Использование не по назначению

Просто, как развести кофе.

Джессика делала себе что-нибудь вкусненькое на завтрак. Она размешала яркий порошок в воде, затем поставив стакан под дневной свет, чтобы получше перемешалось его содержимое. Затем через полчаса снова взяла его обратно, перелив эту жидкость в другой стакан побольше, заполненный чем-то тёмным. Перемешала.

Затем выпила ярко-алую получившуюся жидкость, чтобы поддержать цвет своего брюха и крыльев, ну, и много чего ещё. Да, от прежнего тела ей мало что осталось с тех пор — голос, да и своя любимая похоть, которая ещё долго останется жить в этом теле.

Миранду уже перестал говорить своей сожительнице, чтобы она не позорила свой вид. Всё было бесполезно. Он закрывал свои мятно-зелёные глаза, в которых гас свет, и отворачивался, увидев, что эта девочка вытворяет со своим новым телом.

Тогда, когда Джессика по неосторожности, увлечённая своими играми с незнакомым лери-механиком, случайно выпила тёмной воды, её не пришлось долго уговаривать. Всё-таки тот «киборг» (назвать его без кавычек было бы довольно затруднительно, ведь не люди занимались его модификацией) говорил всё на полном серьёзе и был крайне рационален. Он разрешил девушке остаться у него, пока не завершится то, во что влипла его гостья — лероморфизм.

Ей пришлось питаться лишь тёмной водой, иногда через кожу рук поглощая металлы из мастерской Миранду. Он говорил, что это тоже очень важно. Джессике пришлось превратиться в другое существо, но даже так она не упускала возможности вставить себе между ног что-нибудь, пока там ещё остались какие-либо дырки. Жердь, палки… антенны механика.

Но затем надо было что-то придумывать, ведь теперь у самой любительницы извращений исчезло за ненадобностью виду ровно всё, за что женщину так любят в сексе. Если говорить о традиционном понимании этого процесса…

За время превращения у девушки посерела кожа, став такой же, как и у Миранду, тело покрылось одеждоподобной шкурой из сизого «войлока», который затем стал светлее и немного отдавал зеленцой. Цвет шкуры мог меняться во время взросления лери. Механик рассказывал попутно обо всех этих особенностях, но слушать его Джессика особо не любила.

Она с интересом ощупывала свой белый «латексный» воротник, будто приросший к телу, да и вообще была рада такому раскладу, что стала эдаким воплощением некоторых сексуальных фетишей. Она осматривала рукава, резиновые с обратной стороны, да как и весь свой «наряд» — шкуру, в которую когда-то она одевалась, чтобы понравиться этому зеленоглазому флегматику. Теперь эта шкура была с ней связана.

Но различия с механиком были очевидны. Джессика принадлежала совсем другому виду.

У неё была длинная шея, метр точно, причём, гибкая, которой было удобно двигать во все стороны, и даже смотреть назад. Особенно это удобно делать, лёжа на своём огромном брюхе, за которым почти ничего не видно, если не использовать предыдущий подарок природы.

Передняя часть туловища изначально не была войлочной, а состояла из того же кродона, как называлась эта белая лерская резина. И девушка замечала, что с каждым днём эта часть немного прибавляла в объёме, да и спина тоже, как ни странно. А руки с ногами будто бы отсоединились от таза и ключиц, свободно двигаясь вне зависимости от оснований.

На ощупь под упругой шкурой была пустота, иногда попадались какие-то мягкие перегородки. Миранду сказал, что это в специальных мешках внутри копится особый газ, и тому, у кого он есть, его лучше беречь, иначе инстинктивно будет очень жалко, неимоверно жалко потерять это вещество. И копить заново потом долго. А за это время эйловского газа в полостях скопилось очень много. Хозяин дома меньше всего хотел, чтобы его временный сожитель становился тем, из-за кого ему пришлось бы менять планировку дома…

Джессика потеряла человеческие очертания уже на второй месяц лероморфизма, и её тело напоминало немного приплюснутый половинчатый (войлочно-резиновый) шар с тонкими, как у Миранду, конечностями. Но их хватало, чтобы понять себя над поверхностью. Тело было таким лёгким, что подпрыгнув, девушка ощущала это. И приземление стало более приятным. Мягкая воздушная шкура смягчала любые удары. Лери даже было приятно так делать: прыгать и отскакивать, как мячик, иногда сбивая что-то, на что хозяин дома жаловался, но терпел.

Пнуть со злости эту бесящую «надувную игрушку»? Да ей ничего не будет, ей даже приятно!

Но были и минусы. Миранду не хотел как-то менять свой дом, чтобы Джессике было удобно пролезать в дверные проёмы. Но она тоже терпела это, протискиваясь везде и помогая себе руками и ногами. Бока можно было немного сдавливать без последствий. И если «шарик» где-то застревал, то механик не особо шёл на помощь, радуясь про себя, что наконец-то его сожитель просто сидит на месте и ничего не делает.

И ещё вместе с этим у тела появились было характерные эйловские черты — признаки летающих лери. Одновременно с признаками белобрюшки, которой стала девушка, глаза тоже кардинально изменились, превратившись в подобие горнолыжных очков, приросших к голове. В них на зелёном, почти, как у Миранду, фоне находились большие восьмигранные зрачки, двигающиеся туда-сюда. Джессике больше всего пришлось привыкать именно к глазам, ведь моргать они не могли, а перед сном приходилось долго пялиться на что-нибудь прежде, чем зрачки сомкнутся и в радужке потухнет свет.

Ну, и конечно, какой эйло не обходится без крыльев? У лери выросли белоснежные длинные птичьи опахала, складывающиеся на спине. Пёрышко к пёрышку, а ещё и хвост, немного задранный наверх, дополнял крылья.

Но падать девушка любила больше, чем летать. А больше, чем падать, любила засовывать себе, если не в те места, которые исчезли, то в горло всякие вещи. Особенно свои длинные «лапки» — лерскую обновку, которая росла из затылка помимо таких же антенн, как и у механика. Одна длинная пара штук, похожих на штативы от видеокамеры, с суставами и угловатыми петлями на конце, и ещё одна такая же пара, но немного длиннее.

Миранду сказал, что они предназначены конечно же не для того, чтобы Джессика, уединившись где-нибудь в уголке или со скуки, пока торчит где-нибудь, застрявшая своей жирненькой тушкой, постепенно погружала в свою глотку одну из этих лапок, ну, или сразу несколько. И видно, что такое занятие доставляло похотливой «пташке» немалое удовольствие.

Но лучше бы она получала его у себя дома.

***

— Вот, дома всё, что угодно. Хватит пыльцой пачкать мне полы, я их каждый день за тебя оттираю. И брюхо твоё тоже, — сказал однажды механик, доставая краснокрылую с большой полки, где она застряла между балками без возможности дотянуться руками до них.

Наземный лери осмотрел её, взялся за ногу и немного потянул на себя. Изогнув шею, Джессика оглянулась к своему сожителю.

— Ну, так я за это время уже даже и забыла, где мой дом, собственно. Да и вряд ли помещусь туда. Комнатки малипусенькие…

Подумав, что будет лучше вытолкнуть белобрюшку с другой стороны, Миранду со спокойным, как всегда, лицом упёрся руками под хвост эйло в мягкую филейную часть (хотя такой можно было и всё туловище назвать). Пальцы проминали и немного утопали в латексообразном кроваво-красном кродоне. Этот цвет нравился крылатой, она считала, что он подходил ей очень хорошо.

Послышалось несколько томных вздохов, и лапки, растущие из затылка девушки, задрожали. Когда она выпала на пол, чуть отскочив от него, то развела хвост веером, подогнула его, а крылья сложила, чтобы перевернуться на спину. Руки были коротковаты для такого объёмного тела, а робо-лапки — самое то.

— А можешь мне ещё помять? — Джессика нежно погладила руками своё необъятное брюхо, а ноги согнула в коленях, из-за чего сам собой расходился веером хвост.

— А может, перестанешь получать оргазмы от каждого, блин, прикосновения? — спокойно ответил Миранду, но по его пятигранным зрачкам было понятно, что он раздражён.

Он наступил на живот существа, в котором немного увязла стопа. Да встав бы полностью на него, Миранду бы потерял равновесие, всё равно, что удержаться на резиновом мяче для фитнеса. Это был его живой аналог, правда размером несколько больше.

В ответ крылатая выдала девятигранные зрачки, выражающие истинное счастье. Она запрокинула голову, ещё держа на кродоне руки.

— На тебя вообще что нужно положить такое, чтобы тебе стало дурно? — наземный лери уставил руки в бока.

— А давай узнаем, — играючи ответила сожительница.

— Ну, если только ртутоноса нагруженного… хм, вот тогда ты запоёшь по-другому, снегирёк.

Внезапно механик вылупил глаза, затем хлопнул себе ладонью по лбу и пошёл куда-то. Девушке было интересно, и она, быстро перевернувшись на «животик», а затем поднявшись на ноги, неторопливо вразвалочку пошла следом. Пришлось просочиться через пару дверных косяков, чтобы увидеть Миранду в оконной, неестественно стоящего прямо по середине комнаты. Тот вздыбил вверх антенны, немного подрагивающие.

Белобрюшка тоже что-то слышала, она спросила, что задумал мастер. В ответ он шикнул, во второй раз он со словами: «Не мешайся», — пнул «мячик» изо всех лерских сил. Джессика улетела к стене, где её затормозили крылья. Больно не было ничуть, но стало немного страшно и обидно.

В ожидании круглая «пташка» вспорхнула на просторный диван, на котором и отдыхала всегда, в оконной с видом на бескрайние джунгли ей очень нравилось быть. Она немного попрыгала на нём, взмахивая крыльями и отскакивая упругим брюхом, не забывая прижимать к себе конечности. Затем это надоело, краснокрылая просто перами-лапками настукивала у себя на спинке какой-то ритм, как на барабане.

Миранду как-то предлагал заниматься этим. Джессику удивляло, что некоторые представители её вида профессионально занимаются игрой на самих себе. На Зесамоэ было множество занятий, предназначенных для конкретного вида или нескольких. Но стучать по своему брюху или спинке всеми четырьмя лапками и антеннами разом, чтобы это выходило красиво и осмысленно, оказалось сложнее, чем предполагала юная белобрюшка.

За окном пронеслась чья-то большая тень, что именно — она не заметила, а лишь дёрнула крыльями, лёжа на диванчике и прижав к грудной части брюха подушечку. Послышался треск веток и шелестение листвы, будто целый дом медленно проваливался вниз.

— Вот, Амадин прилетел, — опустил антенны Миранду. — Он хорошо знает местность. Доберёшься вместе с ним до твоего дома, а там перестроишь уже на заказ, как тебе удобно.

— Амадин? — обернулась к нему сожительница. — О, прямо, как птичка. А какой он из себя? Это твой питомец? — Джессика просто готова была завизжать от того, что представила.

Он предлагал ей прокатиться домой на летающей ездовой зверушке?

— Не знаю, о ком ты… Он уже здесь, на террасе, иди, смотри.

Крылатая поскорее, как могла на своих двоих, хотя на брюхе скользить было легче, двинулась к выходу, который механик всё-таки для неё расширил. И всё равно бока немного тёрлись об дверной косяк, но легко вмялись, и девушка, опираясь руками об стену, вытащила себя наружу, потеряв равновесие и свалившись на свой кродоновый «животик».

И упала не только от своих резких движений для такого лёгкого тела. Кого она увидела прямо перед собой!

По сравнению с какой-то относительно небольшой белобрюшкой это был целый дирижабль. На крыльце он даже не умещался полностью и ютился на нём, стараясь свести вместе все четыре свои длинные тонкие ноги-шпалы, похожие на части роботов. Огромное, в два этажа высотой, шарообразное тело, покрытое кобальтово-синим «войлоком», облокачивалось одним боком об крышу дома, в другой упиралась ветка близрастущего дерева. И это первое, что увидела ошарашенная девушка.

Туша немного двинулась назад, подняв одну лапу и опираясь ею об крышу, видимо, так было удобнее. Шею этого существа белобрюшка, поднимаясь снова на ноги, не сразу разглядела, та была очень толстая, тоже покрыта севозом, и длиной постепенно сужалась к голове.

А где голова у этого лери? Если такой огромный, то и…

— Не старайся, это даже неудобно для тебя, — сказал спокойный и наивный, но более грубый и громкий, чем Миранду, голос где-то рядом. — Ошибка новичков, они вечно используют две лапы, а не четыре. У тебя брюхо хорошо скользит — используй это.

Джессика повернула голову, изогнув свою длинную шею, и встретилась лицом к лицу с не менее внушительной, как и туша, головой незнакомца. Правда, в отношении к телу была она не такой уж большой. Но признаки эйло на лицо, ну, а точнее, на пол-лица.

— М? Вставай же нормально. Или ты меня не слышишь? — хихикнул незнакомец, поднимая голову и сверкнув нежно-розовыми глазами-очками.

