бедру, являя на свет божий краешек ажурной резинки своего чулка.

— И ты знаешь об этом, потому что… — Северус вопросительно поднял бровь и заерзал в своем кресле.

— Эти рыжие идиоты дразнят бедолаг вплоть до появления следующих «счастливчиков». Мне не нравится мысль, что рот откроют они, а в Азкабан за убийство попадешь ты, — Гермиона наклонила голову вбок и, с любопытством наблюдая за Северусом, развела в сторону колени. — А тебе?

Северус сглотнул и, как любой мужчина в подобной ситуации, ляпнул первое, что пришло на ум:

— А как же книга?

Гермиона, запрокинув голову и выставив на показ тонкую шею и изящные ключицы, звонко расхохоталась.

— Я подумала, что чтение быстро их утомит и они потеряют к нам интерес… если мы что-то пропустим, — ее пальцы, легко порхая, поднимались по ее телу к завязанному красивым бантом на ее талии поясу.

— Кроме того, у тебя прекрасный голос… Се-ве-рус…

По спине Северуса пробежал табун мурашек. Его резко бросило в жар, а сидеть, закинув ногу на ногу, стало, мягко говоря, неудобно.

— Во что ты играешь? — Облизав резко высохшие губы, спросил он.

Повторив его фирменный изгиб брови, она парировала:

— А ты? — И добавила: — Ты хочешь поиграть со мной?

Сложив два плюс три, Снейп решил подыграть своей, как же ему нравилось это слово, женщине. Он нахально улыбнулся, уселся поудобнее в кресле, расставил ноги, одной рукой, практически накрыл свой пах, во вторую взял стакан с огневиски и проговорил:

— Я там, где хочу быть, и я жду свой подарок.

Гермиона, которая до этого момента, казалось, сидела затаив дыхание, наконец, шумно выдохнула, а в глубине ее глаз вспыхнуло такое Адское пламя, что Северус захотел в нем сгореть и больше никогда не возрождаться. Решив еще немного ее расслабить, он, подняв стакан с огневиски, отсалютовал сидящей напротив его женщине, глотнул и начал декламировать по памяти:

— Возлюбленную его звали Маргаритою Николаевной. Все, что мастер говорил о ней, было сущей правдой.

Гермиона закусила нижнюю губу и расслабленно, словно настраиваясь на одну ей известную волну, прикрыла глаза. Ее рука скользнула вверх и погладила шею и скулы.

Не сводя с нее взгляда, Северус поставил стакан на столик (Гермиона, казалось, этого даже не услышала) и, хаотично шаря рукой, расстегнул несколько верхних пуговиц своей белоснежной рубашки. До встречи с Гермионой он не был мизогинистом или чопорным девственником, но свидетелем такого «шоу» он становился впервые.

— Он описал свою возлюбленную верно. Она была красива и умна, — до его тонкого обоняния донесся мускусный запах ее возбуждения, который Северус тут же вдохнул полной грудью. Он на выдохе проглотил следующее предложение, вместо этого пробормотав: «Гермиона…» — и на автомате сжал свой наливающийся кровью член.

Из соблазнительно приоткрытых женских уст вырвался вздох наслаждения, когда ее тонкая ладонь перед тем, как взлететь и стянуть с плеча бретельку платья, по касательной коснулась ее пока еще прикрытого бельем клитора. Северус вторил ей своим низким стоном и звуком расстегивающейся ширинки. Его темные глаза неотрывно следили и фиксировали каждое движение Гермионы, каждый ее жест, каждую улыбку. Он вдыхал ее запах и не мог надышаться. Его руки дрожали от желания прикоснуться к ней: сжать ладонями ее упругие груди, поперекатывать пальцами бусины ее сосков, коснуться ее трепещущего от возбуждения живота, припасть ртом к ее вагине и утолить жажду, напившись ее сока… Он хотел ее и хотел немедленно, но понимал, что правила этой игры устанавливает не он, и все, что ему остается, это смотреть, вдыхать ее запах и дрочить. Когда Гермиона открыла глаза, ему стало ясно — она ожидает именно этого. За ее поверхностными мыслями скрывалось желание победить. Гермиона хотела от него того, чего не добился ни Дамблдор, ни Риддл — она хотела его истинного подчинения, и он готов был ей подчиниться.

