— Повтори, кого ты там увидел?

Кавински держит за шею бедного парня, раза в полтора младше его, слабого дрыща, нытика и подлую крысу. Его лицо в крови, слезах и соплях, его руки еле держатся за руку бывшего наблюдателя, что грозилась вот-вот задушить, его волосы в грязи, поэтому сложно вот так догадаться, что на самом деле у того светлые волосы. Лишь когда Кавински замахивается для очередного удара, он хрипло отвечает на вопрос, сжимается и закрывает глаза.

— Никого не видел, правда, — это ему не помогает и в челюсть прилетает еще один удар.

Он сплевывает кровь и та мерзко стекает по его подбородку, а Винс холодно поясняет.

— Не правильный ответ, как я тебя учил?

Парень смотрит на своего мучителя, спеша дать верный ответ, который он только что вспомнил.

— Я не знаю о чем ты, не знаю, меня там не было!

На остатках воздуха отвечает и Кавински, решив, что с парня хватит, бросает того на пол и безразлично наблюдает, как тот жадно набирает в легкие воздуха, сворачивается в клубок, держится за грудь и плачет. Жалкое зрелище от которого тянуло блевать, но вместо этого Винс закуривает сигарету и направляется подальше от этого места.

Калеб и без того заполнял собой все мысли Винса из-за своей недавней выходки, так еще и этот малолетний ублюдок решил, что имеет право распространять слухи о том, что главный секретарь ведет себя неподобающе, проследив за ним и подслушав один из их разговоров. Пытался подпортить ему репутацию, наивный, думал, кто-то ему поверит, а его жалкие попытки сойдут ему с рук. Кавински смотрит на свои разодранные в кровь костяшки. Не важно, поверят ли, главное, что больше подобным дерьмом тот заниматься не станет. Он сам не догонял, почему вообще пытается как-то защитить Калеба, когда сам еще не разобрался ненавидит он того или, все-таки, уважает.

Внезапно накатили неприятные воспоминания и от этого хотелось вернуться и еще пару раз ударить того парня, просто так, чтобы выместить на нем свою злость.

Калеб не просто бесил, нет, хотелось поднасрать и испортить, хотелось показать этому ублюдку, что даже его слепое печатание обзоров на окружающую действительность портило жизнь и перекрывало кислород многим, иногда, и в прямом смысле этого слова. В первую очередь, Калеб подпортил жизнь конкретно ему. Но никто другой не имел права делать подобного, это целиком и полностью работа Винса, которой он не собирался делиться.

Винс пытается потушить в себе это пламя ярости, но самый лучший метод был — скататься к оторванному от жизни комиссаришке. Подальше от города, проблем и его вечно поддакивающих «друзей». Подальше от Калеба. Смыть кровь с рук и одежды можно в реке, а потом сразу сесть за руль и медленно поехать в сторону нищего поселения.

Что вообще ожидал от него главный секретарь? Что было не так в его поведении, мимике и словах, что так не понравилось этой «важной шишке»?

Кавински закусывает губу и включает музыку, приятная спокойная мелодия приятно обволакивает Винса со всех сторон и он действительно начинает понемногу остывать от воспоминаний давно прошедшей ночи.

Неужели, Калеб так взбесился, только потому, что не хотел видеть чью-то смерть своими собственными глазами? Винс усмехается. Конечно, намного проще убивать кого-то чужими руками, когда сам не видишь как из тела уходит жизнь, не приходится наблюдать, как труп из-за сокращения мышц дергается, как люди умоляют о пощаде, как именно твоя пуля прекращает крики. Винс убивает, Калеб обходится сухим докладом. За размышлениями, Кавински не заметил, как уже доехал до поселения, прогулка до дома Дейва и свежий воздух приводили в чувства, еще больше в чувства приводила Райя-Прайм своими приколами и шутками, даже если это шутки о его помятом внешнем виде. Дейв как всегда молчал, не предложил чай или кофе, даже элементарно присесть, но это уже привычно, поэтому Винс нагло разваливается у того на кровати в своих грязных шмотках и слушает, как робо-машина вешает ему лапшу на уши на вопрос «почему не отвечали на сообщения?». Механический монотонный синтез речи не позволяет уличить в обмане, наблюдатель и сам бы поверил, вот только он уже знает больше, чем следовало бы, поэтому так просто повестись на обман не мог, но и не показывает, что подозревает неладное.

— А чем ты занимался, Кавински, пока мы были заняты? Это твоя кровь на куртке?

Печальное понимание, что искренности со стороны Дейва без ответной искренности не добиться, Винс, как бы невзначай бросает ответ на вопрос.

