Post Tenebras Lux:Поиск

If only I could find the words to say

But I just can't, so forgive me'

Cause you took the words away

You answered every prayer I always prayed…

Michael Bolton, 'Only A Woman Like You'.

Ссора с Гермионой, случившаяся на Хеллоуин и закончившаяся их временной разлукой, стала одним из самых болезненных переживаний Северуса за очень долгое время. Он ужасно боялся, что Гермиона не примет его извинений, боялся опять все потерять, но она отнеслась к нему с пониманием, чему он был несказанно рад. Теперь, когда они помирились, ему хотелось как-то искупить свою вину перед ней за то, что он вел себя как последний мерзавец. Ему очень повезло, что Гермиона терпит его характер, и он боялся, что однажды ей это надоест. В те ночи, которые он провел один, он чувствовал себя совершенно несчастным, не мог заснуть и наконец осознал, что безнадежно в нее влюблен, и это его чертовски напугало.

Следующие несколько недель он старался вести себя как можно лучше, потому что поставил себе цель сделать так, чтобы такая ссора никогда не повторилась. Он также внимательно наблюдал за своей возлюбленной, надеясь придумать, как загладить свою вину. В последние дни настроение Гермионы становилось все хуже, она становилась все более замкнутой и несчастной, как он сам в прошлом месяце. Конечно, Северус знал причину: в ноябре наступала годовщина того дня, когда ее хрупкие отношения с родителями рухнули. Они так и не смогли простить дочери того, что она изменила их воспоминания. В прошлом году мучившие ее боль и чувство вины привели к тому, что она плакала в его объятиях на Астрономической башне. Северусу было немного стыдно, что с тех пор он не задумывался об этом.

Он воспринимал эту ситуацию прагматично: у Гермионы не было выбора, и она пыталась защитить родителей. Никто другой в Ордене не стал бы об этом беспокоиться, и хотя он не был осведомлен о планах, конкретно направленных на ее родителей, нападение на них нельзя было исключать, и они были бы совершенно беззащитны. Они никогда бы не уехали добровольно, уж точно не без своей дочери, поэтому заставить их отправиться в безопасное место, было единственным выходом. Гермиона никогда не хотела причинить им боль. При первой же возможности она сняла с них чары и честно во всем призналась. Вместо того, чтобы лгать, как сделал бы Северус, она искренне попыталась все исправить.

Северус видел обе стороны проблемы и был практически убежден, что прошло достаточно времени, чтобы обе стороны захотели все исправить, пусть и не знали, как это сделать. Гермиона не имела представления, где сейчас ее родители и живы ли они. Почтовые совы, конечно, могли находить людей, но отправлять письма магглам было не так надежно, и даже если бы Гермиона знала, что написать родителям, двум людям, опасающимся магии, в любом случае не понравилось бы появление волшебной птицы с почтой. Сами они имели возможность связаться с Гермионой через школу, родственникам-магглам давали адрес почтового ящика в Хогсмиде, а оттуда отсортированные письма отправлялись в школу. Правда, родители Гермионы могли не помнить его или не знать, что сказать.

В общем, это была сложная и болезненная ситуация, но Северус не особенно задумывался об этом, пока снова не проснулся посреди ночи из-за того, что его возлюбленная плакала во сне. Это периодически происходило уже неделю или две. Он сдерживался и делал вид, что ничего не замечает, потому что знал, что Гермиона хочет, чтобы он не заметил, но он не был уверен, что это то, что ей нужно. Когда он слушал, как она хныкала во сне — как будто пытается извиниться — что-то в нем оборвалось. Северус провел остаток ночи, обнимая ее и разговаривая с ней, успокаивая и уверяя, что, по его мнению, она выбрала лучший из всех возможных плохих вариантов. В конечном итоге он вовлек ее в нежное занятие любовью, а слизеринская часть его мозга при этом не переставала усердно работать.

Следующие несколько недель были довольно напряженными, потому что приближался конец семестра. Это усугубляли постоянные ссоры с Минервой и портреты, пытавшиеся лезть в его жизнь — особенно портрет Дамблдора. Честно говоря, Северус предпочел бы никогда больше не разговаривать со старым ублюдком. Возможность обдумать уже наполовину готовый план появилась у Северуса только в начале декабря. После некоторых размышлений, он решил начать подготовку сейчас, а осуществить задуманное в конце месяца — если у него все получится, это будет лучшим рождественским подарком для Гермионы, какой он только мог придумать.

