Ведьминский аукцион

Гермиона сбилась со счета, сколько раз она оправдывала своего мужа в этот вечер. Когда он на час опаздывал на третий после окончания войны мемориальный министерский бал, Гермиона сказала их друзьям, что он всё ещё на тренировке с «Пушками Чадли» и вообще, он много работает. Когда он, появившись, начал флиртовать, улыбаться и уделять внимание каждой женщине в зале, кроме нее, Гермиона объясняла это тем, что ему необходимо общаться с людьми и рекламировать свою команду. А то, что он начал напиваться и его речь очень быстро стала невнятной, она объяснила это тем, что у него была тяжелая неделя и ему просто нужно развеяться.

Возможно, Гермиона и дальше бы терпела мелкие унижения в своем браке, если бы не заметила, как Рон покидает зал вместе с Лавандой Браун. Что-то в его глупой, нелепой ухмылке, а может быть, в том, как Лаванда опустила глаза и наклонила голову, молча предлагая ему уединиться в каком-нибудь укромном местечке, заставило Гермиону наконец осознать ужасающую фиктивность своего брака. Когда через двадцать минут основательно потрепанный Рон с взъерошенными волосами уселся рядом с ней, Гермиона была готова.

Рональд, отхлебнув из стакана очередной глоток огневиски, окинул её беглым взглядом, и понизив голос так, чтобы его не услышали их друзья, заговорил:

— Почему ты не воспользовалась заклинанием для выпрямления волос, Гермиона? Когда они так вываливаются из пучка, кажется, что тебе все равно. Ты должна хотя бы пытаться выглядеть прилично, когда мы собираемся появиться на людях вместе и…

— Я хочу развестись, — слова едва ли не спотыкались друг о друга, торопясь вырваться наружу.

Рон слегка повернулся в кресле лицом к ней, жестикулируя стаканом огневиски и чуть ли не расплескивая его по ее коленям:

— Нет… Не хочешь. Ты была той, кто настаивал на свадьбе. Меня устраивала дружба с привилегиями, но Золотая Девочка не могла смириться с мыслью, что в «Пророке» напишут, что она трахается с кем-то, не выйдя за него замуж.

Гермиона закатила глаза, обнаружив, что ей есть что сказать по этому поводу, раз уж об этом зашла речь.

— Дружба с привилегиями все равно бы не сработала, Рональд. Ты показал, каким хорошим другом можешь быть, когда бросил нас с Гарри, вынудив нас самих носить тот отвратительный, злобный кусок души Волдеморта. Да и секс с тобой не настолько хорош, чтобы считать его «привилегией».

Рон уставился на нее, но Гермиона не позволила перебить себя и продолжила:

— Хотя, Мерлин с тобой, допустим, ты прав. Это все моя вина, я совершила ошибку, и к счастью, я могу ее исправить.

Уизли пренебрежительно махнул рукой и пролил часть своего огневиски на пол.

— Хватит наглеть. Ты высказала свою точку зрения. Ты просто еще не привыкла к семейной жизни. Мы женаты всего два месяца. Ты привыкнешь. У нас будет несколько детей, и ты займешься ими и бытом.

Гермиона недоверчиво уставилась на него.

— Я знала, что ты тупой, но это просто смешно. Привыкну? К этому? Пьянство и измены — это достаточно плохо, но терпеть всю жизнь твои бессмысленные разговоры и неуклюжие торопливые прикосновения…

Она вздрогнула. Лицо Рональда начало багроветь от ярости.

— Может быть, мне бы хотелось прикасаться к тебе чаще, если бы ты потрудилась привести себя в надлежащий вид…

— Прекрати. Я не собираюсь с тобой спорить. Я подаю на развод.

— Ну, а я тебе его не дам.

— Мне не нужно твое разрешение, Рональд. Согласие обеих сторон необязательно.

Ухмылка обнажила его садистские наклонности, которые он тщательно скрывал от посторонних глаз.

— Значит, ты не знаешь? Кажется, есть вещи, которые нельзя узнать из книг, Гермиона.

Прежде чем кто-то из сидящих за столом успел его остановить, Рональд с громким скрипом отодвинул свой стул, взобрался на стол, наложил на свое горло Сонорус, и прочистив его, заорал:

— Леди и джентльмены, прошу вашего внимания!

Музыка постепенно стихла, танцы прекратились, и все взгляды в бальном зале устремились на него. Уизли расхорохорился под всеобщим вниманием, и демонстративно снял платиновое обручальное кольцо. Он держал его на ладони, показывая зрителям.

— Иногда возникают особые обстоятельства, требующие возрождения наших древних традиций, и сегодня как раз такой день. Я объявляю… Аукцион ведьм.

По залу пронесся коллективный вздох, а затем началась вакханалия. По залу прокатилось эхо скандальных разговоров, а к столу подошли фотографы, желающие сделать снимки. Гермиона посмотрела на Гарри, но тот был в таком же неведении относительно происходящего, как и она. Она обвела взглядом зал, оценивая реакцию людей на происходящее: некоторые смотрели на неё с жалостью, другие просто как на предмет интерьера необходимый для того, чтобы сделать очередное одиозное мероприятие Министерства менее утомительным, но именно те, кто смотрел на неё с хищным интересом, заставляли Гермиону нервничать.

Министр Шеклболт, поймав взгляд Гермионы, извиняясь покачал головой, наложил на свое горло Сонорус и властным голосом прорезал царивший в помещении шум.

— Я разочарован тем, что вместо того, чтобы помочь нам двигаться вперёд, одна из самых авторитетных и уважаемых магических семей воскрешает бессердечный и варварский обычай, который не применялся уже семьсот лет. Однако, поскольку Визенгамот так его и не отменил… Боюсь, что мистер Уизли останется в своём праве, если все же захочет продолжить.

Гермиона перестала дышать, до нее наконец-то дошла вся правда. Они собирались позволить её мужу продать её тому, кто больше заплатит. Волшебный мир, которым она так восхищалась, которому так хотела принадлежать, официально объявил её своей собственностью.

Она снова обвела взглядом комнату, на этот раз судорожно ища утешения в том месте, где так часто находила его последние три года.

Он сидел через несколько столов от неё вместе с Люциусом и Драко Малфоями. Когда их глаза наконец встретились, Гермиона удивилась, не увидев привычной маски безразличия, которую он надевал на людях. На его лице промелькнули озабоченность, гнев и что-то ещё, что Гермиона не смогла истолковать. Он посмотрел на неё, в груди у неё сжалось, и она глубоко вздохнула.

Если бы три года назад кто-то сказал Гермионе, что она подружится со своим бывшим профессором зельеварения, она бы назвала этого кого-то сумасшедшим. Не то чтобы они искали друг друга после войны, но обстоятельства, как правило, сводили их вместе. Снова став директором школы, Северус помирился с Минервой, и они возобновили свои еженедельные чаепития. Гермиона же была Ученицей Минервы и часто сопровождала свою наставницу.

Еженедельные встречи за чаем со временем переросли в другие виды общения: короткие, нескладные разговоры в коридорах, общий стол в библиотеке, за которым они до поздней ночи занимались исследованиями, и гораздо позже — шепот секретов в темноте патрулируемых школьных коридоров. Гермиона не была точно уверена, когда именно изменились ее чувства, но Северус каким-то образом сначала стал ей близким другом, а потом она с растущей тревогой осознала, что дружба не совсем то, чего она от него хочет.

