Вера

Туман плавно распределялся по местности. Фонари на улицах не многим помогали — всё равно ничего не было видно, — и приходилось то щуриться, то подходить ближе к вывескам, чтобы просто понять, где он оказался в этот раз. И плевать, что Гравити Фолз известен уже наизусть: каждая улица, улочка и даже беспросветный как казалось лес. За восемь лет невозможно было не выучить все проходы городишка, что да отметки «среднего размера» еле дотягивал. 

Но просто гулять, да так, чтобы в ушах орала музыка из наушников и просто не думать ни о чём — или же наоборот думать обо всём подряд, — стало так привычно. И будто понимая его настроение, даже проходящие рядом знакомые лица не трогали его, будто чувствовали настроение и не желали портить момент уединения. 

Спины кто-то коснулся — пробежали мурашки, — Диппер резко обернулся, чуть не падая: зацепился рукой за провод наушников, вырывая из ушей — и на всю улицу из динамик прогремел рок, — и из кармана выпал телефон, падая прямиком на асфальт. А перед глазами оказалась всего ли Венди. Под её громкий смех, Диппер присел, поднимая мобильник — на  экране появились новый царапины, но трещин не было, слава богу. 

— Паникёр, — легко прокомментировала она, продолжая хохотать. 

— Очень смешно, — пробурчал Диппер, закатывая глаза. 

Музыка была выключена, а телефон с наушниками отправились в карман. 

— Ты чего тут? — поведя плечом, спросил он, отвлекая Венди от смеха над его недавнего манёвра. — Робби же вечеринку закатил.

Она весь день только и говорила об этом: старшие Валентино уехали в командировку — какая может быть командировка у владельцев похоронного бюро? — и их сын, конечно же, не мог не воспользоваться ситуацией и не закатить в пустом особняке тусовку. Звучало слишком по-подростковому, но чем было ещё заниматься двадцатитрёхлетнему парню, который так и оставался жить под крылом родителей? Только и устраивать вечеринки для новых подростков да толкать дурь в подворотнях. Никто не удивился, узнав, откуда у безработного Робби появилось много лишних денег — всё будто только у этому и шло, — пусть и казалось, что барыгами быстрее станут Нэйт и Ли. Но нет, они держались, — что ещё более удивительно — полгода после того, как Робби раскрыл все карты, и только потом втянулись в тусовку. Венди с Тэмбри тогда повозмущались, конечно, но, казалось, только для вида, поскольку в следующие разы, когда эта тема поднималась, молчали. 

Диппер в свои семнадцать даже не понимал, как на такое реагировать: нужно было по всем канонам, как и Венди, начать возмущаться, но пытаться перевоспитать даже не друга в его двадцать — лишь тратить лишние нервы. Оставалось только забить. Как и Венди. 

— Ага, — улыбнулась она, и, подхватив Диппера под руку, потянула за собой. — И мы идём туда вместе. 

Сопротивляться не было возможно. Венди ему быстрее голову откусит, чем позволит вырваться и продолжить одиночные прогулки по сырому, покрытому туманом практически ночному городу. И не потому что она хотела растормошить Диппера, а потому, что в последнее время не могла находиться в компании Робби без моральной поддержки со стороны. И как бы к наркоторговле не было приплетено ещё и убийство первой степени. 

Даже жалкое «не-е-ет» так и не вырвалось.

*** 

— Не можешь же ты все вечера проводить в таких одиноко-унылых гулянках, — Венди была уже порядком пьяна. 

А Диппер устал от попсовой музыки, орущей из колонок. И от не менее пьяных подростков, что практически блевали на каждом шагу — кого-то Робби успевал отправить ванную, кого в туалет, а кого на улицу; диван это всё равно не спасло. И даже от Венди, уже не соображающей, что говорит.

— Ты так себя ведешь уже сколько? — а она всё не затыкалась. — Год? Два? Как сопля. Закрылся в себе, всё ходишь-бродишь, про друзей забыл, про семью забыл. Про жизнь свою забыл! Ты ведь поступать хотел, и не абы куда а в пиздатый универ на пиздатую специальность, что сулила бы тебе миллионы потом! — и чё в итоге? Два года уже торчишь в этом сраном городке, сам себя закапывая.

Как же это осточертело. Венди не раз — даже на трезвую голову — поднимала эту тему. Мэйбл поднимала эту тему. Да, даже Пасифика высказывалась пару раз. И все твердили об одном и том же: как Диппер губит сам себя. Будто он про это не знает. 

— Прогулочки твои ночные: туда-сюда, туда-сюда, — язык под алкоголем у Венди развязывался, и стесняться в выражениях она даже не думала. — Музычка и плаксивые воспоминания о мужике, что тебя кинул. Попользовался и кинул. Удобно ведь было охмурить восемнадцатилетнего простачка, потрахать в своё удовольствие и, как наскучит, свалить.

— Хватит. 

— А ему-то сколько было? Двадцать шесть? Семь? И ведь хуй проссышь, чем он занимается! А если бы и тебя в это говно втянул? — она рассмеялась, звонко так и противно. — Хотя шлюх ведь не втягивают в тёмные делишки. А ды, Диппер, для него был как шлюха — трахнуть и всё. А ты ведёшь себя так, будто он тебя прям люби-и-и-ил. Ага, конечно. Прекрати уже ебать себе мозг. И нам прекрати его ебать. 

— Я не ебу. И завали уже ебло. 

