Останавливаясь на отдых в одиноких домиках на нашем пути, мы добрались до леса и до первого города. Деревья тут были низкие, редкие, и часто дома опирались на их выглядывающие из почвы корни. Необычные были сооружения, многие жилые постройки даже стояли на земле полностью обособленные от растительности. Население было не столь разнообразным: преимущественно иххи, немного ранобийцев и прочих мелких рас-подвидов, которые не носили греющих накидок, но имели свои натуральные шубки из густых травничек. Рину тут почти не было, я только единожды заметил здесь маленького хина-цветочка. Климат для малышей был слишком холоден.

Мы прибыли в Канаро́нию. Несмотря на редколесье, была она городом оживлённым. Тут часто сгущался туман, навевающий своей голубой дымкой какую-то загадочность. Некоторые деревья облюбовали островки среди водоёмов, а пустующие места украшала поросль и валуны.

Что ж, раз мы прибыли в город, то и отдохнуть мы должны были по-городскому. В обмен на подработку мы сняли спальные места в шчо́ли. Эта, так сказать, гостиница для лери, располагалась которая на земле близ реки. Тут были разные места: и для наземных, водных, крылатых, и даже для больших телендоров. Хотя последние «номера» походили на конюшню с огромными стойлами. Мы немного прогулялись по баракам, прежде, чем обустроиться возле наших коек. Я выбрал жердь, Ричард с Тучкой обошлись подстилками. Были «кровати» тут, к счастью, всегда мягкие и свежие.

Работа, которой мы оплатили наш отдых, не обязательно должна была быть по нашим профессиям. Мы несколько часов без остановки, как станки, шелушили тростники и делили их на мелкие палочки. Да быстро, щепки так и летели в стороны и в глаза, но теперь это было совсем не страшно. Моим спутникам пришлось воспользоваться ножами за неимением своих. Мелон удивил меня, когда сказал, что был совсем не против немного потрудиться для места в шчоли.

— Если сравнить с тем, как мне приходилось пахать на Земле человеком, это покажется детской забавой, — говорил мне Ричард, надевая на зубы зарядку, которую заправил на одном из аппаратов в гостинице.

Но кое-что его огорчало. Наша шчоль была скорее перевалочным пунктом для простых неприхотливых «серых» лери, и поэтому отдельными комнатами довольствовались только гиганты, и то, понятие было относительное. Мы делили наш дом с десятком разношёрстных лери, среди которых мы встретили весьма необычных гостей.

Это была группа из шестерых мелкокрылых эйло, цепляющих глаз своими яркими шкурами. У одного коралловые крылья сочетались с белым севозом, на котором выделялся ярко-жёлтый жилет. У другого шкурка была, если сказать по-новомодному, единорожкового цвета — сочетанием размытых розовых и голубых пятен. И так далее. Одёжка крылатых была модульной, как и моя марьёчинская почтовая форма, состоящая из повязок, жилетов, нарукавников, гетр и другой мелочи. И я согласен, это было намного удобнее, чем задирать хвост, пытаясь надеть штаны.

Я завёл с эйло диалог, и, как оказалось, эти попугаи оказались спортсменами, прилетевшими в этот город на соревнования. Один из них приобщился к спорту после того, как побывал в ртутном опьянении. Он узнал, что на Земле стремился быть профессиональным гонщиком, но прибыв сюда, уже растерял всю память в новом теле. И тогда эйло решил осуществить свою детскую мечту уже здесь. Вот такая интересная история.

Вообще из диалогов с полу-дикими лери я многое о них узнал. У них существует даже поверье о том, что душа детёныша после «взросления» живёт рядом с лери и наблюдает за ним! Ну и, соответственно, с ртутью душа как бы может вселиться в тело, поэтому у многих «детей Виндоверы» она священна и используется для связи со своим «человеком». Всё это хоть и звучало ненаучно, но очень интересовало меня, открытого новым знаниям. Но совсем подробно рассказывать об этом я не стану, вместо меня об этом поведает лучше тематическая литература.

Спорт для хинов был больше искусством, эстетическим зрелищем. И поэтому лери не ставили себе цель стремиться побеждать в соревнованиях. Они тренировались, летая рядом с шчолью под кронами древ, а мы с Ричардом после обеда смотрели на них.

Тучке было всё это неинтересно. Она была вообще в каком-то другом мире. Когда мы прибыли, она достала из своей сумки карту, перерисованную с большой ещё в том первом доме, и разглядывала её. А потом вообще ушла куда-то в соседние бараки беседовать с лери. Да, ей было интересно узнать об их жизни, и это было замечательно. Похоже, мы все страдали любознательностью.

Затем Тучка вернулась ко мне, показав на свою карту. Она объяснила, что хотела по пути в Марьёчи посетить ещё один населённый пункт, для которого нам нужно было изменить маршрут. Я согласился, но мы должны были провести там не больше одного дня, чтобы не задерживать перелёт. Чтобы не скучать остаток отдыха, перед сном мы прогулялись по тропинкам и древесным дорожкам Канаронии.

Место было интересным, живописным. Мы остановились посмотреть на каменные статуи, которые когда-то просто из интереса вытесал какой-то иредр. Но в веках он запечатлел не каких-то выдающихся личностей, а просто своих знакомых, которые жили рядом. Соседей.