— Да тоже самое, копался в машинках, грел свою задницу в баре, недавно, вон, чуть не пришиб малолетку, еще в казино посидел с мужиками.

Дейв хмурится, конечно, методы наблюдателя ему не понравились, Райя вывела на своем дисплее то ли испуганную, то ли удивленную эмоцию и Винс усмехается, благо, хоть они ему это не запрещали.

— Чего вы так смотрите на меня? Я, все-таки, в опасном деле замешан, или вы что, думали я пушками торгую, чтобы на них любовались?

Неожиданно Дейв начинает говорить, сам, хотя делает это не часто, тусклым голосом, без осуждения, но будто с нахуй ненужным для Винса сочувствием.

— Ясное дело, что ты не красуешься пушками, дело в том, с какой интонацией ты это говоришь, будто это не имеет никакого значения, хотя, понятное дело, ситуация так себе.

Медленно Винс садится на кровать и смотрит на комиссара снизу вверх.

— И ты туда же, черт, — Винс в защитном жесте складывает руки на груди, — конечно, я не горжусь, тот парень вообще никакого отпора дать не мог, даже ни разу не замахнулся на меня, слабак, зато как он словами раскидывался, вы бы слышали.

— Бьешь беззащитных? Скучаешь по работе наблюдателя что ли?

Винс тут же вскакивает с кровати, что Дейв даже сделал шаг назад, чтобы случайно не столкнуться с разъяренным автомеханником.

— Да знаю я! Я переборщил, знаю! Да ему хватило бы одной угрозы, чтобы он в штаны нассал и бросил свои идеи там же, просто я… блять.

Винс закрывает глаза рукой, поднимая очки на лоб, дыхание почему-то участилось, он совсем не ожидал, что Дейв продолжит тему, которую начал Калеб, он пришел сюда не чтобы самому рассказывать, он хотел послушать о том, как идут дела у комиссара, Радана и их подружки. Отвлечься от этого, да хоть послушать как там дела в самом поселении, а не разговоры по душам, которые уже со всех щелей лезут.

— Просто, что, Кавински?

— Да просто я психанул, — Винс расправляет руки в стороны и очки случайно слетают на пол, но это не останавливает начавшийся поток оправданий Винса, не мешает тому смотреть прямо в глаза комиссара, — я ненавижу эту работу, я ненавижу этим заниматься, я ненавижу знать, как прятать тела, я ненавижу возиться с окровавленной одеждой, я… — вырывается истерический и хриплый смех, — но разве у меня есть выбор, Дейв? Разве я могу иначе? Как бы я, блять, не старался уйти, бросить, забыть, это дерьмо навсегда вот тут, — Винс тычет себе указательным пальцем в висок, — я мечтаю о стирании, Дейв.

Истерический смех не прекращался.

— Кавински, прекрати это, — Дейв выставил перед собой ладони, не решается прикоснуться, но и не боится говорить в приказном тоне, что отлично работает и Винс начинает прислушиваться, устало присаживаясь обратно на кровать, замолкая, но оставляя на лице улыбку.

— Я осуждал других за дерьмо, а потом осознал, что я ничем не лучше. Убил кучу народу и мне все время было плевать, я все время считал людей пустышками…

— А что изменилось?

Винс задумывается, но не находит ответа, качая головой из стороны в сторону, не желая делиться подробностями.

— Я не знаю? Ничего? Просто, теперь это кое-кому не по душе и от этого мне самому не по душе.

Райя предлагает вколоть успокоительное, но Винс тут же отказывается, молчание не успело затянуться, потому что Дейв предлагает на кое-что посмотреть. Ведет в свою подземную лабораторию, с белыми стенами и полом, с очень ярким светом, кучей техники и непонятной махиной посреди просторного помещения. Дейв встает сам прямо на платформу и Райя подталкивает Винса к тому же. Выглядело подозрительного, пахло опасно, но Кавински встает рядом с Дейвом и по указу задерживает дыхание. Проходит секунда, и вдруг он оказывается в другом помещении, будто противоположным от лаборатории комиссара, темные стены, тусклый свет. Он мельком смотрит по сторонам, делая вид, будто каждый день куда-то телепортируется, но его отвлекают от осмотра и ведут наружу.

Пески, мертвая земля, и очень маленький купол, границы которого можно увидеть прямо у дверей бункера. Другой, никому, кроме компашки Дейва, неизведанный РКБЗ.

