Вечер мой

Квартира у них совсем небольшая, однокомнатная и не в центре города, отчего до университета добираться приходилось на общественном транспорте. Признаться честно их никогда это не смущало. Никогда не смущала белая, даже почти серая, жизнью потрёпанная плитка на стенах кухни с небольшим столиком, плитой, какими-то цветами на подоконнике и холодильником. Никогда не смущал слегка скрипучий пол, издающий звук в самый неподходящий момент. Пугода по началу это раздражало, но со временем он привык и в какой-то степени полюбил этот шум, ведь достоверно знал, что Модди тут, в их доме.

Им обоим доставляло удовольствие выражение «наш дом». Оно имело особое значение для них, такое тёплое и нежное, разграничивающее обычную студенческую рутину и бытовую жизнь. Оно было похоже на тёплый рыжий закат из их комнаты: яркое, завораживающее и до мурашек приятное. Похожее на тёплое топлёное молоко в детстве. Оно на вкус приятное и произносить его хочется почаще, пробуя всё новые ощущения на языке.  Это выражение отражало все чувства и старания, которые они приложили для достижения некой гармонии между ними и начала совместной жизни.

Слова «я тебя люблю» здесь произносились нечасто, даже сказать редко, пара выражала свою симпатию действиями, и это были самые сказочно-прекрасные моменты. Улыбка сама лезла на лицо, когда какой-то поступок был обнаружен и сделан без каких-либо вопросов. Лишь лёгкое, прикрытое другими разговорами, стёбом и шутками, «спасибо» произносилось в ответ на подобные действия. Такие события происходили уже чаще, чем слова о любви, к примеру: заботливая поливка цветов Пугода Моддичатом, когда тот усердно работал и готовился к сессии, совершенно забывая обо всём вокруг, в том числе и о своих растениях. Или же, заранее заваренное кофе для Модди, когда он приходил позднее, чем другой.

В эти поступки входили и сообщения, приходящие прямо во время пары. Это вопросы о самочувствии и настроении, картинки со смешным посылом, глупые анекдоты от Пугода и не менее глупые ответы на них от Модди.

Это бурное обсуждение изменений в квартире, когда внезапно захотелось сменить обстановку, чтобы работалось легче. На это Пугод всегда недовольно хмурился и складывал руки на груди, недовольно фыркая. В ответ приходил лишь закатанный взгляд карих глаз и уставший вздох. Такие споры для них были обыкновенным случаем, который всегда заканчивался подколками и лёгкими объятиями.

Это совместная уборка в квартире, когда казалось беспорядку не было предела. Что Моддичат, что Пугод не отличались чистоплюйством. Полумёртвая метла и серый совок на кухне и швабра с ведром в ванной всегда их поджидали, мозоля глаза хозяевам со своим неприятным напоминанием.

Это внезапная партия в карты на кухне под кипящий чайник. Модди часто поддавался Пугоду из-за скуки и усталости, ну, и может чуть из-за задорных ярких янтарных глаз шляпника, раскрывающих свою красоту только во время победы. Уж слишком Пугод любил побеждать и удостоверяться в своём лидерстве, и его партнёр прекрасно это знал. А за окном прекрасный и лучистый закат с тысячей рыжих оттенков, отражающихся в окнах других, потрёпанных жизнью, домов. Свет проникал и в их квартиру, освещая лицо довольного, словно сытого кота, Пугода. У него лента на шляпе светилась в такие моменты вместе с ним. Модди не понимал привычку носить этот цилиндр даже дома, но никогда не возражал, аккуратно снимая шляпу и проводя пальцами между длинными каштановыми волосами, после возвращая её обратно.

Это нелепые хвосты на голове, сделанные Пугодом у них обоих и завязанные разноцветными резинками, которые шляпник купил в порыве эмоций и совершенно не раздумывая. Это было так на него не похоже, что Модди ещё неделю разглядывал их и своего парня с недоумением на лице, словно купили не простые резиночки а дорогую и ценную вещь, хотя, как оказалось они стали для Пугода и впрямь ценностью, отчего тот расстроился, когда одна из них потерялась где-то в доме.

Однажды Модди привёз откуда-то синтезатор, заставляя Пугода вспоминать всё то, что он изучал в музыкальной школе, несмотря на то что это было много лет тому назад. Так шляпник пристрастился играть на нём несколько раз в неделю для эмоциональной разгрузки, а Моддичат сидел рядом и внимательно вслушивался в каждую ноту, иногда подходя и обнимая за шею. Через музыку понимать Пугода стало ещё легче, как и его эмоции и потребности. Тогда музыкальный инструмент стал частью их дома, находясь в спальне около окна.