К нам на прогулке подошёл какой-то сиртохин, один из тех, длинноногих лери, и предлагал сшить для нас красивую одежду. Он сам носил вещи собственного производства, чтобы показать всем своё мастерство. Его «стройные» ноги украшали длинные просторные штаны из лёгкой ткани, которые прикрывали механический вид конечностей. На плечи лери было накинуто что-то вроде кимоно. Выглядело это любопытно, но у меня уже был костюм, а лишней доли шихрхра у меня в сумках не валялось. Впрочем, и времени ждать у нас тоже не было, так что портной отправился искать новых покупателей, щеголяя своими тканями.

Вообще за тот день я успел ознакомиться со множеством аксессуаров для лери. О чём-то поведал мне Ричард, а некоторые вещицы я увидел у своих соседей по гостинице. Почти каждый сиртохин в городской черте носил на ногах утягивающие повязки, которые придерживали ту самую выпирающую назад колесом ленту-сухожилие. Повязки стесняли движения, но взамен ноги не цеплялись за всё и всех, что попадалось на пути. Один такой лери сказал мне, что если бы он посмел снять их здесь, ему бы отсекли плащ. Такое было наказание, но я понимал — это было ради безопасности.

Ричард называл это зверством.

Кстати, о Ричарде.

***

Воздух к вечеру наполнялся дымкой, а вода, будто передавая её ему, становилась прозрачной и холодной на вид. На реке, текущей среди огромных древ и округлых валунов, стояло множество мостов, галечные берега занимали домики. В пруду, через который текла проточная вода, купались лери, смывали с себя дневную пыль. Тучка тоже решила сполоснуться и вышла на пирс. Она легла на воду и повисла в ней как мёртвое насекомое, но, в отличии от него, вскоре начала шевелиться. Хвостатка нырнула, чтобы прогуляться по дну.

— Смотри, как снуёт ловко, — показал на неё Ричард. — Я бы не подумал, что эти железки так умеют.

Лекарь и водохлёб были на том же пирсе. Они сидели на краю, Мелон немного подальше — чтобы не мочить ноги.

— Это легче, чем ты думаешь, — ответил ему Джеспер. — Ну, для большинства, — сказал он, заметив белобрюшку, плавающую на поверхности подобно лодке.

Пухлый эйло опускал в воду голову, видимо, не желая пропускать всё веселье, но из-за своей лёгкости не мог надолго задержаться у дна. Нырки давались ему с трудом.

— Был бы он умнее чуток, — говорил Мелон, — загрузил бы себя кирпичами и нырял бы сколько влезет.

— Эй, я всё слышу! — внезапно прозвучал голос белобрюха, и тот обернулся к смотрящим на него шестигранникам.

— Прошу прощения, — улыбнулся Мелон, хоть и было это похоже на показ зубов стоматологу.

— Люди... — пробормотал себе парусник, будто местный говорил о наивных туристах.

Ричард с Джеспером посидели ещё немного, пока на пирс не вышел драгзак вместе со своим лери. На водохлёбе был надет необычный жилет, и это привлекло внимание «людей». Жилет плотно обхватывал туловище эйло, напоминая больше корсет.

— Нет, пей лучше с берега, — сказал хозяин своему телендору и прикусил его за шею, потянув обратно. — Я понимаю, здесь удобней, но ты проходу мешать будешь. Карамел увидит, что площадку ещё сломаешь.

Кайкуэйло послушно двинулся к берегу задним ходом. Хин тявкнул, заставив лери застыть, затем прыгнул на него и по телу добежал до хвоста, чтобы выйти на сушу первым. Вскоре там оказался и водохлёб, одной рукой опираясь в доску пирса. Он лёг здесь же и припал к воде, начиная пить. Глотки с самого начала давались ему с трудом, но корсет, стягивающий его тело, стал медленно расходиться в стороны. Трапеза продлилась недолго, через несколько минут прожорливый эйло не мог проглотить новую порцию. Он поднял голову, и вода вылилась из заполненной глотки.

— Идём-идём. Ты помнишь, куда идти, — подбодрил драгзак, уткнувшись мордой в бок, обтянутый плёнкой и прочными волокнами.

Располневший не до конца крылатый уверенно поднялся и побрёл куда-то, а хозяин последовал за ним.

И когда они ушли, Ричард обернулся к Джесперу: — Даже не думай.

— О чём?

— Не важно, — Мелон посмотрел куда-то отстранённо. На воду.

Успокоив свои зрачки, он поднялся и направился к домикам для лери.

— Что-то я проголодался...

***

Отдохнув ещё немного, мы подождали, пока Туча высушит свою шкуру, и отправились дальше. С курса, как я и обещал ей, мы немного отклонились, но нам было всё равно по пути. Из Восточного Пло мы направились прямиком в Южный регион этой страны, в городок под названием Ки́ньте-Сда́эм, или же Фо́е. Первое название дали ему ранобийцы в свою эпоху географических открытий, когда составляли цельную карту Южного материка. Они много раз встречались с повторяющимися названиями мест и решили придумать дополнительные к ним, чтобы не было путаницы в единой карте.

Вот поэтому у многих точек на ней названия два — наверху народное голубым цветом, а снизу ранобийское: чёрным или любым другим.

Вообще ранобийцы чем-то напоминают земных европейцев, только не грешили кровопролитными колонизациями, когда осваивали земли. У этих хинов чуть ли не самые развитые технологии в мире. Но это следствие их большой природной любознательности, а не конкуренции. Поэтому они и развиваются так неторопливо...

Что ж, о ранобийцах будет позже. Единственный интересный факт, который я узнал тогда о них, то что название своё раса взяла от древнего государства Раноба́, которое потом... исчезло за ненадобностью. И вроде, чтобы помнить о нём, потомки взяли своему виду такое название.