***

В оживленный субботний день, когда все снова ушли развлекаться украшением к Рождеству, Северус направился в коридор к кабинету Минервы и подошел к горгулье. Но вместо того, чтобы подняться по ступенькам за ней, он шагнул вбок в тень под лестницей, открыл там дверь и вошел в архив Хогвартса. Он до сих пор не знал точно, как устроена эта маленькая комната, заставленная коробками с пергаментом и в то же время хранившая в себе огромную библиотеку из полных досье на всех студентов и сотрудников со дня основания.

Честно говоря, он мог бы изучать архив целыми днями, но сегодня у него была конкретная цель, и он начал бодро просматривать стопку файлов с записями о нынешних сотрудниках — все они были закодированы и промаркированы, чтобы люди могли при необходимости найти и свои студенческие записи. Северус посмотрел на свое собственное досье и ухмыльнулся. Под впечатлением слишком большого количества просмотренных фильмов о ФБР, он подверг цензуре и замазал много записей о себе. Не желая отвлекаться, он вытащил из стопки личное дело Гермионы и, присев на край ящика с документами, начал его просматривать.

Это было стандартное досье: контракт, зарплата и банковские реквизиты, адрес — его позабавило указание ее старой квартиры, хотя она переехала и будет жить с ним этим летом и все следующие, если он ничего не испортит — обзор ее учебной программы и требуемый инвентарь, место для записей об инцидентах — в данном случае не заполненное — и краткая медицинская форма для перечисления старых травм и периодических проблем со здоровьем, тоже пустая. Насколько он помнил, этот раздел его досье занимал четыре страницы, хотя был неполным. Однако сейчас его интересовала запись в самом конце.

Ближайшие родственники: Хелен Грейнджер (маггл). Текущий адрес неизвестен.

Что ж, это не дало результата. Пробормотав что-то себе под нос, Северус вернулся к первой странице, чтобы посмотреть номер, а потом отправился на поиски студенческих записей Гермионы. Это заняло у него довольно много времени, но через час он получил имена родителей Гермионы — Хелен и Джон Грейнджеры — и их последнее известное место жительства: Мельбурн, Австралия. Переписав полный адрес и положив файлы на место, Северус вернулся в свои покои за мантией и аппарировал в Министерство, чтобы забрать текущий список портключей и координат безопасных пунктов для аппарирования по всему миру.

***

Северус надеялся, что реализовать план будет не слишком сложно. Единственное, что он не мог решить, это что именно следует рассказать Гермионе. Никто в волшебном мире не знал, где живут Грейнджеры последние десять лет… С ними могло случиться что угодно, и он не хотел давать Гермионе ложную надежду на случай, если не сможет их найти, или если родители не захотят ее видеть. Он также не был уверен, как она отреагирует. Северус знал, что она скучает по своим родителям, но должна же быть причина, по которой она не пытается найти их сама. Кроме того, хотя план показался ему блестящей мыслью, когда только пришел в голову, теперь Северусу казалось, что он вмешивается в ее жизнь без спроса, и он начал беспокоиться, что она отреагирует совсем не так, как он надеется.

Он подумывал сочинить для Гермионы какую-нибудь историю, но, хотя у него и не было особого опыта в отношениях, он был достаточно умен, чтобы не обманывать ее.

— Мне нужно уехать на несколько дней, и я не могу сказать тебе почему, — это звучало неубедительно даже для него самого. Северус мог прочитать по ее лицу, что Гермионе очень любопытно, и она немного обеспокоена. Но, похоже, она действительно доверяла ему, чего он не ожидал и был очень этому рад.

Перед тем, как отправиться в путь, он сделал последнюю остановку. Северус ненадолго зашел в общую комнату Слизерина, чтобы поговорить со старостами.

— Меня не будет несколько дней, — сказал он им, с неудовольствием отметив, как они обменялись встревоженными взглядами — его ученики не должны немедленно начинать беспокоиться, если их декана нет рядом, чтобы защитить их. Иногда я ненавижу это место.

— Да, сэр. Мы будем держаться вместе, пока вы не вернётесь.

