Тысяча жизней

 Живые знают, что они умрут, но

мёртвые не знают ничего, для

мёртвых больше нет вознаграждения.

Екклесиаст 9:5

Долгий день подходил к концу. Устало опёршись о грабли, Кристоф оглядывал осенний сад, раскинувшийся перед ним. Корявые ветви старых яблонь тянулись к небу, их стволы были заботливо укрыты еловыми лапами — чтоб зайцы не глодали кору. Плетистые розы уже дремали, укрытые хвоей и песком, и дожидались зимы, чтобы крепко уснуть под снежным покровом до первых тёплых дней. Сад, приведённый в порядок, выглядел прекрасно, и Кристоф гордился собой.

Большую часть дня он собирал опавшую листву, и от её пряного, насыщенного запаха щекотало в носу. Нагрузив листьями тачку в последний раз, Кристоф покатил её по дорожкам за пределы сада, ближе к лесу, где высилась уже порядочная куча. Кристоф опорожнил тачку и удовлетворённо вздохнул. Теперь можно чуток отдохнуть, выкурить папироску, глядя, как горит листва, а потом, заперев инструменты в сарае и закрыв сад, отправляться домой. Кристоф зажмурился от радостного предвкушения, вообразив, как сядет перед камином, вытянет ноги, нальёт себе стаканчик... А может, он сперва завернёт в кабачок и пропустит стаканчик-другой там?

Садовник ухмыльнулся и бросил горящую спичку в кучу листьев. Резкий порыв ветра качнул кроны деревьев и сбил с головы Кристофа кепку. Нагнувшись за ней, садовник невольно взглянул за запад, куда глядеть обычно избегал, как и все жители его городка. Там, на вершине крутого лесистого холма, стоял замок, отбрасывая длинную тень на долину и расположившийся в ней город. На фоне закатного неба его стены казались чёрными, хотя сложены были из серого камня. Злое место.

Кристоф плюнул в сторону запада, отгоняя от себя неудачу. Но на душе стало погано. Даже подошедшая к концу осенняя уборка перестала радовать; дождавшись, когда прогорит листва и разбросав потом золу, чтоб не поджечь ненароком лес, он хмуро, волоча от усталости ноги, поплёлся в кабак.

— Эй, чего нос повесил?

Кристоф, уже целый час старательно топивший свою печаль в вине, с трудом оторвал взгляд от стакана. Селвин, хороший приятель, хоть и моложе его на несколько лет, ухмыльнулся ему с противоположного конца стола.

— Да так... — пожал Кристоф плечами.

Он и сам толком не понимал, отчего вид замка выбил его из колеи. Заплетающимся языком поведав приятелю о том, что его расстроило, он постепенно начал кипятиться, понимая, что злится на себя и собственную суеверность.

— Проклятущ-щ-щее место!

— В упор не пойму, почему все его так боятся? — спросил Селвин.

— Так ведь проклят он.

— А вот и нет, — влезла в разговор Хильда, дородная супруга кабатчика. — Нечисть там живёт.

Селвин рассмеялся:

— Вы ведь шутите? Нет там никакой нечисти и проклятий, и быть не может! Всё это сказки, суеверия!

— Никакие не сказки! Люди говорят, там живёт Леворукий!

— А я говорю, что это глупости.

Хильда упрямо подбоченилась, и Селвин хитро улыбнулся ей:

— А давай так: я прямо сейчас туда отправлюсь и докажу, что нет там никакой нечисти, никакого проклятия, и что этот замок — просто древняя, никому не нужная развалина, а вы с Кристофом — глупые старые перечницы, верящие в детские сказочки.

— Ты чего, сдурел? — испуганно спросил Кристоф, до того молча наблюдающий за спорщиками.

Но приятель словно его и не услышал. Глаза его горели задором.

— Вовсе нет! Я пойду туда, Хильда, дорогуша, и, когда вернусь, ты выставишь мне полную пинту лучшего пива из подвала своего муженька!

— Да хоть две! Только как ты докажешь, что и правда побывал в замке? Небось вокруг пальца меня хочешь обвести.

— Я пойду с ним, — сказал Кристоф — и сам не поверил тому.