Это потрясающе, Винс и подумать не мог, что когда-нибудь побывает так далеко, в каком-то по настоящему секретном месте, увидит то, о чем даже не догадывается большинство жителей Алотерры. Такие секреты стоят того, чтобы Винс продолжал общаться с этим странным парнишкой и его дорогущим Пет-ассистентом.

— Мы смогли сделать это благодаря и твоей помощи, Кавински.

Райя Прайм поддерживающие озвучивает факты.

— Благодаря твоим поставкам, твоим связям и тебе, мы можем свободно перемещаться между куполами, не тратя энергию и время. Приходить в место, которое разрушит мировоззрение любого жителя Альт-сити.

Винс бросает взгляд на Дейва, который молча смотрит в ответ. Пусть Винс уже и взял под контроль свою мимику, на самом деле он был в полнейшем шоке, увидеть такое своими глазами, походить на другой земле своими ногами. Ни одного высокого здания вокруг, пустошь, мертвая земля, что раньше была наполнена жизнью. Он вложил свой вклад? Он и так это знает, Райя не открыла ему глаза. Винсу предложили походить и не пришлось повторять дважды, как наблюдатель пошел исследовать бункер-центр-лабораторию-чем-бы-оно-там-не-являлось. Райя запихивала в него сложную непонятную информацию умным языком, пока Дейв плетется где-то сзади, пока Винс сидит и отдыхает в раздевалке, которой кто-то когда-то пользовался, пока Винс делает последний вдох странного незнакомого воздуха и пока он телепортируется обратно, задерживая остатки кислорода в легких. Их идеи… достаточно опасны, чтобы по возвращению в деревню Винс не мог просто сказать «я в деле, сучки», да, может Винс и хотел узнать правду, хотел покопаться в секретиках Империи, хотел узнать, чем занимается эта троица, но участвовать в целой революции?

Лишь по возвращению в свою квартиру он понял, что лучше быть участником революции, чем просто наблюдать со стороны, тем более, кто, если не Кавински, будет лучшим спонсором? Тем более, когда глаза Дейва загораются, когда речь заходит про свободную жизнь, в существование которой он верит так искренне, будто воочию наблюдал за подобным, в то время как Винс в целом не мог представить, что такое Алотерра без границ, постоянного наблюдения, стирания и убийств. Что такое идти куда вздумается и работать где хочется, хотя, у Винса, как у наблюдателя, всегда ограничения были помягче, чем у того же Калеба. Сможет ли Калеб вообще поддержать такое? Привыкший жить хорошо, привыкший к высокому статусу, привыкший к постоянным ограничениям? Что на счет остальных, травмированных тоталитарным укладом и не представляющих, что у них может быть свое мнение на любое дерьмо?

Сомнения за сомнением заставили его, все же, остаться в наблюдателях, и так и не написать Дейву, что он хотел бы присоединиться, потому что не поверил в то, во что верили Радан и Дейв, потому что не поверил, что им удастся переманить на свою сторону людей, потому что не поверил, что народ найдет мужество пойти против Империи. Потому что не поверил, что Калеб рискнет своей работой, несмотря на классное рукопожатие в ресторане и прочее, а без него, по каким-то причинам, заниматься всем этим не хотелось.

Кавински продолжает работу в автомастерской и тишина лишь способствует постоянным думам. Калеб, как назло, не брал трубку и не читал сообщения, поэтому приходилось вариться в этом дерьме одному, хотя, когда на алгоритм приходят его подчиненные, совсем не становится легче, ведь именно от них Кавински узнает, что солиста с гитаристом той самой панк-группы расстрелял на месте сам Войд. Винс ничего не может поделать с мыслями, что в этом каким-то образом замешан главный секретарь, возможно, тот просто спас свою задницу, доказав свою лояльность Империи, сдав всех.

На улице сбивающий с ног ветер мешал сделать нормальный вздох и пугал людей холодом, но Кавински продолжал идти к тому подвалу, чтобы лично проверить и убедиться. Когда-то наполненное людьми и музыкой свободы помещение стало местом казни, опустевшее и тихое. От стен отражалось эхо шажков по железной лестнице, а на сцене больше никто не кричал, лишь символично лежало два голубых цветка, что принес кто-то до него, кто-то, кто даже после такого зверства оставался смелым и непоколебимым в своих убеждениях.