Когда Северус признался ей, что состоит в отношениях с Люциусом Малфоем, Гермиона была потрясена и опустошена. Не то чтобы она имела что-то против Люциуса, на самом деле, она давала показания, чтобы он и его сын не попали в Азкабан. А с Драко после его возвращения в Хогвартс (он обучался зельям у Северуса) у них завязалась невероятно крепкая дружба. Гермиона вместе с ним оплакивала Нарциссу, когда та скончалась от продолжительной болезни, вызванной шальным проклятием, полученным во время битвы за Хогвартс.

Узнав о его отношениях с Люциусом, Гермиона стала избегать с ним общения, и досрочно завершила Ученичество, чтобы не напоминать себе каждый день о том, что не может получить того, кого хочет. Она ошибочно полагала, что брак с Роном — лучший способ двигаться дальше. Последний раз Гермиона видела Северуса на своей свадьбе два месяца назад, где он, хмурясь, просидел всю церемонию и ушёл ещё до начала банкета.

— А теперь, кто начнет торги? — Голос Рона пронесся над толпой, возвращая внимание Гермионы к творившемуся вокруг нее фарсу.

На мгновение наступила тишина… Люди стали неловко переглядываться.

— Сто галлеонов! — Нетерпеливо воскликнул Наземникус Флетчер.

Рон насмешливо хмыкнул.

— Этого не хватит даже на то, чтобы оплатить мой счет в баре, Ник. Тебе лучше продолжать торговать всякой дрянью и не пытаться покупать ведьм.

По бальному залу прокатилась волна хихиканья.

— Пятьсот галлеонов! — Воскликнул Талботт Уингер с другого конца зала. Гарри с благодарностью посмотрел на своего товарища-аврора, но, судя по тому, как он смотрел на неё, Гермиона поняла, его мотивы вряд ли исключительно благородны.

Она только начала удивляться количеству волшебников, заинтересованных в покупке жены, пусть даже нежелающей этого, когда услышала, как Гораций Слизнорт выкрикнул свою ставку.

— Пять тысяч галлеонов!

Рон спрыгнул со стола, отменил Сонорус и шепнул Гермионе:

— А вот это уже интересно, тебе так не кажется? Наши профессора, мужчины старше твоего отца, спотыкаются друг о друга, чтобы залезть к тебе в трусики. Старина Слизнорт всегда был коллекционером, может быть, все это время хотел заполучить и тебя, Гермиона? Представлял, как нагибает тебя над своим столом посреди урока зелий. Он будет очень разочарован, когда узнает, какая ты ханжа.

Гермионе никогда в жизни так сильно не хотелось кого-нибудь выпотрошить, но она ни за что не стала бы доставлять Уизли такого удовольствия, поэтому сделала вид, что он с ней даже не разговаривал.

— Двадцать тысяч галлеонов! — Кровь застыла у нее в жилах, когда она поняла, что предложение поступило от Амикуса Кэрроу.

Рон выглядел совершенно ошарашенным.

— Это слишком, слишком хорошо. Золотая Девочка, купленная «бывшим» Пожирателем Смерти, который за взятку выбрался из Азкабана… Только представь, что этот садист сделает с тобой. А закончив, он продаст тебя своим дружкам, Гермиона.

Рита Скитер, должно быть, думала о том же, поскольку практически заламывала себе руки от волнения. Гермиона попыталась не обращать на них внимания, и подняв голову, снова нашла взглядом Северуса. И Северус, и Драко, казалось, о чем-то умоляли Люциуса, который, наконец, закатив глаза коротко и резко кивнул в знак согласия.

Рон снова наложил Сонорус.

— Двадцать тысяч галлеонов — раз… Двадцать тысяч — два…

— Сто тысяч галлеонов.

Вкрадчивый голос Люциуса каким-то образом умудрился доминировать над галдящим залом и в то же время давал понять, что вся эта грязная интрига ниже его достоинства.

Рональд с отвращением сморщил нос.

— Я не продам тебе свою жену, Малфой. Я лучше позволю гиппогрифу…

К большому разочарованию Скитер, Шеклболт вмешался прежде, чем Рон смог продолжить.

— Боюсь, у вас нет выбора, мистер Уизли. Правила ведьминского аукциона закреплены магически, и они требуют, чтобы ваша жена досталась тому, кто предложит за нее наибольшую цену.

Выражение лица Рона напомнило Гермионе капризного пятилетнего ребёнка.

— Это несправедливо. Я должен решать…

Министр прошипел с трудом сдерживая свои чувства:

— Вы считаете, что продать свою жену — это справедливо, мистер Уизли?! Я буду работать до тех пор, пока идиотизм, позволивший случиться этому фарсу, не будет отменен, а вы, раз уж вы это начали, будьте добры выполнять условия обычая!

Шеклболт повернулся к Рону спиной и обратился к собравшимся:

— Есть другие предложения?

Люциус окинул толпу уничижающе спокойным взглядом, хотя в этом не было необходимости. Ни у кого из здесь присутствующих не было средств, способных перебить ставку патриарха Малфоев. Шеклболт покорно вздохнул.

— Согласно условиям ведьминского аукциона, брак Рональда Билиуса Уизли и Гермионы Джин Грейнджер расторгается.

Гермиона была настолько отвлечена появлением Северуса справа от неё, что подпрыгнула, почувствовав руку Люциуса на своём локте. Северус успокаивающе обнял ее за плечи, и частично укрыл своей мантией. Гермиона позволила себе на мгновение оценить их запахи.

Северус пах растениями, которые, вероятно, собирал ранее днем. Она легко уловила нотки клевера и чертополоха, но третий аромат был менее уловим, что-то перечное, вероятно, принадлежащее к семейству горчичных. Люциус тоже пах травами, чем-то похожим на вереск, но его запах имел химический оттенок, что навело Гермиону на мысль, что это одеколон или лосьон после бритья. Сочетание их запахов опьяняло, и она была удивлена, как эти двое, находясь в одной комнате, еще не набросились друг на друга.

У нее зачесалась шея, и Гермиона, не отдавая себе отчета, закрыла глаза и откинула голову назад, пытаясь лучше уловить их общий запах. Открыв глаза, она увидела, что Люциус недоверчиво смотрит на неё, но тут Северус бросил на любовника предостерегающий взгляд, который, похоже, возымел желаемый эффект.

Люциус выхватил у Рона обручальные кольца, и Гермиона с любопытством наблюдала, как они превращаются из платиновых в серебряные кольца гоблинской работы. Кольца представляли собой алмазных змей с изумрудными глазами, кусающих свои хвосты.

Он надел обручальное кольцо на её левую руку и, окинув Северуса и Драко пристальным взглядом, произнес:

— Твой бывший учитель и мой сын убедили меня в том, что повторная женитьба в моих интересах, Гермиона. Признаюсь, я не ожидал, что это произойдёт при таких обстоятельствах, но Малфои всегда и во всем ищут выгоду.

Гермиона все еще была в шоке, не совсем понимая, что говорит Люциус, но ее тело, казалось, действовало на автопилоте в этой части ритуала. Она инстинктивно потянулась к его руке. Люциус протянул ей второе обручальное кольцо, которое она, не отрывая от него ошеломленного взгляда, надела ему на палец. Только рука Северуса, обхватившая её плечи, удержала Гермиону на земле.

