Самолёт приземлился уже поздним вечером, ближе к полуночи. Небо Гонконга было устлано облаками, по которым скользили отблески городских огней, и прямо с трапа самолёта их забрали машины. Субин слабо представлял себе работу аэропортов, но даже ему было очевидно, что это не типичный случай — никакой таможни, никаких очередей на паспортном контроле, всё в частном порядке, а увидев стайку спасённых людей, общественный работник только взглянул на их паспорта и кивнул.

В большом фургоне их увезли в неведомом направлении под присмотром людей Ёнджуна, которые уже ожидали их в Китае, а Ёнджун, Бомгю и Субин пересели в другой автомобиль и направились к ожидающей их территории.

— Несовершеннолетних, которые по каким-то причинам не могут вернуться в свой дом, будут опекать мои люди до достижения взрослого возраста. Для остальных — полгода рехаб с полным обеспечением, но обычно они сами стараются как можно быстрее влиться в нормальную жизнь, — проговорил Ёнджун. — Не могу сказать, что это проходит бесследно. Но это лучше, чем идти в полицию. По крайней мере, они могут избежать огласки и этой сраной вивисекции, пока все вокруг над ними гиенят. 

Субин не удержался, взглянул на Бомгю, но только улыбнулся:

— Я знаю, что хён тебе рассказал. Я не сержусь и не стыжусь этого. Это не моя вина, хотя это и тяжёлые воспоминания. И как бы то ни было, я действительно легко отделался.

— Не говори так, — возразил Субин. — Могло быть хуже — да, возможно, но я бы не назвал это чем-то лёгким. И если бы у меня были дети, и я узнал, что, например, Кай… я думаю, я бы стал совершенно другим человеком. Я не понимаю и не хочу понимать твоего отца. 

— Я думаю, у Мансока есть рычаг давления и на своего брата, — проговорил Ёнджун. — Этот тип не из тех, кто верит в любовь и преданность, у него хватка крепка даже на близких людях. Надо сказать, этому я научился у него, — он усмехнулся, кивая на часы Субина. — Когда я их тебе подарил, я хотел знать, не расскажешь ли ты кому-нибудь то первое, что я тебе поведал тогда, в парке Ханыль.

— Но ты сам потом рассказал всё моему отцу, — заметил Субин.

— Мне важно было знать, что ты с уважением отнесёшься к моей просьбе, — Ёнджун снова потёр виски пальцами, и Субин заметил это:

— У тебя голова болит? Хочешь прилечь, пока мы едем?

— Всё нормально, — ровно ответил Ёнджун. — Это просто мысли.

— О чём?

— О Тэхёне.

— А что с ним? — не удержался Бомгю.

— У Мансока на тебя определённый план. Мне прекрасно видно, что он делает, — проговорил Ёнджун. — Он пытается тебя изолировать. Он пытается сделать так, чтобы ты был одиноким, Бомгю. В детстве он был для тебя таким добрым дядей, но в то же время рассказывал сказки о старшем брате, который по праву старшинства отберёт у тебя всё. Затем Тэхён, кто, думаешь, надоумил его пошпионить за нами? А потом твои родители, после того случая. Бомгю, они не встали на твою сторону именно из-за него. Да, он планирует сделать ваших с Тэхёном детей своими наследниками, но… в то же время он хочет, чтобы ты был одиноким.

— Так не доставайся же ты никому, — усмехнулся Бомгю. — Он может пытаться сколько угодно. У меня есть ты… и теперь у меня есть хён тоже, — заключил он. — В Мёхянсан у меня появилось много хороших друзей, так что это всё ерунда. Плевать на размолвку с Тэхёном.

— Мансок-то этого пока не знает, — заметил Субин. — Мне кажется, я понимаю, о чём ты, — сказал он Ёнджуну, касаясь его колена ладонью. — Где будет проходить день рождения вашего отца?

— Дома, конечно. Это будет как наша помолвка, — ответил Ёнджун, накрывая его ладонь своей и поглаживая большим пальцем. — Только меньше по масштабу. Отец пригласит только близких друзей и деловых партнёров, но… мы можем с этим поработать, — он повернул голову к Субину.

— Да, — пробормотал тот. — Конечно.

