Он как раз поправлял повязки на лодыжке, когда дверь в таверну распахнулась, и пламя в камине возликовало; Дэмиен зашипел сквозь зубы, отворачиваясь и закрываясь капюшоном.
Прятаться было бесполезно; он его уже нашел. Гордость, однако, не позволяла сдаться без сопротивления.
Монотонная болтовня в таверне стала затихать. С каждым шагом приближавшегося к нему человека замолкало все больше людей; едва слышное "Дракон, дракон!" пронеслось по толпе. Послышались одобрительные выкрики, приветствия.
За что они только любили этого оборотня? Коронованного недочеловека, недоящерицу — уму непостижимо; на троне сидело животное, дикое, хищное, почему все эти люди…
Юноша проглотил жестокие слова. Тупая боль простреливала лодыжку, сводила его с ума вот уже который час; он был голоден, и, к тому же, вымок и устал. Дракон был... причём, конечно, но любовь к нему его людей не была истинной причиной его злости.
Получеловек остановился, прошуршал по полу его плащ. Дэмиен все не сводил взгляда с радующегося камина. Он знал, что попался. Знал, что так и будет — так и должно было произойти.
Тимоти опустился на колено, и его огненная ладонь накрыла озябшую, все еще влажную ладонь Дэмиена.
— В этот раз далеко, — едва слышно пробормотал дракон.
За окном грохнула молния. В ее отблеске, на периферии, Дэмиен заметил: вымокшая накидка, капающая с волос вода. Дракон искал его под дождем, в непогоду, зная, что у него ни за что не получится уйти.
И смотрел, глаз не отводя. Не замечая, как на них пялятся постояльцы и хозяева таверны.
Дэмиен не ответил ничего — рот склеили гордость, стыд и злость. Он не скинул руки, не перевел на дракона взгляда.
Тот продолжал смотреть на него, словно преданная собака.
— Хочешь остаться на ночь здесь? — так же едва слышно спросил он, ласково поглаживая пальцем начинающую трескаться кожу. — Или мне найти более комфортабельное место?
Дэмиен поджал губы; опомнившийся хозяин тут же подал голос:
— Мы подготовим для вас лучшую комнату! И ванну! И ужин за счет заведения! Для нашего дракона, — щегольнул он фибулой с крылатой ящерицей, — мы не поскупимся. Лучший отдых в "Драконьем яйце", который только возможен!
По толпе пронеслись смешки; название, видно, здесь было частой темой для шуток. Тимоти ничего не ответил, и молчание между ними так затянулось, что Дэмиен нехотя разжал губы:
— Здесь.
Дракон вновь нежно погладил его руку. Он продолжал смотреть, прожигая в Дэмиене своим внимательным взглядом дырку, когда проговорил уже громче, в толпу:
— Все, что вы пообещали, и завтрак. Я оплачу.
Хозяин тут же засуетился, вернулся привычный таверный гомон. Люди поднимали за дракона тосты, словно это их заслугой было его присутствие здесь; затянули песню, зазвенела лира. В неумелом танце закружились несколько пьяниц, выбивая из пола пыль.
С них с драконом уже натекла порядочная лужа, когда хозяин позвал их наверх, все еще излишне суетясь и красуясь; Дэмиен с трудом скинул оцепенение, и Тимоти тут же подскочил, помогая ему подняться.
Юноша метнул на него сердитый взгляд. Столько людей наблюдали за ними и столько поднимали разговоров, что к завтрашнему утру уже вся деревня будет знать, кто был здесь и что делал — каждое их движение — и меньше всего на свете Дэмиен хотел выставить себя слабым в глазах других и еще меньше — позволить дракону на этом сыграть.
Но он не делал этого напоказ. Просто в мире для Тимоти никого другого сейчас не существовало. Сейчас — и вообще.
С очевидным усилием над собой дракон позволил ему пройти один пролет на своих двоих, но, едва рядом никого не осталось, он легким движением подхватил юношу на руки.
— Побереги ногу для другого побега, — шепнул он, и теплое дыхание обдало Дэмиену щеку. Жар его тела пронзил юношу насквозь, согревая до костей, словно наконец-то дождался разрешения. — Я позабочусь о тебе до тех пор.
Дэмиен опустил голову ему на плечо и прикрыл глаза — сам того не желая. Теплота рук, держащих его ладоней, груди дракона так манила его, замерзшего и промокшего, что он не отдавал себе отчета. Того хуже: стоило двери за ними закрыться, а Тимоти опустить его на стул, у юноши из горла вырвался несчастный, просящий звук.
— Я знаю, — тут же нежно шепнул оборотень, словно эта маленькая глупость не была унизительной для принца, — ванна уже готова. Я подогрею ее, а ты переоденься. Как твоя нога?
— Тебе нельзя летать в грозу, — пробормотал Дэмиен, неловко цепляясь за мокрый плащ. Тимоти тут же присел рядом, ласково отцепляя от ткани озябшие руки юноши и сплетая их пальцы.