Северус внутренне содрогнулся, увидев у них те же психологические травмы, что были у него самого. Он покачал головой и автоматически понизил голос.

— В этом нет необходимости. Если случится что-то, что обычно требует моего присутствия, обращайтесь к профессору Грейнджер.

Оба старосты уставились на него.

— К профессору Грейнджер, сэр?

— Да, — Северус на мгновение заколебался.

— Вы можете доверять ей так же, как доверяете мне, — тихо добавил он. Для большинства людей в замке это было совершенно нормальное и безобидное заявление. Но слизеринцы не использовали слово «доверие» легкомысленно. По сути, он только что признался самым умным студентам своего факультета в том, что состоит в серьезных отношения с Гермионой. Настолько редким было доверие между ним и его учениками. С предупреждающим взглядом он посмотрел в их широко открытые глаза, не то чтобы старосты нуждались в предупреждении, и резко добавил:

— Постарайтесь вести себя прилично. Я вернусь на следующей неделе, и мне бы не хотелось обнаружить, что наш Дом опять на четвертом месте.

— Да, сэр.

***

Сначала он заскочил в фургон, чтобы переодеться в маггловскую одежду и свериться со списком координат, который получил в Министерстве. Если бы он захотел официально использовать портключ, то мог бы прямо отсюда отправиться сразу в Мельбурн, но он не прожил бы так долго, если бы имел привычку сообщать кому-то о своих планах. Тех, кто использовал нелегальные портключи, Министерство жестко преследовало, а Северус не хотел тратить время, бегая от авроров по всему миру. Поэтому ему придется аппарировать поэтапно, а значит, нужно спланировать несколько остановок. Попытка переместиться сразу на другую сторону земного шара, пусть теоретически и возможна, но очень вероятно закончилась бы расщеплением, тошнотой, магическим истощением или даже смертью. Как бы там ни было, он хотя бы не забыл, что в южном полушарии сейчас лето.

Сделав глубокий вдох, Северус закрыл глаза и погрузился в клубящуюся темноту. Первым прыжком он переместился в турецкий Диярбакыр — не особенно оживленную международную пересадочную станцию, где он встретил полдюжины очень скучающих магов и ведьм разных национальностей, которые с надеждой смотрели на него, пока он, пошатнувшись, восстанавливал равновесие. Отмахнувшись от них, Северус подавил тошноту и сжал переносицу, пытаясь облегчить уже начавшуюся головную боль. Последний раз он аппарировал за пределы Великобритании много лет назад и уже забыл, насколько это утомительно. Оглядываясь назад, вероятно, его план был слишком амбициозным, но он уже ввязался в это, и гордость не позволяла ему сдаться и воспользоваться портключом.

Выпив воды и подождав несколько минут, чтобы прийти в себя, он собрался с силами и снова аппарировал, на этот раз в Бангкок. Столица Таиланда была довольно оживленной, что давало хорошее прикрытие, пока он восстанавливал дыхание и пил воду, чтобы подготовиться к финальному прыжку. На этот раз ему потребовалось больше времени, чтобы прийти в себя, и Северус ждал почти пятнадцать минут, прежде чем почувствовал, что готов перемещаться дальше. Наконец, он аппарировал в Мельбурн. После краткого визита в ближайший общественный туалет, где его вырвало — сделай себе пометку чаще практиковать международное аппарирование — и маленького применения незаконного волшебства на торговом автомате, дабы получить немного шоколада для восстановления уровня сахара в крови, Северус нашел карту и отправился в пригород по указанному адресу. Теперь там жила семья с четырьмя детьми и двумя собаками, что его не особо удивило — конечно, он и не рассчитывал, что все будет просто.

Вернувшись на главную улицу, он в конце концов нашел библиотеку — согласно вывеске Государственную библиотеку Виктории**. На этом этапе Северус признал, что ему не хватает опыта, он был лишь немного знаком с компьютером и толком не знал, что искать. Хмурясь, он обдумал, какие у него есть варианты. Северус посмотрел на трех скучающих сотрудниц, болтающих у главного стола — трех женщин — и чуть не рассмеялся от возникшей мысли с возможным решением. Он никогда раньше не был в Австралии, но несколько раз был в Америке и Канаде, по его опыту, люди в других англоязычных странах просто обожают образцовый британский акцент, а он всегда знал, что голос — его единственная положительная физическая черта. А если еще и представиться профессором…

Гермиона убьет меня, — подумал он, пытаясь не рассмеяться над своей лучшей попыткой изобразить очаровательную улыбку, и подошёл к стойке.

