Зрители громко кричали и рукоплескали. Голоса людей, раздававшиеся с дальних трибун, сливались в единый гул, в котором невозможно было что-либо разобрать, а с первых рядов слышалось:
— Стрела!
— Покажи им, Стрела!
Я уже не помню, как давно это слово у голодной до зрелищ колизейной публики начало ассоциироваться со мной. Просто все вдруг решили, что я буду называться так.
Говорят, давать имя — значит привязываться.
Привязываются ли дети ко всем своим игрушкам, которые получают от них имена? Наверное. Все эти люди смотрят на сражающихся с интересом, понимая, что каждый из них может в любой момент стать покойником. Они будут разочарованы. Так же, как ребенок, потерявший любимую игрушку.
Я начала сражаться несколько лет назад. Просто из-за денег, не понимая, почему люди приходят сюда по собственной воле. Когда я пришла сюда первый раз, мои ноги подкашивались, а руки дрожали. Мне никто не аплодировал, никто не кричал, как сейчас. Все молчали. Но стоило мне проткнуть противника на удивление метко выпущенной стрелой, зрители зашумели, а некоторые даже, размахивая руками, подстегивали добить его. Я не стала. Никогда не добивала противников, если они не умирали в бою. Не хотела нести на себе груз чьей-то отнятой жизни. Отнятой не ради выживания, а просто потому, что он оказался проигравшим.
Для зрителей, жадно пожирающих глазами гладиаторов, мы — игрушки, на которые интересно смотреть. Те, кто не хочет видеть, как проливается кровь, не покупают билеты и не садятся на трибуны.
Раньше я смотрела на других гладиаторов с недоумением. Сейчас — с пониманием. Однажды я спросила себя: «Почему я прихожу сюда? Я могу здесь умереть. Разве я не хочу жить?» Хочу. Поэтому сражаюсь, а не подставляюсь под стрелу. Просто уже не могу остановиться. Возможно, я делаю свою жизнь более ценной, сражаясь за нее. Все кажется нужнее, когда у тебя пытаются это забрать.
Жаль, что этот ответ пришел ко мне так поздно, когда я уже лежу на холодной земле, медленно теряя кровь и переставая ощущать конечности. Я знала, что это когда-нибудь плохо кончиться. Но почему-то не думала, что именно в этот раз.
Ко мне подошел беловолосый высокий парень, священник, который и был моим последним противником. Он присел на колени рядом со мной. Его лицо не выражало ни злобы, ни презрения, ни радости. Оно было абсолютно спокойным.
— Ты ведь Стрела? Я давно хотел с тобой познакомиться. — он слегка улыбнулся уголками губ. — Я радуюсь вовсе не твоему проигрышу. Я просто рад, что смог с тобой поговорить.
Я раньше никогда не встречала его. На его лице было только умиротворенное спокойствие. Когда я это увидела, мне показалось, что, может быть, все будет не так страшно.
— Радоваться чьей-то смерти было бы странно, особенно в таком месте. Здесь это почти обыденность. — продолжал священник. — Я даже не знаю, расстроятся ли эти люди или уже привыкли.
— Терять игрушки бывает неприятно. — проговорила я медленно и почти шепотом. Глаза начали закрываться.
— Я постараюсь стать для них достойной новой игрушкой.
— Удачи. Прощай.
Тяжелые веки опустились и я оказалась в полной темноте.
И все же, пожалуй, играть все время со старыми игрушками было бы скучно.
Красивое :,)