— Ох, блять, — бурчит Арсений и устало плюхается на расправленную двухспальную кровать, раскидывая руки в стороны.
Состояние души полностью соответствует погоде за окном: небо затянуто тучами, по улицам города расползается темнота и слышится лёгкая морось, стучащая по стеклу мелкими капельками. Ветер несильный, но всё-таки задувает сквозь открытую форточку и совсем не ласковым движением проходится по влажным после душа ногам — кажется, плохо вытерся.
В общем, с погодой у них произошёл коннект. Арсений сегодня тоже немного хандрит — тяжёлый день по всем фронтам.
Новый семестр только начался — от сентября прошло всего три недели, — а преподы как с цепи сорвались и завалили их кучей заданий, которые надо сделать уже в ближайшее время. Третий курс не щадит никого, хотя казалось бы, до диплома ещё год, все уже привыкли к ритму обучения, а всё равно в первый месяц тяжело… Особенно после лета, когда два месяца не нужно было ездить ни на какие пары, не нужно было решать кучу задачек и писать глупые рефераты по непрофильными предметам.
После сегодняшних четырёх утомительных пар Арсений не намерен заниматься примерно ничем. Сегодня только отдых. Да и мысли, ускользающие совершенно в другое русло, ему просто не позволят сосредоточиться на математической статистике, которую надо сделать на послезавтра…
В голове то и дело воспроизводятся события сегодняшнего дня, а на сердце становится тяжело и немного грустно. Хер с ними, с парами, но вот Антон, который нахамил преподавателю и чуть не подрался с их одногруппником, всё никак не выходит из головы.
За почти год их отношений Арсений привык к его образу в университете: Шаст выглядит как типичный хулиган и нарушитель вузовских правил, хотя на самом деле он не такой. Его редкое появление на парах объясняется необходимостью работать, грубое общение с одногруппниками — желанием защититься и закрыться из-за неприятного опыта в своём прошлом университете, а вызывающее поведение… Ладно, не всё можно объяснить.
Сегодняшняя его перепалка с преподавателем, который просто сделал замечание по поводу его опозданий и прогулов, никуда не годится. Хорошо ещё, что препод до пары был в приподнятом настроении и быстро переключился с конфликта на лекцию, поэтому тут Антону повезло — а то мог бы пойти в деканат, и пришлось бы отвечать за своё поведение…
А ссора с одногруппником, в результате которой прилетело и Арсению? Это вообще что такое?
Продолжая вспоминать произошедшее сегодня, Арсений переодевается в домашнюю одежду и закрывает форточку — уж больно холодный конец сентября выдался, долго не получится проветривать, тем более тепло в комнате держится лишь на привезённом из дома небольшом обогревателе.
Так вот, ссора. Самое отвратительное воспоминание, и именно поэтому оно так прочно засело в голове и не отпускало весь день, заставляя переживать.
Половину разговора, который произошёл в коридоре, Арсений не слышал, потому что вышел из аудитории одним из последних, но оказавшись снаружи, мгновенно различил среди гула громкий напряжённый голос Антона. Он что-то говорил их одногруппнику, который всю пару, а особенно под её конец, косился на Шаста и на Арсения, сидящего рядом.
Когда Арс подошёл к конфликтующим Антону и Никите, первые слова, которые он услышал, были матерные посылы на три буквы и угрозы втащить — в стиле Шаста, но в тот момент он выглядел таким серьёзным, что казалось, будто он действительно вот-вот начнёт драку. А этого нельзя было допустить ни в коем случае! Тогда его точно пинком под зад отправят в деканат, а какие будут последствия — сложно даже предположить.
— Не лезь, — только и сказал ему Антон, когда Арсений подошёл уточнить, что случилось.
Он одарил его таким нечитаемым холодным взглядом, что на мгновение Арсений его просто не узнал, и, будто ошпарившись, отошёл от них, и с целым булыжником на душе побрёл на следующую пару, которую просидел с шумом в голове без возможности сосредоточиться на материале.
По разговорам других одногруппников он узнал, что никакой драки в итоге не случилось — пришла уборщица и разогнала их, только вот ни Шаст, ни Никита на последнюю пару так и не явились.
Когда Антон так грубо попросил его «не лезть», Арсению не было страшно — ему было тревожно. За то, что же случилось, из-за чего Шаст был такой взвинченный весь день. На паре после небольшой склоки с преподавателем Антон молча уткнулся в свой телефон и лишь сказал, что всё нормально, но разве можно поверить словам, которые сказаны таким напряжённым тоном?