У него под кожей теплились слабые искры от поглаживаний по руке, и свет из окна от пролетающих мимо уличных огней озарял лицо Ёнджуна, выхватывая его острые черты из темноты, и Субин просто знал, что это именно то, чего он желал, никогда не подозревая об этом. Тот уровень близости, тот уровень доверия, который они смогли разблокировать друг с другом. 

— Ты так приятно пахнешь, — промурчал Ёнджун. — О чём-то приятном думаешь?

— Конечно. О тебе, — Субин поднял его ладонь и потёрся о неё носом, после чего оставил на костяшках поцелуй. Бомгю рассмеялся:

— Ладно, после просмотра я вас двоих оставлю, а то, боюсь, не выдержу, когда вы друг на друга наброситесь.

— Не завидуй, мелочь, — усмехнулся Ёнджун, забираясь к Субину на колени, и тот оплёл его своими руками, утыкаясь носом в чужую шею и поглощая свою желанную дозу любимого запаха. Бомгю закатил глаза, но ничего не сказал.

— Ты как будто становишься ещё привлекательнее, волчонок, что с тобой такое, — Ёнджун запустил пальцы в волосы Субина, пропуская чёрные пряди и накручивая их. — Такой красивый. 

— Мм… — опьянённо отозвался Субин. — Не ёрзай, месяц, а то кошмары Бомгю станут реальностью.

— Ничего не могу поделать, иногда на дороге попадаются ямки, — Ёнджун издал глубокий смешок, когда ладонь Субина на его талии опустилась чуточку ниже, недостаточно, чтобы переместиться на ягодицы и выглядеть непристойно, но достаточно, чтобы обзначить намерение. Субин сверкнул на него алым взглядом исподлобья.

— Хочешь подраться? — выдохнул он.

— Подерёмся с тобой после ужина, — Ёнджун нажал на кончик его носа, — может, даже несколько раз, если останутся силы.

— Боже, ну я же ещё тут, — простонал Бомгю.

— Мы уже через день вернёмся, и ты поедешь в Мёхянсан сразу к двум парням, которые, насколько я понял, уже готовы пасть к твоим ногам, и тогда ты будешь вертеть ими как хочешь, так что просто дождись, — Ёнджун немного расслабился в объятиях Субина.

— Главное, чтобы они там не передрались, — пробормотал альфа, крепче стискивая Ёнджуна. Бомгю снова закатил глаза:

— У тебя пара ошибок в слове «поебались», хён.

Машина остановилась в многолюдном районе — хотя в Гонконге вряд ли было хоть одно просторное местечко; и Ёнджун вышел из машины, следом за ним Субин и Бомгю. Их встретили местные работники.

— Даже жалко. На месте этого дома раньше стоял магазинчик, и я выкупил землю, — ответил Ёнджун. — Но я планирую устроить на первом этаже нежилые помещения под сдачу.

Субин смерил взглядом многоэтажку, стоящую перед ними. Она была красивой, насколько может быть многоэтажка, но сливалась с остальным городским пейзажем, ничего примечательного в ней не было — может, оно и к лучшему, для целей Ёнджуна лучше было бы не бросаться в глаза.

Их проводили внутрь, и в коридоре внизу в ряд выстроились люди, склонившиеся в поклоне.

— Приветствуем, молодой господин.

— Ого, как сексуально, — шепнул Субин на ухо Ёнджуну. Тот улыбнулся.

— Нравится? — и повернулся к ближайшему человеку, что вёл их. 

Они проинспектировали здание, пока ещё совершенно пустое, и Ёнджун внимательно осмотрел каждый этаж. Квартиры в доме были небольшие, но и не слишком маленькие, в самый раз для, например, небольшой семьи. 

— Готовьте заявление на сдачу в эксплуатацию и, Хуань-гэ, я буду ждать от тебя на подтверждение все остальные мелочи вроде мебели и арендаторов первого этажа, — проговорил Ёнджун негромко, — можешь подписывать акт приёмки работ. Мне нравится.

— Прекрасно, что вам всё пришлось по вкусу. Вернётесь в свои апартаменты сегодня?..

— Да, несколько позже. Мы сначала прогуляемся и поужинаем.