Окна в личной комнате у них почти всегда зашторены. Свет по утрам, не важно от солнца или от уличных фонарей, слишком мешал, в особенности летом. Больше всех ворчал Модди, когда в спальне становилось слишком светло, превышая яркость люстры или экрана ноутбука. Он с особым недовольством и бухтением добирался до окна и дёргал за шторы, прикрываясь от такого нелюбимого им света.

В этой же комнате полно воспоминаний, которые так ярко и слезливо видятся в этих стенах. Здесь, казалось, было пережито всё: переживания, нежности, ссоры, споры и самые страшные страхи. Смотреть на каждую вещь и деталь было приятно, ведь две абсолютно противоположные друг другу личности создавали что-то совместное. Несмотря на постоянную загруженность в учёбе, по крайней мере у Пугода, Модди же часто филонил и предпочитал поспать подольше, напрягаясь только перед сессией, у них отлично выходило заполнять дом теплом и воспоминаниями. Разные купленные или найденные случайно вещи создавали тот самый домашний уют, который после трудного дня настраивал на релаксацию.

Обычно в первый час после возвращения они не разговаривают. Дают друг другу снять пыл и раздражённость от происходящего в университете. Молча лишь помогают в бытовых делах, стараясь не пересекаться друг с другом, порой кто-то уходит из них на прогулку, когда дома становится слишком удушающе или напряжённо.

Но абсолютно всегда возвращался обратно, ведь ничто не способно заменить эту атмосферу и уют, что был в их доме.

У них было довольно много кружек. Штуки пять точно, а может и больше, учитывая, как легко можно потерять что-то в их квартире. Они часто использовали несколько кружек одновременно, ленясь помыть их, чтобы не использовать другие. Порой мысль о том, что это неправильно настигает пару, но быстро отступает, после нового глотка горячего напитка.

Пугод кофе не любит, а Модди почти зависим от него. Молоко всегда обязательная часть для горького напитка у Чата, а у шляпника непереносимость лактозы, отчего он нос воротит при виде молока, но заботливо заваривает напиток, хмуря брови и поджимая губы. Зато Пугод любит чай, сладкий и горячий, так, чтобы кипяток по нёбу ошпаривал и кружку нагревал для холодных рук.

Около входа стоит небольшой комод, такой старый, с советских времён ещё, там лежат несколько пар различных на цвет и материал перчатки для холодной и буйной русской зимы. Они сейчас не нужны, в крайне знойную середину июня, но всё же в холодную погоду невероятно спасают и напоминают тепло родных рук, когда тех нет рядом.

Благо, что в их доме эти руки всегда держат крепко и по-доброму обжигают своей высокой температурой.

В доме два зеркала: в прихожей, около входа, и в ванной. Из-за, на удивление, разного режима сна в них никогда не было возможным увидеть двоих одновременно. Пугод — жаворонок, у него чёткий и здоровый режим, за которым он бережно следит, хранит словно фарфор, ведь знает, как легко его разбить, уснув на часик-два позже. Поэтому в выходные, когда пар нет, шляпник в восемь утра внимательно разглядывает то, как он выглядит, умываясь и чистя зубы. Зеркало в ванной немного заляпанное, тоже довольно старое, но оно полностью устраивало жителей этой квартиры. На нём налеплено пару каких-то стикеров с надписями и, кажется, детские наклейки, есть и те, что были содраны, оставив после себя остатки бумаги. Неизвестно откуда они взялись, но пара не намеревалась их убирать ни в коем случае. Они создавали тоже свою изюминку.

Модди же был непонятно чем. Режим его неустойчивый и беспокойный, словно шторм в море. Он мог уснуть в часа три ночи и проснуться в два часа дня, или же уснуть в пять утра и проснуться в десять. Абсолютная непредсказуемость. Помимо этого, у него присутствовала привычка спать днём, после пар.

Он всегда неохотно вставал и много ворчал на шумного Пугода, когда тот рано-рано утром уже занимался различной деятельностью, на что получал всегда одно и то же: «Кто рано встаёт, тому Бог подаёт, Модди». В зеркало Модди смотрел уставшим взглядом, почти не вглядываясь в то, как он выглядит. Наклейки и отпечатки на стекле оставались всегда незамеченными, как будто бы не нужными.

Но если бы они внезапно пропали, то Моддичат бы определённо заметил.

Чат и Пугод непохожие друг на друга, совсем разные. У них гели для душа непохожие, но отдают нотками своего партнёра. Каждый раз, когда чувствуется такой знакомый и родной запах, сердце пропускает несколько ударов.

Модди пах мёдом, какой-то сладостью и спокойствием, тонкий и нежный аромат, подходящий ему на все сто процентов. Он похож был на тёплые вечера зимой около камина вместе с кружкой чая, дополненной мёдом. От него отдавало мягкими и оранжевыми цветами, несмотря на его, порой, строгий характер и натуру. Всё же в Модди была мягкость и нежность, доступные всего одному человеку во всём мире. Это льстило и заставляло чувствовать себя особенным.