На ней тоже какие-то штуки росли из затылка, но кроме среднего размера антенн у лери не было других перов. Густые серебристые волосы, сочетающиеся с цветом шкуры, были у гиганта немного длиннее обычной лерской причёски, но все они строго были направленны назад, отчего создавалось ощущение хохолка птицы. Собственно, «птица» это и была, только странного телосложения, да к тому же — с четырьмя лапами. Ну, и как лапами, это были какие-то копытца из металла — без пальцев, но с какими-то прорезями, будто конечности могли складываться во что-то.

Когда пернатый поднял голову, то сразу под ней, за небольшой сумкой на шее, хорошо виднелся белый воротничок, почти такой же формы, как у Джессики. А она, засмотревшись на фантастическое существо, не заметила, как сзади её что-то жёсткое подтолкнуло, что белобрюшке пришлось упасть, со звуком большого резинового мяча плюхнувшись на свою кродоновую гордость. Непривычно было так себя вести, но девушка послушно поднялась и на ногах, и на руках, немного побаиваясь синего «шара».

Заставлял он её это делать или нет?

А ответить — будто испарилась речь. Краснокрылая смотрела и смотрела, и вот, из транса её вывел уже давно знакомый голос.

— О, ты от удивления даже на четвереньки встала! Ну и даёшь! — удивился Миранду не хуже самой его сожительницы.

А гость ответил ему:

— Так что же, она всегда так ходила? На половине лап?

Девушка, приходя в себя, обернулась к механику.

— Молодой ещё лерёк, учиться и учиться, — сказал тот, устремляя взгляд наверх.

— Да я тоже, когда превращался, никак не мог к своему росту привыкнуть. И в дом не зайти никак. И место для ночлега надо подыскивать. Хорошо, хоть вещи все с собой можно таскать. Раньше я фуры водил, а теперь сам, как фура! — синешкурый похлопал по своему брюху… рукой?

Его лапа каким-то образом незаметно «отрастила» пять пальцев, но всё встало на свои места, когда они стали складываться внутрь ладони после действия. Их костяшки идеально прилегали друг к другу, образовывая ровное подобие копытца. Тонкой конечностью эйло облокотился об дом снова.

Джессика ощутила прикосновение на крыле:

— Эй, эй. Ну как тебе Амадин? Его так зовут, — наземный лери посмотрел наверх. — Это серобрюх, у вас с ним схожие функции. Но не велика разница: как люди бы сказали, он твой двоюродный брат по виду.

То, что белобрюшке показалось частью здания, шевельнулось. Хвост! Он был совсем не кродоновый, а состоял из металлических пластин-перьев, как и крылья!

Серобрюх поднял голову, стараясь перестроиться поудобнее:

— Ну, так-то я грузовая сфера. Серобрюх — это более народное название, ты так не считаешь?

Он никак не мог устроиться на этом тесном для него балкончике, и оглянулся в поисках удобных мест. Громадная лапа съехала с крыши дома, а само существо спустилось с площадки куда-то вниз, постепенно проваливаясь в шуршащую листву своей тушей. Половина «шара» с длинными сложенными по бокам спины крыльями выглядывала из листвы, когда Амадин устроился среди ветвей, как следует. Голову он так же мог поднять над террасой, чтобы общаться с жителями дома.

— Ну, что тебя и серобрюхом не называть тогда? — механик обернулся к нему, подойдя ближе к краю. — Тоже мне. Сферический конь в вакууме. Это слишком научное название.

— Да я как-то к «сфере» привык. И брюхо у меня не серое, а ведь я даже не крашусь.

У Джессики в это время наконец прорезался голос, и она ответила, когда подползла ближе и вытянула шею:

— А-а, Амадин, это не связано с птицами?

— Ах да. Будем знакомы, — вежливо кивнуло большое существо, — меня Мир уже представил, так что осталось узнать твоё имя.

Девушка представилась, неловко улыбнувшись, вспоминая то, как испугалась синешкурого сначала:

— Некоторое время назад я выглядела иначе. Немного стройнее, но и так мне, кхм, нравится.

— Понимаю, людям нам лучше не показываться, ну, их здесь и не так много. Я предпочитаю молчать, чтобы не смущать никого. Но знаешь, Джессика, самое главное — не стесняться.

— Так, это, насчёт твоего имени, — смело спросила собеседница. — Просто совпадение?

— Амадины, — мечтательно ответил одноимённый лери, — мне нравятся эти птички, на Земле у меня было штук их несколько. А когда я здесь стал тоже пернатым, то задумался об этом. Здесь же можно любое имя себе взять. Так я подумал, почему бы нет.

— А твоё прошлое имя? Какое оно было? Интересно.

— А вот и не скажу, — схитрил крылатый, вскинув антеннами. — Ну как, вещи собрала? В брюшке удобно?

— Э-э, — Джессика не понимала, что имел в виду собеседник, но всё равно не расстроилась от этого.

Амадин оказался интересным и добрым парнем, и он должен был проводить белобрюшку домой. Так было намного лучше, чем лететь в кабинке, которую несёт в руках какой-нибудь молчаливый скучный эйло. Да, к тому же маленький и тощий относительно того, кто был перед Джессикой сейчас.

А эта, так названная грузовая сфера, сразу говорила о своём названии. Мясистая большая круглая туша, будто накаченная чем-то. Лапы, её поддерживающие, должно быть, очень мощные, раз выдерживают это всё…

Ну, или строением этот птах и вправду похож на дирижабль, как большая версия белобрюшки, и наполнен лёгким эйловским составом. Тогда логично, что его крылья с хвостом такие тонкие и изящные, будто бы для украшения.

А, если его подбросить, он медленно будет опускаться на землю?

А, если его погрузить в воду… он всплывёт наверх?

Это лёгкое воздушное существо, наверное, и мягкое… и… и мягкое, и кругленькое, и прохладное, даже, когда жара…

Внутри девушки наоборот — становилось всё жарче. Фантомное ощущение, конечно, но оно ясно накаляло лёгкие, сердце, заставляло антенны и крылья дрожать, а руки сжимать своё латексное пухлое брюхо от нехватки желаемого.

«Чёрт, он мне понравился!» — Джессика быстро отвернула голову, закусив губу, пока двое других лери как ни в чём не бывало разговаривали. — «Как такое быть может?! Он даже на человека толком не похож! Аэростат с лапками!»

Она, более-менее успокоившись, выглянула обратно, но фантазия сама рисовала ей пошлую картину, которую истинная попаданка всегда желала видеть.

А какой в сексе этот Амадин?

«Машина… раздутая… большая… крылатая, больше, как птица… холодная… да, холод мне нравится», — перечисляла про себя девушка все замеченные ею особые признаки в этом существе.

— Тебе плохо? — заметил кое-что обернувшийся к ней Миранду.

— Не-не! — та уставила руки в доски, отлепив их от себя, и немного подвинулась назад. — Я просто задумалась!

— Ты вся трясёшься, — механик подошёл ближе.

— Я, я, я… — одинаково выдавала краснокрылая, как заевшая машина, вылупившись на сферу.

«Я хочу его!!!»

— Просто, вот, думаю… — Джессика подавила дрожь в антеннах, — как Амадин меня понесёт? У него на спине цепляться не за что. Свалюсь, ещё.

«Хочу облапать эту огромную тушу, сдавить её, и пусть эта птица засунет в меня одну из своих здоровенных лап, а лучше все четыре!»

— А ты летать не пробовала? — Амадин повернул голову набок.

— Если это несложно. Да мне как-то без надобности было, — попыталась пожать плечами собеседница.

— Не бойся, тебя брюшко, если что, выручит. Давай, на меня, — серобрюх всплеснул крыльями, как голодный птенчик, показывая ими на свою круглую спинку, похожую на небольшой холм.

Хозяин дома стал наблюдать за тем, как его сожительница расправила крылья и лениво вспорхнула с места, как делала это в помещении. Лёгкое тело быстро набрало высоту, Джессика, вытянув вдоль туловища остальные конечности, взмахнула опахалами ещё раз, дёргая пушившийся хвост, и падала в воздушные ямы. Но вскоре она достигла своей цели, плавно опустившись на своё мягкое место.

И ощутила под собой прохладный успокаивающе-синий севоз. Грубоват был для севоза простого лери, но по-прежнему мягок, как одеяло. Волшебно!

Джессика опустила руки, ощупывая каждую шероховатость на спине Амадина, пока тот не опустил к ней голову.

— Вот видишь? Легко как! Да ты самый лёгкий лери, что только существует. Знала?

Белобрюшка лишь покачала головой, встретившись взглядом с его розовыми глазами, украшенными вкраплениями фиолетовых жилок. Они тоже красиво сияли, как и вся радужка.

— Ну что ж, до свидания. Адрес с ярлыка я тебе уже сказал, Амадин, так что… — радостно говорил Миранду, сказав следующее с сомнением. — Жду в гости…

«По крайней мере, теперь она не будет разносить мне дом своим брюхом, пусть у себя им играется, попрыгунчик хренов», — думал он.

— Вот, когда научусь сама летать, буду навещать тебя, любимый! — помахала лапками Джессика.

— Никакой я тебе не… ладно.

«Что ж, надеюсь, у нашего с Амадином пути будет рейтинг повыше, чем шесть плюс», — думала она, сжимая и поглаживая севоз под собой.

Не заметив того, она прижалась и стала тереться об войлок, помогая себе конечностями. От брюха пошли неимоверно приятные ощущения, и нужно было сдерживаться, чтобы не выдохнуть ничего лишнего… например, недвусмысленного стона.

Но хозяин огромной туши сразу это заметил, он повернул назад голову:

— Чешется брюшко? Ну-ну, об меня его не слиняешь. Дай, покажу, как это делается. Очень удобно.

Амадин оглянулся по сторонам и сорвал с ближайшего дерева большой кусок отстающей коры, держа его в зубах. Ну, а больше не в чем. Даже те руки, что спрятаны в листве, пока были заняты. Вскоре кусок оказался у белобрюшки.

— Лапками придерживай, а сама елозь. Или сразу об дерево, как я.

Джессика попробовала этот приём, и вправду было приятно, но не этого желала краснокрылая. Она так, для виду, потёрлась.

Миранду всегда её вычёсывал каждый день. Шкура, что стало открытием для юной лери, слоилась и линяла, менялась на новую. И в тех местах, где чесалось, она слинивала.

— Сложно в городе, да? Мало здесь вычёсывалок.

Механик и про них говорил тоже, мол, в природе вас, кругляшей, вычёсывают особые зверьки, ну, тоже роботы, ведь сами вы не в состоянии дотянуться до всех уголков своего тела. И тогда стало понятно, почему же у Джессики до сих пор не выросли линьковые лезвия. Они ей просто были не нужны!

Зато без них она была такая безобидная, как мягкая игрушка.

Она взглянула на террасу — хозяин дома уже ушёл. Так быстро попрощавшись, видать, ему и вправду было всё равно на того, кто так долго прожил с ним в его доме.

— Ладно, полетели, — грузовая сфера приподняла крылья, и её туша двинулась. — Давай, сейчас слезь, над кронами будем подниматься. Мне, знаешь ли, простор больше нравится, чем эти деревья.

— Ага-ага! — опомнилась Джессика, она спорхнула с большего эйло. — Догоняй, синяя птица!

И решила попробовать полетать сама. Вроде получалось. Она легко порхала, как бабочка, но врезаясь в ветки и отскакивая от них. Стукнувшись по неосторожности лбом, она потеряла управление и куда-то свалилась.

Она вообще не чувствовала неприятных ощущений, ну, кроме того, что замяла несколько перьев. Белобрюшка осмотрелась, она была на крыше-площадке какого-то дома. Руки с ногами в чём-то запутались — плетёные настилы из лоз на крыше. Джессика старалась выпутать их, но просто возилась тушкой.

— Опять они… Потеряшка, что ли, очередной? — спросил кто-то из дома.

Из окна высунулась мордочка динозавроподобного существа, внимательно посмотрев на крылатую.

— О-ёй, а ты, видать, далеко заплутал. Фестиваль цветов, чать, в городе, — сказал хищник.

Пока он выходил, забираясь по верёвочной лестнице на крышу, девушка ответила, что она просто так покрасилась и ни на какой фестиваль не идёт. Так завязался короткий разговор. Узнав, что Джессика ещё не совсем разобралась с новым телом, хин помог ей выпутаться и пожелал удачи.

В последний момент над обоими появилась голова гигантского лери:

— Извините за беспокойство, это просто мой приятель учится летать. У неё хорошо получается, верно?

— Да, нормально, — махнул головой длинномордый, — хоть в лианах не запуталась. Белобрюхам сложно выбраться из лиан, знай это, — посоветовал он краснокрылой.

Вскоре, оказавшись под присмотром «старшего брата», Джессика без проблем набирала высоту. Она взглянула вниз, где больший эйло протаскивал свою тушу через ветви, чтобы для крыльев было достаточно пространства.