Селвин повернулся к нему, сияя от радости:

— Вот это ты молодец! — Тут же глянув на Хильду, он спросил: — Если Кристоф подтвердит, что мы были в замке, ты поверишь его словам?

И женщина кивнула:

— Кристоф — честный парень. Ему всякий поверит.

— Значит, договорились. Тогда выставишь пива и ему! Ну-ка, друг, вставай! Мы идём на штурм старой развалины!

Несколькими минутами позже, шагая по кривым улочкам города, Кристоф ругал себя на все лады. Селвин молодой, в нём ещё дури полно, вот и тянет его на "подвиги", но его-то кто за язык тянут?

Друзья вышли за пределы городка и углубились в лес. Опасного зверья в нём сроду не водилось, однако же ночной лес поздней осенью — место не самое приятное, и у Кристофа мурашки по спине бежали от тягучего скрипа деревьев, от треска валежника под ногами и каких-то неясных шорохов в темноте. Казалось, будто кто-то ходит рядом, наблюдая за незваными гостями. Старая просёлочная дорога постепенно превратилась в тропу, которая становилась всё уже, пока не пропала из виду окончательно, и теперь приходилось идти, ориентируясь по луне и звёздам, благо, те хорошо были заметны в чистом безоблачном небе.

Замок стоял на вершине крутого холма, и, одолев подъём, друзья тяжело дышали и обливались потом.

— И что дальше?

Густо заросшая девичьим виноградом, перед ними высилась крепостная стена. Селвин задрал голову и присвистнул.

— Как нам перебраться через неё?..

Друзья переглянулись и, синхронно пожав плечами, пошли наобум вдоль стены. Кристоф радовался: может быть, они не сумеют попасть внутрь и придётся им вернуться ни с чем. Селвин, судя по его кислому виду, думал о том же, и его, в отличии от приятеля, эта мысль злила. Он целеустремлённо шёл вперёд. Вероятно, собирался обойти холм и поискать ворота.

Стена разваливалась от старости. Большая часть зубцов, венчающих её, рухнула.

— Дурацкие руины, — зло прошипел Селвин, едва не полетев на землю, когда под ноги в очередной раз подвернулся крупный булыжник.

— Эти руины были когда-то последней надеждой горожан, — пробормотал Кристоф.

Селвин обернулся:

— Что ты говоришь?..

— Ты знал, что когда-то такая же стена окружала и город? Но её разобрали по камешку; войны закончились, надобность в стене отпала. А эта вот стена была последним рубежом. Если враг прорывался через внешнюю стену, то жители города отступали сюда, к стенам замка.

— Занятно, — сказал Селвин, но в голосе его не промелькнуло ни капли интереса.

Кристоф шёл в глубокой задумчивости, размышляя о том, свидетелями скольких кровопролитных битв стали эти камни. Внешнюю стену разобрали, потому что город рос, и камни были хорошим материалом для строительства. Но почему же не тронули эту стену? И почему не тронули замок?..

Что-то помешало горожанам сделать это.

— Гляди-ка!

Когда-то тут находилась оборонительная башня, но время и непогода уничтожили её. Башня рухнула и увлекла за собой часть стены; через пролом виднелись деревья. Сад?.. Не мешкая ни секунды, Селвин полез вперёд. Кристофу ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.

— Это что же, кладбище?.. — в голосе Селвина послышалась лёгкая растерянность.

Кристоф похолодел. В лунном свете среди корявых вишнёвых деревьев он отчётливо видел старые могильные камни, покосившиеся или вовсе упавшие и расколотые, покрывшиеся лишайником фигуры ангелов и женщин с закрытыми траурными вуалями лицами. Даже в бледном свете луны было заметно, как искусно выполнены скульптуры: казалось, скорбящие дамы вот-вот откинут с лиц вуали — и взору зрителей предстанут оскалившиеся черепа.

Чуть в отдалении высился обветшалый склеп с узорчатой кованной дверью, к которой вели потрескавшиеся ступени. И надо всем этим стоял замок, мрачный, безжизненный, тёмный.

— Пойдём отсюда, — прошептал Кристоф, чьё сердце колотилось у самого горла.

— Да ну, — легкомысленно отозвался друг. — Это же просто кладбище. Мой отец — могильщик, я всё детство играл среди надгробий.