***

Чтобы наши крылья отдыхали, мы не брезговали и пешим ходом, что делало наш маршрут разнообразнее. Но были и другие причины брести по лесной подстилке.

Это были дикие места, где обитали кейхоху, которых ни я, ни Ричард ещё не встречали. Мы шли по мху, иссиня-красному, как венозная кровь, и наши ноги были сырые по колено. В воздухе витала влага, а в серый туман наверху упирались высокие древа, похожие на секвойи. Иногда мох преподносил нам неприятные сюрпризы: под ним могло оказаться животное, и либо оно выскальзывало из-под ног, заставляя нас падать, либо наши ноги увязали в этом существе. Последние, как вы догадались, были аказёрами. Как те существа, живущие в террариумах Ирланду, но гораздо больше.

Для некоторых таких «пуфиков» и грузового автомобиля было бы мало, чтобы уместить. Ещё и прикрыто всё мхом, так незаметно. На следы от наших провалов слетались небольшие ксолы, напоминающие собой отсыревшие куски коры, они спускались к оголённому боку беззащитной подушки и начинали присасываться к открытым участкам, постепенно выедая существо. Ну что ж, такая она, природа.

Туча присматривалась к деревьям. Она подошла к одному из стволов и тронула рукой блестящие металлом сине-зелёные травнички, которыми была выстлана вся кора. Крепились эти листочки прочно, я с усилием смог оторвать древесную чешуйку, и потом по пути я рассматривал её.

Среди этих чешуек иногда проглядывались жёлтые пятна, похожие на амёб. Приглядевшись, Тучка различила в них что-то, и я подошёл посмотреть. Малюсенькие цветочки ютились друг с другом среди травничек. И вдруг меня отвлекло гнусавое овечье блеяние. Я посмотрел наверх.

Налетевшее существо схватило меня костлявыми, но сильными лапками, набрало высоту и выпустило меня на лету, да так, что я врезался прямо в дерево! Крылья и мох помогли мне смягчить падение. Ричард, я видел, взял корягу и запустил в летающего кейхоху, продолжавшего колыхать наши волосы блеянием. Промах. Зверь был довольно большой, напоминающий ската в меху, он облетал деревья, чтобы вернуться к нам и схватить уже водохлёба. Тучка успела повалить его на мох, и пля пролетела мимо.

Да, это была пля. Дальний родственник рунара. Так вот, что это были за цветочки — кейхоху защищал оплодотворённое им соцветие. Я отошёл от удара и позвал всех ползти ко мне, чтобы не быть схваченными. «Скат» в это время подлетел к древу и припал к стволу, расстелив свои крылья. Так он почти слился с покрытием коры и прятал под собою цветочки, а мы видели на его спинке иссиня-чёрные длинные глаза, на которых мелькали цепочками белые горошины блеска. Пля продолжала визжать, абсолютно не двигаясь, а лишь подрагивая от своего звучного гудения.

Меня это, будь я человеком, могло бы сильно испугать. Представляю, каково было Ричарду видеть эту зверюгу.

Когда он добрался до меня, то схватил за руку и потащил дальше, умоляя уйти отсюда поскорей. Я решил не нервировать моего спутника, и мы все живо двинулись дальше. Не стоило вообще тревожить гнездо, это была моя ошибка.

Но что поделать? Я же любопытный лекарь.

Тогда мы решили держаться подальше от деревьев. Плотный мох перешёл в хлипкое болотце, и мои длинные ноги в нём вязли лучше всего. Теперь Тучка меня несла. Я даже немного вздремнул, чтобы сэкономить энергию. Звуки этих загадочных инопланетных джунглей меня убаюкивали. Что-то пощёлкивало, кто-то свистел, блеяли и ворчали пли, влажная почва чавкала под нашими ногами.

Я думал о Радонии. Как там город? Должно быть, строится не по дням, а по часам. У Тумана постепенно растут крылья... Пусть ничего плохого там не произойдёт, пока мы здесь.

***

Прошли сутки, столько меня без перерыва несла на руках Тучка.

Проснулся я, услышав разговоры хинов. Точнее, сначала я услышал их, а потом подумал, что пора было просыпаться. Я сразу, как только глаза мои щёлкнули, слез с рук длиннохвоста и встал на... дощатый пол.

Я огляделся и увидел вокруг городок, где дома были широкие и высоко на деревья не поднимались, а между ними были проложены не дорожки, а мостики, закреплённые на сваях. Я пригнулся — меня чуть не задел сиртохин, просто перешагнувший через нас, затем ещё один, с крашеными ногами. Они оба несли какое-то длинное устройство, запакованное в бумагу. Но это мне было неинтересно, да и зачем совать нос в чужие дела.

В Фое я решил так же снять место в шчоли, но Тучка нетерпеливо ко мне тёрлась, прося помочь ей прямо сейчас. Она ещё не так хорошо умела говорить жестами, так что мы отправились на поиски втроём. Ричард — чтобы не затеряться.

И я узнал, почему дома здесь жались к земле. Наверху их бы покосил не только сильный ветер, но и скользкая чешуя древ, на которую не крепилось ничего. Ветви, на которых можно было бы выстроить опоры, росли где-то уж совсем высоко и тоже не подходили для зданий.

Я привык, конечно, что говорящие лери были редкостью, но тут мне удивлялись ещё хлеще, чем в Канаронии. Некоторые хины, наплевав на личное пространство, останавливали меня, пытаясь завести диалог, но посыльный выручал, он в дипломатии с зесамцами кое-что смыслил.