Они покинули здание, и Ёнджун приподнял руку, предлагая Субину взять его под локоток. Бомгю, к удивлению Субина, пристроился с другой его стороны, хватая альфу за руку.

— Пойдёмте прогуляемся, — проговорил он. — Мне кажется, мы будем выглядеть очень эффектно.

— Не волнуйся, волчонок, к брату я ревновать не буду, — усмехнулся Ёнджун. — Я знаю, что ты милый извращенец, и тебе по вкусу только я.

— Я ничего и не говорю, просто удивился, — Субин склонил голову набок. Ёнджун прижался к его плечу и шепнул на ухо:

— Вот и хорошо. Гордись тем, что тебя облепили потрясающе красивые омеги. 

Субин послушно приосанился, и они просто пошли вместе по улице, втроём. Ночной Гонконг был немного похож на Сеул — и в то же время совсем не похож. Множество людей, спёртый влажный воздух, ещё большее количество огней и неоновых вывесок, сводящее с ума количество небоскрёбов, и странное внимание, которое они привлекали. Даже ночью тут было светло, как днём, и вместо понятных надписей — одни сплошные иероглифы, из которых Субин знал лишь в лучшем случае десяток. Лучи, бившие из города во все стороны, плясали по облакам, со всех сторон лились самые разнообразные звуки, во всех отношениях Гонконг напоминал вечно сменяющийся калейдоскоп.

— Вы не берёте охрану, когда вот так гуляете по улицам? — спросил Субин.

— Охрана есть, просто ты её не видишь, но больше для проформы, — ответил Ёнджун. — Тут нас никто не знает, к тому же, волчонок… я могу дать сдачи, знаешь.

— Я знаю, но неужели ты сам руки пачкаешь, если кто-то захочет тебя обидеть? — Субин притянул его поближе, и Бомгю хихикнул:

— Хён делает это с удовольствием. Один раз, когда он был в баре, один кавалер был слишком настойчивым и попытался утащить его, когда хён выходил из заведения. Подкараулил. Хён в переулке так его избил.

— И на лицо нассал, — хмыкнул Ёнджун. — И присматривал за ним ещё пару недель.

— Мда, Тэхёну это бы не понравилось, — фыркнул Субин.

— Тэхён может себя в зад поцеловать, — индифферентно ответил Ёнджун. — О, вот здесь мне нравится. У них хорошие порции и хорошее мясо. Пойдёмте, поедим.

Они последовали за Ёнджуном, когда он потянул их в один из ресторанов, выглядящих достаточно дорого в этом районе. Традиционное заведение в духе шестидесятых, красное дерево и красный свет, и даже живая музыка на сцене, где вместе с саксофоном и фортепиано выступала красивая русалка в ципао с элегантно уложенными волосами. Субин втянул носом запах готовящейся еды, пересиливший вонь города, и облегчённо вздохнул. Ему тут нравилось.

Их провели к лучшим местам, и Ёнджун на китайском заказал всё для них, чтобы утолить голод.

— Я думал, будни мафии выглядят несколько иначе, — Субин сжал ладонью его колено, поглаживая всё выше.

— Не распускай руки уж слишком, — усмехнулся Ёнджун. — Но..?

— У тебя очень властная харизма, месяц, — шепнул альфа ему на ухо. — Ты привык к большим деньгам, они тебя не пугают и не смущают. Я должен был догадаться раньше, увидев, с каким безразличием ты смотришь на драгоценные камни.

— Это приятно, волчонок, — Ёнджун прочертил пальцем по его шее, — быть замужем за кем-то, с кем можешь поговорить о таких интригующих вещичках, верно? Я рад, что тебе это нравится.

— Это мне в тебе и нравится. Ты не такой, как все.

— Не начинай, — Ёнджун хлопнул его по плечу, и Бомгю засмеялся:

— Но Субини-хён прав. Ты не такой, как все, хён. Ты особенный. И это замечательно.

— Я просто не люблю эту фразу, — проворчал Ёнджун.