Было тревожно, а потом стало ещё и обидно. Они же в отношениях, разве можно так говорить?! Понятно, образ для отпугивания окружающих и бла-бла-бла, но Арсений — не левый человек, с которым можно так обходиться.
Как назло, Антон ещё и в телеграме не в сети с самого утра и не отвечает на отправленное два часа назад «ты как?». Сегодня у него нет смен, поэтому непонятно, чем он занимается и как вообще себя чувствует… Арсений, может, и обиделся, но всё-таки уже начал отходить, и на место грусти от Шастовых слов приходит переживание.
А ещё он скучает.
Из-за завала на учёбе у него и из-за запары на работе у Антона в последний раз они проводили время вместе аж пять дней назад. Пять дней они нормально не обнимались и не общались и пять ночей не спали рядом. Для кого вообще Арсений раскладывал свой диван? Конечно, на таком гораздо удобнее, чем на неразложенном, но всё-таки ему одиноко.
После закрытия форточки в комнате становится теплее, поэтому Арс вылезает из-под накинутого ранее одеяла и скручивает его, чтобы после обнять это подобие рулета всеми конечностями и снова завалиться на подушку. Сейчас бы кого-то более живого и более крупного вместо одеяла, но единственный человек, подходящий на эту роль, сейчас мотается непонятно где.
Спустя полчаса тревожные мысли наконец немного отпускают, и Арсений с головой погружается в бездумный скроллинг ленты тиктока.
Рецепты, мемы, лайфхаки, туториалы, скетчи, нарезки — в голове ничего не откладывается, но всё-таки это отвлекает от реальности, позволяя погрузиться во что-то ненапряжное и лёгкое. На место всех гложущих чувств приходит уже привычное — скука; после долгого дня, наполненного учёбой и неприятными воспоминаниями, только такое и помогает разгрузиться. Был бы рядом Антон, получилось бы лучше — его объятия и поцелуи успокаивают куда быстрее, — но его нет.
За листанием ленты Арсений не сразу различает стук в дверь. Он негромкий и как будто даже неуверенный, так что не заметить его было легче лёгкого, но всё-таки Арс его слышит.
На часах девять вечера, кто мог бы прийти? Антон? Вряд ли, скорее всего, он у себя дома. Дима? Хотел начать работу над совместным проектом по финансам? Может, Серёжа решил занести одолженный утром повербанк?
— Кто это? — спрашивает Арсений и не спешит открывать.
— Это я, — вдруг звучит Шастов голос, и Арс мгновенно распахивает дверь, чувствуя, как сердце ускоряет своё биение. Как хорошо, что с ним всё в порядке! Хотя понурый вид и грустный голос говорят об обратном.
Антон заходит в комнату и сразу раздевается, а затем, чуть помявшись в коридоре, проходит всё-таки в комнату.
— Прежде чем ты что-то скажешь, — начинает он, — я хотел извиниться за свои слова сегодня днём.
— Хорошо. Но вначале переоденься.
Арсений достаёт из шкафа комплект одежды Антона, которая всегда лежит на полке в ожидании своего хозяина, а затем складывает руки на груди и всем своим видом показывает, что ждёт объяснения и извинения.
Антон принимает одежду, складывает снятую уличную на стул и буквально через минуту предстаёт перед ним уже переодетым и готовым продолжать разговор.
— Арс, ты прости меня, пожалуйста. Я не хотел тебя задеть, это случайно получилось. Просто этот хмырь нарывался! Он меня подначивал, я те отвечаю. «Ну давай, ударь меня, давай», — пародирует его гнусавый голос Антон и закатывает глаза. — Он ещё мне предъявлял стоял, типа это из-за меня препод не успел разобрать с нами задание, которое надо ему потом сдать... А ещё голубями нас назвал. Нас с тобой! — раздражённо взмахивает руками Шаст.
Арсений удивлённо вскидывает брови и не знает, как на это реагировать. Как от разговора про сорванную пару они пришли к разборкам их с Антоном отношений, которые они ещё и хорошо скрывают?
— Я после этого ему и хотел въебать. Такие слова нельзя произнести бесследно. Вот встречу его на улице, и тогда он у меня получит.
— Не надо никого бить, — Арсений сжимает в своих руках Антоновы кулаки и мягко гладит до тех пор, пока те не расслабляются. — И я больше на тебя не обижаюсь.
— А до этого сильно обижался?
— Несильно.
— Прости, — Антон опускает голову и упирается взглядом в их сцепленные руки. — Может, я и притворяюсь таким ебать дерзким, как пуля, резким, но этот Никита такой и есть. Только он наоборот — он притворяется хорошеньким, а на самом деле только и ищет момента, чтобы приебаться и сделать какое-нибудь говницо. Мне особенно… Кажется, я его заебал своими шутками на втором курсе, а теперь он пытается мне отомстить.