— На вечер не болтаем. Идём, куда и идём, а вы идите, куда идёте, — говорил Мелон.

Да, это звучало странно, но на хинов это действовало, и те понимающе прощались. Один раз нам попался рину, который так тоненько пищал, что мы совсем ничего не понимали. Возможно, мы даже не слышали в том диапазоне, в котором он разговаривал.

Минуя дворы и садики, Туча привела нас к новенькому дому. Она обошла его и позвала нас. Хвостатка бродила возле огорода, завешанного широкой полупрозрачной тканью, и что-то высматривала, пока хозяин дома не решил выйти на улицу. Он вышел на крыльцо, с которой спрыгнул вниз, и...

Какой же огромный был этот хин. Это был прям хинище!

Его мощное тело украшали травнички песочного, кремового цветов, на подбородке и морде они отдавали зеленцой, а концы перьев на гриве и коротком хвосте были с подпалинами.

Вот он — тростниковый хин, берза́к.

Я таких не видел никогда, и меня очень поразили размеры этого «динозавра». Я привык к невысоким или даже маленьким джунглевым хищникам, но этот ростом был с корнотеку, может, немного ниже, но видок был внушительный.

— Что шастаете тут? М? — хрипло спросил нас берзак, раскрыв пошире глаза.

Я взглянул на Ричарда тогда, мол, выручай. Но и он не знал, что делать.

— Пошли, пока он нас не разорвал, — потянул он меня за руку.

Тучка же смело подошла к хозяину огорода, который уступил для неё место. Но тут он внезапно прикусил её голову пастью. Она перепугалась и попыталась вырваться, что гривастый дал ей сделать. У меня от карата отлегло, когда я узнал в этом безобидный жест.

— Что молчим? Что не двигаемся? — привлекая внимание, спросил он.

Туча ответила ему тремя словами: поиск, лери, дом.

— А, так вы знакомых ищите? — понял берзак и взвизгнул. — Зачем тогда тёрлись тут, как воришки? На огород зачем глазели? Нету здесь лери. Одни соседи не держат уже их, а у других лерёк на берегу мира живёт, приезжает сюда навестить. Если мой, то вот, погиб. Может, он вам нужен был?

И после этих слов Туча стала сама не своя. В её глазах мелькнули пятигранники, а она сама, будто боясь чего-то, отошла назад.

— Простите, а что это был за лери? — задал я вопрос.

— Да, этот, немастеровой, породы ме́са. Он дом строил, уже всё закончил, а когда мосток к нему прокладывал, ему балка острая в рёбра воткнулась и карат попортила. Так и замер с досками в руках, бедненький. Он у меня дома лежит, жалко хоронить. Только зубы вынул...

И вновь Туча переменилась от этих слов. Да, история была весьма трагичной, но хвостатку переключило обратно, и та уверенно показала «нет», «другое».

— Другое? Это не тот лери, которого ты ищешь?

«Да. Поиск! Поиск!»

***

Тогда мы решили поступить по-умному.

Есть такая штука — рыжие ярлыки, и тут эта вещь успешно заменяет социальные сети. Вам нужно всего лишь написать о своих интересах письмо и прикрепить к конверту оранжевую ленту, на которой обязательно должно быть написано «ярлык общения», ну и, в конце нужно это отправить на почту. Там это всё читают, разбирают и высылают вам ответное письмо с теми хинами или лери, ну пусть и людьми, которые могут иметь с вами что-то общее. Правда, не везде это работало между городами, но в нашем случае рыжий ярлычок мог оказать нам хорошую услугу.

Написали мы немного: по словам Тучки нужно было найти резника, который лероморфизм прошёл на Южном, но не умел ни писать, ни читать, ни даже говорить. Послание было слишком уж обобщающим. Я согласился подождать ответа, так как приходили они довольно быстро. Ну и нашли нам... около полусотни таких токарей. Туча не могла рассказать о своей цели подробнее, видимо, всё уже забыла, но когда услышала имя «Пич», в ней что-то пробудилось. Старая память вспыхнула, и я увидел это в её глазах.

Пич... В разговорной речи это слово часто используют, чтобы обозначить маленькую вспышку со звуком, но в нашем случае подойдёт искра.

Мы пришли по адресу, я донёс туда Тучку на своих крыльях. Это было где-то на окраине городка, где из-за густых зарослей крупные лери встречались реже. Я по пути увидел какой-то загон с высокой крышей, в котором была выкопана яма с водой. Подойдя из любопытства ближе, я увидел лежащего там морского лери, не уступающего в размерах китовой акуле. Телендор не шевелился, кажется, спал. Я разглядел его кродоновые плавники, складками сложенные на спине, чёрную шкуру и длинную шею. Я не хотел его беспокоить, и мы с Тучкой тихонько пошли дальше.

Из интересного, что я услышал из разговоров хинов на улочках, был ответ, судя по всему, приезжего сюда ранобийца. Он приехал проведать своего друга-лери, но встретил тут не только его, но и соседей других рас, которые не могли от него отстать. Они засыпали его вопросами разной степени научности, видимо, надеясь, что он на все их ответит.

— Ну хватит пищать, — возмущался гость. — Я не могу знать всё про всё на свете. Нет, я понятия не имею, как перелинивать вьючных неки́х в синие морфы. В этом городе должен быть хотя бы один специалист по окрасам, но где его искать, я тоже не в курсе. Голубой ярлык напишите, чего вы сидели столько лет? Меня ждали?