— Мы сейчас реально выглядим, как мафия, — довольно заявил Бомгю, принимая коктейль с трубочкой от официанта и играясь языком с сахарной фигуркой на ободке. — Зловеще сидим в дорогом ресторане. Тебе кланяются люди, обращаются к тебе «молодой господин». И хён следует за тобой, как тень. Очень антуражно. Не хватает только какого-нибудь длинного плаща и пушки.

— Это тебе не кино, и дай бог, ты никогда не увидишь пистолет вживую, — промычал Ёнджун.

— Всё возможно, пока мы в Гонконге. Я думаю навестить сегодня друга, у него пушка что надо, — ухмыльнулся Бомгю. Ёнджун поднял брови, а Субин подавил кашель.

— Что? Не осуждайте меня, мне тоже нужно расслабиться.

— Не осуждаю, — только и сказал Ёнджун.

Субин едва слышно фыркнул и покачал головой. И впрямь два брата.

***

Ёнджун промокнул волосы полотенцем и облокотился на поручень балкона. Субин подошёл к нему сзади и коснулся плеча:

— Не нагибайся так, месяц. Я боюсь, что ты вывалишься. Тут так высоко.

Ёнджун кинул на него взгляд через плечо:

— А я-то надеялся, что ты заценишь мои ягодицы.

— Для этого тебе не нужно подвергать опасности свои жизнь, я готов заценить твою попу в любой момент, — заверил его альфа.

Квартира Ёнджуна была также в одном из таких жутких небоскрёбов, от которых у Субина захватывало дух. С тридцатого, но не последнего этажа было видно и город, и даже море, и кусочек материка, словно Ёнджуну даже здесь было необходимо держать глаз на каждой детали; но сама квартира была достаточно небольшой, впрочем, Субин уже уяснил, что Ёнджуну был по нраву комфорт, а не роскошь.

— Мне вдруг стало интересно, — Ёнджун обернулся к нему, отходя от поручня, к облегчению Субина. — Ты когда-нибудь спал с альфами?

— Не доводилось, — признался Субин. — А что?

— Просто, — Ёнджун пожал плечами. — Почему-то стало интересно.

— Представлять меня в постели с альфами? — Субин склонил голову, водя носом по его щеке и шее. — У тебя интересные фантазии. Представляешь меня снизу?

— Я ничего об этом не сказал, — омега издал низкий смешок, чуть изгибая шею и позволяя себя поцеловать, — так что это твои фантазии. Но если ты хочешь, я могу это тебе устроить.

— Мне это в тебе нравится, — шепнул Субин. — Твоя властность.

— Почему? — хмыкнул Ёнджун, оборачивая руки вокруг его шеи. Субин подхватил его под бёдра и унёс с балкона, опуская на постель.

— Почему нет? — он провёл ладонями по бёдрам омеги, удобно расположившимся у него на коленях.

— Людям часто не нравится такое качество, как властность, — ответил Ёнджун, прикрывая глаза. — Оно заставляет других чувствовать себя слабыми и униженными.

— Что ж, я не такой, как все, — Субин усмехнулся и навис над Ёнджуном, упираясь ладонями в матрас. — Не смотри на меня так, месяц. Ты не такой, как все, но и я тоже. Я же не просто деревенский мальчишка, любимый мой, я был взращён во власти, чтобы стать наследником Изумрудных гор, и мне не в новинку многие вещи, что ты мне показываешь. Мы с тобой идём, — Субин провёл рукой по предплечью Ёнджуна до ладони, переплетая пальцы, — рука об руку.

Глаза Ёнджуна потемнели, и он едва заметно улыбнулся, скользнув кончиком языка по губам.

— Я должен был уже привыкнуть, что тебя таким не удивить, и что ты и сам на меня вышел, но мне всё трудно поверить, что тебе настолько нравится моя мощь, — он прижался к альфе бёдрами, толкнулся, с силой надавливая сквозь ткань халата.

— Я рад, что способен приятно удивить, — альфа глубоко вздохнул, скрывая стон. — Мы с тобой… похожи больше, чем могли ожидать.

— Согласен, — кивнул Ёнджун. — И я рад, волчонок. Что у нас с тобой… всё вышло.

— Ещё ничего не кончено. Я всё ещё жив, — Субин коснулся губами его ладони. — Как и твой дядя. И пока это так, история продолжается.