И вот, он сделал первый взмах, блеснув металлическими перьями, затем снова и снова. Тело легко набирало высоту, как воздушный шар, на который и было больше всего похоже.

Джессика старалась держаться ближе этого огромного лери, но в то же время хотела рассмотреть его со стороны. Амадин поджал свои тонкие ноги, а хвост раскрыл, засияв и им тоже. Серебристый хохолок переливался на дневном свету, а шкура стала ярче, похожая цветом на ночное небо.

— Какой красавец, а так ты ещё лучше выглядишь, — сказала краснокрылая, подлетев к его голове.

— Мне все так говорят. Повезло мне с цветом шкуры, да? Не такой скучный и серый.

Он выпрямил шею, выравнивая взмахи, ставшие медленными и редкими. Амадин не летел, а плыл в воздухе. Собственно, как и Джессика, болтающая с ним о разном. Когда ей надоедало говорить, она приземлялась на спину существа, которое всё равно двигалось не настолько быстро, чтобы с него свалиться.

А, когда снова возвращалась в полёт, то не могла налюбоваться на это округлое войлочное тело, которому очень шли эти крылышки и хвостик, они подчёркивали его воздушность.

Не смотря на то, что серобрюх летел над верхушками деревьев, высоты он не набирал, иногда задевая кроны своим «днищем». Объяснял это тем, что на высоте его заносит ветром.

Но через некоторое время он спустился ещё ниже, став что-то высматривать среди листвы. Когда Джессика поинтересовалась, Амадин ответил:

— Да я проголодался немного. Хотел поесть сегодня, а меня Миранду позвал как раз. Ты не против, если мы сделаем остановочку?

— Да нет, конечно! — кивнула краснокрылая. — Только, найти ещё, куда приземлишься.

— Вот! — синешкурый опустил голову, встряхнув хохолком, и показал вниз лапой. — Там деревья редкие. Протиснусь.

Он стал делать взмахи более редкими, пока не начал снижаться. Амадин внимательно следил за своей тушей, опуская её в прогал между кронами. В один момент, шелестя об листву, та замедлилась и застряла среди больших ветвей. А сам пернатый стал протискивать вниз голову, чтобы разглядеть обстановку с другой стороны.

«Ну и возни у него, конечно, с приземлением», — думала белобрюшка.

Она-то легко спустилась, даже не коснувшись листьев, и сразу сев на мягкий бледно-зелёный мох. Затем задрала голову наверх, глядя на нависающую над ней большую полусферу, от которой к ветвям тянулись четыре лапы. Да! И на задних конечностях у Амадина были раскладные пальцы!

Он схватил одной из лап какую-то ветвь и потянул себя к ней. Вскоре вынырнула голова, затем эйло переставил конечности, опираясь на стволы деревьев и постепенно опускаясь вниз, пока брюхо тоже не коснулось мягкой подстилки джунглей.

— Знаю, знаю, ты спросишь: «Всегда так делаешь?» — отряхиваясь от листвы, сказал гигант. — Ну, да я отвечу, что поэтому я чаще работаю по редколесью и степям. Для джунглей есть курьеры.

Теперь он уверенно стоял на всех четырёх «копытцах», скрывая в тени всю спутницу, которая пыталась смотреть на него и не думать о…

Джессика просто кивала, смешно дёргая хвостом, хотя это было еле заметно за её тушкой, стоящей на своих двоих.

— Ладно, — переложил крылья поудобнее «аэростат». — Пойду искать родник. Если хочешь — тоже попей. Будешь?

— Нет, я не голодна, просто подожду… или прогуляюсь, — неуверенно, сдерживая чувства, ответила девушка и сделала шаг в сторону.

Стопы немного вязли во мху, делая хождение ещё неудобнее, как и излишнее расстояние между ногами. Джессика смотрела под свой «животик», заваливаясь на бок и помогая себе крыльями, в конце концов она добралась до большой ветки размером с высоковольтный столб, а затем села на неё задней частью брюха, имитируя человеческую позу. Не в силах сложить руки, она просто оставила их, прижимая к себе и постукивая пальцами по бокам.

— Тебе так вообще удобно ходить? — грузовая сфера подошла немного ближе.

— Я редко так делаю. И, скорее всего, да, привычка, — Джессика полностью опустилась на кродон, почувствовав, как стала не такой уж неуклюжей.

Она подтянула себя руками, оттолкнулась ногами, и съехала с ветки, а по мху прокатилась, как на санях. Таким способом она гораздо быстрее добралась до места, где и приземлилась. Можно было «грести» одними лапками и спокойно ехать.

— Тебе обязательно нужно попробовать кататься с горки, — предложил больший эйло, развернув пальцы и погладив «пташку» по спинке.

Это был знак внимания?

Какая же сильная у него рука… И большая. Эти тонкие механические пальцы так приятно холодили шкурку. И да, прохладу Джессика нынешняя отлично чувствовала, но сама уже не мёрзла от переизбытка минусовой температуры. Получается, лери вообще одежда не нужна. И зимой не мёрзнут, и скрывать нечего.

— Мф… — выдохнула краснокрылая, потянувшись вверх спиной к руке, пока та её гладила.

— Что? — заметил Амадин.

Та опомнилась и ослабила свои конечности, опустившись:

— Э-э, ничего, иди. Я пока тут отдохну, — растеряно ответила белобрюшка.

Гигант молча отвернулся, он ушёл недалеко, став высматривать, и… принюхиваться. Выглядело это смешно.

Джессика всё же размышляла, решиться на это или нет.

«Снова будет, как в тот раз. Сколько усилий я вложила в того «робота» Миранду? И этот, наверное, точно такая же безжизненная и гиперрациональная машина».

— Ну, и где же эта вода? — злился себе вслух «дирижабль», всматриваясь в траву и раздвигая кусты лапами. — Вот, не хватило у меня терпения до перевалочного пункта долететь, теперь в курмышахОтдалённый район, заброшенное место, до которого трудно и долго добираться. два дня торчать буду…

«Но, может, стоит попробовать? Эх, была не была!»

Краснокрылая подпрыгнула, взмахнув крыльями и пружиня на брюхе:

— Эй! А я нашла! Нашла источник!

— О! — ищущий еду поднял голову и стал разворачиваться. — Молодец! Надеюсь, я смогу до него добраться. Похудеть бы, но это больше шутка, чем дельный совет для меня.

— Да не волнуйся, всё доступно, — радостно выдала Джессика. — Только это… хм… я бы хотела кое-что взамен. Я очень тщательно искала этот родник, а тебе будет нетрудно выполнить мою просьбу.

— Сделаю. Что может быть сложного для такой малипусечки? — сфера подошла ближе, став перед меньшим эйло и приопустив голову.

С поднятой этот гигантский «аэростат» вместе с лапами и шеей был высотой под пятиэтажное здание. От того, насколько была поднята над землёй его туша, Амадин казался ещё внушительнее. Точно ничего общего с маленькой толстоклювой птичкой, смешно пищащей что-то на своём языке.

— Я малипусечка, — хихикнула девушка, начиная поглаживать свой бок от нарастающей в глубинах похоти, — это хорошо звучит.

Главное, не лопнуть от распирающей тело страсти, итак оно уже похоже на шар, заполненный мешками лёгкого газа.

— Я хочу поиграть, нагулять аппетит, — нейтрально начала краснокрылая, поджав руки с ногами и при помощи лапок проехав вперёд к предстоящему ничего не подозревающему партнёру.

— Действительно, мы не торопимся. Почему бы и нет, — вскинул антеннами синешкурый и сделал шаг навстречу.

— Хм… С чего же мы начнём. Ты такой забавный шарик, обязательно можно придумать с тобой что-нибудь.

— Скажи, а в чём… — не успел спросить больший эйло, как другой постучал своим пером-лапкой по его длинной металлической ноге.

— Обними меня, сначала, — Джессика припала к маленькой «колонне», не в силах достать её руками, она просто тёрлась об неё брюхом.

Амадин в ответ лишь хмыкнул, подняв эту лапу и расправив пальцы. Металлическая тонкая ладонь пригладила войлочную спинку половинчатого «мячика», немного царапая «войлок» острыми концами пальцев.

— В чём суть нашей игры? — продолжил серобрюх, опустив голову.

Девушка, ощущая, как её человеческое желание вновь понемногу пробуждается, вытянула вверх шею:

— Ну, я по ходу объясню… Просто лери не понимают… Лучше не думай. Я буду говорить, что делать.

— Теперь понятно, почему Миранду избавился от тебя, хах. Ты со своими непонятными играми слишком часто отвлекала его от работы, должно быть… Но я нет, не против, мне интересно, что ты задумала такое. Это что-то напоминает…

Крылатый решил быть поразнообразнее, всё-таки от его действий зависело, найдёт ли он еду. Он прилёг на брюхо и подгрёб к себе «подушечку», обвившись шеей вокруг и водя по ней антеннами. Джессика начала еле заметно постанывать, распластавшись по войлочной «стене» огромного тела Амадина. Он так хорошо сдавил её, как антистресс-игрушку… Она бы могла быть хорошей секс-игрушкой для такого существа, были бы на месте «приблуды». Эти мысли, что наконец партнёр может сам выбирать и делать, что захочет, пронизывали все мысли.

Именно об этом только сейчас думала краснокрылая.

— Хорошая птичка, — пробубнила она, лёжа подбородком на его плотной грубой шкуре.

Её крылья вяло висели, серобрюх поддел одно из них антеннами, как рогами, забираясь головой под него. Глаза уткнулись в белую резину красного брюха, а рука девушки, заметившей это, слегка потрепала серебристый хохолок большего эйло.

— Нет, давай ты будешь не просто птичка, а мой… братик.

— Какой ещё братик? — сказал Амадин, подняв голову и посмотрев ей в глаза. — Я… я серобрюх, я не могу просто превратиться в другой вид…

— Да нет же, глупый. Представь, что ты и я один вид. Что мы уже давно знакомы, живём вместе, и у нас одна семья.

Крылатый отпустил её:

— Что-то для простой воды слишком сложно.

— Ты даже не знаешь, что такое семья?

— Знаю, конечно! Но… притвориться… твоим братом… — существо вжало голову в тело, как голубь, став ещё более шарообразным. — Странно это.

— Ничего страшного, мой кругляшок, давай тогда так продолжим. Встань, для начала.

— Совсем заново? — Подобрав к себе лапы, сфера поднял свою тушу.

— Угу, — кивнула Джессика. — А теперь, давай, садись на меня. Осторожно. И потрись потом, импровизируй, прояви себя как-нибудь.

Своими перами-лапками лери перевернулась на спину, подставив красное брюхо, сияющее в лучах, мелькающих в листве.

— А ты не лопнешь? — сомневался Амадин, но подошёл близко, нависая над девушкой и затмив ей всё небо.

— Скажу, если что. Ну, давай, давай…

Его антенны слегка подрагивали. Эйло поднял голову, смотря куда-то на дерево, и медленно стал подгибать ноги, «дном» ощущая что-то мягкое и круглое под ним. Оно всё проминалось вниз, Джессика даже не пискнула, вернее, пискнула, но от удовольствия, закатывая зрачки. И на какой-то момент серобрюх расслабился, держа лапы на земле, чтобы не свалиться.

— О, да ты весишь не больше меня! — раздался голос снизу.

— П-правда? — эйло опустил голову, смотря на то, как сплюснулся яркий «мячик» под ним. — Я не знал.

А Джессика водила руками по круглой «скале», придавившей её к земле. «Скала» внезапно двинулась, прочесав нежный и чувствительный кродон меньшего эйло, заставив его хлопать крыльями и пушить хвост от внезапно нахлынувшего оргазма. Девушка была поражена, всё же с какой мощью двигается этот «дирижабль», и как приятно было ощущать это на себе.

Обратно… Он двинулся обратно…

Каждая неровность на шероховатой шкуре чувствовалась красным «животиком», внутри которого тоже всё восторженно вздрагивало. Джессика издала какой-то непонятный звук, который и сама не услышала от застелившей сознание пелены экстаза.

Она какое-то животное. Ей уже непривычны эти все человеческие ласки, ей нужны трущиеся друг о друга существа. Гладкие или нет — не важно. Главное, что пронизанные воздушными мешками, заполненными лёгким газом, эти пухлые существа гораздо приятнее тощих и костлявых человеческих тел. И быть этой белобрюшкой девушке, казалось, намного приятнее, чем собой прежней.

Да что это за человеческое тело? Что-то давно забытое.

Внутри потянуло ноющим зудом. В нескольких местах. Приятную боль испытывала Джессика, когда, не помня ничего, кричала: «Сильнее! Сильнее!» Упираясь мощными лапами в землю и расслабив шею с головой, лежащей на земле, серобрюх надавливал на меньшего эйло, заставляя его «расплываться» в удовольствии. И старался втираться в это гладенькое сладкое брюшко, уже содрав с него, как наждаком, линяющий слой кродона. Кусочки красной «резины» застряли в синем «войлоке», как и севоз, содравшийся с Амадина, валялся горстями возле Джессики.