— Как отомстить?
— Хотел пожаловаться декану… Но мне кажется, он зассыт.
— А ты ещё хотел его ударить, — вздыхает Арсений, — забей на него, а то мало ли что ещё ему в голову придёт, одним замечанием от уборщицы не отделаешься. Постарайся не реагировать на него.
— Да как не реагировать! Вот же уёбок.
— Ну вот что он тебе сказал, когда вы вышли?
Антон на мгновение задумывается, вспоминая чужие слова, а взгляд отводит куда-то в сторону.
— «Хватит срывать пары, ты достал» — как-то так было.
— И разве это стоило того, чтобы разжигать дальнейший конфликт? Шаст, ну ты же правда пятнадцать минут пререкался с преподом, что тоже было некрасиво и опасно! Ты сегодня дважды был на грани того, чтобы быть вызванным на ковёр, — говорит Арсений и ловит Антонов взгляд. Грустные зелёные глаза наконец смотрят прямо на него и не выражают ничего, кроме сожаления и заёбанности.
— Ты прав, я согласен. Просто весь день как на иголках, ну не могу я уже! — рычит Антон.
Арсений идёт к кровати и тянет его к себе, чтобы тот сел рядышком и они могли продолжить разговор. Антон неторопливо усаживается бедром к бедру и облокачивается руками на колени, зарываясь в волосы. Он весь выглядит таким напряжённым, что кажется, будто от любого прикосновения может ударить током, но Арсений всё равно касается его сгорбленной спины и начинает ласково гладить. Вверх, пересчитывая позвонки сквозь хлопковую ткань, и вниз, почти до самого копчика, где заканчивается футболка и выглядывает голая кожа.
— На работе пиздец, — начинает Антон, тем самым выполняя неозвученную просьбу продолжить свой рассказ. — Я пытаюсь как можно эффективнее совмещать работу и учёбу, но нихера не получается. Из-за опозданий штрафуют, заставляют перерабатывать, угрожают увольнением. С коллегой посрался, он теперь отказывается мне помогать со сложными задачами. Я пытаюсь на работе заниматься домашкой, но мне не хватает времени, ещё и отчитывают, за то что отвлекаюсь.
Арсений не прекращает успокаивающие поглаживания и вторую руку кладёт на Антонову острую коленку.
— Может, получится взять отпуск на недельку? Выдохнуть, разгрести учебные дела… Или вообще поменять место работы? — осторожно предлагает он и старается своим тоном не давить на Шаста, он и так взвинчен. — Это не дело, что ты так упахиваешься. А переработки — это вообще что?
— Если я уволюсь, я не смогу платить за квартиру. Неизвестно, когда получится найти другую хорошую работу. Тут хотя бы платят достойно.
— Если что, ты всегда можешь переехать сюда. Всё-таки часть этой комнаты твоя по праву. Не зря мы бились, чтобы тебя переселили сюда, — Арсений улыбается, вспоминая, как они доказывали заведующей, что в этой комнате кровать длиннее и Антону тут будет гораздо удобнее. Сейчас пустующая комната используется как склад вещей и техники, но это можно легко разобрать. — Ты подумай. Все проблемы решаемые.
— Я не знаю, — вздыхает Антон и, жмурясь, разгибается — наверное, его вечно больная спина уже затекла. — Я не знаю, я так устал всё решать. Работа, деньги, учёба. Столько всего сразу наваливается.
— Я понимаю, — шепчет Арсений и прислоняется щекой к чужому плечу.
Пару минут они сидят в тишине, которую нарушают только единожды — в комнате совсем темно, и приходится включить лампу у кровати. После негромкого щелчка большая часть помещения освещается тёплым жёлтым оттенком, похожим на закатное солнце.
— Арс, — подаёт голос Антон и поворачивается к нему. Он смотрит прямо и твёрдо, а в глазах вдруг виднеется искорка, будто он что-то задумал. Совсем не похоже на прежний понурый и усталый взгляд.
Отлепившись от плеча, Арсений вопросительно смотрит в ответ, пытаясь разгадать причину этой искорки.
— Арс, помоги мне, — шепчет Антон и вплотную приближается к нему. Между их носами остаются жалкие сантиметры, а на губах чувствуется чужое горячее дыхание. — Ты поможешь?
Шастово «помоги мне» Арсений уже прекрасно выучил. Эта особая интонация, искрящаяся хитринка во взгляде — он прекрасно знает, что именно тот хочет.