Кристоф покойников не боялся; он верил, что бояться следует живых, а мёртвые безобидны. Однако есть то, что не мертво, но и живым при этом не является. И ещё есть зло, а зло, как известно всякому, не умирает никогда.

Но он не мог уйти, оставив Селвина, и потому плёлся позади, пока его друг с любопытством озирался вокруг, пробираясь меж поваленных могильных камней и булыжников, поросших мхами. Меж древесных стволов клубился белёсый туман. Откуда бы ему тут взяться? Туман должен стоять в низине... Но тут, на вершине, оказалось почему-то и холоднее, а сырость была такая, словно они не поднялись на холм, а спустились в балку.

Кристоф с тревогой наблюдал за Селвином. Нарушать покой заброшенного кладбища с его перекрученными сухими деревьями и скорбными статуями было неправильным, и никогда в жизни Кристоф ещё не чувствовал себя до такой степени неуютно.

— Давай уйдём! — взмолился он шёпотом.

Селвин проигнорировал его просьбу. Оскальзываясь на влажных плитах, которыми была вымощена затейливо петляющая среди кустарников и деревьев дорожка, он уже добрался до замка и задрал голову, пытаясь разглядеть шпиль башни, увенчанный какой-то крылатой фигурой — не то ангелом, не то демоном, не то просто птицей. В темноте разобрать было сложно.

— Нужно поискать вход, — сказал Селвин, отвернувшись от фигуры, и Кристоф заметил, что друг понизил голос. — Где-то там должна быть дверь. Или ворота. Давай, некогда стоять и таращиться на эти древности!

— Ты не думал, что дверь, даже если мы её и найдём, может быть заперта?

— Сначала отыщем дверь, а потом подумаем, как открыть её, — прошипел его друг.

Он пошёл вперёд, упрямо наклонив голову, как бык, нацеливший на противника рога. Кристоф, медленно идя следом, потёр друг о друга озябшие ладони. Подышал на пальцы и заметил, как в воздухе растаяло облачко его тёплого дыхания.

Кристоф тихо вздохнул — и его обоняния коснулся тонкий аромат, кажущийся совершенно чуждым в этом месте. На старом заброшенном кладбище в самом конце осени вдруг запахло весенними цветами.

— Откуда этот запах? — пробормотал сбитый с толку Кристоф.

Селвин его не расслышал — или сделал вид, что не слышит. Повернувшись к другу спиной, он деловито обстукивал участок замковой стены, на вид ничуть не отличающийся от остальных. Кристоф досадливо пожал плечами и тоже отвернулся. Странный аромат, резко контрастирующий с окружающей обстановкой, интересовал его куда больше возможности увидеть замок изнутри. Неожиданно Кристофу стали абсолютно безразличны жутковатая тишина, невесть откуда взявшийся туман и древние надгробия с полустёртыми эпитафиями. Его взгляд равнодушно скользнул по фигурам ангелов и плакальщиц. Любопытство пересилило все остальные чувства. Его манил сладкий цветочный запах — и садовник следовал за ним.

Могилы остались позади, теперь вокруг простирался запущенный сад. Среди деревьев Кристоф почувствовал себя увереннее. Меж древесных стволов разгоралось бледное сияние, а цветочный запах стал насыщеннее. Где-то рядом журчала вода. Кристоф шагнул вперёд.

Перед ним развернулась лужайка, полная серебристо-белых цветов. Их невесомые головки покачивались на тонких стебельках, и казалось, что это не цветы, а сотни бабочек с едва заметно трепещущими крылышками — того и гляди взмахнут ими и улетят прочь. Посреди пышного цветочного облака возвышался фонтан в виде стоящей посреди крошечного прудика хрупкой девушки, что держала на вытянутых руках небольшую чашу. Вода тонкой струйкой стекала из чаши вниз, отчего на поверхности пруда стояла нескончаемая рябь. Серебристые блики метались по каменному платью девушки и стволам деревьев. Кристоф ни разу в жизни не видел ничего подобного. Всё это место словно пришло из сказки, и Кристоф подумал, что должен позвать Селвина, показать ему эту удивительную красоту, чтобы он вдохнул аромат диковинных цветов... Но тут же он осознал, что Селвин не захочет сюда идти.

