Первым желанием Марины было накричать на девушку, которая посмела поднять на неё руку, вторым — уйти куда глаза глядят, третьим — отвесить такую же пощёчину зачинщице. Но светловолосая неожиданно для себя поняла, что её изнутри душат предательские слёзы. И лишь спустя мгновения, когда до Марины дошло, что она стоит, прижавшим горячим лбом к плечу Юли, она прошептала:

— Ненавижу тебя…

В глубине души девушка понимала, что Юля совсем не виновата в том, что произошло, а пощёчина была лишь одним из немногих выходов в данной ситуации. Конечно, кареглазая могла прогадать, и потом её пришлось бы деловито соскребать со стеночки, но она не прогадала. Даже больше. Действуя по наитию, она попала в самую точку. Не останови девушка надвигающуюся ссору, и, кто знает, чем бы она закончилась.

А пощёчина послужила своего рода нажатием на кнопку. Человеку, который постоянно держит всё в себе: проблемы, горести, радости — гораздо легче в какой-то момент сорваться и устроить своеобразное цунами. И не дай бог кто-то попадётся потом под руку. Юля же, сама того не осознавая, остановила это. И теперь, когда Марина была готова вот-вот выпустить на волю всё, что до того момента копилось в душе, несостоявшееся цунами требовало выхода. И нашло: в слезах.

Юля словно проснулась. С глаз будто спала предательская пелена. Первые пару секунд девушка пыталась воссоздать в голове картину произошедшего и происходящего сейчас.

«Так… я ударила Мандарину… Мне пипец… Мандарина плачет… Утром мне двойной пипец и, как бонус, харакири… Ко всему прочему меня ещё, оказывается, и ненавидят… Тройной пипец…» — мысли еле-еле перекатывались в голове у кареглазой, с оглушительным звуком ударяясь о стенки черепной коробки.

— Да я и сама себя периодами ненавижу… — неуверенно улыбнувшись, начала Юля. — Будем ненавидеть меня вместе?

Если бы не дорожки от слёз, образовавшиеся на плече у Юли, девушка ни за что бы и не догадалась, что Марина плачет. Светловолосая дышала ровно, плечи не вздрагивали, как это обычно бывает, когда человек плачет. Девушка настолько себя контролировала, что достаточно быстро взяла себя в руки.

Марина ничего не ответила и лишь пыталась полностью совладать с собой. Кареглазая поняла, что словами делу не поможешь, да и не мастер она складывать слова, чтобы они поражали свою цель. Неуверенно подняв руку, девушка аккуратно и ободряюще похлопала старосту по спине, однако та внезапно отстранилась. Всё произошло настолько резко и неожиданно, что Юля сразу и не поняла, что случилось, и отступила на шаг назад.

— Не трогай меня… хватит, — последнее было сказано так, будто кареглазая уже успела до чего-то дотронуться.

— Да я же… — прошептала Юля, непонимающе смотря на Марину.

— Уйди, — негромко, но твёрдо произнесла светловолосая.

Юля уже готова была обидеться на человека, как внезапно её пронзило. Так бывает, что живёшь себе, никого не трогаешь, а потом — бац! — и внезапно видишь то, что раньше не видел и попросту не замечал.

Девушка молча вышла из комнаты.

***

В коридорах никого не было, что неудивительно. Юля не знала, который сейчас час, но смутно подозревала, что уже больше одиннадцати вечера. Проходя мимо комнат, кареглазая то и дело удивлялась, как много народу ещё не спит: кто-то играл на гитаре, кто-то пел, кто-то просто что-то дубасил с криками: «СПАРТА!» и «Я убью тебя, лодочник!» — в общем, почти все не спали и были чем-то заняты. Однако многие уже давно видели десятый сон — Юля поняла это потому, что из тех комнат не доносилось ни единого звука — и мирно сопели в обе дырочки. Или, судя по тому, какой шум и гам стоял в соседних комнатах, уже не мирно, уже не сопели, уже не в дырочки.

Юля решила дойти до конца коридора и там присесть на широкий белый подоконник, притвориться ванилькой. Оставалось только сделать забавную гульку, надыбать чашку горячего кофе и говорить, как не хватает ЕГО. Однако этим планам не суждено было сбыться: прямо за спиной раздался голос Жанны Владимировны:

— Почему не спим?

Сначала кареглазую пронзили тысячи маленьких ледяных осколков, но потом девушка вспомнила, что учитель не комендант, да и вообще у преподавательницы какой-то подозрительно приятный голос, будто бы она говорила что-то с улыбкой на лице.