Было забавно слушать его. Так я узнал о таком вот стереотипе про ранобийцев.

Ну и вот он — этот дом. Он, окружённый низеньким заборчиком, был совсем маленький, собранный из железных пластин, и полностью стоял на металлических сваях, врытых в землю. Внутри было всего две комнатки и прихожая. Возле дома росли цветы, рядом с которыми находились внушительные каркасы механизмов, видимо, созданные самим хозяином. Тучка пробежала вперёд меня по каменным плитам, но что делать с дверью, не знала. Подошёл я и окликнул хозяина. Никто не ответил, но в глазах бескрылой я увидел радость.

Посмотрев в окна, мы никого не увидели в доме, и кровать была пуста. Тогда я решил оставить Тучку подождать, пока я слетаю к Ричарду сказать, что мы задержимся. Миниатюрная клумба была такой красивой, что я остановился рассмотреть её, прежде чем уйти. Цветов здесь было мало, сейчас в джунглях шёл сезон бесплодия. Некоторые растения уже имели кладки, ждущие своего дня.

Казалось бы — обычная клумба. Если бы не табличка рядом с хиньим цветком, окружённым резной рамочкой.

«Гри́тью Счастливчик, спасибо тебе, мой учитель и друг», — прочитал я на этой маленькой могилке.

Видимо, этот лери уже пережил своего хозяина. Первого ли, второго...

Я вышел на открытое место и поднялся в воздух. Когда я вернулся обратно к тому домику, дверь была открыта, но внутри не раздавалось ни звука. Я из вежливости подал голос, и мне в ответ откликнулись звуком дудочки, предназначенной для немых лери. Я прошёл в прихожую, маленькую комнатушку с большими окнами по бокам, а затем, открыв вторую дверь, я увидел сидящих на кровати лери. Хвостатка и токарник не шевелились, подняв антенны и погрузившись в радио-эфир. Но заметив моё появление, иредр оживился и сложил свои перы, он взглянул на меня.

«Моя тебе большая благодарность», — жестами сказал мастеровой и начал рассказывать мне свою историю, которая наконец-то прояснила те вопросы, на которые Туча не ответила бы мне, ведь такие сложные слова она пока не вспомнила.

***

Джеспер скорее забежал под навес, скрывшись от назревающего тропического ливня. Он был не один такой: стайка легкокрылых созданий, держащихся вместе, пролетела мимо, возвращаясь в шчоль. Пернатые малыши сразу шмыгнули на верхний ярус, заняв жёрдочки под крышей. И после этого лекарь вошёл в барак, направившись к своей комнате.

— Ну как? — спросил Ричард, немного шепелявя из-за зарядки на зубах. — Дождались?

— Угу, — лекарь закрыл за собой выдвижную дверь комнатки и взглянул на Мелона.

Эта гостиница для лери была обустроена лучше, что посыльному приходилось очень по нраву. Эйло, раскинув крылья и закинув ногу на ногу, лежал на своей подстилке и был этим более-менее доволен.

— Ну так что? Туча оказалась домашкой?

— И так можно было догадаться, — ответил Джеспер. — Родным детям Виндоверы здесь и делать нечего. Туча, будь она дикарём, помахала бы нам ручкой, когда мы улетали, и не стала бы увязываться следом.

Йохансен отвлёкся на миг, увидев за окном маленького, как пичугу, мятно-зелёного кейхоху. Зверёк лазал по ветвям раскидистого куста, обсасывая ветви, как мослы с мясом. Заподозрив что-то, пастеглоточный сорвался с растения вниз, как неживой комок травничек.

— Ну не стой ты как лошадь. Приляг, — пригласил Ричард.

Без лишних слов лекарь снял с ноги сумку и сложил её на полку, затем лёг на свою подстилку, опустившись на живот и голову обратив к водохлёбу. Эйло неторопливо складывал крылья.

— И где Тучка?

— Она, в общем, решила тут остаться. Мх... — держать голову на боку было не столь удобно, и Джеспер выпрямился, поставив её на подбородок. — Пич — её старый друг, которого она встретила ещё будучи человеком. В смысле, Туча человеком была. Случайно вышло это, прямо, как у Альвы с Лео. Но тогда Пич затерялся. В пустыне! И Тучка помогла ему выбраться.

— Какое интересное знакомство.

— Да. Только это было давно. Искре уже сто восемьдесят лет, а тогда он молодой был. Его хозяин жил здесь, в Южном Пло, и они все вместе вернулись сюда после экспедиции... Там много всего было.

— Да потом мне расскажешь, по дороге. Мы ж скоро вылетаем?

— Да, как зарядимся.

Ливень звонко барабанил по крыше, покрытой каменными плитками. Джеспер рассказал, что успел, пока от дождя не остались редкие капли, спускающиеся из туманной вышины.

***

Было вполне разумно Тучке остаться здесь. Искра мог говорить с нею на самом понятном ей языке, а значит, научить понимать голоса. Да и вообще научить жизни в мире хинов, вспомнить знания. Это было бы для нашего длиннохвоста очень полезно.

Пич и Тучка проводили нас в путь на взлётной площадке недалеко от шчоли. Я сразу заметил длинный металлический шлейф у бескрылой «райской птицы», да не простой. Хвост украшали искусно выполненные резные узоры. Видимо эти лери, как и я тогда с помощником телендора, решили совместить приятное с полезным. Я взял себе на заметку такой симбиоз, ведь он мог помочь мне держать себя в руках.

Судя по всему южные лери частенько прибегали к взаимопомощи, адаптируясь под новую жизнь.