В один момент стоны прекратились, а грузовая сфера продолжала возиться на бедной алой «пичуге», пока не заметила это.

— Ты как там? Эй? — синешкурый поскорее встал, взмахнув крыльями, чтобы побыстрее оторвать своё «днище» от белобрюшки.

Она валялась, совершенно расслабившись и приоткрыв дышащий рот, в глазах царили девятигранники, на ободранном брюхе красовались рваные пятна немного другого оттенка красного.

Амадин ещё раз окликнул девушку, и, не получив ответа, развернул пальцы и осторожно тронул резиновую «буханку». Краснокрылая начала извиваться, продолжая стонать, на каждом звуке протяжно и тяжело вздыхая, будто хотела дополнительно накачать себя ещё и воздухом. Она так глубоко и резко дышала, что изо рта вылетала еле заметная искрящаяся в дневном свету пальца.

— Ответь мне хоть что-нибудь, — растерянный больший эйло водил опущенной головой, разглядывая меньшего со всех сторон и пытаясь понять, что с ним не так.

Затем помахал рукой перед девятигранниками, смотрящими в никуда.

— …Дави… — выдала возбуждённая лери, — сильнее дави, — и после этого ничего не последовало.

— Ой, что будет… — покачал головой Амадин, чуть коснувшись пальцем красноватой шкуры.

И даже от этого пернатая дёрнулась, приподнявшись на костяшках крыльев, так что пришлось металлическую руку отдёрнуть, чтобы не проткнуть «шар». Ну да, у таких грузоносных лери всегда были при себе защитные механизмы вроде плёнки, выстилающей все дыры и порезы изнутри, чтобы ничего не вышло наружу. Но зачем рисковать, если можно не делать этого.

Она уже не собиралась разговаривать, и действовать надо было самому. Удовольствие доставлялось легко — Джессика превратилась в одну большую эрогенную зону. Но грузовой сфере самой было интересно, что будет, если…

Какую реакцию выдаст это существо? Ни один лери не испытывал таких чувств от простых прикосновений. Нечто человеческое ещё оставалось в этой… надувной игрушке? Да, это игрушка. Ни один лери не откажется поиграть на досуге, как позволяет ему его тело, а Амадин только что понял, что именно игру ему и предлагала белобрюшка.

Теперь очередь сизошкурого!

Он всё же держал впереди всякой эйфории рациональность, так что как следует помял рукой ярко-алый кродон, проверив, не идёт ли где газ из случайных порезов. Добравшись до участка рядом с хвостом, серобрюх так же сжал его пальцами, аккуратно. Они утопали, но не стремились проткнуть упругий «животик», как вдруг кродон натянулся под ними. Сжатые в коленях ноги, сопровождаемые глубоким хриплым вдохом, спровоцировали расставленный веером хвост, упирающийся в землю.

Руку пришлось убрать. Пока что. Амадин хотел хотя бы что-нибудь услышать от Джессики помимо томных вздохов и стонов, а для этого надо было сделать ей что-то кроме «приятно».

Как насчёт «неприятно»?

Дышать ей стало сложнее, когда мощные металлические пальцы сжались на шее. Где-то возле головы, ближе к ней. Сдавили так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть вскоре нельзя было. Хотя вдохнуть было и так невозможно, ведь синешкурый схватил краснокрылую, когда она уже набрала воздуха в грудь, находившуюся где-то глубоко под воздушными мешками, немного раздавшимися в стороны.

Не в силах ничего сделать, девушка держала рот открытым, руками беспомощно тянувшись к серобрюховской лапе. Даже до основания шеи те не могли достать, куда уж тут освобождение от хватки этого существа. Гигант мог просто раздавить маленькую «птичку», разодрать на кусочки, как хищник, заигравшийся с мячиком. Но этому «хищнику» Джессика доверяла.

«Да, сдави меня вот так! Немного страданий… как же это хорошо», — доверяла.

Не отпуская хватки, Амадин медленно поднял её за шею, а свою согнул вбок, чтобы как следует видеть свою цель. Крылатая барахталась, шевеля руками и ногами, прижимая их к тушке снова и поглаживая её, обнимая опахалами.

— Нравится? Неужели тебе нравится?! — вздыбил антенны синешкурый, на что партнёрша еле заметно кивнула.

— Ладно. Надеюсь, так тебе точно не понравится, — усмехнулся он и размахнулся головой.

Джессике в брюхо будто врезался поезд. На миг шея освободилась от пальцев, и воздух, томившийся внутри, будто сам стремился выйти наружу, но сильнейший удар чуть не выбил сами лёгкие! Краснокрылая отлетела от «рогов» Амадина, как футбольный мяч, и врезалась прямо в дерево, так же легко отскочив и от него куда-то в сторону.

Мир вертелся перед глазами, как и всё внутри тела. Где руки, где ноги, где всё это… Джессика чувствовала себя одним сплошным шаром, падая вниз. Чувства вернулись после того, как прокатившись по мху, белобрюшка затормозила в глубокой луже с зеленоватой водой и таким же мшистым дном. Погрузившись в неё, зачерпнув крыльями ил на дне, и вынырнув, эйло осталась держаться на плаву из-за своей лёгкости, будучи наполовину в воде.

Но этого пока не замечала. Всё должно было сначала пройти, всё надо было осознать. И даже голова была опущена в воду, где ошарашенная краснокрылая пялилась на встревоженных существ, расползающихся по дну.

Шею обхватили снова эти пальцы и достали ничего не чувствующее существо из мелкого водоёма. Вода капала с налипших на тело водорослей и мха. Джессика так же смотрела в никуда. Думала ещё.

Чёлка намокла к тому же. Слова пронеслись в ней неразборчиво:

— Ой… — подумав, что наделал чего-то лишнего, высказал партнёр. — А в тебе никаких вещей нет? Может, что-то хрупкое, а я и не подумал.

Сорвав ртом большой кусок мха, серобрюх поднёс его к другому эйло и вытер волосы, чтобы хоть немного вернуть слух пострадавшей.

— Эй… Э-эй?

— Я… — подала голос белобрюшка и замолкла. — …Фух… Как это?

Амадин дёрнулся. С меньшим эйло было всё в порядке, и это немного радовало, однако вялость Джессики, наверное, о чём-то говорила. Синешкурый положил её на мягкую травянистую поверхность, вытерев сначала об неё: протащив за шею сначала брюхом, затем спиной, оставив на ней лежать. К красной половине он ещё присматривался, пальцами измеряя её, водив взад-вперёд там, где обладательница такого объёмного туловища вряд ли бы смогла дотянуться. Просто так соединить руки для подобных лери было из разряда невозможного. И коснуться серединки своего брюшка.

— Во мне есть вещи? — неявно спросила Джессика, приходя в себя.

Как вдруг вскрикнула от внезапной боли. Её живот разрезали прямо у неё на глазах! И это делал Амадин, держа в руке небольшой ножик, который достал из сумки.

— Ты совсем головой поехал?! — оперевшись руками о землю, девушка дёрнулась, завизжав ещё громче, ведь этим помогла серобрюху довести дело до конца.

Она, судорожно дыша по привычке, глядела на огромный продольный разрез ровно по середине своего брюха. По ощущениям он заканчивался прямо у хвоста, где была слепая зона белобрюшки, так что приходилось доверять чувству боли…

Которое вскоре утихло.

— Это… я… внутри? Да? Как ты это сделал? — краснокрылая перевела взгляд на рыжеватую изнанку, которая открылась под шкурой.

Никакой крови, которая у лери была серебристого цвета, только внутренние стенки какого-то большого кармана прямо в самой Джессике!

— Хм, тут пусто вроде, — Амадин немного залез туда рукой и раздвинул края пальцами.

На удивление они стали какими-то прочными, будто в них проложили металлические штифты. И теперь можно было открывать эту «пташку», как сумочку. Она, в первый раз увидев и почувствовав всё это, по человеческой привычке ожидала мучительной боли. Всё-таки к ней внутрь что-то залезло, а до этого ещё и бесцеремонно разрезало нежный животик. Но было приятно, небольшими порциями наслаждение раздавалось по нервным пучкам, то медленно, то быстро.

— Не знаешь, что это? — объяснил знающий лери. — Твой вид, как и мой, предназначен для переноса грузов. Кто-то носит всё в руках, кто-то к себе магнитит, а всякие брюхи таскают это, сама догадываешься, где. У тебя по мелочи, а я могу уместить в себе даже крупного робота. Удивляет такая новость?

Амадин убрал руку, оставив внутри этого кармана некое приятное ощущение. Края немного съехались друг к другу, но по-прежнему оставались открытыми, показывая рыжую внутренность.

— Карамелова тень… — вылупившись на свою тушку, проговаривала Джессика, — я как будто девственности второй раз лишилась… это потрясающе!

Она слегка завизжала от радости, пытаясь руками дотянуться до этих краёв своего встроенного багажа. Ноготь зацепился за один из них, но, ковырнув впустую, уехал обратно.

Серобрюх опёрся на руку, предварительно убрав нож в небольшую сумочку на шее:

— Девственности? А как это? Я что-то помню, но не совсем. Это что-то из человеческого, да?

— Ты помнишь? — с интересом спросил меньший эйло, играясь со своим брюхом — сдавливая его с боков и смотря, как схлопывается и разъезжается полоса в середине.

— Ну да, — он вскинул антеннами. — Что-то там… Что-то в кого-то засовывал… Прижимался… Ещё жарко было невыносимо… И когда это делаешь в первый раз, то происходит лишение девственности. Так?

И вот это существо…

Тоже было человеком…

Легко было просто слышать это, но, вот, обдумать это всё.

Там это был обычный человек, дальнобойщик какой-нибудь, раз фуру водил, а здесь это какой-то пернатый дирижабль, и теперь он развлекается не с девушками, а с красным почти таким же пернатым воздушным шариком.

— Да-да… Мир, он меняет людей, знаешь, — не веря своей чёлке, ответила партнёрша, — а это даже не мир людей.

— Давай, — Амадин потянулся к ней рукой, но уже другой, сомкнув края кармана, — я помогу вернуть твою девственность, — и усмехнулся.

— А что, их склеить можно как-то? М-м, — последнее Джессика выдала, ощущая что-то новое в брюхе. Края припали друг к другу, будто склеиваясь вместе.

Это тоже оставляло свои ощущения.

— А они сами зарастут. Минутки две-три, главное, держать их вместе.

— Нет-нет-нет! Постой! — девушка выставила вперёд перы-лапки, разводя края в стороны.

Внутри этого желоба тоже зарождалось какое-то чувство. Он был похож на какой-то своеобразный женский половой орган, но одновременно и не похож на него. И туда можно было что-нибудь положить…

— А может… — начал синешкурый, пока его не перебила эта извращенка.

Она никогда не насытится. В её похотливом лерском теле теперь было достаточно энергии, чтобы веселиться хоть целые сутки подряд. Играться со своим воздушным брюшком сколько вздумается и заставлять других участвовать в этом. Да, у Амадина не было выбора, и краснокрылая знала, что голод может заставить кого угодно пойти на многое.

Лери выносливы, но так же очень послушны. А серобрюх — большая дрессированная птица, которая выполнит за еду некоторые трюки…

— Можешь мне постараться выловить кого-нибудь из той лужи? — показала лапкой Джессика. — Когда я падала, там какой-то червяк мне по руке прополз.

Больший эйло приопустил голову, шагнул к этому мелкому водоёму и осел рядом, начиная шарить рукой в воде. Хвост, позвякивая металлическими перьями, вздрогнул, и эйло вытянул задние лапы, наклоняясь вперёд на брюхе, чтобы засунуть руку глубже в эту проклятую грязную лужу, вглядываясь в воду. И без того задранный вверх пернатый хвост встал почти вертикально, крылья топорщились по сторонам. Амадин был погружен в рыбалку, а Джессика лишь наблюдала за ним, испытывая будоражащие чувства от одного зрелища этого существа.

Округлое создание, так нелепо и при этом так красиво двигающееся, вызывало восхищение. Да, ему, наверное, иногда мешало такое огромное брюхо, но у таких в инстинктах, должно быть, заложено, как двигаться с этим без проблем. И не кто-то, а лери всё же создала сама природа. Правда, не для тех целей, чтобы удовлетворить желания фетишистов, которым нравятся, к примеру, такие, как Амадин. Но, чёрт возьми, он выглядел, как идеальное для этого существо!

Ну, конечно, с идеалом красной белобрюшки ему не сравниться, но может, кому-то нравятся «зверушки» покрупнее. А если бы он мог так же сладко стонать, ценить все нежные прикосновения на своей необъятной гигантской туше, ему бы вообще Джессика могла поклоняться, как Карамелу, которого уважали все хины, будь тот совсем другое существо.