Шеклболт мрачно кивнул в знак завершения процедуры, отменил Сонорус, наложил Маффлиато и заговорил так, чтобы его могли слышать только они трое:

— Помните, время имеет решающее значение. Если узы не будут скреплены в течение двадцати четырех часов, Гермиона будет передана следующему покупателю.

Гермиона побледнела. Только она подумала, что её испытание не может стать более абсурдным, Министр магии, её наставник, ее друг, заявил, что она должна переспать с любовником человека, которого любит. У нее подкосились колени, и только крепкая хватка Северуса удержала её на ногах. Его знойный голос зашептал ей на ухо, пытаясь успокоить:

— Не волнуйся, Гермиона. Я никому не позволю обидеть мою Невыносимую Маленькую Всезнайку.

Она обхватила его за талию, чтобы успокоиться. Эмоции грозили стремительно захлестнуть ее. Северус притянул ее к себе, обнял за плечи и положил подбородок ей на макушку. Люциус подошел к ним ближе и успокаивающе положил руку ей на спину.

— Ну вот. С этим грязным делом покончено. Теперь мы можем идти домой, Северус?

Гермиона была удивлена тем, насколько успокаивающим ей показался снисходительный и растягивающий слова тон Люциуса. Она находила его голос очень приятным, когда он над ней не насмехался, но у нее не было времени обдумывать этот вопрос, поскольку к ней подошёл Рон.

— Когда ты закончишь осквернять себя змеиной ямой и насытишься спермой Пожирателя Смерти, может быть, я приду к тебе, если найду время для дешевой шлюхи из Лютного.

Северус выхватил палочку из рукава, но Гермиона оказалась быстрее. Её кулак молниеносно столкнулся с носом Рона, тошнотворный треск подсказал ей, что она сломала его. Гермиона никогда в жизни не испытывала такого удовольствия. Она услышала тихое фырканье, свидетельствующее о том, что Северус подавил смешок, но молчание Люциуса заставило её забеспокоиться. Что подумал её чистокровный муж-аристократ об этой дерзкой выходке? Гермиона лениво подумала, а простил ли он ее вообще за то, что она сломала нос Драко на третьем курсе?

К ее удивлению, Люциус взял ее за руку и наложил на костяшки ее пальцев беспалочковые лечебные чары.

— Нет необходимости прибегать к кулачным боям при каждой возможности, моя дорогая. В следующий раз просто заколдуй ему яйца, или, — Люциус повернулся к Рональду и бросил на него уничтожающий взгляд, — может быть, мистер Уизли предпочитает магическую дуэль?

Рон побледнел при одной мысли о поединке с бывшим Пожирателем Смерти. Глаза Люциуса раздраженно сузились, он смотрел на Уизли, как на насекомое.

— Я проигнорирую этот инцидент в свете вашего нынешнего состояния опьянения, но если это повторится, уверяю вас, вы окажетесь под прицелом моей палочки, мистер Уизли.

— Джентльмены, — прервал обмен репликами Кингсли, — я думаю, нам достаточно волнений для одной ночи, — он выдержал пристальный взгляд Северуса и продолжил: — Я просто хотел напомнить вам, что существует множество древних форм связи, которые Министерство все еще обязано соблюдать.

Северус понимающе кивнул и, не обращая внимания на неистовый шепот и мигающие позади них вспышки колдокамер, повел их троицу по коридору к каминной сети. Когда они вместе шагнули в один из больших каминов, Гермиона крепко обняла обоих мужчин за талии.

— Малфой-Мэн…

— Северус, что ты делаешь?! — Выругался Люциус. Любой другой волшебник был бы в ужасе от его крика, но Северус лишь бросил на блондина вопросительный взгляд.

— Ты не хочешь забрать свою жену домой?

— Пока нет! Тебе не приходило в голову, что в прошлый раз, когда она была там, её пытали? — Прошипел Люциус.

Северус скептически поднял бровь, удивленный явным проявлением сочувствия со стороны Люциуса.

Люциус заправил выбившийся локон волос ей за ухо, и Гермионе пришлось побороть свое желание наклониться навстречу прикосновению.

— Мы оставим это на твое усмотрение, моя дорогая. Ты бы предпочла отправиться в Малфой-Мэнор или в Хогвартс?

Гермиона покраснела, чувствуя себя неловко и скованно рядом с двумя мужчинами, которых знала с одиннадцати лет.

— Хогвартс. Я хочу вернуться в Хогвартс, пожалуйста.

Северус сжал ее руку.

— Конечно.

Когда они оказались в привычно уютной гостиной директора, Гермиона облегчённо вздохнула. Северус подвёл её к привычному креслу, но уселся первым и притянул её к себе на колени. Гермиона ожидала, что почувствует смущение, но вместо этого инстинктивно обхватила его за шею и провела носом по жилистым шрамам на его шее. Прежде чем она осознала, что делает, ее язык высунулся и попробовал на вкус кожу Северуса, вырвав из его горла шипящий звук.

Люциус сидел в кресле рядом с ними и ухмылялся, наблюдая за ней.

— А ты нетерпеливая малышка, не так ли? Тем не менее я вынужден настаивать на том, чтобы ты прекратила мучить Северуса. Прежде чем мы перейдём к более приятной части вечера, нам нужно обсудить важные детали, поэтому я вынужден настаивать на том, чтобы ты держала свои руки при себе.

Гермиона попыталась сосредоточиться на словах Люциуса, но физическая близость Северуса оказалась слишком подавляющей. Она уже чувствовала запах трав, но вскоре к нему добавился аромат чая и затхлый запах книг. Её зрачки расширились, а затылок начал гореть, словно у нее была сыпь, когда запахи окутали ее. С ее губ сорвался слабый всхлип. Для большинства волшебников этот звук был бы неразличим, но для двух мужчин, находившихся с ней в комнате, он был подобен песне сирены.

Она подняла голову и увидела, что Люциус пристально смотрит на нее:

— Как давно ты знаешь, что ты омега?

У Гермионы отвисла челюсть, прежде чем она успела взять под контроль реакцию своего тела. Первым ее побуждением было солгать, но она достаточно хорошо знала Люциуса, чтобы понять, что он видит ее насквозь.

— Я осознала себя несколько лет назад, вскоре после окончания войны. Я рассказала об этом Минерве, как только заметила симптомы, и она посоветовала мне рассказать об этом Северусу, чтобы он мог сварить мне подавляющее зелье. Мне нужна доза всего раз в год, но ты прекрасно знаешь, это не совсем то зелье, которое можно найти в Лютном. И даже если бы оно было доступно, было бы не очень разумно распространяться о моей генетической аномалии.

Люциус задумчиво постучал пальцами по набалдашнику своей трости.

— Ты, конечно, знаешь, какие последствия для здоровья несет в себе подавление течки? Усталость и беспокойство, должно быть, были ужасными. Не представляю, как в таких условиях ты смогла закончить обучение. Я, конечно, понимаю, почему ты не хотела, чтобы об этом узнали, но почему ты не нашла доступного альфу, который бы помог тебе справиться с приступами?

Гермиона разочарованно хмыкнула.

— Ты хоть представляешь, как это бесит, когда ты все упрощаешь, а потом смотришь на окружающих как на идиотов, которые хотят все хорошенько обдумать? Я не хотела, чтобы в моей постели был кто попало, Люциус. Я нашла альфу, которого хотела, но…

— Но?

— Но он не был вариантом.

— Значит, ты отреклась от своей природы? Ты принимала подавляющее зелье и вышла замуж за бету? — Люциус практически плевался словами.