Они нечасто практикуют эту помощь, и оттого каждый такой раз отпечатывается в памяти максимально ярко. Антон хочет забыть про все проблемы, хочет скинуть с плеч свои обязанности и тревоги, хочет, чтобы за него хотя бы какое-то время решал кто-то другой. Вертел им, как хотел, и помог расслабиться.
Они с Шастом открыты ко всему новому и занимаются сексом в разных позициях, роль играет только настроение и желание — психологически они не зависят от того, кто именно становится принимающим. Если кто-то хочет член в задницу, то так они и делают, всё просто.
Но иногда случаются перегрузы, и кому-то из них особенно сильно хочется побыть пластилином в чужих руках. Не просто потрахаться в принимающей позиции, а полноценно отдаться.
Сегодня этого хочется Антону.
В такие моменты главный шутник и задира универа, любитель поспорить и помахаться кулаками стонет особенно громко под Арсовыми прикосновениями и поцелуями. Отдаётся в его руки с особой страстью.
Такой секс можно назвать одним словом — исцеление.
— Конечно помогу, — шепчет Арсений в Антоновы губы, обхватывая его щетинистые щёки. — Только сходи в душ.
— Я был в душе перед выходом из дома, — так же тихо отвечает Шаст, расслабленно прикрывая глаза. — Я готовился.
Арсений всё понимает и безо всяких слов его целует. Наваливаясь сверху, весом своего тела он заставляет Антона лечь на кровать и усаживается на его бёдра. Чужие руки ползут по ягодицам, оглаживают сквозь ткань спортивных штанов, и эти прикосновения крайне приятны и очень любимы, но Арсений хватается за чужие запястья и оттягивает ладони от себя, складывая их над головой Антона и крепко держа одной рукой.
Не сейчас — безмолвно говорит он этим движением.
Может, внешне Арсений и выглядит худеньким, особенно благодаря своему высокому росту, но на самом деле силы в нём много — спасибо любви к спорту, с которой он живёт бок о бок с самого детства. Поэтому держать Шастовы руки совсем не трудно, да и он не сопротивляется: выгибается, чтобы грудью прислониться к Арсовой груди, и откидывает назад голову, заставляя Арсения оторваться от его губ и плавно перетечь на щёки, а от них — к шее.
Губы царапает щетина, но Арсений целует ещё активнее, чтобы собственная кожа горела. Он ставит засос в месте, где шея переходит в плечо, и возвращается выше: кусает, лижет, целует. Антон думает, только он тут отдаётся и кайфует — нет, Арсению тоже безумно хорошо. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди и прожжёт в простыне дыру — до того оно горячее.
Они умеют быстро разгоняться, и ему хватило всего пяти минут, чтобы ощутить свой и чужой стояк. Но до этого пока далеко. Антон же хочет, чтобы из него вытрахали все проблемы, правильно? И никто не говорил, что «трахать» — это обязательно сразу про проникновение.
Есть масса способов довести Антона до беспамятства, прежде чем перейти к десерту.
Арсений, оказывается, тот ещё чертёнок… Шаст однажды назвал его так в ответ на предложение попробовать первую в их сексуальной жизни игрушку, но он не поверил, а теперь, ловя себя на подобных мыслях, соглашается с этим прозвищем.
Стягивая и свою, и чужую футболки, Арсений плотно прислоняется грудью к Шасту, перенося на него примерно половину своего веса — Антон расслабляется под его телом и блаженно выдыхает, а когда ощущает первый поцелуй над соском, срывается на тихий стон.
Всем телом Арсений проезжается выше — руки он давно отпустил, чтобы было легче держаться над Антоном, но тот сам продолжает держать их над головой. Изо рта почти вырывается «хороший мальчик», но Арс себя сдерживает — возможно, это слишком.
— Заберись повыше, — хрипло просит-приказывает он, и Антон, будто настроенный на частоту его голоса, мгновенно перебирается выше, оказываясь на кровати в полный рост. Его щёки горят румянцем, а рот приоткрыт, чтобы глотать больше воздуха, и эта картина вкупе с голым торсом и проявляющимися засосами очень возбуждает — Арсений сам начинает дышать через рот.
Сейчас бы разлечься лужицей по Антону, но сегодня у него другая цель.
Слезая с его бёдер окончательно, Арсений цепляется за край штанов и стягивает, оставляя их валяться на полу — недавно он проводил уборку, так что пусть лежат, нестрашно. Он хватается руками чуть выше колен и ведёт вверх, по голым бёдрам, будто бы делая массаж, Антон любит такое и разводит ноги шире, позволяя пройтись ещё и по ляжкам. Арсений тоже любит Шастовы ноги, поэтому совсем не хочет от них отцепляться — всё гладит и гладит, всё дразнится и дразнится, залезая пальцами выше, под трусы, и лаская кожу прямо возле члена. Антон довольно мычит и поджимает пальцы на ногах.