Их взгляды встретились, и Северус, достав член из трусов, прорычал:

— Девочка, ты понимаешь, с кем имеешь дело?

— Думаю, что да, — Гермиона, неотрывно смотря ему в глаза, спустила с плеч сначала одну бретельку, потом вторую. Ее идеально умещающаяся в его ладонях грудь оголилась, явив его взгляду темно-коричневые ореолы и острые венчающие их соски. Северус сглотнул и впился пальцами свободной руки в подлокотник кресла.

Ему хотелось взять ее лицо в свои руки, жадно припасть к ее губам и целовать ее до тех пор, пока она не обнимет его за шею и не ответит ему взаимностью, но вместо этого он смахнул пальцем выступившую каплю смазки и, размазав ее по головке, мягко, но твердо потянул крайнюю плоть вниз. Северус вздрогнул от нахлынувшего на него чувства эйфории и закрыл глаза.

Мгновение спустя, когда он справился с собой и вновь посмотрел на Гермиону, она полулежа ерзала на диване, ласкала свою грудь и, разведя ноги, то ли умоляла, то ли требовала:

— Помоги. Помоги мне.

Северуса не нужно было просить дважды. Он резко поднялся, его член ритмично покачивался при ходьбе. Гермиона следила за его движениями, как кобра, зачарованная своим заклинателем, и пощипывала маленькими пальчиками с красным, как она сказала — рождественским, маникюром, свои соски. Северус в два шага добрался до дивана и опустился перед Гермионой на колени, яркий насыщенный запах мускуса ударил ему в нос, и ему стоило больших сил не зарыться носом в ее естество. Она приподняла бедра, и Северус не без заминки, поскольку ластовица была мокрой и прилипла к половым губам, стянул с нее трусики, но, помня о правилах игры, тут же вернулся в свое кресло, разумеется, не забыв прихватить с собой мокрый и ароматный кусочек кружевной ткани.

У Гермионы скрутило от желания живот. Образы их совместных ночей один за другим всплывали в ее подсознании, в реальности же она не видела ничего, кроме его безгранично глубоких темных глаз, в которых утопала. Она развязала пояс платья и распахнула его. Северус грязно выругался. Никогда раньше он не видел такой красоты. Гермиона лежала, ее волосы выбились из прически и разметались по диванным подушкам, ее грудь поднималась и опускалась в такт ее учащенному дыханию, ее живот трепетал от нарастающего возбуждения, подобно крыльям новорожденной бабочки, ее ноги, затянутые в черные чулки с ажурными кружевами, были открыты и манили его войти в ее блестящую от смазки киску, как в ворота рая. Если бы он был собакой, то наверняка начал бы пускать слюни и скулить, умоляя почесать ему живот, но он был мужчиной, и его слизеринская, годами лишенная тепла, любви и ласки сущность не могла не позлорадствовать по поводу того, что эта прекрасная во всех отношениях женщина, женщина, которую хочет добрая половина тех томящихся в гостиной мужчин, — выбрала его, и это из-за него она сейчас истекает любовными соками…

От одной этой мысли внизу его живота начало нарастать напряжение. Его внутренняя битва была проиграна, и любая рациональность покинула его.

Губы Гермионы были яркими и полными от того, что она постоянно их закусывала, и Северус подумал, что ему очень хотелось бы поскорее вернуться в свой дом и оттрахать ее до бесчувствия, и он с трудом вспомнил, почему не может просто схватить ее в охапку и аппарировать в Тупик.

Они были главными героями сегодняшнего премьерного спектакля, и вот-вот должен был прозвучать третий, приглашающий зрителей занять свои места звонок, поэтому Северус, пытаясь отвлечься и не кончить, как прыщавый школьник, впервые увидевший голую девушку, спросил:

— И как долго ты это планировала?

