На исходе лета

Осень с каждым днем подкрадывалась к порогу все ближе – и город, сколь бы не капризничал, все-таки начинал готовиться к ее приходу. Жизнь мерно перекочевывала с улиц в дома: с хлопком закрывались ставни на окнах и двери наглухо закрывались, чтобы внутрь не нагрянул промозглый ветер с моря. Оно, по несчастью заразившись от непрекращающихся дождей их неприветливостью, теперь приносило из-за горизонта отнюдь не легкий приятный бриз – последние пару недель бушевали ураганы: летали по округе не только листья и ветки, но и особенно ветхие крыши.

Учитывая погоду, совершенно глупо описывать чувства бедолаг, которые ныне коротали дни в бесконечной очереди у лекарского дома. В той части Эгималии вообще находиться не следовало, если не имелось на то совсем уж острой нужды: чудовищных размеров толпа издавала страшные звуки – хлюпала, хрипела, булькала, где-то стонала – и расправлялась с любым «новеньким» за секунды, потому что «здесь всем только спросить». Исключения делались разве что для тех, кто вот-вот готовился испустить дух; остальные в большинстве случаев уходили домой ни с чем, уповая на шаманов – надежда на них, впрочем, истлевала непозволительно быстро.

Крис чувствовал, что вскорости и его надежды рассыпятся пеплом.

– Ничем не могу помочь. Вам стоит обратиться к лекарю. – Окончательный вердикт седобородого бушвена – чуть ли не единственного шамана, кто согласился на осмотр.

У арфийца в груди что-то с треском оборвалось, падая тяжелым валуном на сердце. Сдаваться он по-прежнему не намеревался, однако варианты отсекались один за другим; после слов старика их осталось совсем мало, по пальцам пересчитать можно.

С читаемыми на дне зрачков испугом и отчаянием он неуверенно посмотрел на Луи. Старший брат больной девушки активно дергал ногой; сжимал в кулаке трубку, понимая, что сестре и без дыма тяжело дышать – а так бы закурил от нервов. И судя по сведенным к переносью пушистым бровям, он старательно сдерживался, чтобы в грубой форме не высказать старому шаману все, что думает: и о паршивом, в самом деле, лекаре, и о свинтившем в столицу аптекаре, и о докторе, который по воле случая сам слег с ангиной.

В целом, Кристиан был с ним солидарен, пусть и не во всем.

– Вы можете что-нибудь посоветовать? Лекарства или… – начал было он, однако Луи перебил:

– Сколько она еще продержится?

– Луи! – раздалось у парня над ухом.

Молчаливо наблюдавшая все это время за происходящим Джен вдруг вскинула голову и дернула бушвена за здоровое плечо: ей не нравилась подобная постановка вопроса. Ей в принципе не нравилось, что он об этом размышлял– и спрашивал спокойно, четко, хладнокровно, будто уже смирился со скорым концом.

Шаман кротко кивнул, принимая вопрос, и задумчиво погладил седую бороду, распутывая возникшие как по волшебству колтуны. Подслеповатые глаза побегали по комнатушке, оглядели пару раз пространство вокруг измученной жаром пациентки и остановились на Луи – хмуром и сосредоточенном, точно опасном. Аура вокруг бушвена насквозь пропиталась мраком, в котором едва ли виднелся хоть один просвет.

Таких людей нельзя злить – старик прожил в шкуре шамана достаточно, чтобы понимать. И все-таки в данной ситуации следовало бы отдать предпочтение правде вместо сладкой лжи.

– Неделя.

Где-то под крышей засвистело – воздух в помещении загустел, предвещая недоброе. И хотя бедствие вряд ли случится прямо сейчас, гость все же не желал бы оказаться тому свидетелем.

– Если не начать лечение в ближайшие дни, – дополнил он, с трудом поднимаясь с табурета. Трясся, опирался на кривую трость – словами не передать, как хотел наружу. Его совсем измотали, да ко всему прочему еще и в глубине души ожидали, что он действительно сможет сотворить магию и помочь больной.

Не показывали и не давили, но определенно надеялись – он видел. И знал, ибо не они первые, и не они последние. А истина была проста: с Потоком много чудес не наделаешь, как ни старайся. Тем более в мире физическом.

– Ничем не могу помочь, – глухо повторил старик ранее сказанное и потянул на себя дверь. Борода тут же разметалась по плечам, путаясь теперь в украшениях. – Извините.

Крис приподнялся на стуле, намереваясь проводить шамана хотя бы до калитки, однако старик урезонил арфийца, небрежно махнув худой рукой и немедля хлопнув со всей силы дверью. Та какое-то время еще ходила ходуном после такого обращения, но скоро замерла – давящая тишина приняла титул единовластного правителя в этой комнате.

Ненадолго, правда. Художник первым сдался под натиском гробового молчания и какофонии абсолютно горьких мыслей – встал, громко развернул стул, чтобы хоть как-то вернуть себя в реальность, снял со спинки накидку и, кое-как надев ту через голову, направился к выходу.

Уже у порога настигла неожиданная, вызывающая идея. Возможно, совершенно глупо и безрассудно ее воплощать, но…

Он обернулся к обеспокоенно перешептывающимся о чем-то Дженнифер и Луису. Последний, ощутив на себе призывный взгляд, настороженно повернулся к арленену.

– На пару слов. – Крис указал подбородком на дверь и ушел, оставив после себя лишь легкий сквозняк.

Луис устало потер рукой лицо, еле сдерживаясь, чтоб не расцарапать себе когтями лоб. От безысходности хотелось выть – а еще плакать и рвать, метать, молить… Да что угодно, только бы Ава поправилась и вновь улыбалась.