Кристоф наклонился и сорвал один цветок. Его лепестки источали сияние, похожее на звёздный свет. Кристоф не знал, что это за цветок, но ему остро захотелось посадить его у себя в саду.

Он вернулся к замку, неотрывно глядя на своё сокровище, обретённое столь неожиданно.

— Где ты был? — накинулся на Кристофа приятель. — Иди сюда скорее, помоги мне! Я нашёл дверь, но она замурована!

Прежде чем прийти на помощь другу, Кристоф помедлил, с тоской оглядывая мрачную громаду замка. И замер на месте, приоткрыв рот. Крылатой фигуры на башне больше не было. Шпиль оказался пуст.

Кристоф попытался окликнуть Селвина, но из горла вырвалось лишь сипение. Схватив друга за руку, Кристоф рванул его к себе.

— Эй! — возмутился Селвин. — Ты чего это?! Ещё не протрезвел?

— Бежим отсюда!

Кристофу казалось, он прокричал это, в то время как в действительности еле прошептал непослушными губами. Селвин поморщился и выдернул руку из хватки друга.

— Честное слово, я и подумать не мог, что ты такой трус. Ей-богу, Кристо-о-о...

Селвин не договорил. Рот его округлился, глаза распахнулись, полный ужаса взгляд был направлен за спину Кристофа. А потом, одновременно, налетел резкий, сильный порыв ветра, мертвящий холод, расползшийся по затылку, и — самое худшее — раздался голос, прозвучавший, казалось, прямо в голове, минуя уши:

— Давненько я не видывал гостей.

Кристоф медленно обернулся. Фигура стоящего позади существа могла бы напомнить человеческую, если бы не огромные кожистые крылья, бьющиеся за широкими плечами. Создание склонило голову набок, разглядывая людей. Круглые глаза сузились. Тонкогубый бледный рот приоткрылся — и в свете луны влажно блеснули длинные, острые зубы.

Селвин истошно заверещал и ринулся бежать. Кристоф оторопело глядел на крылатое создание. Существо осклабилось, и, судорожно вздохнув, Кристоф наконец тоже побежал. Где-то в стороне ломился через кусты Селвин. Кристоф мчался, не разбирая дороги и, когда земля резко пошла под уклон, не удержался на ногах и полетел кувырком. Мир завертелся, а потом внезапно остановился: садовник налетел на что-то твёрдое.

Дрожа, всхлипывая от боли и страха, Кристоф попытался встать. Постепенно пришло понимание, что он врезался в старый дуб, растущий на склоне холма. Головой приложился здорово: в ушах шумело, лоб пульсировал болью. Коснувшись болезненного места, Кристоф увидел на пальцах кровь. Садовник со стоном закрыл глаза и тут же испуганно вздрогнул, когда холодная рука легла на его плечо. Обмирая от ужаса, Кристоф обернулся. Крылатая тварь стояла позади. Ладонь с неестественно-длинными пальцами, украшенными заострёнными ногтями, протянулась к лицу человека, и Кристоф зажмурился, молясь про себя, чтобы смерть оказалась быстрой и не мучительной. Ледяное касание обожгло кожу, лоб на секунду полыхнул острой болью.

Кристоф опасливо открыл глаза. Создание глазело на него. На бледном заострённом лице застыло выражение, больше всего напоминающее любопытство. Зубастая пасть вновь оскалилась, шевельнулись бледные губы.

— Тебе больно? — послышался высокий голос.

— Ч-что?..

— Я спрашиваю, тебе больно?

Кристоф растерялся было, а потом прислушался к своим ощущениям. У него ничего не болело. Он ощупал лоб — ни кровавой ссадины, ни даже шишки. Кристоф качнул головой.

— Чудесно, — сказал голос. — Теперь ступай.

И, видя, что человек медлит, создание распахнуло крылья и зашипело:

— Уходи!

Кристоф поперхнулся воздухом и вскочил на ноги. Прежде чем броситься бежать, он заметил, как тварь поднялась в небо, взмахнув перепончатыми крыльями, и скрылась за кронами деревьев.