— А это имеет значение? — Облизав губы и застонав, ответила Гермиона.

Северусу это и вправду было неважно. Ему с головой хватало того факта, что это… соблазнение явно было результатом планирования, а не сиюминутной пьяной прихотью. Хотя, конечно, ничто в поведении Гермионы не указывало на то, что она много выпила.

— Северус, — прошептала Гермиона и, наконец-то, коснулась ладонью своей киски.

Северус восторженно замер и тут же рассердился на себя за то, как сильно ему нравилось все происходящее. У него пересохло во рту, а его тело бросило в жар.

Зрачки у обоих были расширены, а лица раскраснелись. Гермиона, как и Северус, упивалась тем, что видела. Она, не отрывая глаз, смотрела, как поднимается и опускается его грудь, когда он двигает бедрами. Смотрела, как они подрагивают, когда он практически трахает свой собственный кулак, периодически закрывая глаза и приоткрывая рот. Смотрела, как он, зажав в кулаке свободной руки ее трусики, подносит их к лицу, вдыхает ее запах и потом, чередуя, гладит ими то свою грудь, то свои яйца. Она завороженно смотрела, как он облизывает пересохшие губы, и они блестят от его слюны. Гермионе нравилось то, какой покрасневшей по сравнению с его обычной бледностью выглядит сейчас его кожа. Она, сдерживая стоны, наблюдала, как он смотрит сверху вниз на собственные руки, сжимающие его возбуждение, и шепчет себе под нос грязные маггловские проклятия. Она рассыпалась на молекулы, видя, как он удерживает себя от падения за край.

— Северус, — захныкала Гермиона и, шире разведя ноги, начала активно себя ласкать. Она уже давно и быстрыми темпами приближалась к точке невозврата. Северус возбуждал ее так сильно, что иногда ей казалось, что она сошла с ума или это он вытрахал весь ее хваленый ум. Сейчас же от оргазма ее отделяло только желание заставить Северуса финишировать первым.

Он посмотрел на нее внимательным и чертовски голодным взглядом, обещающим ей все кары небесные и ночь огненно-горячего секса в придачу.

Гермиона нежно потеребила клитор, а потом, неожиданно для Северуса, легонько шлепнула себя ладошкой по половым губам и сразу же резко ввела в себя два пальца. Реакция обоих была мгновенной — Гермиона выгнулась в спине и свободной рукой пощипала свои соски, а Северус с грудным стоном сжал в кулаке не только член, но и яйца.

Она слышала свой собственный пульс, набатом бьющийся в ее ушах. Где-то на задворках ее сознания мелькнула шальная мысль «как я буду смотреть в глаза Гарри», но она тут же была заглушена сидящим на ее плече чертенком, нашептывающим ей, что «потакать своим желаниям — нормально». Гермиона не была уверена, о потакании чьим желаниям идет речь, да и сейчас это было последнее, что ее волновало. Она затаила дыхание, боясь спугнуть момент… еще одно движение руки, еще один щипок соска, еще один взгляд на Северуса…

На Северуса, который был погружен в собственное удовольствие и уже, казалось, не замечал, что у него есть зрительница. Несмотря на прогоревший, еле тлеющий камин и легкий холодок, начинающий заполнять собой их временное укрытие, его тело пылало. Его собственные прикосновения казались ему чем-то новым, ранее неизведанным, а его разум был наполнен фантазиями о сегодняшней ночи, следующей неделе и, черт возьми, всей оставшейся жизни. Именно в этот момент его воспарившая в безмятежном, окрыляющем удовольствии душа решила, что больше никогда (если она сама не решит уйти) не отпустит Гермиону. Он попросит ее стать его женой и родить ему ребенка, а может, двух, и будет держать ее прекрасную душу и не менее прекрасное тело в своих объятиях до конца своих никчемных дней.

Бедра Северуса, готовясь к кульминации, угрожающей поглотить его полностью, поднялись в последний раз, его рот открылся, а голова откинулась на спинку кресла.