Теперь мы с Ричардом отправились дальше одни. Туча сказала, что она подумает насчёт возвращения в Радонию, а может, и прилетит туда сама, когда крылья отрастут. Мы выровняли наш маршрут и летели в Рыжь уже напрямик. На юг.

Многие люди долго не могут привыкнуть к направлениям на Зесамоэ, ведь по-земному летели мы на запад. Но тут югом считается центр Южного материка (где даже стоят соответствующие знаки), и если ты его достиг, то дальше будешь двигаться к западу. Со временем к этому привыкаешь, как и ко многому другому.

Огни закатных Ка и Дели золотили мазутно-чёрную листву под нами, превращая кроны в «скопления» огромных жуков-бронзовок. Я не видел света звёзд, но понимал, что по яркости они не уступали земному Солнцу. Светила в наших глазах отражались солнечными зайчиками, летящими по листве внизу. Какая красота!

По стечению обстоятельств мы наткнулись на деревню рину, хоть и не планировали останавливаться там. Дождь заставил нас спуститься в низину, где были в прямом смысле непроходимые джунгли. Мы не шли там, мы перелезали с растения на растение, протискивались сквозь жёсткую траву, напоминающую китовый ус. И всё это сочеталось с болотным ковром, в котором вязли наши ноги. От повышенной влажности, несущей с собой плотную органику в воздухе, лёгкие нам тоже спасибо не сказали.

Ричард не выдержал, и теперь я был с ним согласен.

Мы решили остановиться переждать дождь, соорудили из лиан гнездо с навесом из крупных листьев и уселись там. Будь мы людьми, здесь для нас было бы также непроглядно, как в сплёвном пути у хина. Рядом всегда что-то шуршало, проползало или же пробовало меня на вкус. В общем, живность заскучать не давала, затем и вовсе подбросила нам сюрприз.

Я спустился, чтобы насытиться, но пить эту воду было невозможно. Это был планктоновый бульон, который и в рот набрать было противно. Тогда Ричард предложил сделать воронку для сбора дождевой воды. Я свернул большой пальмовый лист и закрепил его палками, а под низ поставил складной стаканчик. К тому моменту к нам заявился гость...

Ричард заметил какое-то движение внизу и сообщил мне. Не было сомнений, что очередное животное, нам повстречавшееся, оказалось цивильным существом. Низкорослый хин, ловко перетекая меж ветвей, подобрался к гнезду и свистнул нам. Он знал энори, но очень плохо, и приходилось чуть ли не жестами с ним разговаривать.

Когда я спустился, он прикусил меня за боковой пер, потянув на себя. Судя по всему он хотел проводить нас до своего поселения. Это была отличная идея как для него, так и для нас. Мы дошли до большой стены, которая ограждала домашний мир рину от природного. В общем, эта стена была частью одного большого дома, где жило всё племя. Нам пришлось встать на четвереньки, чтобы пройти туда. Вспоминал я домик Ирланду, было дело.

Здесь было много рину, пестрящих своими розовыми цветочными гривами, в том числе и детёнышей, представляющих из себя прожорливые пасти на лапках. Здесь было всё хорошо организовано: были корзины для хинят, где они отдыхали, были помещения для отдыха взрослых рину, были кладовые со строительными материалами и орудиями труда. Но кладовых с едой не было. Рину не запасали еду, вместо этого их добытчики, вдоволь наевшись водяных подушек, с возвращением кормили, подобно муравьям-фуражирам, остальных рину, занимающихся другим делом. Здесь были мастера, собиратели ресурсов и даже собиратели детей!

Последние искали по лесу вылупившихся после цветущего сезона детёнышей, складывали их в лукошко и приносили на общую базу, где выдерживали для них карантин и проверяли на дефекты. Выживших принимали в дружную семью и щедро кормили желудочной пищей.

В общем, жили маленькие хины больше как животные. Они были вообще оторваны от цивилизации, почти не сообщались с даже похожими колониями. Только по праздникам встречались, чтобы обменяться детьми.

Нас проводили в более просторную комнату, где жил один-единственный на весь «муравейник» лери, и тот был маленьким иредром. Меня сразу привлекла его маска на лице, закреплённая петлями на боковушках. Она закрывала только нос, но сидела очень плотно. Лери посоветовал нам тоже надеть такие штуки, но предварительно выпить воды, чтобы вывести из лёгких джунглевый воздух. Я почти сразу догадался, для чего это всё предназначалось.

Испарив совсем немного жидкости, мы с моим спутником надели эти маски. На месте ноздрей в них были щели, через которые воздух мог из лёгких выйти, но не заходил обратно. Было не совсем удобно носить эти «маски аквалангиста», но таким способом мы избавились от преследующей нас тошноты.

Через некоторое время к нам подошёл рину, которого мы приняли изначально за вождя, ведь его узор и цвет накидки не повторялся ни у кого из племени. Нет, это был мудрец. Кто-то вроде учёного для племени. Он тут занимался накоплением знаний, придумывал новые вещи, которые могли улучшить жизнь остальным. Он довольно хорошо для своего народа знал энори и был единственный здесь, кто умел читать!

— Вот, как вы просили, я изучил цветение масленных веток по календарю. Только год ещё не прошёл, но это упущение незначительное, ведь они отцвели в посдедний раз, а до следующего год не успеет, — с этими словами мудрец вручил нам какой-то дневник натуралиста, где было больше картинок и схем, нежели описаний.

