Вечером, зайдя в свою спальню, Мила устало потёрла ладонями лицо и поправила волосы, зачёсывая их назад. День выдался трудным и полным стресса, а ведь ей только начало казаться, что всё наладилось. Ситуацию с бывшим однозначно нужно было как-то разруливать. Как бы спокойно Мир не отнёсся к поступившему сообщению, самой Миле было некомфортно на душе. Сейчас, трезво анализируя поступки Мстислава, она понимала, что никаких серьёзных намерений у него не было. Да, ей было весело прокатиться с ним на байке, пока однажды их немного не занесло на дороге. Каким-то чудом они тогда не разбились, но больше испытывать судьбу у неё не было ни малейшего желания. Если бы родители знали и о том случае, отец вспылил бы гораздо больше. Да она и сама теперь готова была отругать себя за столь опрометчивый поступок.

Остались ли в ее воспоминаниях приятные моменты, связанные с бывшим? Милана помнила их первый поцелуй. Мокро. Непривычно. Немного неприятно и странно. Но ведь всем нравится целоваться, а значит, и ей однажды понравится, разве нет? Нет. Когда Мир настырно поцеловал её, тем самым выказав недовольство поступком Милы, она кристально ясно поняла, что поцелуи с Мстиславом ей никогда бы не понравились. Даже тот поцелуй с Миром, который поначалу вызвал в ней волну гнева, заставил её сердце затрепетать больше, чем любое проявление внимания от бывшего. Что уж говорить о том, как Мирослав целовал её теперь — то была неудержимая буря чувств. И Мила ни на секунду не испытывала отвращения. Мстислав же с легкостью вызвал в ней омерзение одним лишь тоном своего сообщения. Какая ещё малая? Он никогда её так не называл.

Мила была уверена, что Мстислав затеял это не всерьёз. Он не стал бы за неё бороться. Наверное, приди она к этому выводу раньше, он бы больно ранил её. Но сейчас столь неоспоримый факт вызвал лишь смиренное спокойствие. У неё всё хорошо, Мстислав же может искать себе другую дурочку. Теперь Милана понимала, кого надо любить, а с кем  прощаться. Пальцы уверенно набрали текст ответного сообщения:

«Нет, я не скучаю. С тобой покончено».

Не дожидаясь ответа, Милана внесла номер в черный список. Пусть Мстислав живет своей жизнью, предпочтительно как можно дальше от нее.

Открыв мессенджер, она нашла нужный диалог и набрала второе сообщение:

«Марк, смени пароль на телефоне. Если мой номер еще к кому-нибудь попадет, следующий ты не узнаешь».

Ответ не заставил себя долго ждать:

«Сорян. Тебе опять кто-то из девчонок написал?»

Мила закатила глаза от мысли, что Марк совсем не меняется — вечно одни девчонки в голове. Досадно вздохнув, она ответила:

«Уж лучше бы они. Мстислав написал».

 Как выяснилось при дальнейшем диалоге, Марк дал брату телефон, потому что тому срочно потребовалось позвонить. Возможно, именно в тот момент он выискал номер Миланы. А сегодня Мстислав напился до беспамятства, поэтому не было ничего удивительного в том, что он решил попытаться восстановить былые отношения под воздействием пьяной ностальгии. Что ж, в таком случае порыв был действительно несерьезным, и Мила несказанно обрадовалась, что в итоге ничьё сердце не окажется разбитым в этой истории.

Она собиралась попрощаться, когда телефон вновь пиликнул.

«Ты еще злишься на меня за то, что я сдал вас твоим родителям?»

«Нет. Оказалось, так даже лучше», — искренне ответила она.

«Прогнулась под родительскую опеку?»

Хоть в сообщении и сквозила издёвка, за годы общения с Марком Мила понимала, что он это не всерьёз. Стоило ей узнать причины внезапного сообщения от Мстислава, напряженность ситуации убавилась, а настроение стало заметно лучше.

«Приеду и посмотрю, как ты прогибаешься под очередной каблук», — прибавив в конце смайл-сердечко и нажав на значок отправки, она отложила телефон и прислушалась. Повседневные шорохи смолкли, в коридоре больше никто не ходил. Кажется, все уже давно легли спать.

Мила глянула в зеркало и поправила пижаму, одернув топ, плотно облегающий фигуру, а шорты подтянула повыше, оголив ноги. Затем бесшумно открыла дверь и на цыпочках прошла в тёмный коридор. В квартире было тихо, лишь на кухне слабо гудел холодильник.