— Ааагх… Черт! Я… Я сейчас… Уже… Гермиона… — простонал, содрогаясь в преддверии оргазма, Северус. Сердцебиение Гермионы мгновенно участилось, по всем ее нервным окончаниям пробежали мурашки, а ее позвоночник пробил электрический разряд.

— Пожалуйста, Гермиона, — снова застонал Северус и устремил на нее взгляд, интенсивность которого грозила затопить ее так, что она захлебнется и больше не вынырнет. Северус отпустил себя и позволил своему члену бесконтрольно пульсировать. Гермиону это не устраивало, она была готова кончить в любой момент, но отказывалась делать это раньше него.

— Северус, — прошептала она. Он тяжело дышал, и его лицо покраснело, но он ее услышал. Ее лицо было таким же красным, как игрушки на праздничной елке.

Он сполз с кресла на пол, встал на колени и, коснувшись себя рукой, издал звук, полный похоти и похожий на жалобный скулеж: «Пожалуйста… О боже, пожалуйста… Продолжай…»

О черт.

В голове Гермионы на мгновение стало пусто. Все, что пришло ей на ум, это их переплетенные потные от страсти тела и его шепот, повторяющий ее имя, подобно молитве, но уже через секунду она осознала, что нужно сделать, и нанесла «контрольный» удар.

Северус смотрел на нее, но, кажется, уже даже не осознавая, что именно делает. Затем у него внутри все перевернулось…

Гермиона поднесла вторую ладонь к киске и под пристальным взглядом Северуса… поменяла руки местами. Он смотрел на нее широко распахнутыми глазами и неосознанно облизал губы. Она поднесла блестящие от смазки пальцы к лицу, вобрала их в рот и, смакуя, медленно… пососала.

Северус напрягся, затем, встрепенувшись всем телом, кончил с громким и протяжным стоном. Этот его стон толкнул Гермиону за край, она вцепилась рукой в обивку дивана так, что костяшки пальцев побелели, вздрогнув в последний раз, коснулась своего чувствительно клитора и, выгнувшись дугой, покинула реальность. Ей казалось, что ей перекрыли кислород, ее щеки были мокрыми от слез, а ее ноги свело судорогой.

Пришли в себя они практически одновременно. Северус пристально смотрел на женщину, поселившуюся в его мыслях, сердце и душе, и улыбнулся ей так, как не улыбался никогда и никому. Она выглядела так, словно только что побывала в раю или родила ему сына. Растрепанная, обессиленная и счастливая. Северус поклялся себе, что сделает всё, чтобы эта женщина всегда была счастливой, и, перетащив ее с дивана к себе на колени, нежно поцеловал.

— Лучшего подарка я и пожелать не смел… — сказал он и, робким шепотом добавив: «…Любимая», — подарил ей еще один поцелуй.

Гермиона исполнила его заветное желание и, обвив его шею руками, пылко ответила ему взаимностью.

∴ ════ ∴ ✦ ∴ ════ ∴

Казалось бы, тут должен быть финал истории и волшебное «Happy End», но не торопитесь.

∴ ════ ∴ ✦ ∴ ════ ∴

Прошло еще около десяти минут, в течение которых пара сидела в тишине и наслаждалась обществом друг друга, прежде чем Северус поднял их обоих на ноги, парой взмахов палочки привел их внешний вид в порядок и, проворчав «пора с этим кончать», потащил Гермиону прочь из библиотеки.

Вечеринка в гостиной была в самом разгаре, когда, к удивлению всех гостей и хозяев дома, над их головами прозвучало требовательное:

— Минуту внимания!

Выйдя в центр комнаты и добившись того, что двадцать с лишним пар глаз смотрели на него в упор, Северус обхватил лицо Гермионы ладонями, крепко ее поцеловал и, взмахом руки обрубив на корню начинающийся хаос, ухмыльнувшись, заявил:

— На этом все. Спасибо за приглашения, Поттер. Нам пора, — и аппарировал, прижимая к себе величайшую драгоценность своей жизни. Что творилось в особняке на Гриммо 12 после их исчезновения, абсолютно не волновало ни Северуса, ни Гермиону, да и это уже совсем другая история.