Тайна и ложь — это то, что мы принимаем, став взрослыми.

Джоан Роулинг

Когда «золотая четвёрка» ушла, оставив Кейла наедине со своими мыслями и драконом, слизеринец откинулся на подушку и, согнув руку в локте, прикрыл ею глаза. Он вспоминал всё, что читал или слышал о ликантропии.

Два с половиной года назад все только и говорили, что профессор Одеус Флинн совершил настоящий прорыв в магической медицине — но волчье противоядие не было лекарством, зелье просто помогало оборотню сохранить рассудок в полнолуние.

Оборотни не могли учиться в школе, и у Кейла просто в голове не укладывалось, что тихий, зашуганный Лак, с которого гриффиндорцы чуть ли не пылинки сдували, оказался оборотнем.

Четверокурсник не нравился Кейлу, и он не хотел ему помогать — только вот Лак вырос и, конечно же, его сила, подавляемая зельем, тоже выросла. Если гриффиндорцы сунутся за ним в Визжащую хижину, чтобы защитить его от самого себя, — а они сунутся, к профессору Прорицаний не ходи, — то тогда… нет, Кейл не хотел брать на себя такую ответственность. Чтобы жить спокойно и мирно, его совесть должна была быть чиста.

— Эй, — позвал он малыша, положив ему руку на голову.

— Не «эйкай» мне, — огрызнулся малыш.

— А как мне тогда тебя называть?

— Придумай.

Кейлу такой ответ не понравился.

— Почему я? — недовольно спросил он. — Попроси котят.

— Нет, — упёрся великий и могучий дракон. — Я хочу, чтобы ты придумал.

Кейл щёлкнул языком.

— Ты сможешь прокрасться мимо зачарованного замка? — вернулся он к своему вопросу.

Малыш напрягся.

— Слабый человек, ты опять задумал что-то опасное?

— Что значит «опять»?

Чёрный дракон, подняв голову, недовольно посмотрел на человека и — от кого только нахватался? — молча отвернулся от него. Кейл ткнул в малыша пальцем.

— Ну, могу. — Малыш дёрнул крылом, и Кейл убрал руку.

— Прекрасно.

Щёлкнула дверная ручка, и декан Гриффиндора закрыла за собой дверь. Кейл сел, спустив ноги с дивана.

— Котёл, который вы взяли в Зале Наград… — сказала профессор Темз, встав перед слизеринцем. — Его разорвало при взрыве.

Кейл поднял на неё нечитаемый взгляд. Его раздражало, что она всё знала… и что беспокоилась.

Он правда был больше похож на неё, чем на отца. Кейл тоже не считал нужным объяснять, беспокоить, тратить слова попусту: надо — сказал, и всё.

Но Сыворотка правды слишком глубоко пустила в него корни, разбередив воспоминания, в которых давно уже не было тепла. Кейл бы стёр их сам себе, лишь бы унять ноющее чувство в груди.

Он хотел — и не хотел — знать, почему она ушла.

…Комнату окутывал полумрак, такой же, как тот, что царил в душах двух близких — и чужих — друг для друга людей.

— В Хогвартсе больше всего магии, — тихо сказала профессор Темз после долгого, тягостного молчания. — Всё, что создано руками магглов, перестаёт здесь работать. — Она помолчала. Кейл не понимал, к чему она клонила, но слушал. — Некоторые заклинания тоже могут ослабнуть за пределами школы. Им нужна постоянная магическая подпитка, — снова молчание. — Но таких заклинаний немного, почти все они темномагические… Такие как продляющие жизнь.

Профессор Темз никогда не водила третьекурсников в Хогсмид, а если и куда-то и выходила из замка, то только на поле, чтобы посмотреть матч.

Кейлу стало почти жарко. Слизеринец, стянув с себя гриффиндорский шарф, бросил его на подушку. Дракон настороженно посмотрел на своего человека.

Здесь, в сосредоточении магии, Джур Темз прожила дольше, чем смогла бы прожить со своей семьёй. Она выбрала жизнь.