— А почему Вы здесь? — вопросом на вопрос ответила Юля. — Мне казалось, для учителей есть отдельное общежитие, если они не ездят каждый день к себе домой…

— Помогала сдавать нормативы, — загадочно улыбнулась Жанна Владимировна.

Учительница говорила так спокойно и непринуждённо, словно заранее знала, что Юля никому ни о чём не расскажет. В целом, кареглазая никогда и не была доносчиком, но такая неосмотрительность со стороны преподавательницы Юлю попросту поразила.

— К-какие такие нормативы? — спросила Юля, вспоминая о том случае с Яной, свидетельницей которого стала непосредственно кареглазая. — Разве внеклассные занятия или дополнительные не проводятся, ну… днём хотя бы? Или вечером? Ну, просто ночью как-то…

Тут до кареглазой дошло, о чём ей только что сказали. Теперь девушка понимала, о каких нормативах шла речь. Что-то из оперы «помогу ученице пропахать на матрасе несколько миль». Глаза Юли расширились.

— Хороший балл по моему предмету хочешь? — хитро сощурив глаза, спросила брюнетка.

— А… э…

— Отлично. То, что я случайно забыла поставить несколько n-нок в журнале, думаю, ты мне сможешь простить.

И с этими словами Жанна Владимировна удалилась.

Юля смотрела вслед удаляющейся фигуре и боялась даже моргнуть.

— Что сегодня творится вообще? — прошептала девушка.

— Привет тебе! Ты почему не спишь И ночью бродишь здесь одна? Эй, Юля, почему молчишь? Ты почему сейчас грустна? — тихо прошелестел нежный голос прямо рядом с кареглазой. Девушка безошибочно определила, что это Аня. Никто больше не мог так мелодично говорить.

— Да я тут… гулять просто ночью захотелось. Не спится что-то… А ты почему здесь? — чуть улыбнувшись, спросила кареглазая. — Это ваша с Яной комната? — девушка кивнула в сторону приоткрытой двери, возле которой стояло рыжее чудо.

Аня хотела уже что-то ответить, но тут, внезапно услышав имя Яны, заметно погрустнела и отвела свои большие печальные глаза в сторону. Аня была тем человеком, который не скрывает ничего. Всё, что происходило у неё в душе, тотчас же запечатлевалось у неё на лице. Оттого всё, что бы она ни говорила, принималось за правду, так как девушка не умела да и не хотела врать. Её принцип был такой: хочешь смеяться — смейся, хочешь плакать — плачь, только оставайся самим собой.

— Спасибо тебе за сегодня!.. Точнее, уже за вчера, — поспешно выпалила кареглазая. — Я видела, что ты хотела мне помочь! И за это… ну, спасибо… — уже смущаясь, пробубнила Юля. Девушка внезапно для себя отметила, что благодарить Аню ей гораздо легче и проще, чем Марину.

— Я рада, что смогла помочь… — подала голос девушка, но тут её перебила Юля:

— Теперь гони дурные мысли прочь!

Аня подняла глаза на Юлю. В изумрудах светилась такая благодарность и радость, настолько чистым и непорочным было каждое движение и слово девушки, что Юля невольно почувствовала себя попросту демоном рядом с этим рыжим ангелом.

— О, надо же, прямо в рифму, — послышался из комнаты чей-то голос. И этот голос явно принадлежал не Яне.

В дверном проёме появилась взлохмаченная голова Иры. Девушка улыбалась и смотрела на реакцию Юли. Та осела. Сперва Юля показывала пальцем на рыжую, потом — на голубоглазую, затем — обратно на рыжую, и так далее, покуда Аня не поймала своими ручонками руку девушки и не потащила её в комнату.

— Можно? — прежде чем затащить кареглазую в комнату, спросила Аня.

— Тебе всё можно, — улыбнулась Ира, уступая дорогу рыжей.

Аня дотянула Юлю до кровати и усадила её на аккуратно застеленную постель. Кареглазая поморгала-поморгала, посмотрела по сторонам и удивлённо взглянула на Иру.

— А разве ты с Аней живёшь? Мне казалось, она с Яной…

— Да, тебе правильно казалось, — улыбаясь, сказала девушка и, взлохматив себе чёрные с синими прядями волосы, добавила: — Чаёк будешь?

— Вы тут ночью точно чай пьёте? — подняв вверх одну бровь, скептически спросила Юля.

— Ну, да.

— А почему ты не у себя? — обращаясь к рыжей, удивлённо спросила девушка.

Аня вновь заметно погрустнела и стала смотреть в окно, но затем, повернувшись обратно, взглянула в ярко-голубые глаза Иры. Девушка улыбнулась, поправила съехавшие очки и произнесла:

— Ты уверена?