Хвост снова дёрнулся, и грузовая сфера вернулась в своё исходное положение, держа в руке извивающееся болотно-зелёное создание. Огромного толстого червя с плавниками, должно быть, в метра два длиной. Червь червём, а с земными дождевыми у него не было никакого родства. Тело было покрыто каким-то воском, а не слизью, отчего животное казалось сухим, будучи только что вытащенным из воды. На одном его конце блестели миндалевидные неморгающие глазки.

— Это ты хотела? — обернул голову гигант, притушив свет в розовых глазах.

— …Да!!!

Он молча, зная, что без этого она ну никак не обойдётся, осел уже перед девушкой, так же лежащей на спине. Можно было соврать, что это опасное занятие, но, скорее всего, малейшая ошибка — и кое-кто останется без заветного ручья. Самому его искать… уж лучше принять участие в этих дурацких играх.

Амадин не особо любил сам лазать по джунглям, и понятно почему. Вековые деревья росли слишком тесно для такого существа, а ещё нужно было взлетать среди них как-то.

А сейчас он держал в руке дикое существо, уже уставшее пытаться убежать от прочной хватки, которая тем не менее не вредила зесамскому «червячку» илиа. Этим словом хины называли всех червеобразных подземных или подводных жителей, хоть некоторые и не имели родства друг с другом. Это было скорее обобщающий термин.

В предвкушении радостная белобрюшка всё держала лапки на краях своего кармана. И туда опустилось это существо, погружаясь в какую-то густую субстанцию. Нет, это был не какой-то состав, похожий на гель, это была плёнка, просто вакуумная, две плёнки с каждой стороны, и точно из такой же резины, как и большая мягкая часть лери.

— М-м-м, — краснокрылая подогнула ноги, опираясь ими, как и хвостом, в лесной мох, пока её брюхо наполнялось червём.

Туловище было расслаблено, с такой длинной шеей только голову достаточно было поднять, чтобы оглядеть себя. Почувствовав что-то подобное своему родному илу, донное животное начало извиваться вновь, само зарываясь глубже в карман.

Джессика глубоко вздрогнула, немного вытолкнув илиа обратно. Восторженно вздохнула, смотря на мир девятигранниками уже в который раз.

— Это надолго… — тихо высказался синешкурый, отпуская червя, однако партнёрша его слышала, но поняла по-своему.

Она выгнула шею, ощущая, как внутри что-то резко, но размеренно движется. Шевелилось, проходя плавничками по чувствительным стенкам, и само не думало вылезать. Животное пыталось зарыться глубже, оттягивая нижнюю часть плёнки, и… касаясь даже желудка!

Эйло выдала тихий стон, затем ещё, погромче, выгнув шею назад и крепко обняв тушу крыльями.

Если б анатомия позволяла, Джессика бы извивалась так же, как и этот червь.

— Ещё… там есть? — через силу выдала она.

Амадин хлестнул звенящими перьями о свои круглые войлочные бока, что было равнозначно вздоху:

— «Можно, я тебя немного травмирую, и мы закончим на этом? Живучему лери это как предупреждение».

Он снова отправился на рыбалку, стараясь наловить как можно больше червей, что б наверняка этому ненасытному созданию стало хоть немного неприятно. Но и чтобы пернатая ничего не подозревала о мыслях партнёра.

— Знай, ты используешь свой жёлоб не по назначению… Будь осторожна, — говорил с каким-то сомнением больший эйло, выловив и второго илиа, и смотря, как извивается, ну, старается извиваться красная «подушка».

Как мотает руками и ногами взад-вперёд, громко визжит, глотая воздух, и, в общем, сходит с ума.

Синешкурый хотел поиграть, пусть даже в эту непонятную игру, но вместе с этим он был ещё и голоден. Чуть не проглотив того червяка, которого поместил в рот, чтобы освободить руку и выловить третьего, он подхватил ещё двух. В итоге получилось несколько существ, двое из которых извивались в руке, а остальные ворошились за зубами, не вызывая никаких неприятных чувств у грузовой сферы.

И вот Джессика с радостью вновь раскрывает свой багаж, позволяя впустить туда почти всех животных. Опустив голову, Амадин раскрыл белоснежную «пасть», блестящую металлическими зубами, откуда вывалилась пара илиа, а другая пара была выпущена рукой. Как только все четыре червя зарылись внутрь, эйло сомкнула края, ожидая, пока они зарастут.

— Поможешь? — она показала пальцем на то, что придерживала лапками.

— Подожди… Кажется, одного я случайно проглотил… Он заполз… — выговаривал гигант через порывы тошноты.

Он встряхнул крылья, взъерошив их, а открытый рот держал к земле, изгибая шею, чтобы червяк не прополз в желудок. Хотя… он и так уже был там. Амадин вылупился на девушку пятигранниками.

«Ну вот, за что боролся, на то и напоролся…» — думал он.

— Сейчас придётся выблевать его… Как неприятно это делать на пустой желудок, знаешь ли, — серобрюх прокашлялся, вздрагивая хвостом на каждом порыве.

Его пернатые части вообще очень чутко реагировали на каждое движение всего существа, прямо, как у маленькой птички. Это выглядело бы смешно, если бы не та ситуация, в которую встрял «дирижабль». Он покорно ждал, пока рвота не настигнет его, стоял, опустив голову и приоткрыв рот.

А края ранки другого эйло уже плотно склеились, ещё немного, и будет практически незаметно, что Джессику недавно разрезали пополам. Она, превозмогая оргазм, будучи от него на волосок из-за вечно копошащихся внутри огромных червей, перевернулась на брюхо при помощи лапок, чтобы подойти к партнёру и помочь ему, заодно и себе доставить ещё больше приятного.

— Ой, что это стало с моим телом? — удивилась девушка, после переворота еле поднимаясь над землёй на руках.

Раньше они спокойно доставали до низа и могли поднять тушку на допустимую для ходьбы высоту, а теперь она ещё больше была раздута от нового груза. Так, что брюхо волочилось по мху, и его обладательница не могла с этим ничего поделать. Да ещё и черви продолжали копошиться, но Джессика пересилила себя, взмахнула крыльями, отрывая потяжелевшее тело ото мха, и выкрикнула.

— Давай сюда!

Амадин поднял голову, одним взглядом спрашивая: «Чего тебе?»

— Давай, ты сделаешь это в меня? — смело предложила отбитая на голову, по мнению грузовой сферы, белобрюшка. — Представь, что я твой птенчик, который хочет кушать. Накорми меня, пожалуйста.

Краснокрылая вспорхнула ещё раз, подскакивая на упругом брюшке. От каждого незначительного для неё удара внутри всё переворачивалось благодаря встревоженным донным обитателям, от чего девушка невольно постанывала и дрожала, поглаживая свои бока и не переключаясь со счастливых девятигранников вообще. Она в порыве уже зашкаливающего желания встряхнула крылышками, изображая птенчика, который просит поесть.

— Не надо, — еле выговорил Амадин, уже будучи готовым к исторжению илиа. — Тебя тоже вырвет.

— Ну, вырвет и вырвет. Что с того? Это даже немного возбуждает.

«А в мире есть вообще хоть что-то, что её не возбуждает?!» — думал серобрюх, пока партнёрша подползала к нему, чтобы просунуть в рот целую голову.

— Так-так, зубки тут в порядке, — усмехнулась Джессика, всеми четырьмя лапками раздвинув слабые лерские челюсти пошире, — но сегодня я тебе не врач… Какая же пасть у тебя огромная!

Грузовая сфера лишь жалобно простонала в ответ, осев на брюхо и сжав шею, проталкивая наружу упрямого червя, не дающего это сделать. Так ещё и спереди проход заткнула пролезающая внутрь целая голова меньшего эйло.

Девушка думала, что ротовой полостью всё и ограничится, однако белые стенки, которые особенно хорошо лери видела своим подсвеченным зрением, как специально отлично растягивались, позволяя лезть дальше внутрь и помогая себе лапками. Пыльца вокруг заляпала глаза, да и вообще всю голову, но помогала скользить дальше без проблем.

Это было похоже на большую резиновую трубу, которая к тому же двигалась, как живая. Но никакой слюны, только пыльца на сухих мягких стенках.

Где-то снаружи раздавалось глухое постанывание. Джессика уже была по шею в Амадине, а дальше по понятным причинам пролезть не могла. Хоть и глотка у этого «шара» о-го-го какая, но пропустить в себя целую тушу белобрюшки было очевидно невозможно. Стенки плотно сжались вокруг, особенно на висках это чувствовалось, и расслабились.

Какой-то поток приближался. И вдруг резко в лицо ударила прохладная жидкость, закрывшая обзор вообще, а следом что-то мягкое и большое.

Хорошо зная, что это за жидкость, Джессика без сомнения начала пить её большими глотками, стараясь осушить полость, в которой находилась. Да и в своих веточках тоже было пусто, а такая «еда» перебьёт голод на время. Так увлёкшись поглощением ртутоподобной переквы — крови лери, белобрюшка не заметила, как к ней в рот пытался вломиться тот же червяк, что вышел бы сейчас спокойно вместе с рвотой существа.

Краснокрылая не мешала ему пробраться в себя, она знала, что он немного пощекочет её нёбо своей остренькой мордашкой с огромными смотрящими вверх длинными глазами, но не… проскочит внутрь?!

Животное извивалось, толчками раздвигая челюсти до неестественной ширины и проникая глубже в очень эластичное горло. Было оно ничуть не хуже амадиновой глотки, стенки которой чувствовались на собственной длинной шее, когда её расширяло это существо. Джессика даже замычать не могла, но ей было неимоверно приятно ощущать это. В то время, как серобрюха схватил новый порыв рвоты от таких ощущений внутри.

Широкая войлочная шея дрожала, ощущая щекотку от извилистого тела червя. Наконец из желудка выплеснулась вторая порция холодной переквы, от которой дикое создание поёжилось, намеривая убежать в более безопасную пещеру, а точнее — пищевод соседнего существа. Кровь уже не просто текла, а давила, и, когда илиа полностью скрылся в глотке, оставив челюсти в покое, его протолкнул вперёд поток «ртути», заполняющий желудочные ветви белобрюшки.

Сначала это было приятно, но затем те начали ныть и зудеть от излишнего растяжения, а такие же слабые челюсти девушки не могли противостоять мчащимся навстречу литрам холодной крови, которые давили настолько сильно, что просачивались по бокам головы. Джессика снаружи забилась, пытаясь руками достать до головы серобрюха, чтобы вытащить свою наконец. Била крыльями, взметая капли выходящей наружу переквы.

Амадин тоже хотел поскорее закончить с этим, но в то же время хотел как-нибудь незначительно травмировать другого эйло, чтобы он оставил эти попытки человеческого удовлетворения. Синешкурый головой придавил красный «мячик» к земле, когда тот попытался вылезти обратно. Меньшему эйло приходилось терпеть, как раздуваются желудочные ветви в его расходящимся в стороны теле, и как копошится в них червяк, вызывая обратную рвоту. И вскоре, кажется, мысленные мольбы о том, что это всё зашло слишком далеко, сработали.

Поток ослаб, и Джессика сжала зубы, насколько могла это. Избыточная переква била струями сквозь них, и тошнота ненадолго прекратилась. Всё внутри вздрагивало от тех илиа, что ещё копошились в уже зажившем кармане, к этому добавлялось движение животного в уже целых затопленных переквой «пещерах», а не желудочных ветвях. Неприятно давило на рёбра, на лёгкие где-то глубоко внутри лери.

Девушка стала выбираться, стараясь высвободиться как можно скорее. Её грузное тело, наверняка перепачканное всё в серебре, потащили в сторону, затем на спину спустилась большая рука синешкурого и надавила, вытаскивая чужую голову из горла хозяина конечности. Переква под давлением хлынула изо рта, слегка разжав зубы своим потоком. Сколько же её внутри?..

И вот виски ничего не сжимает, дневной свет ударил в глаза, и голова девушки свалилась на мох, исторгая маленький ручеёк лерской крови. Нет, белобрюшка чувствовала себя бодрой, но немного шокированной. Теперь измотать её могла лишь долгая и упорная физическая активность. И поэтому краснокрылая быстро пришла в себя, подняв голову. Переква перестала течь, только капала с серых губ с белыми жилками.

Грузовая сфера не стала заострять внимание на меньшем эйло, она отплёвывалась от остатков своей жидкости, серебря мох. Прочищала горло, вжимая и изгибая толстую шею от ложных рвотных позывов.