Кавински не мог оставить это так, руки сжимали руль а педаль газа была вдавлена в пол, он внимательно осматривал улочки, пытаясь найти сраный мотоцикл Калеба, но сколько бы часов он не колесил по Альт-сити, ему не удалось отыскать ни намека на настоящее местонахождения секретаря. Он сдался, лишь когда солнце шло к закату, уложил голову на руль и прикрыл глаза. Он так запутался, то он помогает Калебу, то ищет его по всему городу, чтобы набить ебало, Винс уже сам не понимает, что чувствует к секретарю. Отстраненный, мыслями где-то в себе, не делится тем, что у него на уме, поэтому все время кажется, будто он какие-то темные дела против него проворачивает. С другой стороны, он еще ни разу не ловил того на лжи.

Когда казалось, что печальнее уже быть не может, ему приходит сообщение от того, кого он не хотел бы видеть до конца своих дней. Войд дает ему поручение: выполнить свой долг наблюдателя и исполнить последнюю волю Радана и Кейт, которые только что были арестованы и лишь ждали, когда их передадут в руки Винса, чтобы тот их перестрелял. Неожиданное дерьмо, он только недавно виделся с Дейвом и они ни разу не заикнулись, что на них вышел Войд. Чтобы заранее не распугать предполагаемого инвестора? Хоть Винс и не сомневался, что холоднокровно нажмет на курок, было неприятно, что его вызывают на алгоритм, который он уже сменил, но это, как минимум, был отличный повод попробовать еще раз достучаться до секретаря, ведь проигнорировать новости о своей сестре тот точно не сумеет.

«хей, я тут собираюсь грохнуть твою сестру»

Винс смотрит на экран коммуникатора, ожидая, когда почта пополнится новым входящим, но его встречает тишина. Даже если бы Калеб решил, что это шутка, он бы точно написал, чтобы напомнить, что шутка не смешная, но он проигнорировал и это, что было совсем подозрительно с его стороны, раньше он отвечал сразу даже на работе, а тут пускает на самотек такие события.

Не важно, ответит Калеб или нет, выполнять алгоритм придется, поэтому он направляется на место встречи. Радан, конечно, безумно напуган, держит Кейт за руку, а та его поддерживает, улыбается, что-то успокаивающе шепчет, пока Винс заряжает револьвер. Сняв с предохранителя он направляет дуло прямо в голову Радана, будет правильно убить его первым, чтобы тому не пришлось наблюдать как его любимая подружка умирает, все-таки, он его друг. Правда, Кейт его тут же останавливает, вытягивает руку вперед и просит отвезти их в поселение Дейва. Винс закатывает глаза и громко вздыхает. Ему хочется закончить это поскорее, а не оттягивать до последнего, но отвезти их в другое место не так сложно, потому они прыгают в машину. Кавински бросает взгляд в зеркало заднего вида и удивляется, когда встречает ответный взгляд девушки. Решительный, самоуверенный, будто она не на смерть едет, а покорять вершины, Кавински аж передернуло, он не смог бы умереть с таким же взглядом, неужели, она думает, что Дейв сможет как-то помешать исполнению приказа? Винс крепче держится за руль, не хотелось бы раньше времени ее расстраивать. В поселении не оказалось комиссара, но эти двое этого ожидали, они за ручку идут к лаборатории и тут Винса осенило. Они сбегают от смерти. Райя рассказывала, что в другом РКБЗ нет связи, а значит импланты тоже пропадут с Имперских радаров, они будут мертвы для Империи. Кейт смело встает на телепорт за руку с Раданом, который все еще напуган, но теперь в нем читается надежда. Никто из них не верит в смерть, верят в разработки Дейва, верят в свою удачу и верят, что все еще впереди. Кейт начинает рассказывать что-то про удобрение, но Винс останавливает ее поток слов, показывая ладонь в знаке «стоп».

— Прощайте, придурки.

Он жмет на кнопку, которую раньше активировала Райя и двое бесследно пропадают с платформы. Винс еще никогда не был так рад, что именно его заставили выполнять этот алгоритм, что он смог кого-то спасти, занимаясь работой, заключающаяся в убийстве. Интересно, как скоро он еще встретит Радана? Жалко было терять такого хорошего члена банды, он был его правой рукой, самым полезным и преданным, вряд ли Винс сможет доверять кому-то настолько же сильно, как и ему, а теперь тот тусит далеко отсюда и вход сюда ему закрыт.

Он закуривает сигарету возле своей машины, судя по сплетням, что обсуждали жители поселения, Дейв сейчас на допросе, а не мертв, максимум — стерт, но это не проблема, Винс вообще не верит, что тот потеряет память так просто, это было бы весьма скучно для такого яркого человека как Дейв. И, когда тот приехал спустя несколько часов, Кавински лично в этом убедился, живой, здоровый, помнит все. Когда Винс убедил комиссара, что Кейт и Радан классно проводят время в виде удобрения, тот перестал переживать, поняв намек, после чего стал активно рассказывать о своей встрече с инспектором, пересказывать что у него спрашивали, что он отвечал, как его попытались стереть и все в таком духе, а когда истории закончились, Винс благополучно смылся. В ожидании комиссара, Винс напечатал отчет прямо в своей машине на коммуникаторе, поэтому он свободен и мог спокойно вернуться к прошлым занятиям.