Аня молча кивнула.

— Ну, тогда я отвечу за Аню, — рассеянно произнесла девушка. — Ты же знаешь характер Яны? Она у нас девушка специфическая, все её хот… — Ира оглянулась на рыжую — та взяла со стола книгу и стала читать, словно никого в комнате кроме неё и книги не было — и, исправившись, продолжила: — Яна у всех нарасхват, я хотела сказать. Вот, знаешь, есть парни, которые меняют девушек как перчатки, а…

— Ты хочешь сказать, что Яна что-то типа бабника? — влепила Юля.

Аня оторвалась от чтения и с немым укором посмотрела на кареглазую. Та поспешно буркнула извинения и мысленно казнила себя за непочтительность.

— Да, что-то типа… — осторожно продолжила Ира, искоса посмотрев на рыжую. — Так вот просто Ане не спится иногда по ночам из-за…

— Звуков природы? — Юля не могла удержаться от комментария.

— Да. И поэтому в такие ночи, когда, эм, бушует природа, Аня ночует у меня.

— Э-э…

— Я одна живу. А кровать свободна, так что…

— А-а… — многозначительно протянула кареглазая. — А почему ты одна?

Ира хитро улыбнулась и ответила:

— Потому что моя соседка по комнате была слишком любопытной и задавала очень много вопросов. Ты понимаешь, о чём я?

— Бу на тебя, — надув губы, выпалила Юля. Девушка вела себя со старостой так, словно знала её не первый год. В действительности же это был второй в жизни раз, когда она вообще разговаривала с Ирой.

— Не букай букам, бука, — парировала голубоглазая и улыбнулась.

— А Яна-то, наверное, уже одна… — осторожно начала кареглазая и посмотрела на Аню.

У рыжей была до сих пор открыта одна и та же страница. Девушка ни строчки не прочла. Лишь спустя несколько минут, Аня взглянула на Юлю и, горько улыбнувшись, произнесла:

— Но не совсем. Иначе как я эти

Слова прочла и поняла мотив:

«Какая безысходность на рассвете».

И отворилось зренье глаз моих.*

Юля промолчала. Не потому, что не знала, что ответить Ане, а просто потому, что здесь не надо было ничего отвечать.

Посидев с девушками ещё минут двадцать, кареглазая попрощалась и вышла из комнаты, пожелав и Ире, и Ане приятных снов. Коридор был всё так же пустынен. Смолкли почти все голоса. Уже никто не пел, никто не играл, никто никого не бил и не кричал. Лишь изредка можно было услышать едва различимый шёпот. Ночь постепенно всех одолевала, отдавая девушек в объятия снов.

Внезапный скрип отворившейся двери заставил Юлю подскочить на месте от неожиданности и принять стойку ниндзя. Причём любой ниндзя, увидевший, что это за стойка, добровольно сделал бы себе харакири и оставил бы загадочную записку: «Мои глаза сгорели. Это как ослепнуть, только сгореть». На самом деле из комнаты попросту вывалилась Яна. Вид у девушки был самый что ни на есть потрёпанный.

— О, котик!

— Я не котик!

— Мою не видела? — зевая, спросила девушка.

— Уехала на матрасе записывать твои результаты.

— Куда кто уехал?

— Жанна Владимировна, — ледяным голосом произнесла Юля, однако до Марины ей было ещё далеко.

— На кой чёрт мне… Стоп. Ты её видела?

— Брюнетку с таким размером груди, что она точно может не опасаться того, чтобы утонуть, потому что её бидоны непотопляемы? Нет. Не видела. Спокойной ночи, — сказала кареглазая и двинулась в сторону своей комнаты, надеясь, что светловолосая уже успокоилась и мирно спит.

— Да погоди ты! Не знаешь, где Аня? — нагнала девушку Яна.

— Раньше ты, видимо, не спрашивала, куда девается твоя подруга? — Юля сурово посмотрела в серые глаза Яны.

Даже не смотря на то, что в девушке было добрых метр восемьдесят, отчего-то Юле показалось, что она выше её. Яна виновато опустила голову. Алая роза — татуировка на шее — в полутёмном коридоре общежития выглядела страшно, но Юля не отводила своего взгляда от сероглазой.

— Не спрашивала, значит.

— Не спрашивала… — шёпотом повторила Яна, а затем развернулась и ушла.

Юля не смотрела вслед удаляющейся чуть ссутуленной фигуре девушке. Кареглазая была попросту выжата как лимон в связи с последними событиями вечера-ночи.