— Перевернись, — командует Арсений и снова глотает слово «пожалуйста».
Антон исполняет его команду, ложится на живот и остаётся в таком положении, но это не совсем то, что хотел Арс. Он хватается за резинку боксеров, стягивает их, кидая к штанам, и замирает… То, как именно он хотел поставить Шаста, мгновенно испаряется из головы, потому что картина, которую он видит, буквально окатывает его кипятком.
— Шаст?..
Арсений неверяще ведёт рукой по бедру, переходит на ягодицу и несильно оттягивает правую половинку. Нет, зрение его не обманывает — Шаст действительно спустя несколько месяцев после покупки решился использовать пробку.
— Я же сказал, что готовился, — тихо отвечает Антон и приподнимает таз для лучшего обзора. Арсений подхватывает его рукой и сам ставит его в коленно-локтевую позу.
— Ты… сидел с ней всё это время?
Не имея сил оторвать взгляд, Арсений пялится на небольшую чёрную матовую пробку. Никаких пошлых пластиковых полупрозрачных камешков, никакого лишнего декора, обычный чёрный силикон, и это, блять, так сильно подходит Шасту. Это так хорошо и так горячо.
— Я и ехал с ней.
— Шастун, — почти рычит Арсений и второй рукой оттягивает левую ягодицу. Правую отпускает и несильно шлёпает, из-за чего из Антона вырывает короткий, но громкий стон, он дрожит и падает грудью на постель. — Ты меня доводишь.
— Но я же хорошо подготовился, — бормочет Шаст в простыню.
— Очень.
Арсений надавливает на основание пробки и делает лёгкое круговое движение — Антон мычит и дёргается, но его удерживает вторая рука, перекочевавшая с задницы на поясницу.
— Постой так, будь хорошим мальчиком, — просит Арсений, всё-таки озвучивая вертевшееся на языке прозвище, и на полминуты оставляет Шаста, чтобы взять из нижнего ящика тумбочки смазку и упаковку презерватива.
Также он пробегается глазами по трём вибраторам, лежащим в том же ящике, но решает, что сегодня они обойдутся без них. Антон хочет его: его губы, его пальцы, его член, а вибраторами ещё успеют попользоваться. И прежде чем закрыть ящик, Арсений пшикает на руки взятым оттуда антисептиком — он, конечно, был в душе всего час назад, но не помешает.
Когда он возвращается на кровать, Антон всё ещё стоит, как ему было велено.
— Умничка, — Арсений, улыбаясь, оставляет на ягодице нежный поцелуй, а затем ещё и ещё. Трётся щекой, оставляя небольшой розовый след из-за пробивающейся щетины.
Пальцы тем временем пробираются к крепко стоящему члену и проводят несколько раз вверх-вниз — Шаст звонко стонет в ответ на эту ласку и сам расставляет ноги шире, но Арсений быстро прекращает движения, а то в таком состоянии можно слишком быстро кончить.
— Тихо-тихо.
Антон замирает, ожидая дальнейших действий. Какой же явный контраст между этим Шастом и тем, что можно увидеть в те редкие дни, когда он приходит на пары… Он мгновенно реагирует на косые взгляды, не стесняется послать нахуй, если кто-то что-то ему предъявляет, пуляется сарказмом и шутками, грозно хмурится и ходит с приподнятым подбородком. Его не то чтобы боятся, но лишний раз стараются не контактировать, чтобы не нарваться.
А этот Антон… Арсений хочет его облизать с ног до головы, насколько же он выглядит сладким и нежным. Под чёрными кожанками и толстовками скрывается податливое гибкое тело, которое реагирует на все прикосновения — как сейчас, когда Антон выгибается, стоит Арсу снова подвигать внутри него пробку, — сейчас он выглядит совсем не опасным волком, каким может показаться, а доверчивым ластящимся кошаком.
Арсений действительно сильно ценит то, насколько сильно Антон ему доверяет. Год назад, когда тот только начал за ним ухаживать, он бы ни за что не смог бы представить их двоих в той ситуации, в которой они находятся сейчас. Да чтобы этот грубый и саркастичный пацан растекался по кровати в руках скромного Арсения? Невозможно, казалось тогда.
Это правда чистой воды, думает Арс теперь, пока осторожно льёт смазку на сфинктер. Антон реагирует на холодную вязкую жидкость, вздрагивая, но быстро привыкает.