— Извините, — вежливо начал он. —Я хотел спросить, не могли бы вы, дамы, помочь мне кое с чем…

***

Спустя два дня и три ужасных, вызывающих тошноту и дезориентацию прыжка с места на место Северус вернулся в фургон и, съежившись под толстым одеялом, снова дрожал во власти английской зимы. Он неторопливо пил суп и ждал, когда пройдет головокружение и он сможет перейти к следующему пункту своего плана. Дамы в библиотеке Мельбурна ему очень помогли. Он не был до конца уверен, но ему показалось, что младшая флиртует с ним, что было просто странно. Северус чувствовал себя неловко из-за этого, пока пожилая женщина не сказала коллеге приказным тоном «оставить профессора в покое». Они просмотрели в интернете какие-то данные переписи населения или таможенный отчет, или какую-то другую заметку — он не очень понял значительную часть объяснений, — которая свидетельствовала о продаже дома и возвращении Грейнджеров в Англию. Северус узнал имя и адрес адвоката, который помогал им в этом. Адвокат станет его следующей целью, как только он перестанет чувствовать себя плохо из-за напряжения, вызванного множественными перемещениями. Пока все шло хорошо.

***

Укутавшись в теплый сюртук, неохотно заправив под него шарф, чтобы согреться и прикрыть шрамы на шее — шарф раздражал меньше, чем маскирующие чары, — Северус постучал в дверь кабинета адвоката. Мужчина, некий мистер Свенсон, слегка нахмурившись, поднял голову.

— Я могу вам помочь?

Вы могли бы помочь себе, наняв секретаршу, чтобы я не мог просто так к вам войти.

— Остолбеней, — тихо пробормотал Северус без всяких церемоний, закрывая за собой дверь. На секунду остановившись, чтобы немного передвинуть тело адвоката и устроить его на столе поудобнее, Северус с надеждой осмотрелся в поисках шкафа с документами, но не сильно удивился, не увидев его.

— Проклятая современная жизнь, — пробормотал он, склонившись над клавиатурой. К счастью адвокат успел войти в систему, так что пароль Северусу не понадобился, но, к его крайнему раздражению, система маркировки файлов у старикана была совершенно безумная и, очевидно, понятная только ему самому.

Северус уже собирался сдаться, снять чары с адвоката и рискнуть применить Империо, когда скорее по счастливой случайности, чем намеренно, наткнулся на функцию поиска. Он забыл о ее существовании. Пусть и не с первой попытки, Северусу удалось разобраться с ней, и он, наконец, смог запустить поиск по всему жесткому диску всех упоминаний фамилии Грейнджер. Беспокойно расхаживая туда-сюда в ожидании, Северус покачал головой — план усложнялся и требовал больше времени, чем он рассчитывал, и он все еще далек от достижения цели. Также существовала большая вероятность, что Гермиона надерёт ему задницу за самодеятельность. Впрочем, это не обязательно было бы плохо, с ухмылкой подумал он. Гермиона очень сексуальна, когда злится, и он очень скучал по ней. Но даже если у него все получится, он не собирался рассказывать ей, как ему это удалось.

Поиск файлов, наконец, завершился, и Северус нажал на первый результат. Бинго. Не обращая внимания на адвоката, так и лежащего без сознания на своем столе, Северус быстро просмотрел файл, выудил из кармана листок бумаги и одолжил со стола ручку, чтобы записать данные, даже не попытавшись разобраться, как их распечатать. Грейнджеры вернулись в Англию, он понятия не имел, возвращались они в свой старый дом или нет. С тех пор они не пользовались услугами адвоката. Также нашлась запись, что оба их завещания проверены и оставлены в прежнем виде. Затем, несколько лет спустя, они переехали и открыли частную стоматологическую практику… во Франции.