Гермиона почувствовала, как гнев выползает на поверхность ее сознания.

— Я признаю, что совершила ошибку, но человек, который был мне дорог, принадлежал другому! Мне было больно и обидно, поэтому я постаралась досрочно закончить обучение и покинула Хогвартс!

Люциус остался безучастным.

— Ты когда-нибудь говорила мистеру Уизли, что не сможешь иметь от него детей? Что вы с ним генетически несовместимы, даже если ты перестанешь принимать подавляющее зелье?

Огонь в ее глазах потух, голос упал до шепота, Гермиона уставилась на свои колени.

— Нет.

— Это немного эгоистично с твоей стороны, не так ли? Даже Рональд Уизли заслуживает того, чтобы знать…

— Достаточно, Люциус, — голос Северуса не терпел возражений. — На какую бы несправедливость ты не указывал, я бы сказал, что рыжий идиот более чем заслужил её своими сегодняшними действиями.

Люциус пренебрежительно махнул рукой, продолжая сверлить Гермиону взглядом.

— Этого недостаточно. Я хочу знать правду, жена. Как давно ты любишь Северуса?

Ей снова пришла в голову мысль солгать, но Гермиона решила, что это бесполезно и, вздохнув и закрыв глаза, ответила:

— Уже много лет.

Северус вздернул ее подбородок вверх, его обсидиановые глаза пылали чем-то, чего она не могла прочесть.

— Почему ты мне не сказала?!

— Что значит «почему я тебе не сказала»? — Гермиона не смогла сдержать возмущения в голосе. — Ты в отношениях. Я не мазохистка, Северус. Я не собиралась говорить что-то только для того, чтобы быть отвергнутой.

Она удивлённо пискнула, когда его губы прильнули к её губам, но шок был недолгим. Здравый смысл и чувство приличия были немедленно отброшены в строну, и Гермиона вцепилась пальцами в его воротник и углубила поцелуй. Ее язык дразнил его и вырывал из его горла самые приятные стоны. Она ощущала, как его "внимание" упирается ей в бедро. Гермиона подскочила, услышав, как Люциус прочистил горло. Она ожидала, что он будет в ярости, но вместо этого столкнулась с его довольной ухмылкой.

— Глупая девчонка. Как ты можешь видеть, тебе бы не отказали. Как сказал Кингсли сегодня вечером, всегда есть другие варианты.

Гермиона недоверчиво фыркнула.

— Триада, серьезно Люциус? Ты никогда не казался мне человеком, который захотел бы делиться.

Малфой откинулся на спинку кресла с самодовольной ухмылкой, одной рукой оперся на трость, а другой на подлокотник. Он выглядел как судья, готовящийся к заседанию.

— Я думаю, это просто вопрос точки зрения.

Гермиона хмыкнула.

— Да уж, у тебя большой опыт изменения точек зрения, когда тебе это выгодно.

— Именно. Насколько я понимаю, создание триады — это не вопрос дележки Северуса. Это возможность заявить права на вас обоих.

Её пульс участился, а голос прозвучал более хрипло, чем она предполагала:

— Ты хочешь заявить на меня права, Люциус?

— Тебя бы здесь не было, если бы я не собирался этого делать, Гермиона. Мой сын утверждал, что мы не можем позволить Кэрроу завладеть тобой, когда ты так много сделала для того, чтобы помочь нам. Я также знал о чувствах Северуса к тебе и о том, как больно бы ему было видеть, как ты уходишь с другим. Однако ни одно из этих утверждений не заставило бы меня расстаться с такой суммой, если бы я не был глубоко заинтересован в тебе.

Резко кивнув Северусу, Люциус достал из кармана мантии небольшой пузырёк. Гермиона вертела его в пальцах, наблюдая за тем, как вязкая янтарная жидкость медленно перемещается внутри флакона.

Рука Северуса сжалась на её талии, как для того, чтобы удержать её рядом, так и для того, чтобы убедиться, что она внимательно слушает.

— Это антидот. Если ты примешь его, он нейтрализует действие принятого тобой подавляющего зелья, — Гермиона ахнула, когда губы Северуса коснулись раковины её уха, и его баритон прошептал: — и у тебя начнётся течка.

Трость Люциуса громко стукнула о камни.

— Северус, прекрати оказывать на нее чрезмерное влияние. Она должна сама принять решение.

Он подался вперед в своем кресле, чтобы привлечь ее внимание и продолжил:

— Это не то решение, которое следует принимать легкомысленно, Гермиона. Если ты согласишься на триаду и примешь это зелье, ты будешь связана с двумя альфами. Хотя средства массовой информации и рисуют нас романтиками, мы оба — сварливые, жадные собственники. Несомненно, совместная жизнь с нами будет для тебя испытанием. Есть также ряд практических соображений. Ты можешь пока оставаться в Хогвартсе, но Северус покидает пост директора в конце семестра. В конце месяца он переедет в Малфой-Мэнор, и тебе придётся поехать с ним. И ещё нужно подумать о детях…

Гермиона уставилась на Люциуса.

— Дети? У тебя уже есть сын…

— Но не от тебя, — Его голос был шелковистым и опасным и действовал на Гермиону так, как она никогда не представляла возможным.

Она с трудом заставила себя сосредоточиться на текущем вопросе.

— Я не хочу бросать свою работу…

— Никто и не ожидает, что ты откажешься от своей карьеры. Я намерен сохранить своё место в Визенгамоте, а Северус планирует начать свой бизнес. Мы не дураки, Гермиона. Мы не будем препятствовать тебе в достижении твоих целей, но мы оба хотели бы иметь детей. Мы с Северусом будем большую часть времени дома и сможем заботиться о них, и, конечно, у нас в Малфой-Мэноре есть прислуга…

Люциус поднял руку, когда Гермиона попыталась его прервать.

— И да, они получают зарплату, так что твое маленькое, доброе, воинствующее сердечко может спокойно отдыхать по ночам. Наши сотрудники также могут помогать с уходом за детьми. Я хочу сказать, Голубка, что мы не пытаемся подрезать тебе крылья, но нам нужна твоя помощь в строительстве семейного гнездышка.

Северус насмешливо фыркнул.

— Твои аналогии ужасны, старик.

Глаза Люциуса сузились.

— Но ты любишь их.

У Гермионы закружилась голова. Ей нужно было что-то, что помогло бы ей сделать шаг назад и перевести дыхание. Она извивалась на коленях Северуса, пока не оказалась на краешке кресла между его раздвинутыми бедрами. Гермиона эффектно подняла руки, и в воздухе перед ней золотыми буквами появился ряд сложных уравнений. Оба волшебника были удивлены, но первым нарушил молчание Люциус:

— Я думал, что ты получила Мастерство по трансфигурации.

Гермиона покраснела под пристальным взглядом Малфоя.

— Меня всегда интересовала нумерология. Профессор Вектор предлагала мне ученичество, и мне действительно было трудно выбрать между ними.

Люциус указал концом своей трости на ее уравнения:

— И это?

Гермиона еще больше покраснела.

— Ну… у меня всегда была проблема с попаданием чернил на пальцы, поэтому я создала чары, чтобы производить расчеты без использования чернил.

Люциус покачал головой.

— Я имел в виду, что ты высчитываешь?

Северус усмехнулся позади нее.

— Она проводит своего рода анализ затрат и выгод для успеха нашей потенциальной триады.