Они все скучали по ее заливистому смеху.

И у них меньше недели, чтобы его вернуть.

– Иди, я пригляжу, – пробормотала Джен, ласково потеревшись щекой о его плечо. Перед тем как уйти, приобнял ее здоровой рукой, погладил сестру по горячей макушке, про себя обещая, что все будет хорошо.

Ему хотелось в это верить – но едва ли верил по-настоящему.

Луи пугала та тьма, которая поднялась с глубин, схватила по рукам и ногам и сейчас усердно тянула на дно. И он не понимал, что держит его пока на поверхности: пресловутая надежда, с каждым часом уменьшающаяся, или что-то иное, еще не познанное никем на этом свете.

Курить. Ужасно хотелось курить. Поэтому первое, что он сделал, выйдя наконец на улицу, - закурил.

Крис стоял у калитки, без особого интереса изучая серое унылое небо, – со стороны могло показаться, что что-то спрашивал у небосвода, просил совета у кого-то призрачного, но… Даже дети поймут, насколько это бессмысленное занятие в данной ситуации.

В действительности арфиец думал. Тщательно обмозговывал, сопоставлял риски, уговаривал сам себя в том, что идея, вообще-то, не так уж и плоха, пусть и до крайности сумасбродна; кончик полосатого хвоста красноречиво раскачивался из стороны в стороны.

Луи некоторое время следил за этим живым маятником, но в конце концов не выдержал.

– Ну?

– Есть… мысль, – неуверенно признался Кристиан, склоняя голову набок. Боком развернулся к Луису, нахмурившись от вида трубки. Стараясь не зацикливаться на дымящем бушвене, художник вновь уставился в небо. – Тут неподалеку, где-то в одном-двух днях пути, есть деревушка… Сурьямо, кажется.

– Ты думаешь, что там есть нормальный врач? – со скепсисом отозвался друг, вновь затягиваясь.

Любопытство сцепилось с нехорошим предчувствием, образовывая в груди колючий ком.

Или виной тому ледяной воздух, так некстати забравшийся вместе с дымом в легкие?

– Скорее всего есть, – пробурчал арленен, отплевываясь от попавших в рот в результате порыва ветра волос. – Многие на улицах судачили, что там талантливый лекарь живет.

У Луи дрогнул уголок рта – он честно пытался не скалиться. Крис не заслуживал злости в свою сторону: он слишком много сделал и продолжал делать для их маленькой семьи, можно сказать, уже был ее частью… Хотя речь шла об Аве – его любимой и драгоценной сестре. На правах старшего он мог отчитать арфийца за такие предложения. С другой стороны, он предлагал пусть и безумное в некотором роде, но вполне имеющее место быть решение.

– Я правильно тебя понял? Ты собираешься еще больше рискнуть ее здоровьем, чтобы попытаться найти врача, который с большой долей вероятности может оказаться шарлатаном? – спокойно, насколько это было возможно, спросил бушвен, угрожающе выдыхая дым.

– Да, – бесхитростно ответил Крис, пожав плечами. – Сам посуди: аптекаря мы вряд ли дождемся. А надеяться, что другой лекарь выздоровеет до того, как она… – он сделал паузу и медленно моргнул, не желая озвучивать то, что у обоих в разуме вертелось. Поморщился, обдирая глотку холодным воздухом. – …Просто глупо. В общем, я считаю, что риск оправдан.

Он не сводил со своего друга глаз, следил за реакцией – хотел прочитать по выражению лица, согласен ли тот. Отчетливо видел, что бушвен усиленно просчитывает шансы на успех, попеременно борясь с рвущимся наружу отчаянием; и наконец заметил, как в потемневших от переживаний глазах сверкнул огонек решимости.

– Надо убедить Джен, – на выдохе сказал Луи и сунул трубку за пояс, собираясь обратно в дом.

Крис кротко кивнул. С Дженнифер, он готов был поклясться, будет сложнее, чем с Луисом – в конце концов, он достаточно долго живет с ней в пекарне, чтобы предугадать реакцию.

Которая отнюдь не была положительной.

Сперва Джен обомлела: остановилась на полпути до кровати, шокированная услышанным. Затем, когда смысл дошел – вспыхнула, как вспыхивают спички, и возмущенно зашипела:

– Вы совсем хотите ее угробить?! Она не доедет в таком состоянии! – всплеснула рукой девушка, указывая на только-только затихшую после горячки бушвенку. Та морщилась во сне и чуть посапывала, сглатывая образовавшуюся в горле слизь.

– Джен, – тихо позвал Крис, поднимая одну руку: скромно просил, чтобы его выслушали. Арфийка тяжело задышала, но послушно замолкла, давая парню слово. – Это единственный возможный вариант. Посуди сама: здесь нет того, кто мог бы нам помочь… Полтора дня в дороге не так много. Если нам повезет с погодой по пути, то ничего с Авой не произойдет.

– Ей нужен постельный режим! – заупрямилась Дженнифер, подаваясь немного вперед. Умоляюще смотрела на Луи, ища поддержки, но бушвен качал головой, всем своим видом показывая, что солидарен с Крисом. – От качки ей может стать только хуже!

Аргументов с их стороны более не поступало: они смотрели то на Аву, то на Джен, ожидая ответа последней. Она же, в свою очередь, немного сгорбилась и сжала сырое полотенце, да так, что с него тонкой струйкой потекло на пол.

– Хорошо, – наконец согласилась девушка, обреченно садясь на кровать. – Но я еду с вами.

На следующий день все четверо уже были на пути в Сурьямо.