На мой вопрос, неожиданный для него, хин ответил, что считал нас исследователями, притом, теми же, что и ранобийцы, которые приходили в эту деревушку почти год назад. Те первопроходцы оставили племени в дар лери, попросив в обмен собрать для них знания о местной природе. По мнению рыжих хинов местным было лучше знать о своих землях, поэтому они снабдили рину письменными принадлежностями, рассказали, как пользоваться ими, закусили отбракованными детьми, а затем спокойно ушли.

Я объяснил, что мы совсем не относились к тем, кто приходил сюда раньше. Мудрец понимающе убрал свои записи.

Зарядившись, как обычно, мы не стали задерживаться и отправились дальше. Я дал несколько советов, как можно было бы воспользоваться силой лери, но племя уже давно приспособило его под свои заботы. Иредр-мастер перестроил им весь дом, но рину, не придав этому значения, разглядели в нём неплохое ездовое существо. Лери брал на руки одного или двоих хвостатых и отправлялся в поход по болотам. Вот так вот.

СЛОВАРИК

Шчоль — гостиница для лери. В некоторых шчолях есть комнаты для хинов (хозяев лери). Здесь можно оплатить пребывание валютой либо помощью в работе. Некоторые фермеры и мастера договариваются с шчолями, что те могут предоставлять им помощь от гостей.

Шихрхр — валюта за услугу. Подробнее о валютах было описано в словарике третьей главы.

Раноба́ — древнее государство хинов, одно из самых первых на Зесамоэ, располагалось на юге Южного материка. Гражданином страны мог являться тот, кто умеет говорить, а не только издавать природные звуки, язык не имел значения. Раньше в Ранобе жили преимущественно ранобийцы, но со временем значительный процент населения стали составлять и другие расы, которые тоже назывались ранобийцами, но с разными приставками (например: марро — болотный, а современный ранобиец — рыжий). Это слово стало заменителем слова хин, а дикарей называли кейхинами (от слов хин и кейхоху). Было модно учить дикарей энори и подкармливать их. Но чаще кейхины были в роли очень умных питомцев, которые могли о себе позаботиться в природе, но жизнь в цивилизации была для них слишком сложна.

Со временем государство становилось больше, и в нём появились разные культуры, которые вскоре стали очень сильно отличаться друг от друга. Было принято считать Ранобу устаревшей и вместо неё обозначить новые страны на этой же территории, которые подходили культурам и были названы в честь них. И таким образом рыжие ранобийцы стали просто ранобийцами.

Пля — пастеглоточный довольно крупный кейхоху, имеющий мясистые плавники, позволяющие летать невысоко, но хорошо маневрировать, а также душить свою жертву. Пля при охоте наваливается на добычу и оборачивается плавниками вокруг неё, сдавливая до смерти. Затем маленькими лапками она разрывает тушку на кусочки и съедает, как и все ему подобные кейхоху. Отдыхает пля, сидя вертикально на стволе дерева, маленькие полоски-присоски позволяют крепко держаться на таких поверхностях массивному телу существа. Глаза пля имеет на самой спине, и поэтому добычу высматривает во время отдыха, а затем пускается в полёт и ориентируется на хороший слух. Представляет опасность для хинов. Плей имеется очень много видов, они распространены по всему Южному материку.

На вечер не болтаем — это вежливый отказ от переговоров, так как вечером в сумерках хины делают самые важные дела, требующие подготовки и сосредоточения.

Берза́к — крупный зарослеобразный хин ростом до двух метров. Имеет мощное телосложение, чтобы пробиваться через тростники в своей родной среде. Густая шерсть песочного цвета защищает от перегрева, но она сама на месте чёрных подпалин сильно нагревается. Поэтому при охоте берзак может ударить жертву головой, тем самым «ошпарив» её и сбив с толку. Большое их отличие от других хинов в том, что берзаки предпочитают сумеркам дневное время суток. Дикие особи живут в засушливых местах юго-востока Южного, на полуострове Соседствующая земля.

Ме́са — лери из группы жилистых иредров, также известный как прутогнут. Если присмотреться к рукам лери, можно заметить, что из-под кожи выходят металлические жилы, стелящиеся по рукам снаружи. Они придают иредру силы и оправдывают его принадлежность в группе. Лери занимается в природе тем, что сгибает толстые металлические листы и жерди так, чтобы получились новые детали. Он делает то, что плавильщику было бы сложно выковать своей головой. Меса может собирать из деталей конструкции и даже приносить их туда, где их возьмут (если это место недалеко). Прутогнут довольно высокий лери. По росту он немного выше сателлита, и его плащ не стелется по земле, как у резника или плавильщика. Его жилы настолько сильны, что он может раздавить кирпич одной рукой, приложив немного усилий.

Ритуал прощания с лери — хины закапывают их, чтобы их тела смогли раствориться, через три месяца они выкапывают кости и эйло относит их домой, на Восток. Иногда из лери могут сделать чучело, но держать его нужно в крайне сухой атмосфере, иначе плоть начнёт становиться рыхлой.

Ярлыки общения — способ находить знакомых для общения на интересующие хина темы. Хин может получить от общины города коробку с разноцветными лентами, на которых указано, что это «ярлык общения», и может отправить на почту своё предложение, чтобы ему подобрали собеседников по надобности, или чтобы он сам смог кому-то помочь. Ярлыки имеют разные цвета: оранжевый — поиск представителя конкретной расы (помогает хинам, которые хотят общаться со своими сородичами, или людям найти людей), синий — поиск знаний, специалиста по каким-либо вопросам, зелёный — поиск физической помощи (чаще всего обращаются с такими ярлыками к лери), жёлтый — поиск сотрудничества, цвет морской волны — проведение досуга, красный — поиск товаров (похоже на земные интернет-магазины).