От Пугода тянет ванильным мороженым. К этому вдобавок он брызгал на себя ванильные духи, делая это аккуратно и совсем понемногу. Не по душе ему были резкие запахи «настоящих мужчин», указанные на гелях для душа. Он резкий на характер, активный и взбалмошный. С ним ассоциируются различные аттракционы, яркая улыбка и звонкий смех, но запахом он напоминал детские мечты, розовые закаты, мягкие и нежные облака, полные чувств и желания жить.

У них общий стол в спальне, который завален различными тетрадями и бумагами. Порой они впопыхах брали вещи друг друга, осознавая это уже в университете. Каждый раз пара говорила, что будут складывать всё по местам, но по сей день такие ситуации происходили. А в конце дня бурчали на всё вокруг, не забывая упомянуть рассеянность своего партнёра. Признать свою вину и убраться не было вариантом, ни в коем случае.

На кухне стол тоже иногда заваливался предметными вещами, когда обоим срочно нужно выполнить поставленные задачи. Пугод на новые задания причитал и говорил, что в итоге будет работать не по профессии, а станет стримером и заработает на этом миллионы. Смех Чата такой же звонкий и продолжительный, какой был, услышав он это впервые.

В спальне постелен ковёр, красный с различными узорами белого, чёрного и зелёных цветов, у него множество закорючек, спиралей и непонятных вещей, однако они невероятно цепляли взгляд, заставляя залипнуть на несколько минут разглядывания. На нём часто лежит шляпник, держа свой цилиндр на лице. Ему так нравилось, другой же не возражал, лёжа на кровати и смотря с телефона какой-то видеоролик. Иногда шляпа отодвигалась с глаз, смотря прямо в потолок. Он предполагался белым, но по краям была небольшая желтизна и различные трещинки. Глаза становятся кистями, вырисовывая из этого набора «инструментов» картины в своей голове. Это приносило невероятное удовольствие, до тех пор, пока Модди не пнёт легонько ногой по плечу или другой части тела.

В квартире, в их доме, находится ещё множество вещей, которыми они дорожат и сильно их берегут. Но самую высокую ценность имеют сами жители этой квартиры.

Это та самая забота во время болезней и таблетки, взятые из аптечки в верхнем шкафчике на кухне. Заваренный чай с мёдом, заботливо положенные лекарства и салфетки неподалёку от больного, чтобы не нужно было куда-то идти. Стакан воды, который всегда будет подан по первой же просьбе. И совсем не важно кто из них заболел, каждый чувствовал обязанность и необходимость помочь человеку, которым так сильно дорожил.

Это крепкие объятия перед сном на их кровати с двумя одеялами, так как борьба за полотно знатно вымотала, отчего пришлось лишний раз потратиться на ещё одно точно такое же, именно белое с таким же материалом и плотностью. Только подобное одеяло могло усыпить с невероятной лёгкостью. Позже они всё равно отлипнут друг от друга из-за жары или неудобств и улягутся как им надо. Пугод, занимая почти всю кровать, раскинув руки и ноги в виде звёздочки, и Модди, притесняясь на краю и лёжа на боку.

Это лёгкие, порой, детские поцелуи на щеках и носу перед уходом или по возвращению домой. Такие мягкие, чувственные прикосновения, будто само солнце целовало и благословляло на широкую смущённую улыбку и шуточно закатанные глаза. Эти поцелуи распространялись и на плечах, руках, шее, груди, да просто по всему до чего дотянутся губы. Лёгкая щекотка от них вызывала звонкое хихиканье у Пугода, а у Модди нежную усмешку.

Это их «интеллектуальные» споры, в котором решались «самые важные» вопросы их дома, жизни или отношений. Они всегда бурные со стороны Пугода, даже сказать громкие и вызывающие, а со стороны Модди интрига и азарт. Применялись любые способы, что доказать оппоненту правоту, не важно, как и, иногда, не важна достоверность. Главное убедить другого.

Это встречи закатов на кухне. Небо бывает такое же разное, как и Модди с Пугодом, но те были неразлучны и верны друг другу. Два сапога — пара. Куда один, туда и другой. Их различие, наоборот, привлекало и возобновляло тех самых бабочек внутри.

У них квартира может и не самая-самая, со своими недостатками, однако всё перекрывалось вещами и воспоминаниями. Всё имело здесь смысл. Каждая пылинка была частичкой одного огромного пазла, который собирает пара. Даже те детали, с виду неподходящие картине, находили своё место в нём. Вот так и заняли такие абсолютные противоположности Моддичат и Пугод в сердцах друг друга укромное и тёплое место.

Им абсолютно нравился их дом, наполненный такой тёплой любовью.