Арсений откладывает всё лишнее в сторону и пальцами размазывает лубрикант вокруг, очень нежно проходится пальцами по сжимающимся краям и чувствует, что Антон действительно растянут, и много времени на подготовку им не нужно. Чисто технически, да, но они никуда не спешат, поэтому в голове уже вырисовывается план действий.
Двумя пальцами подцепляя основание, Арсений тянет на себя и, как только показываются края самой широкой части пробки, плавно отпускает, надавливает и возвращает в прежнее состояние. Антон мнёт пальцами простыню, мычит тихо, но ничего не говорит — принимает правила игры.
— Тебе чего-то хочется? — спрашивает Арсений, ненавязчиво поглаживая второй рукой бёдра, ягодицы и поясницу.
— Вытащи её и трахни меня. Прямо сейчас.
Арсений принимает это к сведению, но делает ровно наоборот. Давит пальцами на основание пробки и снова начинает её крутить, как делал это ранее, но на этот раз более активно, сильнее проталкивая её внутрь. Он не помнит, насколько она большая, но, кажется, её достаточно, чтобы достать до простаты — на очередном круговом движении Антон дёргается и выгибается, из его рта вырывается громкий и долгий стон.
— Ну А-арс, — канючит он, хотя сам, вопреки своей просьбе, толкается к руке, чтобы продолжить приятную стимуляцию. О-о, Арсений прекрасно знает, насколько это классное ощущение.
— Нет.
— Пожалуйста…
— Попозже, — всё-таки сдаётся Арсений, не выдерживая умоляющую интонацию в голосе Антона. Он слишком слаб, когда видит его такого, расплывающегося в удовольствии, словно мёд на тёплом поджаренном хлебе.
Через минуту Арсений сдаётся окончательно и льёт ещё больше лубриканта, чтобы после медленным движением вытащить пробку. Её гладкий кончик выскальзывает из Антона, и края сфинктера смыкаются не до конца, на что Арс реагирует моментально: член в штанах дёргается, а губы тянутся вперёд, к мягким, растянутым мышцам, измазанным в сладковатом лубриканте.
Большим пальцем Арсений оттягивает ягодицу рядом со сфинктером, а языком принимается его ласкать, обильно смачивая слюной и проникая внутрь. Антон тихо постанывает от каждого движения, комкает пальцами простыню и трётся об неё щекой, будто бы пытаясь согнать с лица краску — Арсений прекрасно знает, что даже спустя столько времени его по-прежнему смущает римминг. Шасту привычнее делать его Арсу, а сам стесняется, когда этим же занимается Арсений, — его уши сейчас наверняка пылают от смущения, и этот факт заставляет губы растянуться в улыбке.
Смущать Антона — одно удовольствие. Подарить цветы, прошептать пошлый комплимент на ушко, пока преподаватель диктует лекцию, предложить что-то новое в постели, заставить стонать от языка в заднице. Вряд ли год назад Антон мог ожидать подобного от спокойного, зацикленного на учёбе Арсения. А оно вон как оказалось.
Не, ну а что? Мы в ответе за тех, кого приручили. Антон, например, приручил демона в шкуре ангела.
Пока Арсений вылизывает его изнутри и снаружи, смазки почти не остаётся, поэтому, когда он отрывается с чмокающим звуком, приходится её подлить, чтобы перейти к следующему пункту плана. Но перед этим рука сама тянется к собственному члену, чтобы с нажимом провести по стволу прямо сквозь ткань. Тело прошибает лёгкая волна электричества, заставляя сжать зубы покрепче и вернуться к Антону, который уже, кажется, заскучал без его внимания и подустал находиться в такой позе.
— Как спина? — уточняет Арсений, пока размазывает по его входу лубрикант — часть стекает ниже, к мошонке, и эту каплю приходится быстрым движением подцепить и вернуть на место.
— Не оч, — признаётся Антон.
— Тогда ложись, как тебе будет удобно. А хотя… — вдруг останавливает его Арсений. — Придумал.
Он перемещается ближе к центру и садится на колени, а затем просит Антона подвинуться к нему ближе. Когда он оказывается рядом, Арсений тянет его бёдра на себя, подкладывает небольшую, но плотную диванную подушку под живот, укладывает и разводит его ноги. Теперь ему не надо держаться на весу, за него всё делает подушка, которая обычно лежит у самой спинки дивана и не используется по прямому назначению. Да и Арсению так удобнее, уселся спокойненько на колени, и всё супер.
— Ну давай, — виляет задницей Антон почти перед его лицом.
— Дразнишься, — не спрашивает, а утверждает Арсений и крепко хватает за маячащую перед глазами ягодицу.
— Ровно как и ты.