Стараясь идти медленно и не наступать на скрипучие места в паркете, она прошла к спальне Мира и уже взялась за дверную ручку, когда услышала позади щелчок. Затравленно обернувшись, она увидела, что Татьяна вышла из ванной и на секунду замерла при виде силуэта в коридоре, попавшего в луч ещё не выключенного света. Чувствуя, как сердце ушло в пятки, Мила уже открыла рот, чтобы объясниться, но Татьяна приложила палец к губам, призывая молчать, и махнула рукой, мол, «иди».

Долго уговаривать не пришлось — немного пораженная такой реакцией, Мила юркнула за дверь в спальню Мирослава, даже забыв постучаться. В ту же секунду парень тихо выругался и резко сел на кровати, натянув одеяло повыше.

— Ого, ты такие слова знаешь? — со смесью удивления и сарказма произнесла Милана.

— Что ты тут делаешь?! — строго прошептал он.

— О, мне не рады?

Мирослав продолжительно выдохнул и потер лоб пальцами, вновь посмотрев на девушку уже спокойнее.

— Рады. Перепугала, блин.

— Уже раскаиваюсь, — подойдя к нему, Милана забралась на кровать и поцеловала Мира в щеку, но тут же вздрогнула и пристально посмотрела на него. — Почему ты температуришь?

Она приложила ладонь ко лбу, даже при тусклом свете уличного фонаря замечая, как пылают щеки Мирослава.

— Я не температурю, — неохотно ответил он, отводя глаза. Мила убрала руку, но еще с минуту буравила его взглядом, пока ей на ум, наконец, не пришла догадка.

— Кажется, я знаю, в чем дело, — расплылась она в многозначительной улыбке и попыталась стянуть с него одеяло.

— Молчи, — шикнул на нее Мирослав и перехватил настырные ручонки.

— Поверить не могу! — весело, но тихо засмеявшись, Мила завалилась на него, даже через одеяло чувствуя еще не поникшее возбуждение.

— Можно подумать, ты ни разу… — попытался оправдаться он.

— И тогда в ванной, да? Я как знала, уж слишком взъерошен ты был, — перебила она его, продолжив добродушно посмеиваться от воспоминания о смущенном и растерянном лице Мирослава в тот день. — Признайся, ты думал обо мне?

— Оба раза, — явно нехотя выдал он и поджал губы, резко замолчав, когда Милана заерзала на нем.

— А их было всего два? — подозрительно прищурилась она, хотя и без слов прекрасно знала ответ — Мир давно подтвердил ее теорию о том, что врать он совершенно не умеет. Она считала, что честность надо поощрять, поэтому приняв важный вид, как это обычно делала Маша прежде, чем сказать что-то загадочное, шепнула: — А я тоже могу кое-что тебе рассказать.

Мирослав заметно оживился, стоило ей сменить тему, и с интересом посмотрел на Милу, обняв за талию.

— Помнишь первое утро, когда я ночевала у тебя? — поинтересовалась Милана, теснее прижимаясь к нему и мимолетно целуя в губы. Он согласно кивнул, судя по взгляду, еще не понимая, к чему она ведет. Мила же с ликующим предвкушением обратила всё внимание на его эмоции, медленно и соблазнительно рассказывая: — Так вот, я не спала, когда ты решил… исследовать новые территории, — с упоением она наблюдала, как интерес на его лице сменился неловкостью и растерянностью, а рот недоуменно приоткрылся. Всё-таки он в то утро ни о чем не догадался. — Почему ты остановился тогда? Мне же нравилось.

— П-потому что… Мы это, ну, не обсуждали, что ли… — ничего вразумительного Мир ей ответить не смог, бледнея и вновь заливаясь румянцем, который всегда предательски явно выступал на бледной коже.

— Ну, просто для справки: я разрешаю, — Мила улыбнулась, взяв его за руку, и в подтверждение своих слов приложила теплую ладонь к груди, чувствуя, как Мир подрагивающими пальцами нежно сжал ее, скорее рефлекторно, чем осознанно.

Нервно облизнув губы, он на секунду опустил взгляд ниже, а затем вновь посмотрел на Милану. Она попыталась было просунуть руку между ними и дотянуться до паха, но Мир ее остановил:

— Не сейчас. Отвлекает.