— Вот черт, — пробормотал он со вздохом. Ну конечно. Похоже, неделя — это еще оптимистичный прогноз. Чертовы магглы. Он записал адрес и перепроверил его, прежде чем закрыть файл и поисковую программу. Можно было почистить историю поиска на компьютере, но Северус не имел ни малейшего представления, как это сделать. Осмотревшись, чтобы убедиться, что все лежит на своих местах, он отступил назад и, скрыв себя дезиллюминационным заклинанием, снял чары с адвоката. Тот выглядел очень растерянно и, пожав плечами, вернулся к работе. Закатив глаза, Северус вышел из кабинета и отправился искать координаты безопасного пункта аппарации на юге Франции.

***

Как оказалось, снова аппарировать за границу так быстро — очень плохая идея, хотя прыжок был не таким длинным, как предыдущие. Северусу почти стало жаль себя, но остались еще один прыжок обратно в фургон плюс очень короткий прыжок до Хогвартса, и все закончится. Он справится. На поиск города, где, по всей видимости, жили Грейнджеры, ушло немало времени — почти два дня, — и когда он добрался туда, он так замотался и скучал по дому, что не хотел тратить время на поиски нужной улицы. Он выбрал подходяще выглядящую женщину, которая вряд ли испугается, оскорбится или намеренно отправит его по неверному адресу, подошёл и, кашлянув, вежливо обратился к ней, в надежде, что его акцент не слишком плох.

— Pardon, madame. Où pourrais-je trouver un dentiste du nom de «Granger», je vous prie? ***

Он был безмерно рад, что прилично говорил по-французски, потому что она сразу же затараторила ряд сложных указаний, которым он без труда мог следовать. Будь он обычным английским туристом, он бы никак не смог их понять, на что, по его подозрению, они и были нацелены. Вежливо поблагодарив ее, он отправился на поиски.

***

Ко времени закрытия стоматологии, Северус стоял на другой стороне улицы, скрытый дезиллюминационными чарами. Он увидел, как два человека запирают дверь и уходят, и без зазрения совести последовал за ними. У Гермионы нигде не стояло фотографии родителей, говорила о них она не очень часто, и ему стало любопытно. С первого взгляда он с интересом отметил, что Гермиона была в равной степени похожа на обоих своих родителей, а не больше на кого-то одного. Он удивился, что это заставило его еще сильнее скучать по ней, и, отодвинув эту мысль на задний план, проследовал за парой весь путь и увидел, как они входят в симпатичный дом.

Конечно, его наблюдения за короткую прогулку не могли сказать многого, но Грейнджеры производили впечатление довольно милых людей. Тонкие морщинки на их лицах были в основном вызваны смехом, за исключением задумчивой складки между бровями мужчины, в которой Северус сразу узнал морщинку Гермионы, появлявшуюся, когда она слишком долго читала. Он испытал некоторое облегчение, обнаружив, что ее родители немного старше его, хотя он никогда раньше не задумывался об их с Гермионой разнице в возрасте. Северус не стал рисковать и подходить слишком близко, чтобы услышать, о чем они говорят, но ему удалось расслышать их голоса, и они, казалось, чувствовали себя комфортно и расслабленно в компании друг друга. Женщина показалась ему более доминирующей, но по его опыту, в любых отношениях так, не зависимо от того, что считает мужчина. Или может быть, просто он встречал чрезвычайно властных женщин.

Задумавшись, Северус отвернулся и пошел обратно в город, засунув руки в карманы, потому что начался дождь. Он не знал, что делать дальше. Не устраивая им обыск в поисках фотографий или допрос, невозможно было узнать, скучают они по своей дочери или нет. Изначально Северус планировал поговорить с ними, сказать им, что знает Гермиону — не вдаваясь в подробности — упомянуть, что она скучает по ним и посмотреть на их реакцию. Но здесь и сейчас он чувствовал, что это не очень хорошая идея. Северус знал, что его коммуникативные навыки безнадежны, но инстинкты подсказывали ему, что это плохой план. Он не должен пытаться насильно исправить то, что его не касается. Северус не знал всей истории. Гермиона рассказала ему все, что могла, но эта тема расстраивала ее, и он был уверен, что за той последней ссорой с родителями, которая все испортила, стояло нечто большее.