— Да кто тебе, кроме меня правду скажет! — Венди вскинула руки, проливая водку из стакана. — Только я и скажу! Он съебался, Диппер! А ты из-за него хандришь и как верная псина всё ждёшь. И будешь ждать, а потом сдохнешь, как этот… блять, как его… Хатико, сука! — и в порыве секундной злости, кинула стакан в стену. 

Диппер проследил за его полётом, наблюдая за тем, как на полу под неоновыми лампами разливается лужа. 

— А друзья-то! Друзья! Он ведь тогда тебя всё против нас настраивал, — и разгораться огонь внутри Венди начал лишь сильнее. — Всё мы хуёвые. Наркотой торгуем — а я между прочим, против всегда этого была, Робби пыталась мозги вправить, и Тембри тоже! Ну вот не вправляются, блять, эти мозги. А мы, что ль в этом виноваты? Нет, жизнь, блять, такая, уебанская у нас, уж простите!

Этот фарс начинал уже конкретно действовать на мозги. Диппер понимал, что сравнивать чужие проблемы нельзя было, нельзя думать, кому хуже, кому лучше живётся — да и осуждать такой вид заработка тоже не хотел, потому что не его это дело. 

— А он всё продолжал на мозги тебе капать, а ты, как придурок, нихуя не понимал. И всё, епта! Мы плохие, он хороший! А то, что он копов в нашем городишке прятался — так насрать, сука! И компашка наша из-за него распалась! Да-да, из-за него! Потому что ты всё с ним тусил, на нас хуй клал, и как не пришёл бы всё говном обливал. Из-за него!

— Всё, — терпеть это не было сил. — Ты в говно. А я не хочу больше о этом слушать. 

Диппер поднялся с кресла-мешка, подхватывая Венди за локоть. Она ожидаемо начала сопротивляться, но разморенное тело не слушалось, и поднять её оказалось не так сложно. Это не помешало матам со стороны и брыканиям. 

— Да чё, блять, — возмущалась Венди, — куда ты меня тащишь?!

— На улицу, — прошипел Диппер, встряхивая её. — Проветришься, успокоишься и заткнёшься. 

Она резко отпрянула, отталкивая его от себя. Остановились они на лестнице — музыка была ещё громче, но это не помешало услышать едкое:

— А можешь ты проветришься и успокоишься? Чё ты так за этого гандона цепляешься то? Всех вокруг себя кинул, а он у тебя святой!

— Да потому, что заебали вы меня! — крикнул Диппер, не выдерживая. — Всем постоянно что-то было от меня нужно, блять! Билл — единственный, кто никогда не просил ничего в ответ!

— Ах, как, суа, благородно!

— Да, благородно! Я не разрушал нашу компанию — её разрушили все вы. И из-за наркотиков, и из-за долбаеизма, и из-за того, что разъехались и, сука, потому, что выросли, да как ты не понимаешь?! Вам уже не по пятнадцать: ты учишься в крутом колледже, они тебе завидуют, и пока тебя нет, только и делают, что говном поливают, — слишком долго всё это копилось и копилось, и заставить себя просто так замолчать Диппер не мог. — А как ты приезжаешь, так, вау, лучшая подружка вернулась — бухаем! И пока Робби с Нейтом и Ли наркоту толкает, Тембри спит с кем только можно и нельзя, и, прикинь, бабки за это получает. А Робби только и рад: такая они крутая семейка! Свадьба, кстати, у них через месяц не забыла?

Венди терялась: злиться ей или удивляться, может быть начинать грустить? Глаза её бегали туда-сюда, а в голове вся новая информация крутилась, не желая обрабатываться – она даже, казалось, протрезвела. 

— И пока всё это говно происходит, пока я варюсь в этом дерьме, где Робби просит украсть у Форда какие-нибудь хикаты, чтоб они сами варили дурь и больше зарабатывали, а Тембри при каждой встрече рассказывает, сколько ей заплатили за групповуху, и ты живёшь воспоминаниями прошлого, словно тебе всё ещё пятнадцать — я только и хочу, что каждого из вас пристрелить! Потому что всё это течёт через меня и всё это говно на меня вываливается, потому что никто, блять. не может ничего в лицо высказать. 

— Дип…

— Нет, сука, теперь ты меня, блять, слушай, — Диппер вскинул руки, боясь, что не выдержит и просто врежет Венди, если она попробует что-либо ему ещё сказать. — А потом появился Билл. И был он мил, нежен и внимателен. Ничего не просил, ничем не грузил. И всё! Это были лучшие два года в моей жизни, и мне насрать, чем он занимается и от чего бежит. И тем более насрать, что он старше меня на восемь лет. Потому что только с ним было просто спокойно. И да, мне больно от того, что он свалил, — голос начал срываться. — Да, он просто исчез: ни номера, ни странички в соцсети — ничего не оставил для связи. Я даже фамилии его не знаю. 

По щеке потекла слеза. Слишком долго всё копилось внутри: ненависть, злость, отчаяние, страх…

— Но он обещал вернуться, — лицо кривится, а глаза заполоняет дымка слёз, что не стесняясь, текут. — Обещал забрать меня. И я ему верю. 

— Диппер…

— Да заткнись ты, блять! 

И в следующую минуту руки обвили его за плечи, прижимая к груди близко-близко. Венди держала крепко, поглаживала по волосам, пока Диппер, наконец-то, отпустив себя, позволял просто плакать, чувствовать то горе, что не позволял себе эти ненавистные два года. 

— Он не вернётся, Диппер. 

— Я знаю, — хрипит он. — Но я буду ждать всё равно.