— Зато я увидела, как ты вырос, — бесцветно сказала декан Гриффиндора, когда молчание затянулось. — Может, я…

— Мне не нужны твои извинения. — Кейл получил ответ на свой вопрос, но не заметил, как перешёл на «ты» — и, кажется, проиграл ей. — Не за что извиняться.

Жизнь превыше всего, и он поступил бы так же.

Слизеринец встал, и декану Гриффиндора пришлось поднять голову, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Ты стал таким взрослым, — вздохнула она. — Хотя я до сих пор думаю, что бы было…

Кейлу вдруг пришла в голову странная мысль: а не мог профессор Прорицаний подсказать Джур Темз, как ей лучше поступить? Но пятикурсник тут же выбросил всё лишнее из головы.

— Какая теперь разница? — сказал он и себе, и ей.

— Ты прав.

Она дотронулась до его руки, провела пальцами до плеча, забрала прядь волос за ухо… — и вдруг крепко обняла.

Кейл закрыл глаза.

𓅓 𓆘 𓅓

Как он и думал, спаренный с гриффиндорцами урок Зельеварения отменили, — и слизеринец, смывшись от «золотого трио» (Лак чуть ли не в припрыжку помчался на третий этаж, в кабинет Защиты от Тёмных Искусств), вернулся в Большой зал, где устроился у самого камина за пустующим столом Слизерина. Положив поверх учебника по Истории Магии «Людей, которые любят драконов», Кейл погрузился в чтение.

Книгу он нашёл там же, где и спрятал, точнее, просто оставил лежать, вылив на неё флакон с зельем невидимости. Да и пошёл за ней со слабой надеждой, что она всё так же лежала там, под окном-циферблатом. Чем вообще, интересно, занимались эльфы-домовики? Со вчерашнего утра в Часовой башне даже полы не помыли, хотя Розалин утверждала, что их «притесняли и беспощадно эксплуатировали».

— Спасибо, — вдруг сказала Витира, охотница и капитан команды Когтеврана. Кейл, зачитавшись, не заметил, как она подошла к нему, и даже вздрогнул при звуке её голоса. — Извини, — улыбнулась шестикурсница и продолжила: — Тогда на матче… Спасибо, что остановил Адина. И что раскрыл его.

Принца Адина, как и Нео Тольза, утром забрали в Отдел магического правопорядка — вместе с деканом Слизерина. Кейла решили не трогать, ему и так досталось больше всех, а вот гриффиндорцев заставили наводить порядок в кабинете директора. «Золотая четвёрка» с радостью всем показала и доказала, какой профессор Кодьянг талантливый педагог, — и никого, кроме самого преподавателя Заклинаний, не смутило, что Лак не должен был знать и половины произнесённых им заклинаний.

Директор Эрухабен взял со всех — и студентов, и деканов — твёрдое обещание, что они во что бы то ни стало сохранят произошедшее в его кабинете в тайне, — и, конечно же, взрыв в Директорской башне и допрос Кейла, которому из-за клеветы Адина пришлось выпить Сыворотку правды, уже к утру стали достоянием всей школы.

Ловец Когтеврана, Пасетон, по закону подлости, пришёл в себя в тот же вечер, а Кейл, который так и не написал отцу, утром следующего дня сам получил от него письмо. Дерус Хенитьюз узнал обо всех похождениях старшего сына с чужих слов и в таком творческом пересказе, что слизеринец глазам своим не поверил и ещё раз пять перечитал письмо, надеясь, что буквы поменяются местами, а от содержания перестанет веять дешёвой беллетристикой. Не перестало. Пришлось, поминая добрым словом испорченный шарф и недобрым — Адина, из-за которого он и был испорчен, пойти не дальше спать, а в Совятню, чтобы отправить отцу ответное письмо.

Сразу же вернуться в школу тоже не вышло: дракон упросил Кейла сходить с ним к котятам в теплицы. Всё равно они были по пути, всего-то минут десять почти бегом, а в кармане как раз лежал зачарованный пропуск, который ему доверила преподавательница Травологии. Не то чтобы дракон не смог бы проникнуть туда без него, малыш просто хотел, чтобы они с Кейлом сходили к котятам вместе.