Северус подозревал, что дело было в том же, с чем сталкивалось большинство магглорожденных, только усугубленном проклятой войной: магглы просто не могли полностью принять отличия волшебного мира, что неизбежно создавало дистанцию. А в явно интеллигентном и научном обществе все складывалось еще хуже. Он вспомнил, что Гермиона сначала уезжала домой на каникулы, но со временем стала проводить все больше времени в школе. Он предполагал, что они стали отдаляться за много лет до окончания войны. Может быть, это поправимо, а может, и нет — он не разбирается в семейных отношениях, — и это зависело не от него. Кроме того, он уже действительно соскучился по Гермионе. Он вернется домой, и скажет ей, что нашел ее родителей, отдаст ей адрес и поддержит любое ее решение — даже если ее решением будет надрать ему задницу.

Пора возвращаться домой.

***

К тому времени, когда Северус добрался до замка, он очень устал и вымотался, и все, чего он хотел — сообщить людям, что он вернулся, а потом лечь спать. План продлился ровно тридцать секунд, потому что, как только он вошёл в кабинет Гермионы, ему на встречу с кошачьим приветствием выбежал Крукс. Пока Северус пытался сделать вид, что очевидный восторг кота его не радует, в дверях появилась сама Гермиона, и все мысли о сне тут же вылетели у него из головы. Они не виделись чуть больше недели, но Северус действительно очень соскучился по ней, и его внутренний пессимист мрачно отметил, что если Гермиона разозлится от его поступка, то снова быть с ней он сможет нескоро. Кроме того, к его тайному удовольствию, она, казалось, тоже соскучилась. Так что Северусу практически не потребовалось никаких усилий, чтобы перенаправить ее любопытство в русло довольно быстрого секса. Это не входило в первоначальный план, но он не собирался жаловаться.

После этого ему действительно нужно было немного поспать, и только на следующий день он смог поговорить с Гермионой о том, где он был. К тому времени он уже успел достаточно накрутить себя и предположить самое худшее. Северус не представлял, как Гермиона отреагирует, и всерьез занервничал, когда молча протянул ей клочок бумаги с адресом родителей и увидел, как расширились ее глаза и она побледнела. Не очень хороший знак. Он пытался как-то объясниться, но, видимо, Гермиона ушла в себя и даже не смотрела на него. Очевидно, он сильно просчитался, и его попытка извиниться не сработала. Признав поражение, он дал Гермионе возможность подумать, пока не сделал все еще хуже. Взяв мантию с дверного крючка, он отправился в метель выкурить сигарету.

Одна сигарета перетекла в большую часть пачки, пока он расхаживал по снегу из стороны в сторону, чувствуя, как желудок сжимается от подступающей паники. Ее реакция была не совсем такой, на какую он надеялся — не то чтобы он ожидал, что она бросится в его объятия со слезами благодарности, но он вообще не смог понять ее реакцию. Наблюдательность подводила его, когда ему действительно был важен результат, а он и так не очень хорошо умел читать ее эмоции еще до того, как они начали встречаться. Похоже, она не обрадовалась. Он был не рад — он действительно думал, что это хорошая идея, но если вместо того, чтобы порадовать, он расстроил ее… Гермиона и раньше была несчастна, и ему было невыносимо думать, что он мог сделать все еще хуже. Он просто хотел, чтобы она была счастлива.

Кого я обманываю? Я никогда не знал, как это сделать.

Испытывая потребность двигаться и ни о чем не думать, он устремился в снегопад. Он шел без конкретной цели, но не было ничего удивительного в том, что ноги привели его к военному мемориалу. Северус вздохнул, рассеянно глядя в густой снегопад. Даже пытаясь помочь, он, как обычно, все испортил.

Откровенно говоря, я удивлен, что мы так долго продержались, — мрачно подумал он.

Их отношения сложно было назвать обычными. Он не был уверен, что то, что между ними, вообще можно считать отношениями, никто из них не пытался их как-то определять. Гермиона проводила большую часть своего времени в его покоях, но у них не было формальной договоренности — просто так получилось. Да, он предложил ей переехать к нему на лето, но только после того, как она упомянула о проблемах с арендодателем; он думал об этом и раньше, но Гермиона этого не знала. Какой-то паршивый способ обхождения со своей… он даже не был уверен, как ее называть. Любовницей? Партнершей? Девушкой? Ни одно из этих определений для второй половины не звучало правильно, и все они звучали так, как будто ее легко потерять. Последние несколько месяцев он ужасно боялся все испортить и был не в состоянии выразить свои эмоции и смятение даже самому себе. И, честно говоря, Гермиона заслуживала лучшего.