— История будет продолжаться, пока не умру я, — ответил Ёнджун. — Не хочу летоисчисление ублюдками. О, мой милый. Ты такой хорошенький, когда краснеешь. Прямо завораживаешь.

— Правда? — Субин улыбнулся. Ему нравилось, когда Ёнджун им любовался. Почему-то чувствовалось совсем иначе, чем любое другое внимание, которым Субин никогда не был обделён. Когда его ледяные глаза темнели вот так, смотря на альфу, в этом было нечто собственническое, нечто весомое. 

— Мне нравится, — тихо проговорил Ёнджун, накручивая его влажные волосы на пальцы и поглаживая по шее и по щекам. — Как ты на меня смотришь. Я думаю, я могу тебе сказать? Что мне нравится твоё внимание. Ты очень милый, волчонок.

— Я милый с тобой? — Субин нагнулся ниже, касаясь губами обнажившегося в распахнутом халате солнечного сплетения. — Будут ли ещё какие-то пожелания?

— Можешь поцеловать меня, я полюбил, как ты это делаешь, — негромко проговорил Ёнджун.

— Если так хочется, почему не попросить? — шепнул Субин снова нависая над ним. Ёнджун смешливо сощурился, в его глазах заплясали золотистые искорки, от которых у Субина перехватило дыхание.

— Властная харизма, волчонок, — проговорил он. — А во-вторых, у меня есть множество людей, которым я могу приказывать и просить. И только один муж, который сделает всё сам, если ему только позволить.

Субин накрыл его губы своими, целуя медленно. Они прижались друг к другу и телами, ещё немного влажную кожу холодило ночным воздухом, но обжигало там, где они соприкасались друг с другом, расслабленно, чувственно скользя, накатывая, словно волнами. Ёнджун немного требовательно хмыкнул, протестуя, когда Субин попытался отстраниться, и альфа усмехнулся ему в губы, лаская его рот и распуская узел пояса.

— Позволь поухаживать за тобой сегодня, — прошептал он, скользя ладонью по обнажившемуся животу Ёнджуна и проводя ею вниз, между ног. — Как приятно знать, что меня уже рады видеть. Ты уже мокрый, это немного неловко, — очарованно проворковал он.

— Придурок, ты мой муж, — мягко рассмеялся Ёнджун. — Хватит строить из себя старшеклассника-ловеласа.

— Уже и пошутить в постели нельзя, — притворно посокрушался Субин, и Ёнджун пихнул его коленом.

— Займись делом, я хочу твои пальцы внутри, а губы вокруг меня, — проговорил омега. — И потом, когда я кончу, можешь трахнуть меня ещё раз, мне бы это понравилось.

— Как грубо, — пальцы Субина издали тихий хлюпающий звук. — Мне нравится думать, что мы занимаешься любовью.

Ёнджун повернул голову, глубоко вздыхая и смотря на Субина из-под полуприкрытых век.

— Тогда займись со мной любовью, Субини.

***

Когда Субин проснулся, Ёнджун уже работал, что-то просматривая и набирая текст в своём телефоне.

Альфа приподнял руку, прочерчивая по границам солнечного света, который полосками падал на бледную кожу его мужа, крася золотом, и Ёнджун посмотрел на него, приподнял уголки губ.

— Проснулся. Так сладко спал, волчонок, мне даже не хотелось из кровати вылезать, — его голос был таким низким и хрипловатым, что у Субина в кончиках пальцев словно поселились искры, а тело стало воздушно-лёгким.

— Сколько времени? — тихо спросил он.

— Десять.

— Тогда… может, — альфа потянулся, — не будем вылезать из постели хоть весь день? Раз не хочется…

— А я ещё думал показать тебе красоты Гонконга, — Ёнджун отложил телефон и перекатился на бок, подпирая голову ладонью и нажимая пальцем на кончик носа Субина. Тот смешливо наморщил нос:

— Всё самое красивое я уже увидел. Так что…

Ёнджун усмехнулся:

— И когда ты успел что-то рассмотреть?

Субин коснулся пальцами тёмных пятен от поцелуев и укусов на его шее и плечах.

— Я имел в виду тебя, месяц.