Декан Пуффендуя сотворила с детьми настоящее чудо: котята лучились здоровьем, только вот попали под её пагубное влияние. Малыши встретили Кейла такими сияющими взглядами, что впечатлённый слизеринец недолго пробыл с ними: зашёл и почти сразу вышел. Котята приуныли, и чёрный дракон, обменявшись с Кейлом недовольными взглядами, остался с ними, отпустив человека одного в замок.

Кейл был только рад тишине и покою, но счастье длилось недолго, и первой его нашла Витира. Кейл так ничего и не ответил шестикурснице, но она как будто и не ждала от него ответа.

— Надеюсь, — сказала она напоследок, — ты скоро станешь частью нашей семьи.

— Я слизеринец, — ответил Кейл. — Всегда им был.

Витира вежливо улыбнулась и хотела было возразить ему, но тут в их беседу вмешался третий голос.

— Вот ты где! — В дверях Большого зала встал, скрестив руки на груди, Альберу Кроссман. — Мы тебя обыскались!

Кейл сжал губы в тонкую линию.

Альберу выглядел так, как будто искал его на улице: пальто наследный принц накинул себе на плечи на манер плаща, щёки его раскраснелись от мороза, а волосы, припорошённые снегом, сверкали. Витира с интересом посмотрела на старосту Гриффиндора, кивнула ему, потом Кейлу — и ушла, ни капельки не переубеждённая.

— На тебя даже смотреть холодно, — поморщился Кейл, пряча обе книги в сумку: о спокойном чтении теперь можно было забыть.

— А ты попробуй смотреть на меня теплее, — посоветовал Альберу. — Вдруг поможет.

— Очень смешно.

Гриффиндорец, заломив бровь, сочувственно улыбнулся: ну да, кому смешно, а кто — слизеринец, но ты не расстраивайся, и на твою крышу карета Шармбатона когда-нибудь перевернётся.

— Или тебя самого согреть надо? — блеснул он гениальностью. — Ах да, змеи же хладнокровные… тогда вот. — Он стянул с себя шарф с гербом Гриффиндора и протянул его слизеринцу.

Кейл от возмущения утратил дар речи, а когда снова обрёл, выдавил из себя только:

— Не смешно.

Он сегодня был просто образцом красноречия.

— Так ты только вчера в таком же сидел. — Альберу едва сдерживал смех. — Слушай, ну, слухом больше, слухом меньше — тебе не привыкать. Говори всем, что он мой, а не твой.

У Кейла дрогнула бровь. Подхватив сумку, он решил обойти слизеринский стол, чтобы не встречаться с гриффиндорцем, — но у Альберу уже загорелись глаза: наследный принц во что бы то ни стало решил намотать на слизеринца гриффиндорский шарф — только чтобы все его в нём увидели!

…Розалин, которая заглянула в двери Большого зала, удивлённо округлила глаза. Альберу с Кейлом бегали вокруг стола Слизерина: первый — с шарфом в руках, второй — без, зато с руганью. Чхве Хан, который, завидев подругу, спустился к ней по парадной лестнице, успел заметить, как Альберу перескочил через стол — и накинул на Кейла шарф.

Загонщик Гриффиндора не менее удивлённо посмотрел на Розалин, но та только плечами пожала.

— Вы идёте или как? — поторопила она друзей.

— Идём-идём! — оглянувшись на неё, радостно отозвался Альберу и за шарф потянул за собой Кейла. — Только куда?

— Он сказал: «Присмотритесь к рукомойникам», — ответила Розалин Альберу и, не выдержав, отобрала у друга шарф — а потом, покрутившись с ним, завязала его на Чхве Хане.

Альберу страдальчески заломил бровь, а Кейл облегчённо выдохнул.

— Он? Эрухабен? — спросил слизеринец. Значит, они получили подсказку, как открыть Тайную Комнату. Прекрасно.