Морские лери — также называются перши. Тип лери, предназначенных для выполнения подводных работ. Жить морские лери могут только под водой, так как их аккумуляторы не имеют большой ёмкости (кроме некоторых видов-исключений). У этих лери, как правило, есть крылья-плавники, прочная шкура, дополнительный скелет в брюшной полости (защищающий от давления внутренние органы) и удлинённая шея с «жабрами». Многие перши имеют обтекаемую форму тела, что отдаляет их от человеческого облика ещё больше, чем сухопутных лери.

Неки́хи вьючные — кейхоху из группы пастеротых (имеющих пасть, как у хинов, например), представляющие из себя «змей» невероятной длины, но толщиной тела не достигающих более двух сантиметров. Эти существа плетут из самих себя формы, которые напоминают хищников или ядовитых существ, тем самым они способны отпугнуть от себя неприятелей. Некоторые некихи умеют менять цвет, поворачивая травнички так, чтобы они отражали свет по-другому (цвет меняется только на определённый оттенок и обратно). Хины обнаружили, что эти кейхоху имеют довольно прочное тело и шкуру, поэтому они разводят неких вьючных, чтобы делать из них канаты и тросы. С развитием технологий стало возможно перекрашивать животных, скармливая им определённую пищу. Но этот процесс требует внимательности и контроля, в нём много тонкостей.

Сплёвный путь — хины имеют кольцевой ЖКТ, который имеет два желудка. Еда по пищеводу попадает в нижний, в котором хранится в качестве запаса. Когда требуется получить питательные вещества, еда поступает в верхний желудок и переваривается там. В процессе усвоения получается цельный кусок отхода, окружённый плотной оболочкой слизи (погадка). После переваривания погадку хин сплёвывает через пасть при помощи сплёвного пути, который расположен над глоткой и почти всегда закрыт. Это аналог кишечника у земных животных, поэтому Джес привёл такую игру слов.

Типы кейхоху

Кейхоху можно считать царством, хотя до сих пор это мнение спорное. То под этим названием имеются ввиду все животные, имеющие глаза, то те, кто может самостоятельно передвигаться, то вообще все существа с делением пола на растительную форму и животную. В науке кейхоху определяется последним. Если растительная и животная формы вида выражены нечётко, то кейхоху этих существ называть нельзя. Кейхоху вероятно произошли от небольших существ, по форме напоминающих еловые ветви, и «иголочки» этих ветвей вскоре превратились в конечности. Именно поэтому у кейхоху изначально множество конечностей, просто у разных видов они используются для самых разных функций. Ушки хинов — тоже конечности.

Они населяют весь Южный материк и Лазурный океан. Если Северный материк не занят никакой другой вытесняющей материей, то кейхоху вполне могут обитать и там. Они делятся на множество отрядов, семейств и родов, но здесь рассматриваются три основных типа, представители которых наиболее распространены на Южном.

Классифицируются кейхоху по типу ротового аппарата, который всегда состоит из трёх удлинённых зубцов. Они у каждого типа сложились по-разному, иногда и не поймёшь, что эти части когда-то принадлежали челюсти.

Пастеротые. Кейхоху, у которых одна пара зубцов срослась и образовала челюсть, а оставшийся зубец — другую челюсть. Их пасть наиболее походит на рот позвоночных земных животных. Делятся на подтипы в зависимости от расположения сросшейся пары: верхнечелюстные и нижнечелюстные. Неудобства: это слишком хрупкая конструкция (считая тонкость пасти и общую хрупкость костей кейхоху), и часто пастеротые ломают челюсти или лишаются их, труднее проглатывать пищу, чем при других типах рта. Преимущества: возможно удерживать в челюстях добычу и наносить болезненные укусы, возможно грызть предметы. К пастеротым относятся и хины.

Пастеглоточные. Кейхоху с мягкой беззубой пастью-глоткой, которые кормятся втягиванием в неё еды, иногда отщипыванием кусочков пищи с кормового объекта. Если взглянуть на такого кейхоху со стороны, то покажется, что у него вовсе нет рта, так как он скрыт жёсткими пластинками или иным покровом. Зубцы не участвуют в образовании рта и превращены в иные структуры (например три больших когтя на голове у шищей). Внутри этой группы животные классифицируются по типу крыльев, так как все имеют их в том или ином виде, даже нелетающие (среди них существуют пластинчатокрылые, волнокрылые, жесткокрылые и так далее). Неудобства: голова уязвима из-за малого количества костей, громоздкая структура из множества мышц. Преимущества: можно проглотить довольно крупный объект, довольно простое устройство рта повышает его живучесть (нет зубов, которые могут сломаться).

Пастехоботные. Кейхоху, у которых один зубец образует хоботок, а два других — подобие клюва, внутри которого он содержится. Клюв защищает хоботок и имеет важную функцию в размножении, так как эти кейхоху имеют свойство закапываться и прорастать во время сезона цветения. Эти животные полностью питаются жидкостями, и так как у них, как и у всех кейхоху, кольцевая пищеварительная система, их отходы выходят тоже в жидком виде. Неудобства: большие ограничения при жизни в засушливых местах (пастехоботным нужно пить много воды), уязвимый ротовой аппарат. Преимущества: уникальная пищевая ниша в экосистеме, ловкий хоботок, который может держать предметы.