Он вернулся домой далеко за полночь. Тщательно запер дверь на засов, закрыл оконные ставни. Потом, подумав, подтащил комод к двери. Жуткий образ крылатой твари стоял перед глазами. Сняв с подставки кочергу, Кристоф положил её рядом с кроватью и, завернувшись в плед, сел, намереваясь дождаться рассвета.

Проснулся он от стука. Кто-то тарабанил в дверь. Кристоф вскочил, впотьмах налетел на комод, выругался и, покрепче зажав кочергу в руке, грозно спросил:

— Кто там?!

— Я это, — послышался голос Селвина. — Открывай.

— Ты чего припёрся посредь ночи? — удивился Кристоф.

— Какая ещё ночь, совсем сдурел?! День на дворе!

Оттащив в сторону комод, Кристоф опасливо приоткрыл дверь. Селвин оттеснил приятеля и ввалился в комнату, бледный, невыспавшийся. В волосах его застряли мелкие веточки и сухие листья, куртка была вся в грязи.

— А вот и мой хороший друг, — сухо произнёс Кристоф.

Помявшись, Селвин выдавил:

— Слушай, прости.

— Прости? Прости?! Ты меня бросил!

— Я не хотел! Мне жаль, ясно?! — выкрикнул Селвин. — Я чуть не наложил в штаны, мне никогда в жизни не было так страшно!

— Я тоже испугался, — сказал Кристоф тихо.

Они помолчали.

— Когда я увидел... его, — снова заговорил Селвин, — мне сначала показалось, что я... Ну... С ума сошёл. Ну, ты понимаешь. Голос этот... А потом оно пасть свою раззявило — и всё, мозги отключились. Дальше только помню, как по лесу бегу, бегу...

Голос Селвина упал до шёпота и, приглядевшись к другу, Кристоф заметил, что тот мелко дрожит. Он шагнул к камину, только сейчас сообразив, что всё ещё сжимает кочергу в руках. Распалив огонь, Кристоф усадил Селвина в кресло, открыл ставни. Солнечный свет хлынул в комнату.

— Прости меня.

Кристоф обернулся. Селвин печально смотрел на него.

— Сам поверить не могу, что я тебя бросил там, наедине с этой гадиной, как последний трус. Паршивый из меня друг, а?

— Ладно тебе. Мы оба целы — это главное. Давай просто забудем о том, что произошло на холме. Обо всём забудем.

Селвин кивнул. На лице его читались облегчение и радость такой силы, что Кристоф не мог сердиться.

И потом жизнь их потекла, как обычно. По крайней мере, Кристоф хотел в это верить. Селвин очаровательно подшучивал над собой, рассказывая Хильде и её мужу, как они с Кристофом, пьяные вусмерть, влезли на холм, после чего он, Селвин, так испугался стаи летучих мышей, что кинулся бежать, не разбирая дороги, и бедный Кристоф искал его в лесу всю ночь, а нашёл утром в чужом коровнике. Кабатчик с женой хохотали до слёз, и Хильда всё же угостила друзей пивом — просто так, по доброте душевной. Днём Кристоф работал в саду, однако каждую ночь ему вспоминались белые цветы с сильным ароматом. Единственный сорванный цветок Кристоф обронил, убегая от крылатого существа.

Желание ещё раз ощутить запах тех загадочных цветов крепло с каждым днём, пока в один прекрасный день Кристоф не решился вновь посетить холм. Погода выдалась чудесная. Солнце стояло высоко в чистом безоблачном небе, когда он шёл через лес. Шуршали под ногами опавшие листья, где-то в глубине чащи свистела одинокая пичужка.

Кладбище и замок выглядели в свете солнца забытыми Богом развалинами, и ничего пугающего или загадочного в них не было. Ангелы с потрескавшимися лицами и отбитыми крыльями вызывали жалость. Кристоф тщательно обыскал сад, пытаясь найти полянку со скульптурой, и наконец нашёл её, но никаких цветов там не оказалось — лишь сухие стебли. Вода не журчала. Чаша в руках каменной девушки была пуста. Магия этого места испарилась без следа.