— Да. Вчера, когда все вышли, директор попросил меня остаться, — начала Розалин. — Я думала, он про мою мгновенную тьму узна… ой. — Щёки принцессы вспыхнули. — Я потом, потом расскажу! — заулыбалась она. — Ещё ничего не готово!

Альберу, заинтригованный, кивнул. Кейл хмыкнул.

«Мгновенная тьма» и стала причиной, по которой Кейл заставил гриффиндорцев навести порядок в женском туалете — точнее, предложил отработать к зачёту заклинания.

«Пока слизеринец готовил зелье невидимости, Розалин, устроившись на своём любимом подоконнике, изучала перуанский порошок, который прислали ей братья, — и пыталась создать такой же.

Когда Кейл зачерпнул зелье, что-то пыхнуло — и женский туалет погрузился во тьму. Слизеринцу показалось, что он ослеп — хотя точно не оглох: Розалин рядом с ним удивлённо сказала: «Люмос!» — и ничего не произошло. Принцесса не отчаялась, попробовала и «Люмос Дуо», и «Люмос Солем», и даже «Люмос Максима», а, когда тьма рассеялась сама, с торжествующим видом повернулась к Кейлу, — но, увидев его лицо, чуть виновато сказала: «Ну, это даже хорошо, нас потом так точно не поймают!»

Что за «потом», Кейл уточнять не стал: меньше знаешь — крепче спишь».

Когда они, зачаровав дверь, зашли все вместе в женский туалет, Плакса Миртл, наученная горьким опытом, сперва боязливо выглянула из кабинки туалета, а уже потом, увидев гриффиндорцев с Кейлом, тут же залилась слезами и бросилась к ним жаловаться на одного «бессовестного когтевранца».

Друзья, выслушав её, помрачнели, а Чхве Хан с таким лицом сказал девочке: «Ничего, ты его теперь больше никогда не увидишь», что Миртл, впечатлившись, не стала уточнять, что именно он сделал с её обидчиком, и, решив, что свой обскур ближе, смылась обратно в кабинку.

Гриффиндорцы вытащили волшебные палочки — и обошли рукомойники. Кейл, постояв в дверях, тоже подошёл к ним — и стал по очереди открывать краны. Альберу с Розалин, переглянувшись, присоединились к нему.

— Что мы ищем? — спросил Чхве Хан.

— Что-нибудь странное.

— Тут кран не работает! — подала голос Розалин.

— Может, просто не починили? — Альберу заглянул ей через плечо. — Ан нет, смотрите! — он указал куда-то палочкой, и Кейл, подойдя к нему, разглядел на медном кране крохотную змейку.

Слизеринец обернулся к Чхве Хану.

— Разбей его, — сказал он. — «Бомбардо» подойдёт.

— Ты уверен? — уточнил наследный принц. — Может, Тайная комната парселангом открывается…

— Кто-нибудь из вас говорит на парселанге? — поднял бровь Кейл. — Я тоже нет. Давай! — сказал он Чхве Хану и попятился к двери.

Загонщик Гриффиндора указал на рукомойник палочкой:

— Бомбардо!

Разрушительное заклинание такой силы никогда не звучало в стенах женского туалета, и Плакса Миртл, зажав уши, сразу растеряла к гриффиндорцам все свои едва проклюнувшиеся тёплые чувства.

Рукомойник разлетелся вдребезги — и ухнул куда-то вниз, в широкий зев. Альберу, подбежав к Чхве Хану, стал считать — но остановился на двадцати, так ничего и не услышав.

— Мётлы нужны, — заглянув в чернеющую пропасть, пробормотал Чхве Хан.

— Да, — кивнул Альберу.

— Тогда мы с мисс Розалин вас тут подождём, — спокойно сказал Кейл. — А вы принесите мётлы. — Слизеринец тоже заглянул в трубу и поморщился.

Альберу недовольно посмотрел на слизеринца, — раскомандывался, гад, — но спорить не стал и кивком головы позвал за собой Чхве Хана.

— До конца урока остался час, — прикинул он. — Должны успеть.

— Захвати мантию-невидимку, — сказал ему вслед Кейл.

— Не учи учёного!

Кейл только хмыкнул.