— Я же не Гонконг, — глаза Ёнджуна заискрились, и Субин почувствовал, как воздух ярче запах дикими ягодами и специями. — Я тебя разбаловал, волчонок. Ты стал таким наглым, — несмотря на слова, тон Ёнджуна был ласковым, а его ладонь тоже провела по следам, которые остались на коже Субина прошедшей ночью.

— Тебе нравится, — Субин неторопливо подмял его под себя, тиская, и Ёнджун позволил ему сделать это, расслабляясь в его руках, словно вода.

— Мне нравится, — согласился он. — Мне нравится наш секс. Я люблю, когда ты меня целуешь. И ты стал делать это чаще. И лучше. И я люблю, как ты меня касаешься, — омега с некоторым любопытством провёл ладонями по его груди. — Это из-за любви?

— Не знаю, — честно признался Субин, нависая над ним и покачиваясь, едва задевая его своим телом. — Возможно. Но и до тебя никто на меня не жаловался. Просто… — он склонил голову набок, разглядывая тело супруга, его кожу, украшенную блёклыми шрамами, венки, оплетавшие его руки и ноги, родинки, выпирающие косточки и сильные мышцы; уже сильно отросшие волосы, разметавшиеся по подушке, словно чёрное облако, тёмные дымчатые брови с хищным разлётом и острые скулы, его ледяные чёрные глаза и капризный изгиб пышных губ, за которыми скрывались острые клыки. Альфа коснулся большим пальцем рта Ёнджуна, чуть надавливая, и тот только и продолжил смотреть на него, ожидая, что он сделает дальше.

— Ты мне кажешься таким привлекательным, что я так лихорадочно пытаюсь восхвалить каждую твою часть, пока ты мне даёшь такую возможность, месяц, — проговорил Субин, проводя большим пальцем по губам Ёнджуна и следя, как мягко поддаётся тёмно-розовая кожа под лёгким давлением. — Я слабый оборотень. Я люблю своего мужа за всякие разные его качества. И за то, что внутри, — ладонь его нырнула под макушку Ёнджуна, зарываясь пальцами в густые пряди, а затем провела под шеей, по плечу и коснулась груди, — и за то, что снаружи, тоже.

— Не называй себя слабым, — Ёнджун перехватил его ладонь. — Слабый меня бы не выдержал.

— Я только перед тобой слаб, — Субин подался к нему, целуя его чуть заостренное ушко и нежно кусая его. — Боже, какой же ты красивый. Посмотри на свои милые ушки. Никогда не думал, что у тебя могла бы быть мама-эльфийка?

— Вряд ли, — Ёнджун обвил его шею руками, подставляя шею под поцелуи. — Мой отец терпеть их не может, называет бледными доходягами. Да и у меня были бы тогда светлые волосы. Может, какая-то капелька эльфийской крови у меня и есть, то разве что капелька.

— Тебе бы и белые волосы пошли, — Субин отвлёкся от целования его шеи и любовно потёрся носом о его висок. Ёнджун издал короткий смешок.

— Думаешь?

— Уверен. Ты такой красивый. Я думаю, этим ты точно пошёл не в своего отца. Посмотри на себя. Такой хищный. Взглянешь на меня, и всё в животе переворачивается, — промурчал Субин ему на ухо, оглаживая его бока.

— Сколько комплиментов с утра пораньше, — вздохнул Ёнджун. — Возможно, мне стоит спросить отца об этом, но вряд ли он будет говорить. Он сам по себе не злой, но узколобый, ограниченный. Немного расист, немного придурок, немного лицемер. Хорошим я его не назову, но и отпетым ублюдком, как Мансок, тоже.

— А что касается плана моего и твоего убийства? — Субин прочертил пальцами по внутренней стороне бедра Ёнджуна.

— Это больше происки этих двух, — фыркнул Ёнджун, закатывая глаза. — Мой отец сосредоточен на бизнесе. Для него это действительно всего лишь сделка, выгодно спихнуть сыновей, среди которых не оказалось альф, и использовать их потенциал по максимуму. Хотя убийства для него не что-то из ряда вон выходящее... Что касается Мансока и Вонсока, для них это нечто иное. О, волчонок. Эти двое реально твари. Вонсок готов камень жрать, лишь бы мне не досталось вообще ничего, он терпеть не может тот факт, что мы с Бомгю сблизились. Мансок тоже — видишь ли, видимо, я так сильно вдарил ему по яйцам, что вряд ли у него уже будут наследники, — омега усмехнулся. — Вроде как сперма у него ещё есть, но чёт не получается. А может, его супруг просто не подросток, вот он и мучается.