Дойдя до своей комнаты, Юля нерешительно начала переминаться с ноги на ногу. Но затем, взяв себя в руки и вспомнив, что она царь всея пододеяльников, она тихо отворила дверь и прошмыгнула в комнату. Всё так же одиноко горела настольная лампа. Байка, которой Юля укрыла Марину, была аккуратно сложена на стуле. Казалось, ничего не изменилось. Разве что светловолосая лежала на своей кровати, отвернувшись к стене. Девушка не расстелила кровать и, не раздеваясь, легла на постель.

Юля тихонько подошла к своей кровати и остановилась в изумлении. Ноутбук лежал нетронутым. То есть получалось, что светловолосая его так и не взяла, а сразу же пошла спать. Или же возможно, что она его не заметила? Кареглазая не знала. Подняв с кровати ноутбук, она осторожно подошла к столу Марины и поставила её товарища на место.

— Прости.

Юля вздрогнула, словно услышала что-то страшное. Кареглазая оторвала взгляд от ноутбука и удивлённо посмотрела на светловолосую. Марина лежала всё в той же позе и молчала. Но Юля готова была поклясться, что слышала, как девушка произнесла: «Прости».

— Не понимаю, о чём ты, — пожав плечами, вымолвила наконец Юля и, прислонившись спиной к кровати светловолосой, приземлилась пятой точкой на пол. Разумеется, спокойно девушка присесть не могла, так что, закусив губу, чтобы не застонать, Юля достала из-под двубулочной части тела обувь Марины.

— Всё ты понимаешь.

Молчание.

— Прости… Не буду больше без разрешения твой ноутбук трогать, — тихо проговорила Юля.

— Сколько раз ты мне это говорила, когда я забирала его у тебя?

Кареглазая прикусила губу. А ведь и правда: девушка частенько обещала Марине, что больше не будет брать её ноутбук, но это обещание не раз нарушалось. У Юли, разумеется, был свой ноутбук, но на нём уже не хватало места ни для игр, ни для фильмов, ни даже для пары-тройки песен.

— Ну, то есть… — честно призналась кареглазая. — Буду брать, само собой… Но только ради игр и фильмов… Можно?

В этом была вся Юля. Марина хмыкнула.

— Можно-то можно, но нужно ли? Училась бы лучше.

— Я и так превосходно учусь! Настолько превосходно, что у меня почти ни одной двойки!

— Да у тебя вообще почти ни одной оценки. Ходила бы на уроки чаще, не прогуливала. Так сложно, что ли?

— Я бы попросила!

— Мама за тебя переживает, — продолжила светловолосая. — Звонит мне, спрашивает, как ты…

— Тебе звонит?!

— Да. Ты, я так понимаю, почти с ней не разговариваешь? Иначе почему бы она мне звонила?

— Ну…

— Я не хочу больше врать ей.

— А ты ей говоришь, что я на уроки исправно хожу и… — Юля замолчала.

Юля повернула голову к Марине. Конечно, та так и оставалась лежать лицом к стене. Поэтому, обращаясь непосредственно к затылку, кареглазая произнесла:

— А ты не ври… Я ж не прошу.

— Неблагодарная, — беззлобно отозвалась светловолосая.

— Я ещё какая благодарная! Я всем благодарным благодарная!

— Ты хоть поняла, что ты сказала? — устало вздохнула Марина.

Юля, надув губы, упрямо замолчала. В душе девушки стало бесконечно спокойно и радостно от того, что после того, что сказала светловолосая, они спокойно могут поговорить друг с другом. Марине, казалось, тоже стало легче. Иначе, почему бы девушка стала бы сейчас тратить время на разговоры ни о чём. Но так ли это на самом деле?

— А ты серьёзно меня ненавидишь? — помолчав, негромко спросила Юля.

— А можно несерьёзно ненавидеть? — отозвалась Марина.

— Значит, ненавидишь…

— Я этого не гов… — светловолосая осеклась и замолчала.

— Давай так: ты меня можешь ненавидеть, но только несерьёзно, а я могу брать твой ноутбук, но только ради игр и фильмов.

— Хватит захламлять мой ноутбук.

— Давай! Соглашайся! — Юля развернулась, встала на колени и упрямо толкнула Марину в бок. Реакция последовала незамедлительно.

Хватаясь за кровоточащий нос, Юля злобно фыркала и грозилась кому-то оторвать ноги.

— Мандарина! Какого чёрта?! Опять!

— Ладно, я согласна. Буду тебя непоследовательно ненавидеть, — перевернулась лицом к Юле Марина. Но тут до девушки внезапно дошёл двоякий смысл её предложения и, странно сверкнув глазами, светловолосая быстро отвернулась обратно к стенке, оставив Юлю недоумённо хлопать ресницами.