Последняя попытка связаться была сделана после выполненного поручения и потрясающего вечера историй Дейва.

«я убил кейт и радана, дейв стерт»

Но и это осталось без ответа, поэтому, Винс принял решение больше не писать Калебу, судя по всему, он либо не имеет доступа к коммуникатору, либо прячется.

Странно, когда у тебя внезапно пропадают все способы связаться с человеком, который до этого был на расстоянии длинной с поводок, который стоило лишь немного накрутить и вот он тут. Теперь Калеб совсем пропал и, казалось бы, похуй, но Винс смотрел на этот поводок в своей руке и чувствовал обиду из-за того, что его щенок сорвался. Некому кинуть палку, не с кем побеситься, поиграться, никто не лает посреди ночи на всю улицу, во время прогулки. Винс старательно избегает слово «скучаю», решив обозвать свои чувства «потерей хорошего антистресса». Кусает костяшку пальца, нервно смотрит на оставшиеся без внимания сообщения и совсем не скучает.

Где теперь Дейв не ясно: скорее всего там же, где Радан и Кейт, поддерживает и успокаивает, делает эти человеческие штуки, в которых Винс не хотел бы принимать участие. Но не может же комиссар проводит там так много времени, ведь у того тоже есть алгоритм и другие дела, в любом случае, связаться с ним больше также не получалось. Потеряв связи сразу с такой кучей людей, Винс чувствует себя преданным.

Но если троицу еще можно как-то оправдать, с Калебом все было куда сложнее. Из-за того, что он сам не заметил, как главный секретарь стал его центром внимания, Кавински мог лишь нервно заниматься старым увлечением, рыться в машине и думать совсем не о машинах. Он еще ни разу в жизни не был так помешан ни на деле, ни на хобби, ни на тусовках, а на конкретном человеке. Это было странно, будто все остальное вдруг померкло и только силуэт Калеба был самый яркий, самый оранжевый среди оранжевых оттенков, самым запоминающимся и интересным, хотя, по факту, ничего из себя не представляя. Только вот его голова хоть и хранила все эти факты, штука с чувствами, неизученная бывшим наблюдателем, играла куда большую роль, поэтому Кавински не мог даже ближайшего слова подобрать, чтобы это описать.

На радость Винса, продлилось это еще лишь сутки, и, поздним вечером возвращаясь из мастерской в свою квартиру, наконец, он увидел человека, чьего внимания ждал так долго. Калеб стоял и курил у подъезда, у стены пара костылей, а нога секретаря в гипсе. Вау, должно быть, Калеб каждую их встречу собирается приносить что-то сломанное, еще и каждый раз степень повреждений растет, наверняка, в следующую встречу тот прикатится на инвалидной коляске. Стоило Винсу сделать шаг ближе, как Калеб бросает недокуренную сигарету на асфальт и сводит брови. Винс подходит еще ближе, непонятно было, видел тот сообщения или нет, но не убегать же ему в страхе от потерянного служебного пса, который нашелся самостоятельно, даже если этот пес кусается.

— Хей, так вот где ты был все это время, — по привычке Винс начинает шутить, чтобы атмосфера была менее агрессивной.

Ожидаемо, Калебу это не нравится и он берет Винса за грудки. Тот лишь выдыхает, слава Свету, хоть не за шею. Калеб рычит, он даже злее, чем в прошлую их встречу, воспоминание об этом, заставляют наблюдателя убрать улыбку с лица, но это не помогает спастись от кулака секретаря. От удара кулаком по щеке и резкого освобождения его водолазки из захвата, Винс падает на землю. Он даже не успевает ничего толком сказать, как Калеб начинает кричать.

— Вставай, уебок, я только начал.

Вставать Винс, конечно, не собирается. Знает, что из-за гипса на ноге, секретарю тяжелее бить лежачего. Тот сверлит взглядом, и снова кричит не просьбу, а приказ подняться, но Винс отвечает: «Не, и без тебя бошка трещит, пошел нахуй» и Калебу остается лишь продолжать разрывать ушные перепонки бывшему наблюдателю.

— Ты хоть представляешь, что натворил?

