По ночам дом нещадно скрипел. По крайней мере, она упорно себя в этом убеждала. Деревянный, каких много, в два этажа и с множеством комнат – слишком большой для одинокой женщины. И слишком новый, его отстроили менее года назад, он не должен был так пугающе стонать. Они, молодые муж и жена, посчитали, что Москва для них слишком большой город: он давал им слишком мало места, забирал слишком много внимания, времени и, что таить, слишком часто не давал дышать полной грудью – в прямом и переносном смысле. Потому решение перебраться в Подмосковье оказалось спонтанным, но посетило обоих супругов одновременно. Приютить на несколько дней друзей, устроить шашлыки, растить детей – все это требовало места. А за городом вблизи лесов такой пьянящий воздух…
Когда же муж, международный журналист, без вести пропал в командировке всё изменилось.
— Не говори ерунды, — заявила ей старшая сестра, приехавшая только по просьбе матери.
— Неужели ты не слышишь? Вот! Вот! Только что! – она действительно слышала ритмичный скрип, словно на втором этаже кто-то ходил. Безуспешно пыталась указать на звук. Но они уже проверяли: и окна закрыты, и в дальних комнатах не было ни души, даже в единственную, забитую всяким хламом, кладовку заглянули и все равно никого не нашли.
— Слушай, дом ведь деревянный, он и должен скрипеть, — в очередной раз попыталась уговорить её сестра, но достучаться до здравого смысла та уже и не надеялась.
— Но не так же… Вот! Снова!
В следующее мгновение в ночном небе сверкнула молния, а за ней громыхнул гром.
— Черт бы тебя побрал! – выругалась старшая из сестёр, вскочив на ноги. Она полностью не верила словам младшей, но все равно доверчиво пыталась уловить загадочный звук. Ей был слышен только разгул стихии. И вот от испуга сердце едва не выпрыгнуло из груди. – Хватит! Я отправляюсь спать, а ты оставайся наедине со своими дурацкими страхами!
Она даже дошла до лестницы, ведущей на второй этаж, где и располагались спальни, но в нерешительности замерла у нижней ступеньки. Достала из кармана джинс визитку, автоматически перечитала. Мать слёзно просила её уговорить упрямую младшую дочь, только как это сделать, если дурочка отвергает любую помощь? Женщина тяжело вздохнула и вернулась к сестре, которая по-прежнему сидела за столом на кухне, сжимая пальцами полупустую чашку с чаем и смотря в одну точку где-то на потолке. Прислушивалась. Это раздражало настолько, что хотелось влепить сестре пощёчину. От души, чтобы со стула упала, а ладонь обожгло болью. Возможно, это помогло бы отрезветь обеим.
— Вот! И не смей отказываться, — она хлопнула визиткой по столу так, словно выложила козырной туз.
Младшая с вялым интересом пригляделась к белому прямоугольнику и вскинула недовольный взгляд.
— Мне не нужен мозгоправ!
— Нужен! Со стороны виднее.
— Забери!
— Поговори хотя бы со мной. Я понимаю, у тебя погиб муж... – начала было женщина, но сестра прервала её гневным ударом кулака по столу. Этот жест сопровождал очередной удар грома, словно она случайно на кнопку нажала.
— Он не мертв, он пропал без вести!
— И сколько ты еще собираешься ждать его возвращения?! – рявкнула старшая, а в ответ получила лишь молчание и хмурый взгляд, тени под глазами особенно сильно привлекали внимание и ужаснули. Она вообще спит? Немое недовольство сестры только подлило масла в огонь её бешенства. – А сколько уже ждёшь?! Пять месяцев?! Шесть?! Соседи уже роптать начали!
— Как будто им есть дело… — фыркнула младшая и снова резко вскинула взгляд.
— Им нет, зато мне есть! Как же ты не поймёшь, дура! Значит так, — более спокойно подвела итог старшая, — Утром я уеду, но вернусь в конце недели. Или ты сама примешь решение, или мы с мамой примем его за тебя.
Обиднее всего уходящей женщине было от того, что сестра на неё даже не посмотрела. А утром, как и было обещано, она уехала. Младшая поспешно закрыла за ней дверь на все замки и даже попрощаться не вышла.