Кристоф от отчаяния был готов рвать на голове волосы. Побродив ещё немного по кладбищу, он вернулся домой ни с чем. После он ещё несколько раз приходил на вершину холма, но каждый раз находил лишь пустой, запущенный сад и древнее кладбище. С наступлением зимы Кристоф перестал ходить на холм, а потом заботы о своём саде вытеснили из его головы мысли о странных цветах и чудовищных созданиях. Он приучил себя верить, что всё, случившееся с ними, было лишь плодом воображения или пьяным дурным сном.

Миновала весна, её сменило жаркое лето, и день шёл за днём, пока листва на деревьях не пожелтела и не побурела трава. Однажды ночью на исходе осени Кристоф проснулся от дурманящего запаха цветов. К тому времени он уже забыл о том, что тревожило его год назад, но цветочный аромат воскресил в памяти ту ночь, когда они с Селвином по дурости решили подняться к замку. Кристально-ясно садовник вспомнил всё, что с ними произошло. С чего он решил, что это было сном?..

Как сомнамбула, Кристоф покинул тёплую постель и принялся собираться в дорогу. Крепкая сумка, перчатки, фонарь, сапоги... И нож под курткой. Кристоф понимал, что страшное создание всё ещё может быть там, но сладкий запах цветов пьянил его. Больше всего на свете ему хотелось снова увидеть ту сказочную поляну. Кристоф был уверен, что сегодня она снова расцветёт.

Он стремительно шёл через лес, не боясь ничего. Луна скрылась за тучами, накрапывал дождь. Несколько раз Кристоф падал, оскальзываясь на мокрой траве или грязи, но ни разу не подумал о том, что можно просто вернуться домой, наплевав на цветы. Они звали его — и он шёл. На сей раз он нашёл их быстро.

Они мягко сияли, несмотря на дождь. Кристоф опустился на колени, любуясь переливами цвета на их лепестках. Он печально осознал, что не в силах срезать или выкопать их; у него не поднимется рука сломать эту хрупкую красоту.

— Ты снова здесь, — произнёс знакомый высокий голос. Костлявая крылатая фигура медленно выступила из тьмы. — Зачем ты пришёл?

Кристоф не мог оторвать взгляда от того, чей образ являлся ему в ночных кошмарах. Крупные глаза создания горели неземным огнём на мертвенно-бледном лице, под тонкими губами угадывались очертания несоразмерно-больших клыков. Кончики заострённых по звериному ушей виднелись за длинными прядями жидких бесцветных волос. Существо сложило кожистые крылья, прижав их к спине, словно птица. Оно сделало шаг к Кристофу, и туман тут же заклубился вокруг его босых ступней.

— Прошу, не убивай, — просипел Кристоф, дрожа с головы до ног.

— Я не собираюсь убивать тебя, дитя, — мягко произнесло создание. — Тебе нечего бояться. Зачем ты здесь?

Заикаясь, Кристоф выдавил:

— Я... Я только хотел с-сорвать один цветок в твоём саду.

— Вот как, — спокойно ответило существо. — Ну что ж, рви.

Оно сделало плавный жест сухопарой рукой, приглашая гостя приступить к делу. Но Кристоф продолжил стоять на коленях, глядя на него снизу-вверх.

— Я не могу, — прошептал он. — Не могу.

Сорвать цветок значило обречь его на гибель, на умирание, и он не мог поступить так даже ради того, чтобы посадить его в своём саду. Да и будут ли эти цветы хорошо себя чувствовать в его саду? Кажется, именно здесь им самое место. Кристоф чувствовал всё это, однако не мог выразить словами. Но существо, казалось, понимало его и так. Оно медленно кивнуло, и на его нечеловеческом лице промелькнуло нечто, напоминающее удовлетворение.

— Мы похожи, ты и я.

Кристоф не мог скрыть замешательство. Создание не злилось на него за то, что он проник в сад и пытался сорвать цветок. Год назад оно вылечило его, прежде чем отпустить на все четыре стороны. От твари с такой внешностью ждёшь, что она скорее вцепится тебе в горло своими клыками.

— Ты демон? — робко спросил Кристоф.

— Нет, нет, — существо качнуло головой, и кожистые крылья за его спиной слабо шевельнулись. — Понятия не имею, как выглядят демоны, но я точно не один из них. Таких, как я, вы называете вампирами.