Его голос стал звучать иначе — серьезнее и раскрепощеннее, и Мила отметила про себя, что ей это очень даже нравится. В следующий миг она почувствовала обе его руки, приятно оглаживающие и сжимающие. Сердце забилось быстрее, по ощущениям стуча даже в горле. Она склонилась ближе, подставляя губы дыханию Мира, а затем и его поцелуям. Убрав набок мешающие волосы, он прильнул губами к шее, отчего Милана довольно прикрыла глаза, запрокидывая голову и открывая больше места для ласк. Тем временем он склонился к ее груди, обхватив губами сосок через тонкую ткань топа. Мила застонала, чувствуя, как от неведанных прежде касаний грудь приятно покалывает, а удовольствие приятным комом скатывается вниз.

— Твоя мама знает, что я здесь, — вдруг опомнившись, шепнула она.

— Вряд ли. В их комнате нас не слышно, — ответил Мир, продолжая покрывать страстными поцелуями ее ключицы.

— Она видела меня, когда я заходила.

— Чег…— едва не вскрикнул он, но Милана вовремя закрыла ему рот ладонью.

— Всё в порядке, она разрешила.

Мир закатил глаза, скептически кивнув, и поцеловал ее ладонь, позже слегка прикусив.

— Конспирация у тебя на высочайшем уровне, конечно. Теперь разговоров о повышении демографии не избежать, — усмехнулся он, когда вновь смог свободно говорить.

— Но мы ведь ее не повышаем.

— И это большое упущение, — нравоучительным тоном откомментировал Мирослав, принимаясь щекотать Милану.

***

Утром Мила проснулась рано. Заслышав, что Татьяна готовит завтрак, она тихо выбралась из-под одеяла, стараясь не разбудить Мирослава, и вышла на кухню, по пути прихватив из своей спальни халат. Она села на один из стульев, вкрадчиво отвлекая Татьяну от приготовления овсянки своим приветствием. Та ответила ей в прежнем добродушном тоне, хотя казалось, что взгляд ее задержался немного дольше. А может, это Милане так казалось под действием волнения и домыслов — ее мать закатила бы скандал в ту же секунду, как только узнала бы, что дочь шастает ночами к парню в комнату. Но мама Мира реагировала подозрительно спокойно, и Мила, не выдержав недосказанности, сама перешла к этой теме:

— Простите за вчерашнее, так неловко вышло… Мы, честно, не… Ну, всё прилично, в общем.

Продолжая помешивать густую хлюпающую кашу в кастрюльке, Татьяна глянула на Милану с таким видом, словно та пыталась заново открыть ей Америку.

— Я знаю. И не извиняйся. Что в этом такого?

— Как «что»? — невольно вырвалось у Милы.

— У нас семья раньше большая была: бабулька с дедом, родители, мы с братом. Не то, что сейчас — раз, два и обчёлся. Ничего, спали в одной куче. И умещались ведь. В тесноте, да не в обиде, как у нас говорят. Жили на квартире тогда. Знаешь, частный дом, поделённый на три квартирки для семей. Внутри было две комнаты, кухонька, да коридорчик маленький. Душ рядом пристроен, со двора заходить надо. И не стеснялись — все ж свои; с соседями тогда крепко дружили, да и люди тогда понятливее и добрее были, что ли. Никто слухов не выдумывал. По молодости еще, когда Олег приезжал с учёбы, надо было ему где-то ночевать, оставался у нас. И ничего, спали на диване, а то и на полу, если брат дома был. И всем места хватало, и ни у кого даже мысли плохой не было... Да и Мирошка у нас не дурак, знает, откуда дети берутся. Повышением демографии тоже, конечно, надо заниматься, но с умом.

Мила, вспомнив вчерашние слова Мирослава о неизбежности этого разговора, прикусила изнутри щёку и отвела глаза, стараясь сдержать стыдливо-понимающую улыбку, когда Татьяна в точности произнесла то, о чем он предупреждал. Для надежности Милана прикрыла рот ладонью, опираясь локтем о столешницу и принимая позу абсолютно внимающего слушателя.

— Ты не думай, что мы ничего не замечаем, — продолжила Татьяна, разливая кашу по тарелкам. — Вы друг на друга смотрите — искры летят, сразу было всё понятно. Прав твой отец был, когда предложил вас познакомить. Мирошке нужна шубутная девочка, как ты, чтоб его расшевеливала иногда.

— Спасибо, — только и успела ответить Милана, когда на кухню босиком вбежала Маша и сразу бросилась ей на шею.

— Ага, расшевели его, чтоб он меня с собой взял на джигитовку посмотреть! — воскликнула дружинька, когда Мила чудом успела поймать ее в свои объятия, переместив вес на другую ногу, чтобы они не опрокинулись вместе со стулом.

— А ты прекращай уши греть, егоза, — с любовью в голосе осадила ее Татьяна. — На джигитовку посмотришь, когда на соревнования поедем.