Джессика лежала на брюхе, и только брюхо сейчас и существовало для её конечностей. Только длинными крыльями она могла дотянуться до земли, руки же встречали этот вездесущий «латекс» мягкой бочки. Бочки с червями и кровью. И кроме переполненных ветвей больше не было никаких неудобств, лишь желудок был неестественно растянут, и… кажется…

Краснокрылая так же, как и её партнёр недавно, выгнула шею и дёрнула хвостом, на миг расставив его веером. Порция крови пролилась на растительность, оставив во мху серебристую лужицу, в которой Джессика увидела своё такое же «зеркальное» лицо. Она опустила голову, чтобы вытереть глазные стёкла о мягкое лесное покрывало, и вжалась ими, снова запачкав новой рвотой.

Затем судорожно вздохнула, дёрнув задранным хвостом.

— Может, хватит уже, Джессика, — умоляюще высказал Амадин, вытирая свой рот об растительность, но его голова была достаточно испачкана. — У меня ветви ноют от голода, теперь ещё и от ранок… Тебе помочь?

В ответ девушка подняла крылья, взмахнув ими, затем ещё сильнее, вспорхнула наверх, и повисла в воздухе на некоторое время, смотря, насколько тяжела она стала от всех инородных тел. Подкатывающая тошнота заставила её приземлиться на сильно раздавшееся в стороны брюхо. Оно и без того было внушительным, но сейчас тем более делало пернатое создание больше похожим на мяч.

Джессика стала бить себя руками, хлестать крыльями по красным бокам, но изо рта шла лишь переква, а проклятый илиа так и сидел в желудке, как и все остальные в эластичном жёлобе. Их движения заставляли всё ещё подрагивать конечности и перы, но с каждой секундой всё больше раздражали.

— Да, помоги, — хрипло сказала белобрюшка, в очередной раз кашлянув серебром.

— Мне придётся вручную его доставать, этот склизкий хитрюга просто так не дастся.

— Давай вручную. Я хочу вернуться в норму, — расслабившись, спокойней сказала она.

Простые барахтанья были бесполезны. Оставалась надежда на собственные крылья, которые без труда поднимали нагруженного лери. Видимо, особый газ в мешках нужен был для того, чтобы облегчить ношу. Даже ползти с такой не представлялось возможным.

«Она не хочет продолжать! Не хочет!» — грузовую сферу выдали его глаза, а точнее — девятигранники в них. Он изогнул шею, прижавшись к себе лицом, чтобы утаить это.

Прошло некоторое время. Амадин развернулся к раздутому от своего наполнения меньшему эйло, к которому протянул руку, изучая его на ощупь. Джессика невольно простонала от удовольствия, потягиваясь крыльями. Но её голос был каким-то измученным.

— Хватит. Проклятье, я до сих пор возбуждаюсь… — хныкала краснокрылая, сплёвывая остатки жидкости.

Её переставало тошнить. Ещё разок она выгнула шею и напряглась, распушив хвост — чуток серебра пролилось вниз, перепачкав грудную часть брюха, внутри которого всё ещё оставалось слишком много этой жидкости. Девушка резко выдохнула, пытаясь вызвать позыв рвоты самостоятельно.

Большая рука тонкими пальцами легла ей на длинную шею, пригладив её и пройдясь по круглой войлочной спинке.

— Не стоит так мучиться, — приговаривал синешкурый с каким-то облегчением и радостью. — Не настолько туго ты и забита. Я смогу протолкнуть руку в желудок, чтобы вытащить илиа, а с переквой будет легче лёгкого.

— Снова? В желудок. Можно другим способом? С моего желудка уже достаточно. А вдруг он вообще лопнет?

— Или так, или мешки разрезать, но тогда ты потеряешь часть газа, и восстанавливаться придётся долго. Ах, да, ты же сама полезла мне в глотку без предупреждения!

— Прости, но откуда мне знать, что ты так накачаешь меня своей кровищей? — Джессика хлопнула себя крыльями по бокам, издав этим глухой булькающий звук. — Мне нужен был червь!

— Илиа это. Не знаю, о каких ты там червях.

— Не важно! Придумай, как по-другому всё вот это сделать.

— Да не знаю я… не знаю… У меня-то руки тонюсенькие, сама смотри, — гигант показал одну из лап, что в сравнении с ним была как раз небольшой и тонкой. Да и сам серобрюх напоминал издалека детскую поделку: валеный шарик, в который воткнуты четыре палочки, изображающие ноги существа. Игрушечные несерьёзные крылья, которые, будь эта туша из плоти и крови, а не резиновым мячом с газом, не подняли бы её ни на миллиметр, да и спички-лапы сломались бы тут же.

Белобрюшка подумала, что будет лучше поискать помощи у кого-нибудь другого, и решила уйти по-английски. Взмахнула крыльями, расправив хвост, вроде так летают птицы, и поднялась вверх на несколько метров.

— Ну, куда ж ты? — резко обернулся Амадин за «шаром с крыльями».

— К тому, кто вытащит всё это из меня! В отличие от некоторых.

Но, продержавшись в полёте всего несколько секунд, «серебряное брюшко» нырнуло в листву, но не вышло оттуда. Остался лишь торчать дёргающийся красный хвост, и слышны были шорохи, а также тихие ругательства.

Пернатая показалась на глаза, медленно опустившись, будучи перемотанной в лианах. Своими жалко выглядящими на раздутом туловище конечностями она пыталась высвободиться, но растительные путы никак не слезали, а лишь сдавливали ещё больше, вызывая зуд внутри.

К горлу снова подкатил ком.

Больший эйло покачал головой, он приподнялся и схватился зубами за хвост горе-пташки, вытащив её из природной ловушки. Оказавшись перевёрнутой, она выплюнула немного переквы, аккуратным красивым пятном растёкшейся по шее Амадина. Он недовольно промычал что-то, а затем положил девушку на спину, осторожно придавив дрожащее упругое брюхо сначала лапой, а затем и своей шеей, обернувшись ею вокруг, чтобы хорошо видеть свою цель. Хоть краснокрылая и чувствовала давление, но к горлу уже ничего не подкатывало, будто оно схлопнулось.

Он поставил лапу на локоть и приблизил к голове меньшего эйло, разворачивая длинные пальцы:

— Рот открой теперь.

Джессика отдёрнулась от ладони, хлестнув по ней лапками, они стали зудеть, но вот с металлической рукой ничего не было:

— Вот, если бы Миранду увидел, что ты делаешь со мной, он бы на клочки изрезал тебя.

— У тебя нет выбора, — певуче сказал «аэростат», затем хихикнув и похлопав девушку по «животику». — Ну, что, птенчик уже наелся? Вон, какой толстенький и довольный.

— Слушай, недавно это было весело, а сейчас ты как будто хочешь просто меня изнасиловать, — оскалилась краснокрылая, всплеснув опахалами.

— Было б чем, — рассмеялся в голос Амадин, затем переключившись на логичное объяснение. — А если серьёзно, то я тебе помочь хочу. Пока илиа не сдохли от голода и не начали внутри тебя гнить. Ты же не хочешь этого? Не больно это. Ко мне внутрь лазал помощник лекаря, это такой ма-аленький эйло, и никаких неудобств он мне не доставил. Моя рука не шире него, поверь. Ну, может, немного, он-то не бочка совсем.

Джессика смирилась. Но предварительно попыталась выскользнуть из-под синего войлока, опираясь лапками, но запачканное переквой брюхо не выскальзывало из-под войлочной шеи, тоже мягкой, внутри которой ощущались воздушные мешки.

Металлические ловкие пальцы быстро, без предупреждения их хозяина, добрались до головы, схватив лицо для начала, чтобы успокоить белобрюшку. Они использовали запрещённый приём — закрыли глаза, отчего эйло быстро ослабла и словно провалилась в сон. Этим и воспользовался серобрюх.

Девушка очнулась, когда её челюсти уже были растянуты громадной лапой-колонной шириной со среднюю водопроводную трубу или с три человеческие руки. Лери стала извиваться, но голову будто в тиски зажало, а сама шея постепенно выравнивалась из-за длинной ровной руки, растягивающей в стороны глотку. Краснокрылая теперь расслабилась, смирившись и предавшись чувству нового удовольствия.

Сколько же она натерпелась за этот день. Было приятно, но уже изматывающе приятно.

Хотя для таких организмов нет ничего изматывающего.

Внезапная бодрость нахлынула на тело. Новая волна, новое ощущение всех этих чувств на тушке и внутри. Спустя несколько секунд Джессика расплылась в удовольствии.

А рука без проблем скользила по пыльце глубже, уже наращивая скорость, пока не замедлилась на начале туловища. Слышалось бурление, шум перебегающей жидкости, и, подняв руки в сторону головы, белобрюшка выстрелила изо рта несколькими струями переквы. Затем ещё, с каждым толчком вглубь её выходило ещё больше серебра.

Одна струя была настолько мощной, что забрызгала глаза Амадина.

— Ты, блин, как серебрянчик, — он повозил руку туда-сюда, чтобы вышла вся лишняя переква.

Джессика не могла вообще издать ни звука, в том числе и спросить, что это за серебрянчик такой. Но серобрюх будто читал её мысли и ответил:

— Ну, это эйло такой — небольшой парусокрылый, наподобие тебя, только в мешках у него кровь складывается. Он её и отдавать может, у него особые перы есть.

Рука опустилась дальше, ощупывая стенки ветвистого желудка изнутри. В одной из этих «нор» точно где-то сидел илиа. Краснокрылая как раз знала, где он прячется, но так и оставалась молчаливой, насаженной на руку, как неодушевлённый предмет, и водившей глазами по сторонам. Амадин же смотрел в никуда, будучи погружённым в действие.

Пальцы приятно щекотали растянутую лерскую резину, ощупывая под ней металлические рёбра и позвоночник, остатки, отголоски человеческого в этом существе. К тем крепились совсем другого строения кости, уже будучи частью настоящего облика Джессики. Позорила ли она людей на земле, но со стороны белобрюшки выглядела, как помешанная на человеческих инстинктах дурочка.

Вскоре что-то забилось в желудке, червь прятался от руки, сбиваясь в комочек где-то ближе к карману — ближе к остальным собратьям. Те стали тоже тактильно изучать толчки этого животного, и попытались пробраться к нему, активно извиваясь внутри живого «шарика». Девушка непроизвольно задрожала крыльями и хвостом, в то время как руки с ногами продолжали расслабленно висеть, не касаясь земли.

Рука была загнана в неё почти по локоть, обшаривая ветви, одну за другой. Червь, вытягивая своё место и меняя, как хочется, обвился вокруг позвоночника, но того уже нашли. Железная хватка была как и у руки, так и у илиа, всеми силами держащегося на месте. Его собратья уже взбесились, стремившись спасти члена стаи, как можно было догадаться. Девятигранная рамка уже давно заняла глаза, но теперь просто давила во все стороны, как содержимое на стенки белобрюшки.

Другие представители этого вида лери вряд ли бы захотели предаться таким извращениям, но для некогда попаданки это пышное тело будто само напрашивалось. Такая соблазнительная аппетитная «буханочка» с крылышками. Можно было и на брюшке скользить, как пингвин, только этот, в отличие от него, и летать мог. И так славно растягиваться, как резиновая игрушка. Это был уже не какой-то приблуд для развлечений, не костюм, а собственное тело. И оно использовалось явно не по назначению.

Илиа вскоре сдался. Наверное, слишком холоден был металлический каркас лери, за который он держался. Рука вытащила его, и животное всё равно умудрилось заставить круглую «пташку» трепетать от его движений. Приятными касаниями он шёл волнами по стягивающемуся на место пищеводу. Как сладостно массировал стенки, и вот рука дошла до горла, из которого, затмевая глаза-очки полностью, извергся целый водопад переквы.

Джессика начала кашлять сразу после того, как полностью металлически-блестящий здоровенный червяк последний раз прошёлся хвостом по её нёбу. Рука Амадина была из тёмного металла, и поэтому на ней тоже был заметен слой крови.

Серобрюх выложил ни в чём неповинное существо на мох, на котором то стало брыкаться, чтобы быстрее доползти до лужи. Тушка, в которой тот недавно прятался, практически не изменилась в объёмах, а только больше запачкалась кровью. Ещё немного, и девушка была бы полностью серебряной.

— Ну вот, ничего страшного, молодец. Теперь дело за малым, — успокаивающе приговаривал гигант.

А затем полез в свою сумку, достав оттуда блестящее небольшое лезвие. Судя по всему, это была насадка на какую-то рукоять, которой Джессика пока не видела.

— Придётся… — тихо ответила она.

Никто другой и не будет доставать этих червей иным способом. Белобрюшка — это живой рюкзачок, даже для хинов. А как проще всего достать из него вещи, если не расстегнуть по молнии?

— Лежи спокойно, — синешкурый подтащил крылатую, всё равно на всякий случай придавив её головой за шею.

Девушка смотрела на деревья и листву, чтобы успокоиться. Резать сейчас будет…

— Запомни, фантомные ощущения — это твои собственные тараканы в голове. Твоё человеческое сознание ещё знает, что такое боль, и поэтому ты её испытываешь. Давай, успокойся, ты — лери.