И он протянул руку садовнику, что до сих пор стоял на коленях. Помедлив, Кристоф принял её; ледяное прикосновение ожгло кожу. Вампир помог ему подняться на ноги.

— Ты был человеком когда-то?

— Много, много лет тому назад. Когда-то этот замок был моим домом.

Огромное кожистое крыло развернулось и закрыло Кристофа от дождя.

— Как тебя зовут? — спросил он, глядя на вампира.

В бесцветных глазах мелькнуло и тут же пропало удивление.

— Давно никто не задавал мне подобного вопроса. Моё имя — Йонас.

— Йонас? — Кристоф попытался, но не сумел скрыть замешательство. — Погоди, ты сказал про замок. Ты — тот самый принц Йонас?..

Вампир склонил голову:

— Это я.

Пятьсот лет назад королевский род прервался на молодом принце, который покончил с собой, бросившись с башни. Той самой башни, запоздало осознал Кристоф, на которой он и увидел фигуру вампира впервые год назад. Потеряв единственного сына, король сошёл с ума и вскоре отошёл в мир иной. Прямых наследников престола не осталось, начала грызня за трон. Страна ослабла, и во время очередного набега племён кочевников с запада королевская армия оказалась разбита, а земли захвачены варварами. И древнее королевство перестало существовать.

И вот умерший давным-давно наследник короля стоит перед Кристофом, и в нём нет ничего от того юного принца, каким он был когда-то.

Кристоф протянул вампиру руку и назвал своё имя. Секундное замешательство — и ладонь вампира вновь коснулась его, но её холод уже не ошеломлял и не пугал. Да и вообще ничто больше не пугало. По какой-то причине это странное крылатое создание перестало казаться страшным.

— Почему ты сказал, что мы похожи?

— Ты любишь цветы. Каждый из них кажется тебе важным — настолько, что ты не можешь рвать их, боясь погубить их красоту. А люди — те же цветы.

— Скольких же ты сорвал за прошедшие столетия?

— Ни единого.

— Мне казалось, вампиры должны пить кровь — осторожно сказал Кристоф.

— Я питаюсь деревенским скотом.

Кристоф не сумел сдержать улыбку:

— Ты очень странный вампир.

— Вероятно, — легко согласился Йонас.

Когда он улыбался, обнажались кончики его клыков.

— Но разве ты не спрыгнул с башни? — вырвалось у Кристофа, который тут же пожалел о своём вопросе. Но вопрос уже прозвучал и, смущённый, садовник тихо сказал: — Прости. Я не хотел... Не хотел тебя обидеть. Просто я не понимаю, почему ты стал таким. Ты ведь был человеком...

Он стушевался окончательно и замолчал. Вампир стоял неподвижно, и лицо его, обрамлённое прядями светлых волос, было непроницаемо. Затем он медленно произнёс:

— Был. И перестал им быть по собственной глупости. Всем свойственно ошибаться, но некоторые ошибки становятся роковыми, потому что пути назад после них больше нет, и исправить их невозможно.

Взгляд вампира был направлен на скульптуру девушки с чашей в руках.

— В том, почему я стал таким, нет никакой тайны. Я влюбился. Моя возлюбленная была низкого происхождения, и жениться на ней я не мог. И тогда я отрёкся от престола. Сказал отцу, что ухожу, буду жить, как простой горожанин. Он был вне себя. Он ругался, потом угрожал, потом умолял. Всё напрасно. Я бросил его, бросил королевство. Всё оставил ради неё. А она... Она умерла. — Вампир горько усмехнулся, глядя на бледные цветочные лепестки. — Болезнь унесла её жизнь. Я плакал на её могиле, как дитя, и на ней выросли эти цветы, что цветут только раз — в годовщину её смерти.

Кристоф молча смотрел на тонкие стебли, колышущиеся от лёгкого ветерка. Вот что это за цветы. Цветы, выросшие из горя, боли и сожаления.

— Пойдём, — сказал Йонас. — Тебе нужно уйти отсюда, но сейчас дождь, и мы переждём его в замке.

Под защитой широкого крыла вампира Кристоф дошёл до ворот замка, когда вспомнил слова Селвина.

— Но ведь главный вход замурован.

