I never knew anybody 'til I knew you,
I never knew anybody 'til I knew you.
And I know when it rains, oh, it pours,
And I know I was born to be yours.
Ровер сжимает зубы. Цзиянь нависает над ним совсем близко, он едва не плавится от жара его тела. Сильные руки обхватывают спину, твёрдый член плавно входит в него и Ровер закатывает глаза, прерывисто дышит от наслаждения, ощущая его внутри себя все глубже, но не издаёт ни звука, закусывая губу. На мгновение он встречается взглядом со своим любовником - на мгновение тонет в его глазах янтарного цвета, полных желания и любви - и закусывает губу ещё сильнее, боясь простонать то главное, что вертится у него в голове.
- Я твой. Я твой. Я твой, - хочет сказать ему Ровер. И не может. Все движется так быстро. Ещё вчера он не мог поверить своему счастью, когда Цзиянь просто взял его за руку. И вот теперь, когда любимый всё ближе, когда они фактически становятся единым целым, Ровера одолевают мысли. Стоит ли ему так говорить, не отпугнёт ли это? Цзиянь ничего ему не должен, он сам несёт своё тяжёлое бремя... Но Ровер знает, что сердце его уже принадлежит генералу, отныне и навсегда. Что бы не случилось (а что-нибудь обязательно случится, его судьба переплетена с судьбой этого мира, опасного и загадочного мира, который он не знает, что-нибудь обязательно случится, но всё же) - если Цзиянь позовёт, он придёт. Если Цзиянь будет в опасности - он поможет.
Генерал отстраняется, размыкает объятия, чтобы убрать со лба налипшую прядь волос. Он проводит рукой по щеке Ровера, спускаясь к шее, и тот издаёт еле слышный вздох восхищения и закрывает глаза, отгоняя мысли прочь. Но Цзиянь не торопится, продолжая нежно вести ладонь вниз по его телу, и тихонько окликает его по имени.
Ровер открывает глаза. Генерал смотрит на него с нежностью.
- Ровер, - продолжает он, и в его голосе на миг слышится беспокойство. - Ровер, чего ты хочешь?
С этими словами он проводит пальцами по внутренней стороне его бедра - почти невесомо, и от этого простого движения Ровер теряет контроль. Он запрокидывает голову, раздвигает бёдра шире -
- Хочу... Хочу быть твоим! Х-хочу принадлежать тебе... Ах....
Не успевает Ровер спохватиться, Цзиянь закидывает его ноги себе на плечи и начинает двигаться, толкаясь в него быстро, резко и глубоко. Ровер стонет в голос, не сдерживаясь, комкает в руках простыню - ему уже не до мыслей, ощущения накрывают его все сильнее и сильнее, волна за волной. Как никогда, он чувствует, что полностью принадлежит Цзияню, и что генерал это знает, и он так крепко сжимает его бёдра, и -
Цзиянь вновь наклоняется над Ровером - длинные бирюзовые пряди падают ему на грудь. Генерал проводит по шее любовника раздвоенным языком, едва касается губами челюсти и шепчет Роверу в самое ухо:
- Мой.
И Ровер отпускает себя. Он издаёт громкий стон, на его ресницах повисают слёзы, а тело сжимается вокруг Цзияня так сильно и так сладко, что тот не выдерживает и кончает сам.
Презерватив летит в мусорку, вслед за ним - салфетки; никто из них не хочет вставать.
В голове у Ровера постепенно проясняется, пока генерал устраивается рядом, завязывая узлом растрепавшиеся волосы.
- Цзиянь, - бормочет он, - я... Это было не слишком?
- Чего ты? - Цзиянь улыбается, поворачиваясь к Роверу, и обнимает его одной рукой. - Если ты действительно принадлежишь мне, то ты - самое драгоценное, что у меня есть.
Ровер преображается - он краснеет до кончиков ушей, большие золотистые глаза сияют, смущённая улыбка озаряет его лицо, и Цзияню это кажется таким милым, что он не может не поцеловать его. Ровер мгновенно пользуется этим случаем, чтобы прижаться к любовнику всем телом.
- Я просто, - торопливо шепчет он Цзияню куда-то в шею, - я не помню, чтобы я чувствовал такое раньше, и я не знаю, смогу ли я когда-нибудь сказать это словами, но то, что мы сейчас здесь, вместе... Это... Это правильно, знаешь?
Генерал прижимает Ровера к себе и обнимает ещё крепче.
- Да. Знаю.