На это Арсений ничего не отвечает, только отводит одной рукой мягкую половинку в сторону, а второй притирается ко входу указательным пальцем. Оглаживает по кругу, входит самым кончиком и вновь дразнится — уж больно доставляет ему этот процесс, особенно когда Антон так ярко реагирует на его действия.
Смазка тихо хлюпает, когда палец погружается внутрь на одну фалангу, а затем ещё и ещё, пока третья фаланга не погружается до конца. Арсений медленно и аккуратно двигает пальцем, оглаживая внутри нежные горячие стенки. Антон, привыкший к большему размеру из-за пробки, сразу двигает тазом, пытается насадится ещё больше, и одного пальца ему явно мало, поэтому вскоре к нему добавляется второй. После третьего Шаст сжимается и постепенно привыкает, начиная двигаться только спустя полминуты — Арсений даёт ему столько времени, сколько нужно, и только после возобновления движений толкается рукой сам.
Он хоть и пообещал себе «вытрахать» из Антона все тревоги и мысли, но не может не осторожничать. Вытрахать — не равно грубость. Это значит доставить максимальное удовольствие, заставить закатывать глаза и громко стонать, помочь забыться в ощущениях; и кажется, у него получается, потому что тихие мычания потихоньку набирают громкость, особенно когда Арсений, оставив внутри только два пальца, сгибает их и дотрагивается до простаты.
Антона мгновенно подбрасывает, а Арсений, решая не останавливаться, начинает мягко поглаживать и массировать нужное местечко. Если честно, от этих манипуляций ему самому становится пиздец как жарко, и ужасно хочется подрочить, потому что картина до безумия горячая. Широко раздвинутые ноги, пальцы внутри, подмахивающий фрикциям и стонущий от удовольствия Шаст. Внутри скручивается узел возбуждения, и чтобы отвлечься, Арсений наклоняется и прикусывает ягодицу, при этом не прекращая движения.
— Арс-Арс-Арс, — на одной ноте воет Антон и сжимается так, что Арсений сразу понимает: стоп. Он останавливает движения и перестаёт давить на простату, ещё чуть-чуть — и Шаст бы кончил, а ведь план ещё не выполнен.
В ответ слышится разочарованный стон, Антон пытается подвигать тазом, чтобы продлить удовольствие, но Арсений придавливает его за поясницу к подушке и вытаскивает пальцы, напоследок оглаживая сжимающиеся края сфинктера. Ведёт влажными от смазки пальцами к мошонке и немного нажимает на место под яйцами, вновь стимулируя простату — Антон сразу вздрагивает, но давит стон.
— Блять, я же почти… — бормочет он.
— Ещё успеешь, не переживай, — Арсений сочувствующе шлёпает его по ягодице. — Как спина? Восстановилась?
— Да-а, давай быстрее, прошу.
Антон сам вытаскивает подушку из-под живота, устраивается на ней грудью и встаёт на колени. Арсений тоже приподнимается, чтобы снять всю одежду и натянуть презерватив, и оглядывает его позу — взгляд мгновенно цепляется за расползающуюся блаженную улыбку, и он не может не улыбнуться в ответ. Всё идёт как надо.
Ему так хорошо, когда Антону хорошо… Он был готов кончить ещё десять минут назад, так что присутствует небольшое опасение, что после полноценного проникновения долго продержаться не получится.
Но это проблемы Арсения из будущего — Арсений из настоящего наносит пару капель смазки на член и придвигается к уже заждавшемуся Шасту. Как только член касается его сфинктера, он подаётся назад и пытается насадиться, но, конечно, промахивается.
— Тише, нетерпеливый. Сегодня я у руля, — буквально мурлычет Арсений ему в ухо и оставляет поцелуй на лопатке.
— Я тебе потом отомщу.
— Обязательно, и не забудь воспользоваться новым вибратором, который мы купили две недели назад и так и не вскрыли.
— Воспользуюсь, ещё как воспользуюсь! — рычит Антон и снова трётся задницей об Арсов член. — Я помню, как ты просил его попробовать на тебе, вот, пришла пора.
Арсений смеётся и с нетерпением ждёт этого дня, когда они наконец-то вскроют вибратор и опробуют его. Жаль только, в ближайшие дни у него по четыре-пять пар, поэтому ждать придётся как минимум до выходных.
— Сука, ну давай.
— Волшебное слово?
— Умоляю! — уже скулит Антон, и на Арсения не может не подействовать эта интонация.
Придерживая за крепкие бёдра, он осторожно толкается внутрь и стонет сразу же, как только входит головка. Блять, за всё это время Арс только пару раз прикоснулся к ней, и теперь каждое новое движение порождает взрывы удовольствия где-то внутри.