Она убеждала себя, что вот теперь дом действительно пуст, что теперь он будет скрипеть тише. От этой мысли женщина даже почувствовала прилив радости и сил. Глупо чему-то улыбаясь, она распахнула занавески на окнах первого этажа, а после и на втором, заливая пребывавшие во мраке комнаты светом, несмотря на то что природа продолжала плакать. Рука по старой памяти потянулась к оконному затвору, впустить в дом влажный воздух, насыщенный хвойным запахом, но…
За спиной, в коридоре заскрипела половица. Протяжно, на одной ноте и смокла. Женщина вздрогнула всем телом, выпустила из пальцев затвор и отшатнулась от окна, словно обожглась. Замерла, напряженно вслушиваясь. Нет-нет-нет… Ей показалось! Ей всего лишь показалось. Ведь так? Она начала было медленно оборачиваться, но от страха снова замерла. За спиной… так близко… почти вплотную… может, на расстоянии вытянутой руки… ни разу еще этот ужасный звук не подбирался к ней так близко! Она задрожала и обхватила руками плечи, не понимая, что так просто иллюзорный холод ужаса не прогнать. Глаза заслезились, но то ли от света, то ли от испуга, то ли от нежелания обернуться, такого острого, что можно было запросто порезаться – сложно сказать. На мгновение ей показалось, что все звуки стихли, ни барабанной дроби дождя, ни писка птенцов под козырьком крыши, ни собственного дыхания. Эту тишину нарушил сигнал мобильного телефона, сообщающим о том, что пришло СМС. Она даже не задумалась над тем, как резко развернулась на звук, будто он был спасательным кругом ей, утопающей не пойми в чем. И не нашла ничего, что могло обрести лицо её страхов. Коридор был пуст.
Послышалось, убеждала она себя, сидя уже на коленях и заливаясь нервным смехом. Послышалось… Снова пиликнул телефон, и она замолчала, мучительно долго принимая решение: остаться на месте, по крайней мере на время, или узнать, кто и чего от неё хочет? Женщина с трудом поднялась с колен. Куда, спрашивается, испарились её силы? Тех, что остались, едва хватило, чтобы спуститься по лестнице и взять в руки аппарат. Две СМС: вторая от сестры с просьбой принять решение, а первая — с очередным предупреждением о надвигающемся шторме. Стоит признать, зачастили в Москву дожди…
До ночи дом молчал. Она так и не закрыла занавески на окнах, посчитав это бесполезным занятием. Воры, то есть, фактически люди, её не пугали. А вот просто жить в ожидании ненавистного звука стало подобно пытке. Быстро размылась разница, когда она вздрагивала от странного звука и убеждала себя в том, что вот-вот, и он напомнит о себе. Так и не дождавшись, легла спать – у любого человека, даже у безумца есть свой предел. А в середине ночи проснулась от наступившей тишины, как тогда у окна. Лежала под одеялом, плотно закрыв глаза и медленно дышала. Ей снова было страшно, и те мгновения начали казаться едва ли не вечностью, за которую она успевала несколько раз прочитать молитву-скороговорку: «Прошу… пожалуйста… пожалуйста… пусть это прекратиться… пусть прекратиться…», после чего засыпала, а утром, что называется, восставала из могилы, разбитая и слабая. Кое-как она выбиралась из кровати, спускалась на кухню, заваривала себе чай и снова ждала. Зачем? Чего? Что мешало ей покинуть дом? Может кто-то и смог бы дать ответ на все эти вопросы, но только не она.
Днём женщина бесцельно бродила по первому этажу. Задвигала и снова раздвигала занавески, но даже не пыталась открыть окна. Всматривалась в семейные фотографии, ощущая тоску и болезненную пустоту в груди. Она что-то рассказывала себе вслух, долго, обстоятельно, прибегая к ненужным деталям, а потому к середине повествования теряла интерес и начинала заново. Так продолжалось, пока не село солнце.
Ночью она снова проснулась от тишины, но даже не успела испугаться и тем более удивиться, как снова провалилась в сон. Утро для неё началось после обеда. Подушка, простынь и одеяло казались влажными, но женщина отметила это вяло, как нечто незначительное. И, не сопротивляясь, снова заснула.
Тишина разбудила её в темноте, только свет одинокого фонаря с улицы тонким лучиком пробивался сквозь щель неплотно прикрытых занавесок и падал на чью-то фигуру. Она моргнула, затем второй раз, третий, но силуэт не желал исчезать. Наверное, ей стоило испугаться… или удивиться? Или вообще как-то отреагировать? Да… наверное… Женщина выдавила из себя подобие улыбки.
— А… это ты… — язык едва поворачивался, с трудом удалось сглотнуть вязкую слюну и закончить. – Присоединяйся…
На самом деле она даже не поняла, с кем говорит (да и говорит ли?), ей было безразлично. Голова безвольно завалилась на бок, в сторону той половины кровати, что любил занимать муж, веки тяжело опустились.
Ей было безразлично… ровно до того момента, как скрипнула половица, а кровать прогнулась под весом. Разве так должно быть? Носа достиг странный запах. Нет, не странный, знакомый! Запах сожженной бумаги!
Глаза распахнулись, поймав пристальный взгляд глаз напротив. В них ничего не читалось. Она глубоко вдохнула… но её последнего крика так и не последовало.