Винс представлял, он прекрасно понимает, почему Калеб так взбесился, но продолжает молча наблюдать, бить он себя давать не хочет, потому что не за что, а вот в питании чужими эмоциями он настоящий гурман. Из мести за удар Винс не собирается раскрывать правду так скоро, пусть помучается, Кавински плевать, он собирается лишь наблюдать, приподнимаясь на локтях.

— Как у тебя рука поднялась? Как ты мог убить кого-то важного для меня?

Лицо Калеба покраснело от злости, хотя, выглядел он и без того помято: растрепанные грязные распущенные волосы, красные слезящиеся глаза, гипс на ноге и ужасно трясущиеся руки, которыми секретарь так активно размахивает.

— Как ты можешь быть таким подонком, Винс? Неужели ни разу ничего внутри тебя не шевельнулось, когда ты убивал и своего лучшего друга в придачу?!

Винс молчит, ждет, когда тот накричится и успокоится, несмотря на то, как у него болит задница полулежать на мелких камушках. С интересом наблюдает за поведением взбесившегося парня, пытается вспомнить, были ли у него самого хоть раз подобные срывы?

Калеб, не увидев в лице своего друга хоть малейшего сочувствия, начинает задыхаться, делает шаг назад и врезается спиной в стену дома, а потом скатывается по ней и садится на землю, вытянув ноги. Он держится за голову руками и рвано громко дышит, а когда Кавински отчетливо слышит всхлипы, которые пришли на замену крикам, он решает, что тот закончил фазу нападения, поэтому приблизиться к секретарю теперь безопасно.

— Я так и не увиделся с ней, так и не рассказал ей, что жив, я так и не сказал, как я горжусь ей, как я скучал, как я ее люблю, — Калеб говорит сбивчиво, очень тихо, так, что Винс еле разбирает слова.

Он присаживается рядом и трясет того за плечо, но Калеб продолжает шептать свои сожаления и плакать, совсем глубоко погрузившись в себя.

— Она жива.

Не отзывается, будто у него уже вошло в привычку игнорировать наблюдателя. Винс закатывает глаза и берет Калеба за мокрые от слез щеки, смотрит в его глаза, отчаянные, печальные, с теми оттенками эмоций, которые Кавински никогда не чувствовал сам, поэтому было очень занимательно наблюдать их у человека к которому он успел привыкнуть, будто открывает для себя что-то новое, будто он вышел за границы купола. Зрачки Калеба сначала не могут поймать один предмет, чтобы задержаться на нем, а потом он все же концентрирует свое внимание на очках Винса, которые, благо, при ударе не пострадали. Винс приближается к уху Калеба, щекотливо шепчет то, чего тот и желал бы услышать прямо сейчас.

«Я не убивал никого. Они живы»

Калеб на секунду перестает дышать и Винс подумал, что все проблемы теперь-то решены, собирается уже отстраниться, но Калеб прижимает того к себе. Упирается носом в плечо и начинает с новой силой громко рыдать, сжимая бедную серебряную куртку на спине, что заставляет Винса впасть в очередной ступор. В жизни Кавински никого не обнимал, ну, либо просто не может вспомнить подобного события за все тридцать лет. Было жалко куртку, которую измазывают соплями, но встать и уйти не удавалось: Калеб держался за него слишком крепко. Винс пропитался чужими эмоциями, наелся этим на год вперед, и сидит, неловко переваривает, пытается вспомнить, что делают обычные люди в подобной ситуации. Неловко одной рукой он похлопывает главного секретаря по вечно вздрагивающей спине. Его ноги затекли сидеть в этой позе, поэтому похлопывания немного ускоряются, будто это поможет человеку быстрее успокоиться.

Когда дыхание Калеба выравнивается, Винс помогает тому подняться с земли и ведет за собой в подъезд. Он хотел бы помочь тому и подняться по ступенькам к лифту, но тот отмахивается и гордо (и медленно) ковыляет сам. По пути, между вздохами и скрипами не забывает спрашивать: «ты уверен, что она жива?». Винсу остается только поддакивать, пока он держит дверь лифта и наблюдать как Калеб пытается преодолеть последнюю ступеньку. Он живет на втором этаже и обычно за пару секунд пробегает по лестнице, но с калекой у него уйдет в десять раз больше времени, поэтому такой путь он отвергает.