Стараясь игнорировать накатывающее желание поскорее кончить, он медленно двигается дальше, входит не полностью, а затем выходит почти до конца. Когда из краёв вновь показывается его красная головка, Арсений толкается вновь и погружается уже глубже.
Антон в это время не перестаёт тихо мычать в подушку, вертит головой, кусает пальцы и выгибается. Пытается подмахивать медленным фрикциям, но Арсений крепко его удерживает: во-первых, он тут у руля, это нельзя забывать, а во-вторых, ещё не хватало из-за какого-то резкого движения получить какой-нибудь микроразрыв.
Постепенно он наращивает темп, Антон тоже привыкает и становится всё громче и несдержаннее в своих реакциях, и они, подхватывая друг друга, стонут вместе.
Двигаясь, Арсений то и дело гладит Шастовы ягодицы, поясницу, спину, сочные ляжки, сжимает, мнёт и, конечно, не забывает про поцелуи — он усыпает ими всю спину, лопатки и шею, кусается дразняще и ускоряет фрикции. Антон, кажется, совсем теряется в ощущениях и отключается от реальности, стонет и скулит, подмахивает так, что ягодицы громко шлёпаются об Арсения.
Узел внутри растёт, останавливаться не хочется, нужно ещё, ещё и ещё.
Когда Арсений закрывает глаза, ощущения обостряются, заставляя жмуриться и сильнее сжимать мягкие ягодицы. Он вновь открывает веки и видит совсем растёкшегося по подушке Антона. Его член трётся о край подушки и пачкает её естественной смазкой, и эта картинка действует как крепкий алкоголь. Арсений тоже отключается от реальности, когда берёт в руку чужой член и слышит фальцетный стон.
Господи, ещё чуть-чуть — и он кончит.
Член в ладони крепкий и горячий, кончик влажный и ярко-красный — Арсений делает буквально пару движений, и Антону этого хватает, чтобы с протяжным стоном кончить прямо на подушку. Обильно изливаясь, он сжимается и доводит до грани Арса.
Одно короткое движение в сладко сжимающихся стенках — и оргазм накрывает и Арсения.
Он стонет так же громко и чувствует, как начинает кружиться голова. Чтобы переждать волну темноты в глазах, Арсений наваливается на тяжело дышащего Антона, укладывается щекой на его взмокшую спину и пытается прийти в себя.
Проходит пара минут, прежде чем он находит в себе силы сдвинуться с места и мешком картошки свалиться с Антона на смятые простыни.
— Ох-х-х, — протяжно и абсолютно удовлетворённо стонет Шаст, потягиваясь, словно кот.
— Хорошо? — подаёт голос Арсений спустя минуту. Он всё ещё чувствует слабость в руках и ногах, но самое главное, что в голове — блаженная пустота. Не только Антон исцелялся во время секса, но и Арс. Больше не слышно тревожных мыслей, не чувствуется накатившая перед приходом Шаста скука. Только чистое счастье.
— Шикарно, Арс.
Антон приходит в себя первым и с тяжёлым вздохом отрывает себя от подушки, чтобы подкрасться к Арсению и навалиться сверху, крепко обнимая.
— Ты самый лучший, — он осыпает Арсово лицо мелкими поцелуями, чмокая даже в зажмуренные от удовольствия глаза.
Шаст приподнимает Арсения и, забив на всё — даже на неснятый презерватив, — тянет его к подушкам в изголовье кровати. Они вместе отталкивают заляпанную диванную подушку подальше к краю и укладываются — разморенные и счастливые.
— Давай полежим хотя бы минуток десять, а потом уже в душ, — просит Антон и умоляюще смотрит на Арс. И прежде чем тот успевает ответить, чмокает в нос и в щёки.
— Ладно-ладно, — улыбается Арсений и, перед тем как обнять, всё-таки стягивает презерватив и кидает его на пол. Потом всё уберут. — Как ты себя чувствуешь?
— Гораздо лучше! Бля, спасибо тебе огромное. Я не знаю, может, ты волшебник, но ты правда магически действуешь на меня каждый раз.
— Как и ты на меня.
Арсений обнимает его одной рукой и голову укладывает на грудь. Глаза так и норовят закрыться, но он стойко держится.
— Мне так хорошо теперь, — шепчет Антон, зарываясь пальцами в Арсовы растрёпанные волосы.
— Кулаки больше не чешутся?
— Не, похуй вообще на этого додика. Пусть делает и думает, чё хочет.
— Вот и правильно, — Арсений чмокает в ближайший доступный участок кожи. — А с работой всё разрешится.
— Теперь я в этом не сомневаюсь. Люблю тебя.
— И я тебя.