Это немного утешало. Рука ощупала на брюхе среднюю полоску, которая не только выделялась тёмным оттенком, но и была жестковата. Нож начал от воротника, он проткнул… резиновую оболочку. Джессика так подумала, и — о чудо — ей было не так уж и больно. Она чувствовала, как появляется разрез, но края новой ранки лишь зудели, как обычно испытывали боль все лери. Они отдавали статикой внутрь, будто на кродоне перерезали множество проводов.

Животные снова забеспокоились, забились, как и краснокрылая взмахнула опахалами от внезапного удовольствия. Вскоре оно покинуло её брюшко, один за другим. Четыре «удовольствия» были отпущены в свою родную лужу, а тот, кто держал их при себе, уже заметно убавил в обхвате.

Рука оставалась на пустом жёлобе, раскрыв пошире края, а сфера подняла голову, глядя туда.

— Тебе карман ещё промыть надо, сколько же тут воска… — он присмотрелся ближе, — и запах, — и скривился, готовясь выплеснуть ещё крови.

Но его вскоре отпустило. Он сомкнул края, ожидая, пока они не зарастут.

— А с кровью что потом делать? — спросила белобрюшка.

— Придумаем. Твоему организму, наверное, блевать надоело, вот и не выходит… А мои веточки, думаю, заросли уже. Можно и подкрепиться. Ты родник находила. Не подскажешь, где?

— Да я… уже и забыла, где он, — вспомнила девушка и сказала, что пришло в голову. — Наверное, там и нет родника никакого.

— Странно, — он поднял руку со слипшихся краёв кармана. — Будь это правдой, ты бы так не сказала. Увидев единожды, лери запоминают это навсегда. Врушка.

Лапа подтолкнула половинчатый блестящий серебром «мячик», перевернув его на другую сторону.

— Ну что ж, я подумал, стоит поискать еду в другом месте, — продолжал Амадин, поднимаясь. — А, чтобы тебе было легче лететь, я тут подумал. Ну, если ты не против.

Джессика посмотрела на большего эйло, который сперва поднялся на все четыре лапы, но затем завалился на бок, аккуратно перекатываясь на спину. Крылья он разложил по сторонам, чтобы не мешались, и чтобы не помять их.

— В твой жёлоб? — мечтательно сказала краснокрылая.

Увидев кивок в ответ, она вспорхнула наверх, плавно спустившись на необъятное войлочное брюхо. Лапы по сторонам держали тушу на месте.

— Быть в ком-то… Вот это довольно интересно, не находишь? — говорила Джессика, поглаживая поверхность под ней руками, до которой теперь могла дотянуться.

— Ну, я-то вряд ли смогу так сделать, но у тебя все шансы, — усмехнулся партнёр, заманчивой интонацией предлагая себя в качестве транспорта, в который можно поместиться, как в авто, к примеру.

Он, опустив голову к руке, достал из сумки не только лезвие, но и сложную ручку-раскладушку для него, и всё это в зубах перенёс на брюхо.

— Вот, тут просто — собери и разрежь по белой полосочке. Её тут легко найти.

Девушка не заставила себя долго ждать, и вскоре готовым лезвием нашла начало полосы возле шеи существа, воткнула остриё, держа одной из рук, и пошла им к хвосту, как пилой. Среди войлока можно было заметить еле заметный пробел, контур разреза, так сказать.

— Только неглубоко…

Закончив, Джессика вернула лезвие, а сама упёрлась лапками в туго раздвигающиеся края огромного «грузового отсека» сферы. Внутри будто светилась кродоновая белизна, и нежные стенки постепенно расходились в стороны. Достаточно широко держа половины, кругленькая «птичка» упёрлась в них руками и ногами, вскоре держась только на них.

Брюхо висело над маленьким обрывом, и всё это не было особо похоже на живое существо. Об обратном говорила лишь голова большего лери, внимательно следящая за действиями меньшего.

Джессика резко отпустила края, провалившись внутрь, и карман над нею захлопнулся, полностью отрезав от внешнего мира.

И ощущения были очень экзотичные… Чуть ли не доводили до оргазма.

Будто… Будто она погрузилась в какую-то густую жидкость. Тело со всех сторон обволакивали тонкие, но прочные «резиновые» стенки, слипающиеся друг с другом от вакуума. Снизу была воздушная подушка, от которой краснокрылая не могла провалиться дальше. Её преследовало чувство, что она увязла в киселе.

А глаза смотрели в пыльцу. Белобрюшка повернула голову назад, попробовала пошевелиться, и всё это ей удавалось. Гладкие и приятные прохладные стенки были выстланы пыльцой, пачкающей всю Джессику целиком, как переква недавно. Девушка попробовала развернуть крылья, но на них слишком сильно давили стенки. То ли дело руки с ногами, толкаясь которыми, эйло перемещалась по карману. Просто вертеться на месте было тоже очень приятно. Стенки ездили по чувствительному полинявшему брюшку, обдавая прохладой.

Джессика была счастлива, как и её похотливое сознание. Она всё плавала в этом бесконечном тихом океане латекса, как маленькая лодочка по волнам. Уже посмелее была и брыкалась.

«Что она опять там задумала?» — недоумевал где-то снаружи Амадин. — «Ну, да неважно. Брюхо зажило, пора отнести эту красотку, куда следует».

Он стал потихоньку переворачиваться. Спустя некоторое время Джессика почувствовала, что висела в кармане уже кверху брюхом. Снаружи в нежных стенках отдавало гулом движений существа, которое куда-то двинулось. Каждый шаг… будоражил тело того, кто томился внутри серобрюха. Крылья сами собой вздрагивали, прижимаясь к круглым бокам, белобрюшка расслабилась, положив голову, как на подушку, и поглаживала руками свой «животик», чувствуя, что происходило внутри него. Трепетали желудочные ветви, наверное, вспомнив об их содержимом, но теперь девушка решила сдерживаться, чтобы не запачкать «синюю птицу» изнутри.

Она стала немного щекотать обволакивающие стенки, хихикая, когда те в ответ отдавали каким-то незримым током.

Амадин стоял, всматриваясь в своё брюхо, в котором опять его пассажир начал трепыхаться. Изогнув шею, он поднёс голову к своему «днищу», похлопав по нему рукой, чтобы эйло внутри выслушал его, и громко сказал:

— Не отвлекай меня. А то такое чувство, будто ты там задыхаешься.

Джессика притихла, про себя ойкнув. Ответить голосом она по ясной причине не могла, но похлопала в ответ по одной из стенок, сходящихся над и под её тушкой.

— Ну, вот и хорошо, мы друг друга поняли, — грузовая сфера подняла голову, начав осматривать окрестности. — И всё же я чертовски голоден сейчас. Где же еда… где же…

Спустя некоторое время пешего пути, где иногда нужно было пролезать между деревьями, крылатый почуял знакомый запах, который заставлял кродоновые веточки скручиваться от аппетита. Слюнки не текли, но аромат так и манил к себе. Амадин добрался до родника!

Он опустил голову и стал жадно глотать чёрную полупрозрачную жидкость, текущую среди побелевшей земли.

И меньший эйло всё слышал. Девушке казалось, что она стала частью этого гигантского организма, и что она всё чувствует, как и он. Насыщение. Сквозь полупрозрачные на просвет глаз-очков стенки было видно тёмные разрастающиеся пятна, они не выходили за пределы своей оболочки. Джессика потянулась к ним рукой, добравшись и кончиками пальцев ощутив ледяную тёмную воду в заполненных желудочных ветвях.

А грузовая сфера вскоре после обеда отправилась дальше: выбрала подходящее дерево, чтобы залезть на него. Собственно, залезла, прочесав шкуру об сучья и ветки и спугнув немало джунглевых обитателей, и вылезла на одну из крон, расправив блестящие металлом тонкие крылья.

Вес еды и пассажира — тоже вес, и у гиганта ушло больше времени, чтобы оторвать немного прибавившую в размере тушу. Такое для Амадина было вообще не впервой. Но туда, куда он собрался, то место синешкурый посещал довольно редко…

Зато оно подходило для Джессики по его мнению.

***

Сладкий сон в мягкой вакуумной «постели» прошёл незаметно, и Джессика проснулась, раскрыв зрачки и, как обычно, потягиваясь по человеческой привычке. Дома она делала это, немного пружиня на брюшке, на котором держалась, поднимая руки и ноги. Это её забавляло, но сейчас такой трюк было не провернуть.

Она быстро вспомнила, что произошло вчера, и ласково погладила стенки. Но сверху они что-то и не сжимали, будто карман большего эйло кто-то открывал…

Не дав и нескольких секунд на то, чтобы это понять, что-то, как огромный пинцет, схватило белобрюшку, чуть сдавив бока, и достало наружу напуганную «птичку». Джессика от испуга даже вскрикнула.

Под ней лежал тот знакомый, которому она доверяла, и из которого её и вытащили… Но где оба находились?!

Огромные металлические стены вокруг, местами покрытые чем-то тёмным и имеющие крепления. Свисающий с потолка огромный механизм, похожий на манипулятор для каких-то инопланетных опытов, который, собственно, и держал «буханку». Ну, и в одной стороне этого мрачного, но вполне светлого для лерских глаз помещения виднелся выход с кусочком неба и странными механическими строениями вдалеке.

Девушка не могла вымолвить ни слова, а только судорожно дышала, осмелившись захлопать крыльями и потянуть гигантский клюв-пинцет робота с собой. Но на антеннах тут же услышала чей-то голос, слов которого не понимала:

— Успокой его. Предупредил бы, что бешеный!

— Ну, извините, я не знал, что он такой, — поднял антенны серобрюх, что лежал внизу, ответив… ими.

Это был неслышимый голос лери. Тот самый, о котором слышала Джессика, но значения не придавала. Балаболят там что-то эти «лерьки» на улице, ну и ладно. С Миранду можно было общаться и звуком.

«Просто хотел проверить твою реакцию, подушечка», — про себя усмехнулся Амадин.

— А теперь я успокою его, погоди, не выпускай, — сказал он вслух, но тоже не совсем — антеннами.

Больший эйло лежал на спине, растопырив в стороны лапы, каждой из которых держался за поручни, будто специально для него приготовленные. Металлические перья стелились по полу, красиво пересекаясь с хвостом, и его бывшая партнёрша заметила это лишь сейчас.

— Так, послушай, не ори, я всё объясню, — сказал Амадин уже голосом.

— Мы где?! — выпалила Джессика.

Сфера постаралась быстрее успокоить ту, но не смогла не ответить:

— В доме твоём мы, вот, где, — высказал на полном серьёзе Амадин.

— Какого хрена? Это даже не Зесамоэ! Ну-ка признайся, это твоя секретная лаборатория, и меня похитил. Так?

Джессика уже не вырывалась из механической хватки, а просто расслабленно висела, но «синяя птица» всё равно сказала роботу держать «крылатый шарик», на всякий случай. Затем серобрюх принялся за себя: отпустил поручни, придерживая лапами брюхо, чтобы свести края вместе и они зажили.

— Снеговую стену опусти, на всякий случай, — прощебетали его антенны.

— Что сказал? Ты кому вообще?..

Но краснокрылая вздрогнула, вместо ответа увидев опускающуюся впереди большую перегородку из шестигранных стёклышек, соединённых металлическим каркасом. С механическим звуком стенка опустилась, перекрыв выход из комнаты, и робот, державший «пичугу», выпустил её.

Джессика тут же взметнула воздух, начав изучать помещение. Здесь было несколько похожих роботов — с лапами, сияющими по бокам полосами, свисающими с потолка или стены. И стены изобиловали не просто креплениями, а посадочными местами для этих роботов! Это же очень сложные технологии, такое не мог соорудить человек.

Белобрюшка металась, пока не приземлилась у экрана, защищающего помещение от снега. Через прозрачное стёклышко-соту она увидела панораму какого-то футуристичного города. Того, что было на него и похоже, и непохоже.

Эти здания не предназначены для людей…

— Ты не хочешь меня выпускать отсюда… — насмотревшись, она повернулась обратно, подлетев ближе к синешкурому. — Всё же, как я и думала. Заманил в свою уютную комнатушку в животе, а сам принёс неизвестно куда, где всё тебя слушается.

— Если и так, то зачем ты мне? — говорил больший эйло. — Есть куча других белобрюхов, и те сами бы согласились сюда прилететь. Ну, те, дикие. Я хочу тебе лишь помочь.

— Да, продолжай щебетать. Тебе наверняка нужна именно я, — «да, если бы он захотел пустить меня на ресурсы, то выбрал бы простого лери» — и, сдаётся мне, внутри этой громадины кто-то сидит. М? Ты робот, такой же, как и эти штуковины, — Джессика показала лапками на тех, кто наблюдал за обоими сверху.

Всё равно девушке как-то не верилось, что в это существо мог когда-то превратиться человек. Это была лишь оболочка… возможно.