— Правда? — Люциус склонил голову набок, с интересом наблюдая за Гермионой.

Северус заказал чай, и Люциус с удовольствием потягивал свой «Эрл Грей», наблюдая, как они работают. Северус сидел, положив голову на плечо Гермионы, и время от времени делал предложения и взмахом руки добавлял ту или иную переменную к ее расчетам. Сцена показалась Малфою странно домашней. Люциус почувствовал умиротворение, которое, как он думал, после смерти Нарциссы никогда больше не обретет.

Гермиона, похоже, разделяла его чувства. Её сгорбленные плечи расслаблялись по мере того, как она погружалась в свою работу. Когда она увидела, как три линии её проекций сливаются воедино, на её лице появилась лукавая улыбка. Северус, похоже, тоже понял её вывод, поскольку усмехнулся и с вызовом поднял бровь, когда она посмотрела на него через плечо.

— Ну что, Гермиона?

Она повернулась к Люциусу и, не сводя с него взгляда, откупорила пробку с пузырька и выпила содержимое одним залпом. Гермиона сморщила нос от приторно-сладкого вкуса. Сначала она скептически подумала, что зелье не подействовало, так как не испытывала ничего из тех обострённых чувств, которые должны были быть присущи легендарным омегам.

Северус застонал ей в ухо:

— О, моя Любимица, моя маленькая омега. Ты даже не представляешь, что ты натворила.

Он нежно перебросил ее волосы через плечо и одним движением языка поборол весь ее скептицизм. Гермиона с поразительной уверенностью поняла, что набухшая, пульсирующая железа на затылке и пульсирующая боль между ног — это самое важное, то, что требует немедленного внимания, иначе жар внутри неё превратит её в пепел.

Когда Северус зарычал ей в кожу и нетерпеливо припал к ее горлу, пустой флакон выскользнул из ее пальцев и разбился о каменные плиты. Гермиона почувствовала, как мозолистые подушечки его пальцев пляшут по ее коже, пока он поспешно тянет шнурки ее корсета. Она была настолько увлечена ощущениями, что не заметила, как Малфой опустился на колени у ее ног.

По ее коже пробежали мурашки, когда Люциус прикоснулся к ее ногам, лаская внутреннюю сторону икр большими пальцами, прежде чем снять с нее туфли. Он задрал ее платье до талии и зашипел, когда понял, что на ней нет трусиков.

— Что это, Гермиона? Ты собиралась подарить эту прекрасную маленькую дырочку своему тупоголовому бывшему? — Не дожидаясь ответа Люциус продолжил: — А ты что думаешь, Северус?

— Я думаю, что наша омега должна быть наказана.

Совместными усилиями мужчины стянули с нее платье, и бросили его на диван.

Гермиона через плечо посмотрела на Северуса, стараясь не обращать внимания на то, как приятно ощущается грубая текстура его шерстяных брюк и сюртука на ее обнаженной коже.

— Наказана? Что я такого сделала, чтобы меня наказали? Я была примерной ученицей, когда училась здесь, и ты это прекрасно знаешь, — Гермиона пыталась игнорировать ту часть своего мозга, которой нравилась мысль о том, что Северус свяжет ее и накажет.

Северус опрокинул её так, что её живот упёрся ему в бёдра. Гермиона застонала, когда его длинные пальцы смяли плоть её левой ягодицы.

— Никто не оспаривает твоего поведения, когда ты была невыносимой всезнайкой, Гермиона, но ты больше не моя ученица.

Северус медленно провёл указательным пальцем по её правой ягодице.

— Ты — моя Любимица, — он провёл пальцем по шву, где её пухлая задница соприкасалась с ногой. — Моя омега, — его пальцы скользнули вниз по ее бедру. — Моя… жена.

Гермиона была ошеломлена, она извивалась на его коленях, пытаясь выпросить еще одно прикосновение, но Северус убрал руку, оставив её в покое.

— И как моя любимица ты сделала много того, что вызвало мое неудовольствие.

Прежде чем Гермиона успела подумать, что ответить, Северус с силой шлепнул ее по заднице.

— Это тебе за то, что ты, будучи самой умной ведьмой, когда-либо учившейся в Хогвартсе, не догадалась, что я пытался за тобой ухаживать. Мы с Люциусом собирались предложить тебе создать триаду еще несколько месяцев назад, но ты предпочла нам его.

— Это несправедливо, Северус! Мы месяцами вместе проводили ночные обходы, и ты никогда ничего не говорил.

Люциус всё ещё стоял на коленях слева от неё, и Гермиона оглянулась на него через плечо в поисках поддержки. Малфой покачал головой.

— Боюсь, я согласен с Северусом, моя Голубка. Он показал тебе все признаки своего интереса, а ты его просто отшила.

— Он ничего не говорил о триаде, Люциус. У него были все возможности рассказать мне о том, чего он хотел, но он этого не сделал.

Губы Люциуса сжались в твердую линию, верный признак того, что сейчас последует выговор.

— Гермиона, как часто, по-твоему, директор Хогвартса подписывается на ночные обходы?

Как ни неприятно ей было это признавать, но Гермиона никогда не задумывалась над этим вопросом. Теперь же, обдумывая эту мысль (что становилось всё труднее, учитывая то, что Северус начал водить кончиком указательного пальца по её позвоночнику), она вдруг поняла, что никогда не видела, чтобы Северус патрулировал школу с кем-то ещё, к тому же ночные обходы обычно назначались учителям, ученикам и старостам.

— Значит, ты присоединялся к моим дежурствам только для того, чтобы проводить со мной время?

Его рука опустилась на ее правую ягодицу с легким хлопком.

— Это очевидно.

Гермиона почувствовала, как Северус сдвинулся с места, выпрямил спину и приняв властный вид, заговорил своим лучшим учительским тоном:

— Но это даже не самая вопиющая из ваших ошибок, мисс Грейнджер.

— Значит, теперь я снова мисс Грейнджер?

Люциус усмехнулся, когда Гермиона заерзала на коленях Северуса. И она, оглянувшись через плечо, бросила на него сердитый взгляд.

— Не смотри на меня так. Я совсем не испытываю к тебе сочувствия. Как ты думаешь, кому приходилось жить с ним, хандрящим и тоскующим по «своей любимице»? Хуже невыносимой всезнайки может быть только влюбленная сволочь. А теперь выше нос и прими свое наказание, как хорошая девочка.

Северус игнорировал их разговор, погрузившись в собственные мысли.

— Хуже всего было то, что мне пришлось смотреть, как ты идешь к алтарю с этим безмозглым рыжим троглодитом.

Шлепок.

На этот раз отпечаток его ладони выделялся розовым контуром на ее бледной коже.

— А потом я представил себе его неуклюжие, грязные руки, лапающие тебя.

Шлепок.

На этот раз его ладонь опустилась сильнее, вырвав из горла Гермионы стон, заставив её качнуться вперёд и упереться локтями на подлокотник кресла. Она не чувствовала особого раскаяния, но отчаянно хотела, чтобы Северус продолжал делать то, что делает.

— Простите, профессор. Я не хотела вас расстраивать.

— Сейчас это вряд ли имеет значение, мисс Грейнджер…

Гермиона подпрыгнула, когда он погладил припухшую железу на её шее. Он наклонился к ней так, что она почувствовала его дыхание на своём ухе.

— Потому что теперь… вы моя.

Шлепок!