Винс открывает дверь и пропускает Калеба вперед, в маленькую студию, провонявшую сигаретами и еще непонятно чем. Внутри лишь одна кровать, холодильник, телик и плита — все, что нужно, для полного счастья во временном жилье. Ну, и, конечно, дверь в еще меньшую ванную. Не стесняясь, Калеб присаживается своими грязными джинсами прямо на кровать и смотрит в одну точку на полу, вымотанный от недавнего эмоционального взрыва. Они не виделись весьма долго и, хоть Винс совсем не хочет душевных разговоров, это лучше, чем наблюдать за таким Калебом, поэтому он присаживается рядом и толкает своим плечом плечо гостя, начиная задавать волнующие его вопросы и рискуя нарваться на еще один душевный пиздеж.

— Почему ты не отвечал на мои сообщения?

Калеб удивленно смотрит на него, открывая и закрывая рот в молчании, но потом, задает встречный вопрос.

— Это ты не отвечал на мои сообщения, ты что, издеваешься надо мной?

Винс хмурится, если они писали друг другу, но сообщения не доходили, их ветка связи была отломана третьим лицом, что вообще не радовало. Серьезное лицо собеседника натолкнуло секретаря на те же мысли и он устало вздыхает, хватаясь за голову.

— Твою мать…

— Я заходил в твою квартиру, а когда не нашел тебя там, начал колесить по городу и искать твой мотоцикл, но его нигде не было.

— Я практически жил в офисе, а мотоцикл уже больше недели на перерегистрации, не знаю, что они так долго там мудрят, но общественный транспорт меня убивает, поэтому я просто спал на работе. Ненавижу автобусы.

В это можно поверить, зная, какой Калеб трудяга, поэтому эту версию Винс принимает.

— Пару дней из-за сломанной ноги мне пришлось пожить у Войда, а сегодня он разбил мой коммуникатор, поэтому я сбежал и стал поджидать тебя у квартиры.

Винс поднимает бровь. Калеб не удивил его знанием о месте жительстве Кавински, он зацепился за другое.

— Сбежал?

Тот утвердительно кивает.

— Войд ушел и я вскрыл его замок и смотался, чтобы дать тебе пару раз по лицу.

Винс хихикает, должно быть, Калеб очень сильно хотел ему врезать, что аж не смог усидеть на месте.

— А где ты конечность-то помотал?

Калеб стучит пальцем по своему гипсу на ноге и объясняет.

— Вчера Войд рассказал мне, что Кейт устранили, я не мог подключиться к сети со своего компьютера, ты мне не отвечал, и я полез в офис Войда, с его компьютера попытался отследить импланты Кейт, Радана и Дейва, но не нашел ни одного на Имперских радарах. Побесился немного, сломал ему клавиатуру об колено и разбил ему окно монитором. В общем-то, он был не в восторге от этих событий, но я радуюсь, что хоть не полетел в окно вслед за его техникой.

— Ахринеть, любого другого расстреляли бы на месте, пиздец ты бешеный, — Винс смеется и Калеб даже поддерживает его смешком.

Калеб даже поднялся в глазах Кавински, ведь, быть честным, он бы и сам хотел однажды разнести офис Войда.

Калеб попытался выяснить, как можно увидеться с Кейт или, хотя бы, с Дейвом, но Винс поясняет, что найти их сейчас невозможно, и в который раз повторяет, что они точно живы и в порядке. Хотя Калеб не верит в это на все сто процентов, он все равно хватается за эту нить надежды. Его все еще мелко потряхивает, но это остаточное и скоро пройдет. Квартира, в которой так никто и не включил свет, погрузилась в спокойную тишину, лишь изредка прерываемая шмыганьем носа. Винс отодвигается на середину небольшой кровати и подтягивает Калеба ближе к себе за плечо, тот смиренно повинуется, когда Винс укладывает их на мягкую подушку. Он, может, не совсем умеет успокаивать, но после случая на улице, было не трудно догадаться, как это можно сделать. Он убирает свои очки в карман и прижимается ближе, неловко сначала обнимая Калеба за плечи, а когда поза оказалась кошмарно неудобной, он поднялся повыше и прижал голову секретаря к своей груди, а тот, для своего удобства, руками накинул поверх ног наблюдателя свою загипсованную ногу, видимо, так было легче, от чего Калеб даже выдохнул. Винс и не против, не настолько тяжело, чтобы начинать ныть и спихивать груз с себя. Волосы Калеба сальные, не очень приятные на ощупь для обычного человека, но Винс не был бы Винсом, если бы его действительно волновали подобные мелочи, поэтому он медленно гладит, осознавая для себя, насколько это успокаивающее действие. Со странным для себя интересом он наблюдал за своими ощущениями, пытался понять, что он чувствует, когда второй рукой гладит бок Калеба, сначала грязный плащ, а потом забирается под него, встречая имперский комбинезон, который теперь тоже грязный благодаря наблюдателю. Он ощущает, как Калеб пальцами играется с его подвеской, а второй рукой еле ощутимо обвивает Кавински вокруг талии. Винс никогда в жизни не был тактильным, его максимум — помахать кулаками, да и по Калебу он не сказал бы, что тот был другим. И все же, вот Кавински лежит в обнимочку со своим недоврагом-недодругом и старается не отскочить от него, лишь бы больше не прикасаться и не чувствовать чувства, которые он получает в первый раз. Винс не мог сказать, комфортно ли Калебу, комфортно ли ему самому, делает ли он вещи правильно, есть ли у этого дерьма какие-то границы, которые нужно соблюдать, но и спросить прямо не вариант: начинать диалог с побитым жизнью парнем больше не хотелось. Этот вечер вымотал его достаточно, чтобы Кавински еще тридцать лет не показывал своих эмоций в принципе. Такое запутанное и непонятное питало его до такой степени, что он давился, оно сжимало горло и что-то в области желудка не давало ему успокоиться, будто у наблюдателя гастрит, язва, изжога, рак, порча на понос и все в таком духе. За размышлениями Винс сам не заметил, как его цепочку прекратили тянуть, а у груди послышалось чужое сопение. Аккуратно и незаметно убрать ноги из-под ноги Калеба казалось невозможным, поэтому Винс сдался и остался лежать на месте, играясь с волосами и продолжая разбираться со своей башкой, нагоняя на себя не самые приятные мысли. В конце концов, подобные посиделки на кровати всегда заканчивались немного странно.