— Я и не летал, — пообещал он. — От ближайшего города добрался на коне, а по деревне шел пешком. Лошадь сбросила меня, едва показались огни домов. Как твоя нога, родной?
Животные дракона не любили. Люди — обожали, боготворили даже. Дэмиен... до сих пор не знал, что чувствовал. Огненные руки держали его бережно, не давая шанса увильнуть.
— Ноет. Я подвернул ее, когда пробирался по городу. И... уже в таверне.
Губы Тимоти сложились в несчастную, печальную линию. Он утешающе провел ладонями Дэмиену по предплечью, вновь раздавая свою непрошенную нежность.
— Переодевайся, — мягко сказал он, — я подготовлю воду и спущусь за отваром. Я оставлю тебе мазь.
Дэмиен кивнул. Комок в горле не позволил ему сказать, как он был дракону признателен.
Он вымылся, вытерся, переоделся в ночную рубашку и как раз собирался заняться лодыжкой, когда дракон вернулся. Как он каждый раз догадывался, что Дэмиен закончил, юноша не знал. Вероятно так же, как находил, в какие бы дебри он от своего мужа не сбегал.
— Ни одного приличного врача на всю деревню, — едва слышно пробормотал дракон, протягивая отвар. — Пей, родной. Должно убрать боль и воспаление. Дома я смогу позаботиться о тебе лучше, но пока это все, что в моих силах.
Юноша послушно пригубил лекарство; нога перестала так назойливо ныть после горячей воды, но отголосок боли сохранялся в мышцах и обещал напомнить о себе ночью, когда вся таверна будет спать. Он предпочел бы это наказание своей глупости, своему недоверию, своей...
Дракон возился, переодеваясь и вытираясь за ширмой, и Дэмиен мог видеть его спину; он нарочно не отводил взгляда от стены. Лекарство привычно горчило на языке лечебными травами и успокаивало мысли; многие — но не все.
Юноша опустошил стакан как раз когда Тимоти переоделся.
— Позволь мне, — прошептал дракон, забирая мазь; Дэмиен запретил бы, не прогревай прикосновение его рук так волшебно.
Он молчаливо переждал то, как Тимоти изливал на него свою любовь, буквально втирая ее в кожу. Когда бинты, наконец, обернули его ногу, а дракон вытер руки о ветошь, единственное, чего хотел Дэмиен — уснуть, чтобы предательские мысли прекратили скакать в его голове, как блохи. Он пододвинул к себе стоявшую на прикроватной табуретке тарелку, ощущая, что голод пропал еще до того, как он коснулся первого кусочка. С трудом юноша расправился с ужином, все это время ловя на себе внимательные взгляды своего дракона; стараясь отвлечься от них, он с опозданием понял, что хозяин таверны и правда не поскупился на продукты.
Он только собрался лечь, как Тимоти снова подал голос:
— Я займу место у двери.
Страстно захотелось уточнить: "На полу?", но Дэмиен без вопросов позволил дракону лечь на дальней от окна стороне. Тот расположился на самом почтительном расстоянии, что позволила ему кровать.
С горькой иронией юноша подумал: вот так они и спали — супруги. Скоро будет год их семейной жизни.
Он задул свечи и улегся. В темноте бесчисленных ночей Дэмиен уже выучил, что дракон хорошо видел и без света, и не позволил себе повернуться в его сторону, попытаться во мраке нашарить взглядом его силуэт. В шуме хлещущего за окном дождя он шепнул только:
— Я снова убегу.
— Только после того, как заживёт твоя нога, — тут же откликнулся его муж. И добавил еще мягче: — Пожалуйста.
Дэмиен дождался, когда Тимоти заснёт — заставил себя поверить, что он уснул — и так осторожно как только смог перелёг к нему поближе. Не медля ни секунды, дракон обвил его рукой и притянул к себе вплотную. И съедающие заживо мысли о том, что Дэмиен был кем угодно, но только не подходящим супругом для дракона, умолкли; другие пришли им на смену. Все постепенно предавали его: дед, мать, отец, братья. Отец единственный сделал то немногое, что смог, чтобы искупить свою вину: отдал его замуж за дракона; того, кто не захотел бы и не смог его предать.
Дэмиен продолжал его проверять, зная, что однажды сдастся и перестанет убегать. Что однажды он доверится, что Тимоти его не бросит, и, вероятно, это станет самой большой его...
Дракон дернулся, словно услышав его мысли, и стиснул свои объятья крепче. Он прижался к Дэмиену, оборачиваясь вокруг него защитным коконом, и обжигающее его тепло пробрало юношу до костей.
...удачей.
Нога больше не болела. Дождь, если не прекратит к утру, даст повод Тимоти придумать сотни неподобающих его королевскому статусу оправданий остаться в постели ещё на один день, свернувшись в клубок обжигающих объятий.
А если прекратит... Дэмиен мог бы солгать про ногу. Он мог бы придумать достаточно убедительную ложь и сотни бессмысленных и бестолковых оправданий, чтобы задержаться здесь ещё хотя бы на несколько часов.