Его рука приземлилась с такой силой, чтобы ее плоть всколыхнулась. Гермиона знала, что, скорее всего, не сможет сидеть несколько дней, но это ее нисколько не волновало. Невыносимо натянутая струна внутри нее наконец-то лопнула, ее тело задрожало, а на бедра Северуса капнуло студенистое вещество.

Это не было похоже на обычное возбуждение, и на мгновение Гермиона забеспокоилась, что что-то не так, но, оглянувшись через левое плечо, она увидела, как Люциус с закрытыми глазами и вздымающейся грудью, откинув голову назад, пытается уловить ее запах. Оглянувшись через правое плечо, она увидела, что зрачки Северуса расширены, и он поразительно внимательно смотрит на неё.

— Такая хорошая девочка, подарила нам свой первый оргазм.

— Этого недостаточно, — голос Люциуса показался ей особенно холодным и ехидным после похвалы Северуса. Гермиона сама удивилась тому, как подействовал на неё этот контраст. Ей вдруг захотелось сесть на его несносное аристократическое лицо, сжать его бедрами, оседлать переносицу его орлиного носа.

Она протестующе пискнула, когда Северус потянул её вверх и прислонил спиной к своей груди. Она почувствовала, как пуговицы его сюртука успокаивающе прижимаются к ее спине. Северус нежно развёл её ноги в стороны, позволяя Люциусу расположиться между ними.

— Я считаю, что ты прав, Люциус. Что еще мы можем сделать, чтобы помочь нашей маленькой омеге?

Руки Северуса скользнули вверх по ее ребрам, обхватили груди, и Гермиона, издав тихий стон признательности, откинула голову ему на плечо. Северус зашипел, когда она наклонила голову и поцеловала его подбородок. Он собственнически мял ее груди, и ее соски мгновенно затвердели от его внимания.

Гермиона резко вскрикнула, когда Люциус обвел ее сосок медленным, неторопливым движением. Он собирался мучить её, держа неторопливый темп, но, когда её маленькая ладошка нетерпеливо запуталась в его льняных волосах и сильно за них потянула, Люциус тут же отказался от своей затеи. Северус продолжал сжимать её груди, пока Люциус наслаждался, втягивая глубоко в рот и посасывая ее чувствительные соски. Он прикусил их зубами, причиняя Гермионе жгучую боль, а затем провел языком по набухшим вершинкам.

Люциус погладил ее живот, и провел своими идеально подстриженными ногтями по завиткам, венчающим вершину ее бедер. Уголок его губ дернулся, когда она потянулась бедрами, пытаясь догнать его прикосновения.

— Спокойно, моя Голубка. Мы не должны торопиться. Мне нужно подготовить тебя для твоего профессора. Ты ведь хочешь этого?

Гермиона энергично кивнула и снова откинула голову назад, когда Малфой легко ввел в ее жар два пальца. Он мерно двигал пальцами, медленно разжигая в ней огонь, но Северус со своим обычным нетерпением прервал это медленное горение, перекатывая между пальцами и сжимая ее измученные соски. Гермиона отпрянула от разгорающегося внутри нее адского пламени.

— Профессор, пожалуйста. Я не… Я не думаю, что смогу это выдержать.

— Сможешь и выдержишь, моя Любимица.

У неё перехватило дыхание, когда Северус лизнул заднюю часть её шеи, и её набухшая железа запульсировала в ответ. Гермиона почувствовала, как у нее за спиной раздалось его низкое рычание, а затем он яростно впился ей в шею. Они быстро приближали ее к пропасти, но Гермиона все еще не могла рухнуть в нее. Она посмотрела на Люциуса, молча умоляя его заставить ее кончить.

Когда Малфой не ответил, Гермиона наконец обрела подобие речи:

— Пожалуйста, па… — ее глаза шокировано расширились от того, что она чуть не проговорилась.

Люциус ускорил темп своих толчков, неглубоко проникая в нее и удерживая ее на грани наслаждения.

— Не останавливайся, Гермиона. Назови моё имя.

Он согнул пальцы, и слова вырвались из нее сами собой:

— Пожалуйста, Папочка!

Люциус, наконец, позволил ей передохнуть от медленной пытки и, опустив голову, пососал ее пульсирующий клитор. Гермиона боролась с желанием наклонить голову и понаблюдать за его работой. Вид его носа, зарывшегося в её кудри, и щекотание его длинных волос по бёдрам не давали ей покоя. Оргазм пронзил Гермиону стрелой, ее спина выгнулась дугой, а смазка потекла по бедрам.

Люциус с ухмылкой посмотрел на Северуса.

— Думаю, она готова.

Северус перестал облизывать ее загривок и посмотрел на своего любовника.

— Отлично.

Когда Люциус начал подниматься с колен, но Северус схватил его за лацкан пиджака и притянул к себе для обжигающего поцелуя. Гермиона почувствовала в животе знакомый рывок аппарации и внезапно оказалась в постели директора. Воспользовавшись тем, что оба волшебника всё ещё заняты страстным поцелуем, Гермиона решила уравнять их положение и наложила на обоих мужчин беспалочковое раздевающее заклинание.

Почувствовав обнажённой кожей прохладный воздух своих комнат в подземелье, Северус медленно повернул голову и посмотрел на неё.

— Мне нужно преподать тебе урок терпения, Любимица?

Люциус быстро поцеловал Северуса в щеку.

— Впереди вся ночь, Северус. Я хочу ее. Сейчас.

Гермиона была слишком занята разглядыванием двух волшебников, чтобы слышать их разговор. Она потянулась к Северусу, взъерошила редкие тёмные волосы на его груди и погладила посеребрённые шрамы, свидетельствовавшие о его стойкости. Северус нежно прикоснулся к её щеке, его глаза блестели лаской и едва скрываемым желанием. Она прильнула к его ладони, оценив её тепло и шероховатость, прежде чем Северус взял её руку и положил на грудь Люциуса.

Гермиона перевела взгляд на светловолосого волшебника. Его грудь была гладкой, лишенной волосков, хотя на ней тоже были шрамы. Несмотря на то, что во время войны Люциус был правой рукой Волдеморта, было очевидно, что даже он не избежал гнева Тёмного Лорда. Встретившись с ним взглядом, Гермиона не увидела преданности, которую ей дарил Северус, но ей всё равно было приятно. Она нравилась Люциусу и в его взгляде читался очевидный интерес. Гермиона не увидела в его взгляде насмешки, лишь любопытство. Он хотел узнать ее получше, и это казалось благоприятным началом.

Поддавшись порыву, она провела пальцами по его льняной гриве и не смогла сдержать смешок, когда поняла, что его волосы действительно такие шелковистые, какими она их себе представляла. Люциус бросил на неё предостерегающий взгляд, а Северус заставил резко вскрикнуть, ущипнув её за задницу.

— Любимая, тебе лучше объясниться. Люциус не любит, когда над ним смеются.

Гермиона встретила взгляд Люциуса искренней улыбкой.

— Я смеюсь не над тобой, Люциус. Я, если уж честно, смеюсь над собой. У меня всегда были фантазии о Леголасе, и, откровенно говоря, ты выглядишь как…

Глубокий смех Северуса прервал ее.

— Да. Я никогда не задумывался об этом, но он действительно выглядит так, словно вышел из Лихолесья, не так ли?

Люциус метал в них яростные взгляды, пока Гермиона успокаивающе не положила руку ему на плечо.