— У меня сейчас всё упадёт, не хочу говорить о сперме твоего дяди, — фыркнул Субин. — Что касается твоего отца — когда вы с Бомгю покинете семью и перейдёте в Мёхянсан, думаешь, он разорвёт сделку?

— Вряд ли, — Ёнджун притянул его к себе, коротко целуя в губы. — Свою роль я отыграл, предоставил вас, как деловых партнёров, я и должен жить в Мёхянсан и ждать детишек. А вот Бомгю… скорее всего, отец не обрадуется разрыву помолвки и попытается надавить на него. Да и его супруг, скорее всего, будет в ужасе, потому что с папочки станется пригрозить лишить Бомгю наследства.

— Несмотря на то, что он единственный законный сын?..

— Не забывай, — Ёнджун приподнялся и опрокинул Субина на спину, перекатившись и усаживаясь на него сверху. — Никто не знает, что я бастард. Де-юре я законный, признанный сын, к тому же старший. Господин Сон — мой отец, что играет решающую роль.

Он приподнялся и снова опустился, потёрся бёдрами о бёдра Субина и провёл ногтями по его груди, оставляя расцветающие на кожи розовые полоски, и Субин промычал, прикрывая глаза:

— Сделай так ещё…

Ёнджун улыбнулся, легко царапая его, и продолжил:

— Знаешь, что больше всего выбесит Мансока и Вонсока, когда Бомгю объявит о разрыве помолвки? Если я скажу им, что я беременный.

Субин фыркнул, перехватывая его запястья, и потянув на себя:

— У тебя ещё течка не началась даже. И так же, как я не собираюсь трахаться назло твоим чокнутым родственникам, тебе не стоит использовать беременность, чтобы их позлить.

— Беременности и течки нет, но им же об этом знать не обязательно, — возразил Ёнджун.

— Во время беременности изменяется запах, месяц.

— Откуда городским знать, как я должен пахнуть? — Ёнджун прижался к груди Субина своей и поцеловал его в челюсть.

— Если объявишь о своей беременности, то ребёнок-то должен откуда-то появиться, Ёнджун. Такими вещами не шутят, — Субин прижал его к себе и куснул за плечо.

— Как видишь, для меня нет ничего святого, — вздохнул Ёнджун, выпутываясь из его рук и снова поднимаясь и заводя руку за свою спину. — О, мой большой и сильный альфа, поухаживать за тобой сегодня?

— Будь так любезен, — Субин прикрыл глаза и выгнулся, приподнимая бёдра, когда чужой жар наконец окружил его. Ёнджун рвано вздохнул, медленно опускаясь, и большие ладони Субина, чуть подрагивая, накрыли бёдра омеги, сжимая крепкие мышцы.

— Я никуда не убегу, детка, — промурлыкал Ёнджун насмешливо.

— Кто тебя знает, месяц, ты иногда такая вредина, — прошептал Субин. — Вредина с роскошной задницей.

— Может, мне повернуться тогда к тебе спиной? — Ёнджун приподнялся и снова опустился, никуда не торопясь и откровенно мучая мужа.

— Мм… предпочитаю смотреть на твоё лицо, когда ты кончаешь, — кончики его пальцем чуть вдавились в низ живота Ёнджуна, проводя вверх и вниз. — Но я дам тебе знать, если вдруг мне захочется разнообразия.

— Я ценю это в тебе, — Ёнджун упёрся коленями и ладонями в постель, приподнимаясь над ним. — Раз уж мы никуда не торопимся, я хочу как следует сцепиться с тобой, волчонок, так что придётся мне тебя помучать, — он провёл одной ладонью по щеке Субина, нежа его. — Прости.

— Прощаю, — полузадушенно рассмеялся Субин, поднимая бёдра и вбиваясь в него.