Дейв и его команда ушли в затишье, пока суета не уляжется, и, как бы Калеб не старался, вряд ли он найдет Дейва, поэтому придется потерпеть. Это Винс и сказал Калебу утром, когда тот разбудил его, уронив костыль и врезавшись в холодильник у самого выхода, собираясь по-тихому смыться. Он отмахнулся, разъяснив, что и так это знает, просто, ему нельзя пропадать и нужно работать, пока он не нагнал на себя еще больше подозрений, чем обычно. Даже если тот действительно сейчас едет на алгоритм, Кавински сомневается, что тот бросит идею о розыске, поэтому, когда он помог Калебу выйти на улицу, он постарался поставить тому мозги на место.

— Калеб, мы же команда, помнишь? Давай, ты посидишь на месте, поделаешь вид, что в порядке перед Войдом, подождешь пока заживет нога, а я поищу Дейва.

Калеб скептически смотрит на него.

— Да я вообще не уверен, что Кейт жива, что если ты напиздел мне? Ее имплант должен был самоуничтожиться.

Такси вызванное секретарем подъехало и они медленно к нему поковыляли.

— Ну же, секретаришка, я пожал тебе руку и пообещал делиться информацией, я не стану тебе лгать, просто, нужно сначала найти комиссара и тогда ты все увидишь своими глазами.

Напоследок тот бросает взгляд на Винса и с большим трудом залезает на заднее сидение.

Не понятно, послушает Калеб его или нет, доверие было подорвано только из-за цепочки случайностей. Убитая группа, убитые Радан и Кейт, отсутствие связи между ними и изначально заложенное в них двоих недоверие к людям сделали дело настолько, что они забыли об обещании доверять друг другу.

Несмотря на трагичный вечер и непонятный сон в обнимку, Кавински успокоился. Наконец, его потребность увидеть человека, на котором случайно зациклился была утолена. Он все еще не разобрался, почему, чем бы он не занимался и где бы не находился мысли всегда возвращаются к главному секретарю. «А как он отреагирует?» или «а как он бы поступил в этой ситуации?» постоянно в голове, как вторая личность. Нужно было еще много разной хуйни с ним обсудить, чтобы больше не было подозрений, чтобы не было недосказанности, чтобы построить то, чего он хотел построить с самого начала, просто, теперь не как удобный друг у верхушки, а как…

Винс вдыхает свежий утренний воздух и идет на алгоритм, не важно, что еще слишком рано, покопаться в машинках он любит в любое время суток, тем более, там новый покупатель мелькал в сообщениях, можно будет ему скинуть что-то втридорога.

Он хотел бы держать Калеба рядом не как удобного друга, а как любимый парфюм, которым хочется дышать без остановки, без которого не хочется даже выходить в люди.

Винс не знает, насколько нормально чувствовать подобное в нормальном обществе, но для него подобный пиздец впервые и он без понятия, что об этом думать.

Главное, что за ночь его жажда была утолена и теперь он действительно может погрузиться в алгоритм без надоедающей суеты в голове.