— Ты очень похож на персонажа маггловского романа, о котором у меня было несколько ооочень подробных фантазий.

Его надменный взгляд медленно сменился самодовольной ухмылкой.

— Тогда давай посмотрим, насколько твои фантазии соответствуют реальности.

Он схватил ее за волосы и повалил на серебристо-черное постельное белье Северуса. Вскоре Гермиона уже стояла на четвереньках, и всякое рациональное мышление резко ее покинуло, когда большие руки Северуса схватили её за бёдра, притянули к своей пульсирующей эрекции, и стали размазывать ее смазку. Кровать прогнулась перед ней, и Гермиона увидела стоящего перед ней на коленях Люциуса, член которого соблазнительно покачивался перед её носом. Он приподнял ее лицо за подбородок и заговорил:

— Пришло время, Голубка. Поскольку у меня уже есть ребёнок, Северус будет трахать тебя до тех пор, пока ты, наша маленькая омега, не понесешь его ребенка. Тебе нравится, как это звучит?

Она могла только хныкать и кивать, одна только мысль о том, что Северус будет кончать в неё, заставляла её смазку выделяться в огромных количествах. Северус понял намек и медленно вошел в ее влажный жар. Гермиона жалобно застонала, пытаясь отодвинуться и сильнее насадиться на его член.

— Пожалуйста, пожалуйста, профессор. Я нуждаюсь в этом. Я нуждалась в тебе много лет.

Северус собственнически зарычал и, подавшись бедрами вперед, погрузился в нее до самых яиц.

— Вот так, Любимая. Такая хорошая маленькая омега, принимающая мой член. Как ты думаешь, Гермиона, ты сможешь принять меня целиком? Ты сможешь принять мой узел?

Гермиона попыталась опуститься на локти, чтобы изменить угол проникновения и побудить Северуса двигаться, но тот, разгадав её намерение, быстро намотал густые волосы на кулак и поднял её голову так, что Гермиона снова уставилась на Люциуса. От пронизывающего взгляда его серых глаз по ее позвоночнику пробежала дрожь, и Гермиона почувствовала, что Малфой способен разглядеть любое притворство, независимо от того, насколько хорошо оно выполнено.

— Пока ты не округлишься ребенком Северуса, — он провел большим пальцем по нижней губе Гермионы, побуждая ее открыть рот, — я буду наслаждаться другими твоими прелестями.

Гермиона провела языком по головке и по морщинистой уздечке на нижней стороне члена и взяла в рот его кончик. При втором заходе она взяла член в рот глубже, и была польщена, что этим ей удалось вызвать стон у обычно невозмутимого волшебника. Как бы ей

ни хотелось понаблюдать за тем, как Северус теряет над собой контроль, она должна была признать, что чувствует свою власть, наблюдая, какое влияние оказывает на амбициозного и расчетливого главу семьи Малфоев.

Северус слегка отстранился и снова вошел, заставив Гермиону податься вперед, от чего член Люциуса скользнул по ее языку и проник в горло. Первые несколько толчков были неприятными, и ей с трудом удалось подавить рвотный рефлекс. Северус дал ей время привыкнуть к его ритму, а затем увеличил темп.

Его бёдра врезались в неё, заставляя её скользить вверх-вниз по члену Люциуса. При каждом толчке Северуса нос Гермионы утопал в льняных зарослях у основания его члена. Она вдруг с удивлением обнаружила, что её сознание меняется по мере того, как мужчины продолжают двигаться. Ей больше не нужно беспокоиться о том, хотят ли ее. Ей больше не нужно, оправдываться перед своим партнёром… ну, партнёрами. И самое главное, ей больше не нужно будет что-то о себе скрывать. Ее тело расслабилось и стало наслаждаться волнообразными движениями, которыми ее снова и снова заполняли ее волшебники.

Грубый рывок Северуса за волосы вывел Гермиону из расслабленного состояния. Он потянул ее за густую гриву волос, заставив слегка выгнуть спину, и издал гортанный стон. Его толчки стали терять свой устойчивый ритм. Гермиона почувствовала, как набухает, создавая восхитительное трение внутри нее, его узел. Яростное рычание и проклятия, слетающие с губ Северуса, подтолкнули её к краю, и Гермиона сжимаясь вокруг него, постанывая с членом Люциуса во рту. Узел Северуса раздулся до огромных размеров и соединил их вместе, оргазм пронзал его и волна за волной наполнял Гермиону его спермой.

Он просунул под нее руку, отстраняя ее от Люциуса, и, усадив к себе на колени, нетерпеливо задышал ей в ухо:

— Такая хорошая девочка, принимающая всего меня, приветствующая меня. Гермиона, теперь, — он мрачно усмехнулся, — теперь ты моя.

Его угрожающее рычание было единственным предупреждением, прежде чем все вокруг побелело. Зубы Северуса впились в ее набухшую железу, он заявил на нее права. Закрыв глаза и прижавшись к нему, Гермиона услышала пронзительный крик, который мог принадлежать только ей. Жгучая боль сменилась сильным наслаждением, это Северус стал зализывать рану, только что им нанесенную.

Люциус выпрямился все еще стоя прямо на кровати, и на его лице появилось выражение, которое можно было описать только как, обиженное надувание губ. Он подался вперед, навис над ними, и, поглаживая свой твердый член, стал наблюдать за тем, как язык Северуса высунулся, чтобы снова лизнуть заднюю часть шеи Гермионы. Гермиона была удовлетворена ровно до того момента, пока не увидела, как пурпурная головка члена Люциуса исчезает и снова появляется в его кулаке. От приятных звуков его мастурбации у нее потекли слюнки, и она представила, как снова принимает его в свое горло.

— Посмотри на меня, Гермиона, — голос Люциуса был хриплым, и она сделала то, что ей было приказано. Должно быть, что-то из ее желаний отразилось в ее глазах, потому что рот Люциуса приоткрылся, когда он встретился с ней взглядом. Он еще дважды толкнулся в свой кулак, и со стоном кончил, омыв своей спермой запрокинутое лицо Гермионы и макушку Северуса.

Гермиона снова почувствовала бешенную потребность, и словно поняв это, Люциус рухнул на колени на кровать, поспешно убрал волосы с её плеча и впился зубами в другую сторону её железы. Сначала она испытала ту же жгучую боль, но в этот раз что-то было иначе. Она почувствовала, как между ними установились узы триады, и с удовлетворением отметила, что на руке Северуса появилось обручальное кольцо, такое же, как и те, которыми они с Люциусом обменялись ранее.

Северус провел пальцами по волосам, и одарил Люциуса укоризненным взглядом, ощутив, как липкое доказательство его привязанности стекает по его прядям цвета черного дерева.

— Тебе обязательно всегда быть таким жадным собственником и королевой драмы?

Люциус поднял взгляд от того места, где вылизывал шею Гермионы, и указал вниз, туда, где Гермиона и Северус всё ещё были прижаты друг к другу. Из Гермионы капала сперма, окрашивая внутреннюю поверхность ее бедер и колени Северуса.

— Не думаю, что у тебя есть основания критиковать меня, Северус.

Гермиона рассмеялась над их препирательствами:

— Джентльмены, не могли бы мы вздремнуть перед первой ссорой нашего брака? И не могли бы вы поспорить о чем-нибудь другом, а не о том, куда попадает ваша сперма?