— Неужели ты думаешь, что я оставил бы дверь открытой, чтобы любой мог войти внутрь и обнаружить меня, допустим, пока я сплю? Я не против гостей, но не тогда, когда это может стать опасным для них.

— А ты опасен?

— Неожиданно пробуждённый, я могу напасть по воле инстинкта. А теперь мы полетим. Не бойся.

С этими словами вампир легко, как ребёнка, поднял садовника и развернул свои крылья. У Кристофа перехватило дыхание, когда он ощутил сильный рывок — и затем его ноги оторвались от земли. Йонас поднялся к одному из арочных окон башни и осторожно усадил человека на широкий подоконник. Кристоф спрыгнул на пол и огляделся. Небольшая круглая комнатка была пуста, лишь паутина серела в углах под потолком. Напротив окна располагалась открытая дверь.

— Здесь ты спишь днём?

— Нет, — отозвался Йонас. — Свет солнца не может меня убить, но боль всё же причиняет, и боль немалую. Я пережидаю день в подземельях.

— Я думал, что солнце для вампиров губительно, — удивился Кристоф.

— Для большинства — вероятно, — Йонас усмехнулся. — Но я отличаюсь от них. О вампирах говорят, что они бессмертны, но на деле они не менее хрупки, чем люди, в то время как я... Пойдём вниз, Кристоф. Там есть камин.

По винтовой лестнице они спустились на нижний этаж. Тьма вокруг лежала кромешная, и Йонас, чьё нечеловеческое зрение не нуждалось в освещении, служил проводником Кристофу.

— Садись сюда. Я разведу огонь.

Яркая вспышка пламени показалась Кристофу ослепительной. В тёплом свете он смог оглядеться. Вокруг громоздилась старинная мебель , большая часть которой была разбита в щепки, словно кто-то крушил комнату в приступе ярости. Садовник покосился на Йонаса, но бледное и неподвижное, словно маска лицо было бесстрастно. Кристоф сел на скамью около камина, протягивая к огню озябшие ладони. Йонас стоял в тени. Его худое тело было закутано в какие-то тряпки, рваньё; сквозь прорехи просвечивала сероватая кожа. Кристоф не мог отвести взгляда от высокой фигуры бывшего принца.

— Почему ты отличаешься от большинства вампиров?

— Потому что я обрёл моё бессмертие иным путём. После смерти моей возлюбленной мне всё опостылело. Моя собственная жизнь без неё ничего не стоила, ничего не значила. Я возненавидел Бога, хулил Его и поносил так яростно, что в итоге мои слова придавили меня самого, тяжёлые, как надгробная плита. Моё сердце разрывалось на куски. На могиле той, кого я любил, я поклялся, что буду проклинать Господа, пока не пройдёт тысяча людских жизней. Как ты понимаешь, я проклял сам себя. — Вампир презрительно ухмыльнулся, демонстрируя клыки. — Я покончил с собой, но не умер. Я стал вампиром, бессмертным. Моё проклятие — это вечное существование здесь, в этом замке, в этом саду. В аду. Я не могу покинуть это место. Не могу умереть. Но Бог избавит душу мою от власти преисподней, когда примет меня¹. Я верю, что однажды всё это подойдёт к концу. Спустя тысячу жизней я обрету смерть, которой так горячо жажду.

Кристоф смотрел на него, не зная, что сказать. Сердце разрывалось от жалости, но он сомневался, что вампир нуждался в том, чтобы его жалели. Без слов он подвинулся на скамье, молчаливо приглашая присоединиться к нему, и, помедлив секунду, Йонас сел рядом. От него веяло могильным холодом, но пламя в камине трещало весело, и Кристофу было тепло.

— Йонас, — заговорил Кристоф некоторое время спустя, — можно мне остаться здесь, с тобой?

В ответ раздался негромкий смех.

— Хочешь поселиться под одной крышей с кровопийцей?

— Нет. Я хочу поселиться под одной крышей с новым другом.

Йонас замолчал, вглядываясь в глаза человека, а потом улыбнулся, и мягкая улыбка преобразила хищный облик вампира.

— Что ж, по крайней мере одна из отведённых мне тысячи жизней окажется хороша.

Октябрь, 2020. Донецк