— Да… как ты догадалась? — шокировано выпалил Амадин, поднимаясь на лапы. — Да, действительно, так и есть.

— Ну, и этот кто-то покажет своё истинное лицо? Можешь даже снова меня схватить, чтобы я на тебя не набросилась, если боишься, — краснокрылая легко вспорхнула, сев на спину большему эйло.

— Как можно навредить такому обаятельному милашке? Нет, пожалуй, останься ты так.

— Смелый.

Амадин осел, чтобы ниже наклонить голову, и припал подбородком к земле, раскрыв рот пошире.

— Ну, давай, где ты там? — произнесли его антенны. — Выходи, малыш.

Послышались звуки, будто кто-то пробирался по резиновой трубе, белобрюшка спорхнула вниз и увидела, как изо рта гиганта вылез небольшой крылатый лери, размером с большую куклу. Был он худощавый, с беленькими крыльями и хвостом, на которых были какие-то металлические чешуйки. Лазурные глаза-очки светились, как и у всех лери, блестящие серебром волосы смешно топорщились и прижимались, а на затылке малыша помимо длинных антенн виднелись перы, похожие на крохотные ювелирные инструменты.

И это… тоже был человек? Нет, это нереально. Это хрупкое маленькое существо не выше колена.

— Это шутка какая-то? — серьёзно спросила Джессика, показав рукой на по-настоящему птичку-невеличку.

— Ну, технически ты права, внутри меня кто-то сидел, — ответил синешкурый, приподняв голову. — Но я по-прежнему остаюсь собой, и помощника лекаря просто подбросил до этого места. Как на такси, понимаешь?

И снова блестящий, пусть и не столь ожидаемо, секс (если его можно назвать таковым) обернулся чем-то неожиданным и против той, которая его заслуживала. Снова всё непонятное, неизвестное. Какой шаг был тогда лишним?..

— Ладно, давай к делу, — грузовая сфера подняла голову, затем поднимаясь на лапы. — Не зря тебя я сюда нёс. Тебе всё равно интересно, зачем ты здесь.

Затем она подняла антенны:

— Слушай, малой, у этого белобрюха в желудке засор, убери его. Если есть что, прочисти. С карманом то же самое, его промыть надо. Вместе с разборщиками управишься на отлично. Угу?

— Да, спасибо за задание, туча-эйло, — отозвался маленький птах антеннами. — И это… Ого, красный? Я таких никогда не видел. Это нехорошо? Вычистить его от красного?

— Само сойдёт, от серебра отмойте только, — Амадин направился к экрану.

Помощник лекаря переключился на белобрюшку, разглядывающую его с интересом. Она даже подобралась к нему, тронув за крылышко.

— Давай, сосредоточься на мне, — ответил ей маленький эйло на полном серьёзе. — Сейчас чистить буду.

— Ч-что ты такое пищишь? Забавная песенка, — усмехнулась Джессика.

Но пернатый не стал зацикливаться на её звуковой речи, а быстро подошёл к ней, раскрыв рот и всматриваясь в него.

«Раз помощник лекаря, то… Амадин меня на осмотр принёс, что ли?»

Но этим малыш не ограничился и, плотно прижав к себе крылья и даже причёску, рванулся прямо в горло существу, опираясь руками о зубы и залезая глубже. Девушка даже не успела обдумать всё, эта «птичка» уже забралась в неё полностью, лишь хвост торчал изо рта, а помощник лекаря растягивал горло изнутри, пробираясь дальше какими-то странными движениями. Он щетинился, отталкиваясь вперёд крыльями, затем снова складывая их, чтобы подтянуть к себе.

«Ну, ты и шалун, мелкий… Продолжай», — краснокрылая встрепенулась, сглотнув пустоту. Волна прошлась по всей длинной шее, немного примяв помощника лекаря. Тот остановился, но, немного подумав, вновь продолжил усердно пробираться по пищеводу. Джессика же держала руки на брюшке, ощущая ими, как рывками продвигается маленький эйло. И как плещется в крови, оставшейся в животе, оттягивает в стороны упругие веточки и стенки окружающих их мешков с газом.

Но удовольствие продлилось недолго, и не из-за пернатика. Белобрюшку снова схватил этот «пинцет», куда-то понёс. Подняв голову, она увидела, что механизм не ехал по потолку, а переставлял свои сложные лапы по поручням, делая это аккуратно и медитативно. Спустя примерно минуту, когда мини-лекарь в желудке притих, робот передал свою ношу другому, а тот выставил её над каким-то жёлобом с водой и опустил пониже, что брюхо немного касалось поверхности.

— Можешь выгонять перекву, мягкобрюх готов, — оповестил робот.

И тут, как только прощебетал этот механизм, к горлу Джессики подкатил не просто ком, а целый «серобрюх». Внутри по ощущениям всё сдавило, сжав и бедного маленького птаха поначалу. Затем жидкость сосредоточилась у основания шеи, растянув в стороны воротник, и пустилась мощным потоком прямо в горло, вместе с пернатиком. Белобрюшка сама раскрыла рот пошире, чтобы всё содержимое беспрепятственно вышло из неё.

Десяток литров переквы красиво расплылся в воде, не растворившись, но превратившись в диковинные блестящие узоры, опускавшиеся ко дну. В жёлоб выбрался полностью серебряный птах и тут же отмылся от жидкости, выскочив и вспорхнув на спину большему, чем он, существу.

— Прочистил его, теперь жёлоб остался, — отчитался помощник лекаря, опустив голову, но задрав антенны.

И всё это, пока Джессика споласкивала рот от остатков крови. Она брала воду в рот, затем прогоняла её по шее туда и обратно, выплёвывала и повторяла. Но не успела снова всё обдумать, как почувствовала небольшой толчок на спинке и воробьиное трепетание — поднялась в воздух птичка-невеличка. А птичку побольше, которая оставалась здесь одна (Амадин куда-то незаметно смылся), перевернули и погрузили в воду, удерживая там, чтобы лёгкая тушка не всплыла на поверхность.

Робот блеснул своими полосками, протянув к живому шарику с крыльями ещё несколько лап, перехвативших руки и ноги. Они просто их держали, не сильно, девушка могла высвободиться, но этого осознано не делала. Вроде ничего плохого с ней делать не собирались.

Она вытащила из-под воды голову, рассматривая себя и робота, наблюдавшего за тем, как чуть опустился уровень жидкости. Для удобства, наверное.

«Что же они там задумали? Если снова что-то неожиданное и приятное, то это официально моя комната для развлечений. Надо будет сюда и Амадина затащить», — размышляла Джессика от лица своей извращённой фантазии.

Ей уже доставляло удовольствие разрезание её грузового кармана. Она сладко и тихонько постанывала, задерживая дыхание, ведь лезвие машины так медленно и аккуратно ехало по её круглому брюху. Затем спокойно взялось четырьмя лапками за края, раздвинув их в стороны.

Было бы это то, что представляла себе девушка…

— Щёткой стань, — робот протянул в сторону одну из своего десятка свободных лап.

На неё тотчас взлетел маленький птах, крепко обхватив ту руками и ногами и вновь прижав к себе всё, что было можно. А выставил в стороны взамен этому свои чешуйки на крыльях. Может, благодаря им он так ловко пробирался к желудку?

Теперь у крылышек была другая задача.

Машина опустила лапу с «насадкой-щёткой» к белобрюшке, погружая её между нежных мягких стенок, и начала массировать их. Ну, как, счищать воск, но было это похоже на какую-то спа-процедуру. Джессика высунула свой красный кродоновый язык, отдавшись девятигранникам в глазах. Она даже расхохоталась оттого, что ей было приятно.

Робот ненадолго прекратил чистку, прислушиваясь к этим звукам. Он даже вытащил живую щётку из брюха.

— С ним всё хорошо? — поинтересовалась живая машина у помощника лекаря.

— Ой, да я таких за свои пятьсот лет успел навидаться достаточно, пф-ф, — ответил маленький, но не такой уж и маленький по годам, лери.

И оба вернулись к работе.

Другие обитатели этой комнаты собрались вокруг, пристально своими блестящими полосами наблюдая, как извивается в удовольствии пухленький краснокрылый эйло. Такое они точно видели впервые, ни разу не выходив за пределы своего места жительства.

Воск всплывал к поверхности, постепенно собираясь в большое пятно, но то начало постепенно двигаться к краю желоба вместе с утекающей куда-то водой. Джессику достали на сушу, выставив перед каким-то люком ближе к потолку. Он сам собою открылся, выпуская сильные потоки ветра прямо на белобрюшку, что быстро её высушило. Ей это тоже понравилось, особенно, как воздух игрался со стенками раскрытого желоба, вдавливая их в рёбра. Казалось, что девушка ненадолго сняла свой надувной костюм с настоящего тела, и то почувствовало холодок.

А дальше, как дополнительные привилегии, шли прочие спа-процедуры, включая небольших роботов-чистильщиков, которые были похожи на сороконожек с клювами. Те аккуратными расслабляющими движениями соскребали всё лишнее и слинявшее со шкуры, особенно с войлочной спинки. Ещё и поесть дали — попить из другого небольшого водоёма, где была в изобилии тёмная вода. Джессика чуть не заснула от такого неожиданно тёплого приёма…

Разбудила её электронная речь робота, что, как всегда, находился наверху и держал не только «птицу», но и над ней что-то небольшое и похожее на сложенный механизм. Какая-то коробочка странной формы с прорезями.

— Ну, так вот, доставишь это в узловой цех, приземистый этаж, за двадцать дорог отсюда, — эти слова уже пронеслись, как какая-то инструкция, как адрес в электронной карте, что было более понятно, чем простой щебет.

Может, потому что это было адресовано белобрюшке?

— Да, хорошо, — неожиданно для себя ответила Джессика на том же языке.

«Подождите… Откуда я это знаю? Ух ты…»

— Ну что ж, получи свой груз.

Машина опустила вниз необычную коробочку… прямо в брюхо! В грузовой жёлоб!

Стенки обволокли ношу, чувствуя прохладу от неё.

— М-м, — только и могла выдать краснокрылая.

Робот придерживал края до тех пор, пока они не срослись, и просто отпустил пернатую. Сам он сложился у потолка, ожидая, пока к нему не прилетит кто-нибудь ещё — забрать или оставить груз.

— Иди с Виндоверой, — лапа сверху ласково погладила ярко-алый кродон.

Джессика пролежала на спинке ещё минуты три, пока не перестала испытывать удовольствие от предмета внутри неё. Перами-лапками она перевернулась на брюхо и поднялась на руки с ногами, подпружинив на них, чтобы прочувствовать вес коробочки.

Груз не лежал, а плавал внутри на эластичных стенках, как недавно сама белобрюшка. Так можно было долго играться: подлетать на крыльях и падать, мячиком отскакивая от пола и чувствовать, как бултыхается внутри эта вещица. Но Джессика хотела попробовать ещё что-то, кроме этого. Ей не просто ради удовольствия поместили внутрь этот предмет, его задали кое-куда отнести.

Крылатая поехала к выходу на мягком брюшке, толкаясь ногами и лапками, скользя прямо, как пингвин. Она выползла на небольшую площадку, которая… просто заканчивалась. К ней не было лестниц и дорожек, а внизу была хорошая такая высота. Оставаясь на поверхности, девушка протянула шею вниз, чтобы посмотреть на механические просторы этих неизведанных ею земель.

— С дороги уйди, мягкобрюх! — выкрикнул кто-то электронными словами.

Это был Амадин… но не Амадин. Шкура этого эйло могла охарактеризовать его народное название, а глаза были цвета морской волны. Да и сумки у него с собой не было. А так — один в один со знакомым Джессики.

Она, не зная, куда деваться, подлетела вверх, когда огромная туша приземлялась на площадку, вставая на длинные тонкие копытца. Не зацикливаясь на необычном красном меньшем эйло, «аэростат» прошёл в помещение по своим делам как ни в чём не бывало.

Краснокрылая немного постояла на площадке после приземления. Что делать? Выполнить заказ, который ей поручили?

А потом ей снова разрежут брюшко, вытащат предмет, и наверное, чем-то наградят. Или положат что-то ещё взамен, тоже сказав, отнести это. О, а ещё бесплатные расслабляющие чистка и массаж, которые наверняка можно посещать хоть каждый день! И ещё другие грузовые сферы, какому-нибудь наверняка понравится то, что предложит похотливая белобрюшка. Это был, хоть и странно выглядящий, но всё же рай.

И не нужен будет именно Амадин, чтобы найти себе удовлетворение. Здесь таких, наверное, сотни, если не тысячи. О! А ещё какие виды тут есть? Надо бы всех попробовать. Обязательно можно придумать что-нибудь.

— А мне нравятся эти существа…

И не зная, что эти слова будут последними, сказанными ей на языке звуков, кругленькая и лёгкая, как воздух, лерская пташка, вспорхнула с площадки навстречу новому неизведанному миру.

Миру её новых нечеловеческих удовольствий.