Люциус поправил кровать и помог Гермионе забраться под одеяло. Северус тут же плотно к ней прижался. Произнеся шквал очищающих заклинаний, Люциус свернулся калачиком рядом с Гермионой, положил голову ей на грудь и обнял руками её талию. Северус поцеловал её макушку и обнял их обоих. Уже засыпая, Гермиона почувствовала дуновение воздуха на своей груди.

Проведя пальцами сквозь волосы Люциуса и нежно почесав кожу его головы, она спросила:

— Что тебя так позабавило, Люциус?

— Я просто размышлял о том, что произойдет завтра.

— Что ты имеешь в виду?

— Хранилище, которое я использовал для передачи денег твоему бывшему мужу, было заколдовано моей семьей еще много поколений назад. Скажем так, галлеоны, в нем хранящиеся, не любят, когда их просят его покинуть. Когда их переносят в любое другое место, они по какой-то неизвестной причине, по собственной воле возвращаются в хранилище, разумеется, с измененными гравировками и серийными номерами. Северус убедил меня заплатить Рональду из этого хранилища.

У Гермионы отвисла челюсть. Она шлепнула накрывшую ее ладонь.

— Северус, это правда?

Он усмехнулся за ее спиной, прижимаясь поцелуями к её обнажённой шее.

— Я не хотел, чтобы он извлек выгоду из того, что сделал с тобой, Гермиона.

Она приподняла бровь, глядя на Северуса через плечо.

— Тем не менее, ты был более чем счастлив извлечь свою выгоду из его действий.

— Конечно, моя Любимая. Мы с Люциусом — оппортунисты*. Неужели ты думаешь, что я отказался бы от шанса заявить права на любимую женщину, даже если бы обстоятельства были далеки от идеальных? Я бы отдал всё, что у меня есть, и уговорил бы Люциуса отдать Малфой-Мэнор, если бы это было условием обладания тобой, но зачем делать это, если я могу позаботиться о том, чтобы он был наказан за свою жестокость? А теперь перестань извиваться, Любимая, — Северус переместил руку с её плеча на бедро и провёл пальцами по её животу. — Если ты потеряешь всю мою прекрасную сперму, мне придётся наполнить тебя снова.

У Гермионы перехватило дыхание. Она прижалась к Северусу задницей, от чего его рука соскользнула с ее бедра и коснулась головки члена Люциуса, вызвав у дремлющего волшебника вздох удовольствия. Северус заговорил своим лучшим профессорским голосом:

— Хватит, вы двое. Мы не похотливые подростки. К утру у Гермионы, несомненно, начнётся следующий виток течки, и мы все должны отдохнуть.

— Зануда, — пробормотала Гермиона.

— Старик, — пожаловался Люциус.

Гермиона усмехнулась, когда ее волшебники снова прижались к ней, и удовлетворенно вздохнула, чувствуя, что впервые за многие годы может дышать. Люциус прижался к её ключице, а Северус уже слегка похрапывал в ее шею, только тогда она наконец-то погрузилась в блаженный сон.

***

На следующее утро Люциус проснулся, драматически чихнув. Его встретил запах его же собственного одеколона. Сонно открыв глаза, он обнаружил, что его обложили десятками подушек. Северус по-прежнему мирно дремал слева от него, а за стеной из подушек копошилась Гермиона. Она время от времени поправляла одну из них, засовывала что-то между ними и обильно разбрызгивала его одеколон по своей импровизированной крепости.

Он лениво потянулся и подложил руки себе под голову.

— Уже гнездишься, моя Голубка?

Гермиона подползла к нему на четвереньках, оседлала его бедра и провела пальцами по его груди.

— Надеюсь, ты не против. Я нашла твой одеколон в ванной.

Люциус провел ладонями по ее бедрам.

— Я совсем не против, но, если я не ошибаюсь, мой одеколон не единственное, что ты нашла.

Щеки Гермионы окрасились в прекрасный оттенок розового.

— Ну, я не думаю, что Северус пользуется одеколоном или лосьоном после бритья, но я нашла его мыло и…

— И? — Уточнил Люциус.

Северус повернулся к ним лицом.

— И она взяла на себя смелость залезть в мой личный шкафчик с ингредиентами и почувствовать себя там как дома, не так ли, моя шаловливая Любимица? — Он приподнял подушку, обнажив кучу лепестков мяты и асфодели.

— Мне нужно было, чтобы кровать пахла тобой, и поскольку от тебя всегда пахло ингредиентами для зелий…

Голос Северуса стал строгим:

— Скажи мне, Гермиона, неужели ты опустилась настолько низко, что взяла ингредиенты из кабинета зельеварения?

Гермиона скрестила руки на груди.

— Я бы никогда не поставила под угрозу обучение студентов, Северус.

— Что еще ты взяла, Гермиона?

Она соединила кончики указательных пальцев вместе, как обычно делала, когда хотела избежать ответа на прямой вопрос.

— Ну… Кажется, я…

Гермиона резко замолчала, задаваясь вопросом, как много она должна ему рассказать.

Северус выгнул бровь.

— Кажется, «что»?

— В покоях директора не хватало подушек, поэтому, кажется, я убедила домашних эльфов помочь мне перераспределить некоторые ресурсы.

— Ты заставила домовых эльфов стащить подушки из факультетских гостиных, не так ли?

— Всего несколько! И мы позаботились о том, чтобы взять одинаковое количество подушек из каждой гостиной.

— Справедливое воровство — все равно воровство, Гермиона.

Люциус осмотрел ближайшие к нему подушки.

— Голубка моя, очевидно, что все это ты взяла не только из общих комнат.

Гермиона снова покраснела от того, что ее поймали.

— Возможно, я взяла несколько подушек из учительской, Выручай-комнаты и класса Трелони…

Люциус и Северус обменялись взглядами, пока она продолжала перечислять на пальцах.

— Хижины Хагрида, кабинета Слизнорта…

Люциус похлопал ее по руке, лежащей у него на груди.

— Все в порядке. Когда вы переедете в поместье, у тебя будут десятки комнат на выбор.

Он резко вдохнул и впился пальцами в её бёдра, почувствовав, что по его животу потекла струйка жидкости. У Гермионы расширились глаза, когда она посмотрела на него сверху вниз.

— А можно мне в каждой комнате по гнезду?

Северус покачал головой:

— Такая жадная маленькая Любимица.

— Не обращай на него внимания, Гермиона. Ты можешь взять все, что захочешь.

Северус протянул руку, и погладил Гермиону по боку.

— Я вижу, что ты намерен потакать ей, Люциус, поэтому дисциплинировать её буду я.

Смех Гермионы заполнил директорские покои, когда Люциус и Северус зажали ее между своими телами. Оба волшебника, казалось, были полны решимости любить свою маленькую омегу до тех пор, пока она не превратится в тяжело пыхтящую, насытившуюся, обессиленную лужицу.

В тот же момент в сотнях миль от них по коридорам «Гринготтса» разнёсся совсем другой вопль. Это Рональд Уизли обнаружил, что его хранилище, которое ещё накануне было набито галлеонами, снова пусто.

Сообщив об этом Лаванде Браун, он не получил ожидаемого сочувствия. А когда менеджер «Пушек Чадли» из статьи «Пророка» узнал о его поведении по отношению к Гермионе, Рон с удивлением, обнаружил, что на самом деле не вся пресса хороша. За следующие несколько часов Рональд Уизли осознал, что у него нет ни жены, ни любовницы, ни друзей, ни работы, ни единого кната за душой. У него нет ни-че-го.