Может быть

Ночь накрывала одеяло тьмы на поля перед взором. Слабые огни остались где-то позади, где в домиках спали воспитанники лагеря. Не многие решались пренебрегать сном, прекрасно понимая насколько он важен и чего стоит — особенно тихий, спокойный сон в кровати, с одеялом и подушкой, в тёплом домике; долгий, полный сон. Который к Нико так и не мог прийти. 

Периоды бессонницы не так часто наведывались, но как приходили — что-то внутри разрушалось. Разум просто не позволял закрыть глаза, рисуя картины прошлого — отвратительные картины, полные боли, страха, сожаления… Чужие смерти преследовали его, стоило только перестать думать о чём-то конкретном, стоило только попытаться уснуть. 

Он прекрасно знает, что не один такой: по мешкам под глазами Аннабет, по дёрганным движения Перси, по ещё более тупым шуткам Лео всегда становилось понятно, что этот день — неделя, месяц — настали. Они прошли через две войны и в каждой стали главными героями, не то чтобы моля об этом. Быть героем, спасителем приятно — намного приятней, чем просто отребьем смерти, — но последствия этого слишком сложны. 

Полукровкам нельзя быть не в форме, нельзя ошибаться, нельзя замедляться и даже размышления дольше чем на одну секунду станут решающими — их просто убьют из-за неосторожности, из-за невнимательности. Из-за простого недостатка сна. Но даже выговориться кому-то невозможно: никто просто не поймёт, каково это — быть на грани смерти столько раз, каково это — пройти Тартар, каково это — выживать, пока умирают другие. Не то чтобы смерть не знакома другим полубогам, но столько раз видеть её лицо в нескольких сантимертрах… утомляет. 

Спать хочется ужасно, но каждый раз, лишь позволив себе закрыть глаза дольше, чем на простое моргание, Нико видит ужасы, Нико чувствует смерть кожей, Нико боиться пережить это ещё хоть раз. 

Поиски это весело. Чаще, чем кажется. Такой, чёрный юмор, приправленный сарказмом — а иначе и быть не может; иначе сойдёшь с ума. Но войны — ни капли. Кронос, Гея, Нерон и… кто следующий-то? Как долго это будет продолжаться? Как долго ему придётся быть в гуще всех событий?

— Может к детям Гипноса сходишь?

Голос Уилла успокаивает. Он сам весь делается личным успокоением, — пусть и на самом деле та ещё язва, — но легче, почему-то, всё равно не становиться. 

— Не хочу, — Нико качает головой, потирая веки. — Их усыпление такое… 

— Ага, — и уговаривать не станет. 

Уилл не понимает всех тонкостей, он никогда не был главным героем этой истории — да и Нико не то чтобы был, но почему-то всё равно на него сваливаются эти проблемы, — он не сможет дать совета, не сможет искренне поддержать, потому что просто не осознаёт весь страх передовой. 

Но смертей Уилл видел больше. На его руках умирают чаще. И чувствует он не страх и боль, а вину. 

— Рассвет, — и Уилл кладёт голову на чужое плечо. 

И правда. Как надежда на новый, лучший день. Быть может завтра — уже сегодня — станет легче и получиться уснуть. Быть может придётся потерпеть ещё пару дней. Быть может придётся всё же обратиться к Кловису, если будет совсем невмоготу. Быть может они просто всеми Героями опять соберутся вместе и будут ныть о том, как им плохо, отпуская вернувшиеся воспоминания. 

А может быть — всё как-то само устроится.