Очень полезная директорская привилегия — всегда знать, кто где находится в Хогвартсе, на территории у школы работала слабее, но замок все равно предупредил его о том, что кто-то приближается. С учётом, что шел сильный снег и уже темнело, это мог быть только один человек. Приближающаяся темная фигура действительно оказалась Гермионой, во влажных кудрях которой путались снежинки. Когда он отступил назад, чтобы дать ей возможность немного укрыться от ветра за каменным обелиском, она посмотрела на него с извиняющейся улыбкой, от которой у него сжался желудок, потому что надежда начала бороться с нервами.

— Северус, прости, что я так отреагировала, — извинилась она.

— Я не хотела быть неблагодарной. Просто это было очень неожиданно, вот и все. Мне нужно было оправиться от шока.

Звучало разумно, и он уже знал, что она не лжет и не играет в игры — это было одно из множества качеств, которые ему в ней так нравились.

— Я не хотел тебя расстроить, — осторожно ответил он и внутренне поморщился, поняв, как официально это прозвучало — она уже знала, что это признак того, что он нервничает. Никто другой не понимал его так, как она.

— Ты меня не расстроил. Я не расстроилась, — заверила его она.

Он скептически посмотрел на нее, и она продолжила настаивать:

— Я не расстроена. Просто это было неожиданно.

— Так и было задумано, — сокрушенно пробормотал он, и увидел, что она улыбается. Это автоматически заставило его напрячься, но в ее лице не было насмешки. И он снова строго напомнил себе, что она не такая, когда она подошла ближе и, мягко взяв его за руку, прижалась к нему.

— Это было очень мило с твоей стороны, — нарочито ласково сказала она, и он успел рефлекторно нахмуриться, но она перестала его поддразнивать, и ее улыбка исчезла.

— Серьезно, Северус, это замечательно, я рада, что ты их нашел. Приятно знать, что с ними все в порядке. Может быть, я напишу им в Новом году. Спасибо.

Он обдумал ее слова, тщательно проанализировал ее голос, чтобы убедиться, что она действительно так думает, и, наконец, позволил себе немного расслабиться, испытывая облегчение от того, что, похоже, ничего не испортил. Он не был создан для романтических жестов, они его слишком нервировали. Он расслабился, и Гермиона прильнула к нему и удобно положила голову ему на плечо. И он подумал, что она действительно слишком хорошо его знает. Она знала, когда и как прикоснуться к нему, чтобы успокоить его и убедить, что все в порядке.

— И тебе не нужно было оставаться здесь так долго. — добавила она, искусно поднимая настроение. — Твои комнаты достаточно большие, чтобы ты мог дать мне возможность подумать, не получив переохлаждение. На самом деле, у тебя есть целый замок, чтобы дуться.

Любой другой, сказав мне подобное, поплатился бы за это, — подумал Северус. Но он, наконец, начал понимать разницу между ласковым поддразниванием и злой насмешкой. Постепенно он учился не ждать, что каждое легкое замечание причинит ему боль.

— Я же просил тебя не ругаться, — сухо ответил он, хотя и не возражал — она ругала его, потому что беспокоилась о нем, по крайней мере, в большинстве случаев.

— Тогда не делай того, за что тебя можно ругать, — парировала она, потянув его за локоть.

— Пойдем. Я замёрзла, даже если ты нет.

— Ты видела, какая метель? Конечно, я замерз, женщина, — фыркнул он, впервые осознав, как долго он здесь стоит. Не так уж сильно он рассердился. Он гораздо сильнее запаниковал, чем обиделся.

— И это твоя вина, — добавил он, когда они возвращались в замок.

— Я заглажу свою вину, — ответила она почти с усмешкой, но с нотой искренности, и он еще немного расслабился, убедившись, что кризис миновал.

— Смотри, не забудь, — ответил он, в действительности не придавая значения ни одному из сказанных слов. Он был обязан ей большим, значительно большим, чем она ему. Может быть, однажды он даже сможет рассказать ей об этом.